***
Сразу же после выписки из больничного крыла Драко ждал сюрприз. Филин ожидал юношу на его столе, вальяжно расхаживая поверх многочисленных свитков и пергаментов. Если честно, то Малфой бы с радостью игнорировал птицу столько, сколько возможно, но уже через пять минут сверлящего взгляда его нервы начали сдавать. — В курятник тебя засуну, — раздраженно проговорил юноша тогда, чудом избежав клюва филина, которому явно не пришлось по душе подобное заявление. Малфой ожидал письма от матери или отца, от Снейпа на крайний случай, да хоть от Добби — но никак не от профессора Люпина. Легкий интерес уже после первых слов сменился крайней степенью раздражения. «Мистер Малфой, хочу сообщить Вам, что первое занятие для помощи Вам и мистеру Поттеру назначено на эту пятницу. Прошу Вас прийти вовремя, чтобы у вас обоих было достаточно времени для изучения материала и практических занятий. С уважением, профессор Люпин.» Да уж, лучше бы и правда отец написал.***
Вторник и среда прошли достаточно спокойно, если учитывать тот факт, что Драко успешно игнорировал приближение пятницы, Поттера и занятий. Еще спокойствия прибавляло то, что Паркинсон в кои-то веки ничего не знала о его занятиях, что заметно сокращало наличие головной боли. Странно, но было приятно погрузиться с головой в занятия. И дело даже не в том, что Драко это нужно, что ему что-то из этого даже нравится, а в том, что ему не хватало этого ощущения. Чувства полного отсутствия в его жизни золотого Поттера, всезнающей Грейнджер, дотошной Паркинсон. Когда никто тебя не трогает и жизнь, хоть и на два дня, но все же идет своим чередом, не стараясь подкинуть очередную пакость. Пакость решила подкинуться в четверг в виде Блейза Забини. Будто бы жизнь понаблюдала за Драко пару дней, удостоверилась, что он вроде как в порядке, и решила, что уже достаточно отдыхать — пора возвращаться в строй. — С каких пор у тебя занятия с Поттером? Драко остановился в дверях и просто тупо уставился на него. Застать врасплох сразу после теплого душа? Блейз абсолютно может, умеет и, похоже, усердно практикует. Юноша сам не показывал никаких эмоций, лежал на кровати, погрузившись, вроде как, с головой в задания по зельям. Но Драко знал, что это не так. Нельзя объяснить это чувство. Что-то вроде того, когда тебе очень хочется что-то узнать, но ты всем своим видом стараешься этого не показывать, хотя каждая клеточка твоего тела напряжена и жаждет результата от ожидания. Малфой медленно перевел взгляд на кровать. Пусто. Тумбочка? Аналогично. Стол? В точку. На столе лежал кусок пергамента и Драко даже не нужно было подходить и смотреть, чтобы понять, о чем там идет речь. — С каких пор ты шаришься по моим вещам? Лучшая защита — это нападение, как-то сказала Грейнджер. Что-то вроде очередной поговорки из мира магглов. Тогда юноше показалось, что они, оказывается, не так уж и отличаются от них. Вот даже поговорки у них идеально подходят к его типу жизни. От этой мысли стало как-то не по себе. — Я не шарился, а искал это. — Блейз отрывает руку с пером от пергамента и коротко кивает на него. Такое ощущение, что ему вообще все равно, что Драко постепенно начинает выходить из себя. Ведь Забини прекрасно знал, что Малфой терпеть не может, когда трогают его личные вещи; и даже уважал, поскольку сам являлся таким же. Но нет, он совершенно спокойно всматривался в строчки, написанные им же, и делал вид, что ничего более в комнате не происходит. Правда, когда тишина затянулась, он все же поднял голову и несколько раз пробежался по Малфою глазами. — Ты не подумай, меня лично это никак не заботит. Ясное дело, что не тебе выбирать, с кем работать, в принципе. — Он осторожно откладывает пергамент и садится на кровати, провожая Драко взглядом до его собственной. — Меня больше интересует момент с занятиями. — М? — Малфой был бы только рад не казаться сейчас полным идиотом, но увы. Блейз всегда был для него загадкой, ведь пока Драко успешно продолжал очаровывать и подстраивать под себя весь курс, Блейз тактично увиливал от него, оставаясь все также где-то в стороне. Нет, они не были врагами, но и друзьями их сложно было назвать. Что-то вроде человека, которого ты знаешь вроде и хорошо, но