POV bob
Меня начало потряхивать, когда я услышал позади себя противный голосок Майки Уэя. Его острые на язык фразочки дружно подхватывали какие-то чуваки мерзким хохотом и улюлюканьем, от чего я невольно сжал челюсти и смял недокуренную сигарету. Голоса приближались, но я всё так же стоял к ним спиной под тенью высокого дерева в курилке перед входом в универ и считал до десяти. 1… 2… — Эй, Брайар! Спокойно, спокойно. 3… 4… — Ты глуховат или Фрэнки уже успел вытрахать из тебя последние остатки мозга? — снова волна ржача окатила меня с головой. 5… 6… — Дружище, я вообще-то к тебе обращаюсь, — тощая ладонь с длинными пальцами резко легла на моё плечо, сильно дёрнув на себя, от чего мне пришлось повернуться и встретиться злобными взглядами с Майки. — Ты что-то хотел, Уэй? — сладко улыбнулся я ему, изображая самый милый голосок в своём арсенале, но улыбка даже не подумала коснуться моих глаз, из которых сыпались искры. — Да, знаешь, я хотел, чтобы ты отъебался от друга моего брата, — Майк спародировал такую же улыбку и наконец-то убрал свою руку восвояси. — Мне кажется Фрэнк достаточно взрослый, чтобы самому решать, с кем ему быть. Мы снова возвращались к этому разговору. Честно говоря, у меня уже в печёнках сидела эта тема, но я снова и снова старался держать себя в руках, потому что обещал Фрэнку не трогать Уэя-младшего. Если бы не это обещание, маленький дрыщавый ублюдок уже получил бы по своему нахальному личику, но он знал, что я сильнее, так что повсюду таскался со своей бандой таких же ублюдков, только чутка массивнее. — Фрэнк, видимо, недостаточно умный, раз моему брату предпочёл такую дырку как ты. — А ты точно ничего не перепутал? — гадко усмехнулся я, закуривая новую сигарету. — По моим данным, это как раз-таки твоего брата переебало пол города. 7… 8… — Заюш, мне напомнить тебе, как ты умолял Джерарда помочь тебе почистить интернет от обнажёнки твоей мамаши? Нашёл. Ковыряясь грязными пальцами в моей кровоточащей грудной клетке, он всё-таки нащупал то самое место, которое зудело больше остальных, и с ненормальной гримасой удовольствия на своём остром личике засунул палец поглубже в рану. Я подавился воздухом от волны злости и боли, которые не давали мне ни одного шанса сохранить спокойное выражение лица. Я почувствовал, как пунцовая краска разливается по моему лбу, стекает капельками к щекам, ползёт по шее, чтобы сдавить её и заставить меня биться в судорогах от недостатка воздуха. Я снова вспомнил тот ужас и стыд, который я испытал около двух лет назад, когда просил Майка помочь. Я узнал, что его брат работает на какую-то группировку хакеров, а это было как раз то, что мне нужно. Моя мать, одинокая женщина около сорока, весьма эффектная и привлекательная, постоянно находится в поиске «того самого, с кем можно провести остаток жизни рука об руку», на каком-то из сайтов знакомств нарвалась на какого-то уж слишком идеального мужика. Конечно же, это не показалось ей странным. Ничего не кажется странным, когда ты изо всех сил пытаешься найти свою любовь уже 15 лет. Через несколько недель периодических встреч, милых сообщений в мессенджере и громких слов, он внезапно потребовал 5 тысяч долларов. Чувак разводил маму на обнажённые фотки и тайно снимал на камеру их секс, а когда собрал достаточное количество компромата, начал угрожать распространением этих фоток и видео. Мы не имели возможности собрать столько денег, поэтому через пару дней произошёл пиздец. Маму уволили с работы, моего младшего брата отчислили из школы, а порнуха разлетелась по сайтам и личным сообщениям маминых друзей и родственников. Мы успели влезть в долги, мама пыталась покончить с собой, поэтому я и пошёл просить Джерарда об услуге. Если уж говорить откровенно до конца, то я продал ему себя за ту работу, что он проделал, чтобы убрать все фото и видео, в которых мелькало лицо моей матери. Я ложился под него трижды, пока он не решил, что долг выплачен. В последний раз в его квартире, когда я выходил из душа и собирался больше никогда не иметь общего с Уэями, чтобы забыть обо всём, я встретил на пороге Фрэнка. И вот теперь я стою перед Уэем младшим и стараюсь держать себя в руках. 