все же что-то стоит преградой к тому, чтобы дать этому перерасти во что-то большее. — О чем ты? Вновь тишина. Было видно, что Забини прекрасно знает, что он хочет сказать, вот только не говорит. Будто бы пытается найти правильные слова, которые будут достаточно подходить. Он открывает рот, но тут же закрывает его, и Драко чувствует, что еще немного вот этого всего и он точно прикончит Блейза. Ничего страшного, они ведь не друзья. Мерлин, что-то зачастила эта фраза в его исполнении. И вот этот гадкий момент. Момент, когда можно почти почувствовать, как ветер немного ерошит волосы, но достаточно ощутимо пробирается под слои мантии. Когда Поттер, весь такой святой Поттер сидит и будто бы все прекрасно понимает. И когда чувствуется немое согласие в том, что никакой дружбы нет, но при этом нет ничего плохого. Хуже, чем с Блейзом. Лучше, чем среди нормальных людей. — Ты меня вообще слушаешь? Драко рассеянно смотрит вверх, а затем вопросительно приподнимает бровь. — Я говорю, что странно все это, не находишь? Ладно Поттер. — Юноша готов поклясться, что у него уже начинается аллергия на эту фамилию. Это вообще возможно? Хотя, неважно. — Как бы, я могу понять, что детство у того все же было не из обычных. И без того видно, что на нем это отразилось. Но почему ты? — Что я? Блейз тихо вздыхает и дарит Малфою взгляд из разряда «ты прекрасно понимаешь о чем я, давай без этого». — Блейз, я не собираюсь с тобой говорить по душам. Если что-то нужно, то давай сразу и по делу, а не вот это все, учитывая… «…учитывая, что ты, между прочим, в моих вещах тут рылся», — мысленно добавляет Драко, поскольку звучит это на уровне пяти лет. — Просто из всех, кто был в поезде, отреагировали двое. — Забини, похоже, не заботят мелкие нападки. Хотя Драко это и не удивляет, тот всегда отличался каким-то невероятным спокойствием. — Ты и Поттер. И у Поттера есть на то причины: дементоры заставляют тебя вспоминать все самое ужасное, питаются всем, что у тебя есть из счастливых эмоций. И если у Поттера первого достаточно, в отличии от второго, то в чем дело с тобой? Ох уж это паршивое чувство, когда защита спадает. Остается лишь какое-то неприятное послевкусие. Когда ты уже не думаешь о том, что ответить, а думаешь над тем, что сказали. Анализируешь, пытаешься найти ответ в первую очередь для себя. Остальные подождут. В этом мире нужно прежде всего думать о себе — вот чему всегда учили Малфоя. И сейчас тот самый момент, когда он полностью с этим согласен. Он ведь совершенно не думал над тем, от чего дементоры вызвали у него эту реакцию. И, скорее всего, не от того, что не хотел, а от того, что боялся. Драко понятия не имел, что тогда произошло. Чем он так не отличался от гриффиндорца? Чем привлек внимание сначала этих тварей, а затем и профессора Люпина, который смотрел на обоих юношей с беспокойством? Не только на Гарри, но и на самого Малфоя. — Я не знаю. — Драко отвечает спокойно, но если прислушаться, то можно заметить нотки замешательства. Блейз заметил, но никак не стал этого комментировать. Может, от того, что Малфой в кои-то веки отвечал совершенно честно, может, от того, что ему и этого хватило. — Просто, чтобы ты знал, это необычно. И я советую тебе подготовиться к этим занятиям. — Блейз коротко кивает, будто бы показывая, что на этом оставит сокурсника в покое, а затем поднимается с кровати. Уже перед выходом он добавляет: — Если что, то можешь не переживать. Мне незачем кому-то рассказывать про твои занятия. Это лишь вызовет много разговоров. А тебе, как я вижу, и так достаточно на данный момент. Дверь закрывается, оставляя Малфоя одного в комнате. И кажется, что Драко в этот момент закрывают в потоке собственных мыслей.***
— Вы достали уже прятаться по углам замка, как несчастные домовики. — Сказать, что Грейнджер, похоже, отпустила свою душу в путешествие до пяток, это ничего не сказать. Драко же принял это внезапное живое проклятье более спокойно. — Панси, у тебя чуйка какая-то на моменты, которые тебя никак не касаются? Паркинсон лишь тихо хмыкает и медленно подходит к парочке, усаживаясь на одну из ступеней астрономической башни. Да уж, Паркинсон не занимать пофигизма, когда речь заходит о том, где ее рады, а где не рады видеть. — Итак, что вы тут обсуждаете? Было видно, что этим вопросом она по большей части все же обращается к Драко, ведь ее понимание никак не распространяется на то, чтобы принять Грейнджер за человека на данный момент. Гермиона же в свою очередь даже не лезет с ответами на подобие ходячей энциклопедии. Похоже, понимает, что всему нужно время. Особенно слизеринцам, особенно таким, которые постоянно таскаются с Малфоем. А Панси таскалась усердно, особенно весь день после того, как узнала о том, что Драко ожидают занятия у Люпина. — О, да ничего особенного. Гермиона мне тут решила рассказать, что означает слово «радость». Представляешь? Я ведь, похоже, ничего не знаю в этом мире. — Странно, но неожиданно приятно плескать в Грейнджер порциями сарказма, когда оба знают, что ничего плохого за этим нет. — Паркинсон, давай без этого лица. — Почему это я «Паркинсон», а эта — «Гермиона»? — Мерлин, Панси. Интересно, это какая-то фишка змеенышей — закатывать глаза с точностью до секунды? — Я не пыталась рассказать Драко о значении слова. — Робко, но все же Гермиона решает вступить в этот разговор на уровне равных. Малфоя даже поражает этот вызов в ее взгляде, но затем он вспоминает, как та также бесстрашно зажала его в коридоре во время их первого разговора, и поражение медленно отступает. Панси же, похоже, вообще не реагирует. Она медленно, но все же оценивающе проходится взглядом по Грейнджер и, будто бы одобряя продолжение, приподнимает бровь. — Занятия у Люпина прошли… — Паршиво. — Ужасно, Драко. Они прошли ужасно. — Может, ты еще сразу выдашь все мои секреты? — Возвращаясь к теме… Они практиковали основы заклинания. Expecto Patronum — чары для вызова Патронуса. Для того, чтобы ими воспользоваться, необходимо вызвать в памяти и прочувствовать своё самое счастливое воспоминание, — быстро обьяснила гриффиндорка, заметив небольшое замешательство на лице Панси. — Проблема в том… — Проблема в том, что я, похоже, ничего хорошего в этой жизни не испытывал, а заодно и в прошлой. Люпин что-то говорил о серебряном дыме в самом начале, ведь заклинание очень сложное. Из моей палочки еле вытянулась струя полупрозрачного цвета и, похоже, просто померла в этот же момент. Поттеру повезло больше. Похоже, его так насмешил мой результат, что у него вышло что-то более телесное. — Если коротко, то вы оба успешно провалили первое занятие, предаваясь своим депрессивным жизням? — Паркинсон коротко поджимает губы, показывая свое недовольство, но больше ничего не говорит, замечая, что Малфой и так раздражен этим фактом. — Спасибо, ты как всегда пришла вовремя для поддержки. Не хочешь свалить? — Не особо. Наоборот, я пришла, чтобы обсудить другой момент. Ты в курсе, что у нас занятия с Люпином на следующей неделе? — И меня это должно волновать сейчас, потому что.? Драко хмуро переводит взгляд с Паркинсон на Грейнджер, поскольку прекрасно видит, что происходит. Похоже, до Гермионы сразу дошло, к чему клонит слизеринка. И теперь на ее лице показывается то же самое выражение. И уже без спроса или осторожности она подхватывает идею и берется за нее сама. — Потому что мы должны проходить Богарта. Драко, ты отреагировал на страх. Дементоры вызывают страх. Дикий, животный. Знаешь, что делают Богарты? Они принимают вид того, чего ты боишься больше всего на свете. Интересно, у шкалы плохого настроения для Драко Малфоя сегодня будет предел?***
Если бы у Драко Малфоя спросили, для чего существуют выходные, то сегодня он ответил бы лишь одно. Чтобы послать все и всех в гости к Мерлину надолго и просто сделать вид, что его нет на этом свете. Если бы у всех остальных спросили, для чего существуют выходные, то такое чувство, что все бы ответили одно. Чтобы достать Драко, где бы он не прятался, и всеми силами напоминать ему о том, что от людей не сбежать. Особенно от одного человека. Как всегда, впрочем. Драко уже даже не удивляется. — Поднимайся. — Меня здесь нет. Не существует. Иди куда шла. — О, я-то пойду. С радостью даже, но что-то подсказывает мне, что ты совсем не против пойти со мной. Паркинсон с усмешкой наблюдает за тем, как Малфой медленно отводит руки от лица. Заинтересован. Это хорошо. Она сильнее закутывается в мантию и переводит взгляд на море. Обычно они приходят сюда, когда погода поспокойнее, но, похоже, слизеринец и правда был настроен на то, чтобы побыть один. — Серьезно, Драко, ты не пожалеешь. Я знаю, что для тебя это просто табу, но дай мне помочь тебе сегодня.***