9… 10… Выдох. — У меня кстати остались несколько фоток, — невинно промурчал Майки, будто говорил не об обнажёнке, а о картинках с пёсиками. — Я ведь могу снова запустить этот механизм. Новый разряд злости, жуткая тахикардия. Я слышу только бешеный стук собственного сердца у себя в ушах, а потом всё обрывается. Вместе с хрустом носа Майки, который всё-таки повстречался с моим кулаком. Всё, я больше не могу контролировать себя. Фрэнк всё поймёт. (По крайней мере я очень на это надеюсь). Мне снесло крышу, и я не видел, что подо мной лежит Майкс с разбитым в мясо лицом, я всё продолжал сбивать об него свои кулаки, смешивая нашу кровь, я не слышал и не чувствовал, когда меня пытались оттащить от «бедного парня». Я пришёл в себя только с четвёртой сигаретой, дым которой заполнял меня изнутри, будто восстанавливая повреждённые участки, в том числе душу, которая оказалась беспощадно разодрана этим сукиным сыном. Достав телефон из кармана джинсов дрожащими руками, я кое-как открыл список контактов. Надо рассказать Фрэнку первому, до того, как это сделает Джерард. По моим щекам полились слёзы, голову захватывала паника, я абсолютно не представлял, что мне ему говорить, как он отреагирует и что будет дальше. Боже блять, я просто боялся. «Да, котёнок?» — ласковый голос Фрэнка, чутка искажённый, но такой близкий и до безумия нежный. Конечно, он ещё не знает, что произошло. Возможно, это последний раз, когда я слышу его таким. Пауза затянулась, потому что я не мог выдавить из себя ни слова. — «Боб? Ты в порядке?» — Фрэнки, — почувствовав на губах его имя, я больше не мог притворяться и пытаться удерживать истерику, которая наступала на горло. Меня резко сорвало на рыдания, я осел на песок, чтобы прижать колени к груди, закрыться, защитить себя. Я внезапно почувствовал себя маленьким ребёнком, который барахтается посреди океана и не имеет возможности подплыть к лодке, на которой спокойно стоят его родители и наблюдают за тем, как медленно тонет их чадо. Я кое-как провыл в трубку о том, что избил Майкла, а голос Фрэнка тут же утих на другой стороне линии. Секунда. Две. Он сбросил вызов. Это конец.***
POV frank
Конечно, всё не могло быть хорошо. Просто, блять, не могло. Когда Фрэнку Айеро вообще везло в этой жизни? С полминуты я ещё сидел в ступоре после того как сбросил звонок. Я не планировал длительных отношений с Брайаром, зная, что он имеет связь с Уэями, которые были моими друзьями с самого детства. Не планировал, но всё закрутилось слишком быстро, и мне действительно хорошо рядом с парнем, наверное даже лучше, чем с кем-либо другим до него. В любом случае, какие бы чувства я не испытывал к этому человеку, в первую очередь меня волнует дружба. Знаете, вот есть такие люди, которые готовы отдать всё что угодно ради любимого человека, полностью погрузиться в него, не замечать никого вокруг. Жить только им, быть только с ним. Найти в нём свою семью, лучшего друга, злейшего врага, лучшего любовника и преданного напарника. Такие люди никогда не предадут, никогда не изменят, совершат любой подвиг ради любви, такой чистой, непорочной, сладострастной. Так вот я не из этих придурков. В моей философии всё немного по-другому: любовь — лишь десерт. Я считаю, что тебе должно очень неплохо повезти, чтобы ты встретил человека, благодаря которому сможешь испытать все вот эти любовные прелести, но десерт очень вреден без основного блюда. Сколько сладости ты сможешь впихнуть в себя на пустой желудок? Сколько дней, недель или месяцев ты продержишься на такой диете, пока не сляжешь с гастритом или с чем там обычно слегают такие «сладкоежки»? В этом случае, главная еда — это дружба. А вот после вкусного плотного ужина ты, пожалуй, можешь позволить себе немного