Паб мадам Розмерты даже без наличия студентов и преподавателей просто кишит людьми. Драко это не особо радовало, но раз уж согласился, то нужно быть стойким и выдержать все, что встретится на пути. На пути встретилась Панси, которая чуть ли не врезалась в него. — Мерлин, Малфой! Я просила тебя занять место. — Раздраженно фыркнув, она кое-как сохранила равновесие и содержимое стакана со сливочным пивом, а потом понимающе вздохнула. Место занять не так уж и просто, когда мест просто нет. Но Паркинсон не была бы Паркинсон, если бы каким-то чудесным образом не заметила невзрачный столик позади всех. — Позволь узнать… — Как мы сюда попали? — Вот не любил Малфой этого. Не любил, когда Панси просто светилась от собственного превосходства. С самого детства, когда она удачно кинула камень в воду так, что он несколько раз еще прыгнул, а Драко так и остался со своим одним более-менее не унылым броском. — Пришлось сказать, что увы и ах в Хогсмид приезжает родственник. Поскольку у меня есть разрешение и я уже бывала в Хогсмиде до этого, профессор Макгонагалл согласилась меня отпустить. Разумеется, я не должна кому-то об этом говорить, чтобы это не было нечестно по отношению к остальным. С тобой было сложнее, но я убедила ее, что будет лучше, если я все же не пойду одна. Профессор Снейп также отметил это разумной идеей, и вот мы здесь. — Иногда у меня складывается ощущение, что ложь — твое второе «я», — Малфой тихо хмыкает, однако не скрывает того, что в этот раз Панси все же смогла его удивить. Юноша коротко качает головой, все-таки в одобрительной форме. Мол, ты даешь, конечно. Паркинсон лишь смеется в ответ на его реакцию и делает глоток сливочного пива. — Помнишь, когда мы были здесь в детстве? — Она с улыбкой смотрит на юношу, а затем продолжает: — Это так странно, вроде бы ничего не изменилось. И этот уродский портрет так и висит там, где висел. И мы с тобой сидим вместе, как и раньше, когда взрослые были слишком заняты другими делами. — И пьем сливочное пиво, чего тогда еще было нельзя. Только содовая с вишневым сиропом. Драко почти в идеале смог повторить манеру матери Панси и это заставило обоих засмеяться. Это было довольно неожиданно для слизеринца, но он не хотел скрывать эту эмоцию. Может, ему правда не хватало положительных моментов? Ведь вроде у него есть все, о чем может мечтать каждый ребенок. Вот только есть такие вещи, которые нельзя купить. Любовь и гордость отца, к примеру. Это оказывает влияние. Заставляет сомневаться в себе. Он ли является причиной? Он не делает достаточно? Уважение других, искренность друзей. У каждого есть выгода, здесь дело далеко не в дружбе навечно. У всех, но все же Драко понимает, что Паркинсон исключение. Может, именно поэтому так часто подпускает ее слишком близко. Не всегда боится показать, что чувствует на самом деле. Делится с ней тем, что волнует. Как первый полет на метле, ведь это так высоко. — И все же, так много изменилось. — Внезапное изменение в поведении Панси вводит в легкую рассеянность. — Вот вроде бы мы с тобой здесь. Вот только родителей нет. Портрет стал еще ужаснее со временем. И пьем мы совсем не содовую с вишневым сиропом. — Слизеринка задумчиво проводит кончиком пальца по пенке сливочного пива, а затем слизывает ее. — Знаешь, Драко, я ведь люблю тебя. Не смотри на меня так, в этом смысле ты меня не особо интересуешь. Ты еще тот соплохвост, но ты родной. Родной для меня человек еще с самого детства. Именно от этого я редко реагирую на твой сарказм, обидные выражения и все в этом духе. И я переживаю. Постоянно. С момента твоего прошлого дня рождения столько изменилось. И меня тревожит то, что теперь происходит. Но, знаешь, ты ведь меняешься. И в лучшую сторону. Даже Грейнджер мне не так противна, ведь я вижу, что тебе… Легче? Я не знаю, как это объяснить. Ты будто бы снимаешь маску, которую так упорно носил с самого детства. И я вижу, что это хорошо. Просто пообещай мне, что