сладости, чтобы получить свою дозу серотонина. При этом, ты вполне сможешь прожить без булочки с маком, а вот хороший обед не заменит ничего, понимаешь? Так вот, дружба с Джерардом всегда была для меня тем самым «главным блюдом». Мы познакомились на детской площадке, когда маленький Джи верещал на карусели. Старшие ребята предложили раскрутить его немного, а в итоге устроили его вестибулярному аппарату проверку на прочность. Спойлер: он её не прошёл. Я же, будучи маленьким обозлённым ребёнком, мечтал навалять кому-нибудь, поэтому не упустил возможности попробовать свои силы и спасти кричащую принцесску, как голосили те парни. Хулиганы тогда действительно почувствовали боль. Самую настоящую боль в животе от смеха, когда на них пошёл агрессивно-щекастый мальчик с требованиями прекратить раскручивать бедного ребёнка. Так или иначе, они смылись с места преступления, а я ещё долго пытался полностью остановить карусель, чтобы потом на меня блеванула та самая «визжащая принцесса». Я ухмыльнулся от накативших воспоминаний нашего знакомства и наконец вернулся в реальность, где мне нужно сделать выбор. И я уже знаю, что этот выбор будет не в пользу Боба. «Я вызову тебе такси, приезжай ко мне на работу прямо сейчас», — отправив смс на номер Брайара, я на автомате вбил в приложение такси адрес университета парня. Мне нужно, мне необходимо с ним увидеться, пока всё не началось. Я просто хочу ещё один спокойный вечер. Мне важно попрощаться. — Я слишком привык к тебе, малыш, — выдыхаю в тишину и нащупываю пачку сигарет в кармане.***
Прикрытые веки, седой дым, ядовитыми облаками уплывающий к потолку. Мой рот пересох от количества выкуренных сигарет, а в моей студии, наверное, невероятно воняет, но сейчас это не так важно. Важны лишь шаркающие шаги на лестнице, и я очень надеюсь, что это не заблудший клиент, которому приспичило зайти ко мне именно сейчас, ведь он рискует быть посланным куда подальше, даже если я потеряю кучу денег из-за этого. Сейчас абсолютно неподходящее время для работы. Я слышу звук открывающейся двери, какую-то возню на входе, теперь я уверен, что это не клиент. Не открывая глаз, продолжаю курить, пока шаги не прекращаются у меня за спиной. — Фрэнки? Он напуган. Он ужасно боится моей реакции и того, что будет дальше с ним, с нами. Его голос дрожит. Как и мои руки. Ужасно хочется заплакать и позволить себе выбрать десерт, но я не могу, блять, я не могу. — Фрэнк? Я могу подойти к тебе? Конечно ты можешь. Но я молчу. Даже когда слышу тихие всхлипы. — Фрэнк, я не знаю, как это произошло, я правда не хотел. Он снова на грани истерики, а мне от этого всё больнее. Душу словно безжалостно разрывают на части голыми руками и терзают тупыми ножами с о м н е н и я. Я никогда ещё не ощущал такой тяжести от невозможности сказать вслух о своём выборе, сказать человеку правду, не тешить его слепыми надеждами на светлое будущее. Но я слишком слаб, чтобы идти на поводу у этих чувств, что перевернут мой мир с ног на голову. Я не готов учиться жить заново, с новыми идеями и принципами, я не могу дать волю своим сомнениям, я обязан чётко держать свою позицию, ведь без неё я уже буду не я. Если я поддамся, то перестану быть собой. Этого нельзя допустить. Но я могу позволить себе несколько часов слабости. Последний вечер, когда я выбираю десерт. Последняя ночь, когда я верю в любовь. Я разворачиваюсь на офисном кресле лицом к стоящему у порога Бобу. Красные глаза, потрескавшиеся губы, мокрые от слёз щёки. На секунду мне стало противно от того, насколько жалким он выглядит, насколько сильно отказывается принимать случившееся, насколько тяжело ему будет принять мой выбор. Затушив очередной окурок, я медленно поднялся на ноги и, сделав крохотный шаг навстречу парню, раскрыл руки. — Иди ко мне, котёнок, — почти беззвучно произнёс я, всё ещё борясь с подступающими слезами. Боб нервно сделал первый шаг, чтобы снова заглянуть мне в глаза и не увидеть там