ты будешь осторожен. И вновь это чувство. Как с Поттером на месте, которое вроде как его, а вроде как и нет. Когда ты что-то отпускаешь, понимая, что сейчас этому уже не место и не время. А может, время уже просто истекло. Как срок годности, и в негативном ответе просто больше нет потребности. Может, именно это и случается, когда люди взрослеют? А может, просто правильное влияние заставляет тебя принимать эти изменения. Драко коротко поджимает губы, смотря в свой напиток. Он знает, что Паркинсон смотрит на него, а также знает, что она совершенно не ожидает какого-то ответа. Может, в этом все и дело? В том, что сколько бы он не пытался, она знает его. — Обещаю, Панси. — Драко не страшно встретиться с ней взглядом. Он видит, что она понимает. И поддержка ее не приходит от какой-то выгоды. Она приходит от того времени, что они провели вместе. На самом деле, это приятно, когда о тебе заботятся. Если у тебя хватает храбрости признать и принять это. — И, спасибо тебе. Больше она ничего не говорила по поводу этого. Вместо того, она начала обсуждать одногруппников, чем достаточно удивила Драко. Неужели он так много пропускает? Настолько занят своими собственными мыслями, что совершенно перестает замечать, что происходит вокруг него. Невероятно. — Ты шутишь? Крэбб и Гойл играли в шахматы? Я имею ввиду «играли»? Они не просто передвигали фигурки, надеясь на лучший исход? — Твое влияние, Малфой. Настолько им хочется тебя впечатлить, что даже в шахматы играть научились. Нотт даже перекрестился, когда впервые это увидел. — Да уж, как и половина курса. — О, а еще, ты заметил эту странную? Полумна, если не ошибаюсь, хотя почти все называют ее Полоумной Лавгуд, что вполне понятно. У нее вечно какие-то странные штуки, а еще редиски в ушах. И конечно же этот дурацкий журнал «Придира», который она рекомендует. Не понимаю, как на учебу таких берут. А профессор Флитвик вчера… У Драко было ощущение, что Панси как-то успела собрать все самое свежее из сплетен и новостей перед тем, как вытащить его сюда. Хотя он и не против, приятно вот так просто сидеть и говорить на такие простые темы. Никаких тебе дементоров, патронусов, Василисков и спасений мира. Обычные разговоры для обычных подростков. Неужели это все и правда так отдалилось? Ведь сам Малфой даже не заметил этого, а может, правда в том, что все просто меняется. И теперь это нормально, и именно этого иногда так не хватает.***
Вернулись в замок они достаточно поздно, но, похоже, время совершенно не заботило остальных слезиринцев. В гостиной стоял гул и, кажется, все собрались там. И было не совсем понятно, радуются они или нет. Драко и Панси остановились около портрета, но не остались незамеченными. Теодор оказался рядом с ними буквально через секунду и на его лице явно виднелся азарт. — Вы слышали? Сириус Блэк был замечен в Хогсмиде несколько часов назад! — Что? Как он помог пройти незамеченным? Весь магический мир его ищет. — Панси относится к такой информации с долей недоверия. И на то есть причины, ведь это является правдой. На каждом шагу висят листовки с его лицом. Как маг мог так просто пробраться в деревню, полную волшебников? Быть замеченным, но при этом непойманным? — В том-то и дело, что никто не знает. — Блейз лишь разводит руками, подходя ближе к ним. — Никто не может понять, как ему это удалось, но давайте будем честны. После Азкабана подобное уже никого не должно удивлять. — Но зачем ему Хогсмид? Зачем преступнику появляться в месте, где его все знают и где большая вероятность быть пойманным? Вряд ли он соскучился по Азкабану. — Панси легко хмурится, а Драко уже успел догадаться. И Нотт вновь приходит на помощь и с улыбкой произносит. — Разве не понятно? Чтобы закончить начатое. — Тут уже всем становится понятно, куда шёл этот разговор с самого начала, но Тео решает все же добавить окончание с ниткой драматизма. — Чтобы убить Поттера. И слава Мерлину никто не замечает, как Драко совершенно немного бледнеет, а Панси, пусть и пытается, но все же показывает, что не разделяет радости некоторых сокурсников. И никто уже не обращает внимания на то, как ее пальцы сжимают его запястье, а среди десятков голосов до его ушей доносится шёпот. — Я рядом.