подвоха. Я бы никогда не хотел выглядеть настолько пугающим для него, но сейчас происходит именно это — он меня боится, и я его понимаю. Ещё несколько неуверенных шагов, и я не выдерживаю, срываясь с места и заключая парня в крепкие объятия. — Мне так жаль, Фрэнки, — шепчет он куда-то мне в шею, и я чувствую его влажную щеку своей такой же влажной. Когда я успел заплакать? — Тише, тише, — моя ладонь медленно скользит по его напряжённой спине в попытках успокоить, а прокуренный голос даёт мне второй шанс, чтобы наконец-то сказать хоть что-то. — Всё хорошо, ты слышишь? Я всё ещё люблю тебя. Немного отстранившись, я взял в ладони заплаканное лицо Брайара, проводя большими пальцами по скулам и щекам, вытирая слёзы. «Я люблю тебя, Фрэнки», — читаю по его губам и тут же накрываю их своими в болезненно-медленном поцелуе. Мокром, но тёплом, приправленным болью душевной и физической. Этим поцелуем можно было бы залечить все раны, использовать вместо молитвы, отпустить все грехи человечества. Поцелуй, лишённый пошлости и страсти, лишь самая святая и чистая любовь. Поцелуй, который связывает два мизинца невидимой красной нитью. Поцелуй прощания. Поцелуй верности.***
Эту ночь мы провели в темноте комнаты, много целовались, занимались медленным, чувственным сексом, иногда плакали и признавались друг другу в любви несколько сотен раз, всем своим существом понимая, что больше ничего не будет. Мой телефон разрывался от звонков и сообщений Джи, так что мне пришлось его выключить, чтобы не портить себе последнюю ночь перед трагедией или концом моего личного света, называй как хочешь. Я целовал ладони Боба, запечатывая там свои чувства. Он плакал и целовал мои плечи, оставляя на них кровавые метки от боли, которую мы причиняем друг другу одним лишь существованием нашей связи. Наш союз был создан Богом, я уверен в этом. Ведь только этот чувак с небес способен на такие действительно жестокие шутки.***
— Почему ты не брал телефон? Я для тебя какая-то шутка блять? Я стоял напротив краснющего от злости Джерарда. Под его глазами залегли тёмные синяки от недосыпа и волнения. Он провёл сутки у больничной койки Майкса, который будто специально активно разводил драму с трагедией в одном стакане с пиздежом. Я не в праве обвинять этого ребёнка в чём-либо, а также судить своего лучшего друга, который естественно поверил своему избитому до полусмерти младшему брату. — Я был занят, Джи, — сухо и сдержанно, стараясь отсрочить неприятный разговор, я совершенно не хотел торчать в больничном коридоре под испепеляющим взглядом мужчины. — Фрэнк, ты же понимаешь, что это значит? — Да, я понимаю. Боб больше не появится ни в твоей, ни в моей жизни, как и другие мои парни, которые тебе чем-то не угодили, — совершенно спокойно произнёс я, хоть и внутри обливался кровью от боли. Джерард скривился, когда я произнёс имя Брайара, а позже сделал до ужаса удивлённое выражение лица. — Ты меня сейчас в чём-то обвиняешь? — Боже упаси, я всё прекрасно знаю. Боб совершил отвратительный поступок. Джерард согласно кивнул, и я даже хотел уйти, чтобы помочь своему уже бывшему парню собрать вещи и съехать с моей квартиры, но внезапно лицо друга озарила непонятная мне улыбка. — Что? — Фрэнки, я передумал. Твой Бобик ещё понадобится мне. Я хочу отомстить, — безумный оскал парня прошёлся дрожью по моей спине. Было бы намного проще просто отпустить Брайара из своей жизни без всяких мероприятий мести, но спорить с Джи — значит потерять друга. Тем более я уверен, что его не отговорит даже мать Тереза, если он что-то придумал. — И что я должен делать? — Сделай так, чтобы он не догадался ни о чём. Тебе нужно создать видимость нормальности. Внуши ему, что я его простил, и всё такое, — я послушно кивнул. — А я пока займусь подготовкой. Созвонимся, Фрэнк, не советую пропускать мои звонки. Не дождавшись от меня никакого ответа, Уэй развернулся на каблуках и быстро скрылся за дверью палаты. Видимость нормальности.