***
Когда Сокджин с Чимином впервые встретились, время остановилось: удивлённо-заинтересованный взгляд друг на друга, дыхание перехватило, внезапно лишив дара речи. Между ними образовалось нечто хрупкое, едва уловимое сердцем, трепетом в груди, покалыванием на кончиках пальцев. Когда они познакомились, было совершенно не подходящее время и место. Два совершенно незнакомых человека, подростки, мечтающие о дебюте, о собственной музыке и группе, влюбились друг в друга в те дни, когда репетиции занимали бóльшую часть дня, отдаваясь бессонницей и болью в суставах, когда тексты собственных песен приходилось переписывать и просто выбрасывать; в те ночи, когда было так много слёз и так мало веры в собственные силы. Едва осязаемые нити связали их крепче стали; нежные, робкие прикосновения, всегда невзначай, но так чертовски вовремя; взгляды, говорящие громче и больше тысячи слов, они стали спасением друг друга на пути к заветной, теперь уже совместной мечте. Они никогда не позволяли себе больше положенного этикетом и подписанными контрактами. Казалось, духовная близость гораздо важнее; просто находится в родных объятиях, чувствовать чужое дыхание у плеча, наслаждаясь лёгкими касаниями, молчанием или разговором о сокровенном.***
Сокджин находит Чимина в зале для практик. Тот не естественно бледный сидит на полу, водя рукой по гладкой поверхности. Услышав шаги, он поднимает взгляд на Сокджина, пытаясь улыбнуться, уголки его губ дрожат, не в силах подняться, но в его глазах Сокджин видит привычные доброту и тепло. Он садится рядом, позволяя Чимину опереться спиной на его грудь и опустить голову. Он чувствует, как Чимин выдыхает, а его тело расслабляется, становясь мягче. Сокджин гладит его по влажным волосам, собранным в маленький хвостик на самой макушке, он прижимает его к себе крепко-крепко, понимая, что сейчас разрушит идиллию. Но с Чимином что-то происходит и Сокджин больше не может делать вид, что не замечает, как младшему с каждым днём становится хуже, как он подолгу запирается в своей комнате, глотая горстями непонятные таблетки, как улыбается сквозь силу, а тело дрожит, готовое рассыпаться от малейшего прикосновения. Он любит его настолько сильно, насколько боится потерять. — Что с тобой происходит? — тихо спрашивает, чувствуя, как Чимин вздрагивает в его руках и напрягается. — Я беспокоюсь за тебя. — целует его в макушку, успокаивая, давая понять, что не обидит, не будет упрекать, готовый выслушать. — Я знаю, как тяжело тебе даются тренировки, ты готов оттачивать каждое движение до совершенства, я горжусь тобой и уважаю за это, хоть и приходится тащить тебя из зала за уши, — Сокджин чуть смеётся, чувствуя улыбку Чимина, — но сейчас дело не в этом, верно? — он переплетает с ним руки, опуская подбородок на острое плечо Чимина. — Будь со мной честен, пожалуйста. Сокджин не озвучивает, что беспокоится. Этого и не нужно — при внешнем спокойствии Чимин слышит, как стучит сердце старшего, он чувствует запах альфы — животный страх потерять, пытку пребывания в неведении. Но Чимин слишком многим пожертвовал, чтобы разрушить собственную мечту. Разрушить мечту Сокджина, открыв ему правду, кажется ещё большим безумием. — Я в порядке, — бросает, вырываясь из тёплых объятий. Мне больно. Сокджин не пускает, удерживая за руку. Он никогда не применял силу, превосходство альфы над бетой. Но Чимин не хрупкий цветок, в упругих подтянутых мышцах силы не меньше, Сокджин убеждается в этом, отлетая к стене. — Я знаю про таблетки, — выпаливает как единственный аргумент задержать Чимина в комнате. — Я просто болею, — рычит тот, хватаясь за волосы. Я просто люблю тебя и не хочу сделать больно. Сокджин трёт плечо, задевшее стену. Он хочет помочь, он должен помочь любимому человеку. — Прошу тебя, расскажи мне, — его голос дрожит, срываясь, Чимин не может поверить, видя в испуганных глазах подступающие слёзы и острую боль. Впервые их причиной является он. — Мы вместе что-то придумаем. Я помогу тебе, прикрою перед директором. Сокджин готов умолять, если потребуется, готов переступить через гордость, ведь в данном случае это не слабость, а единственная возможность помочь. Чимин ходит кругами по комнате, теребя в руках свалившуюся с волос резинку. Он кусает губы, заламывает руки и смотрит на Сокджина побитой собакой, сдавшейся, поминающей, что конец близко. — Я не тот, кто ты думаешь, — говорит едва различимо, смотря в пол, — ты знаешь, как усердно я занимался, как долго добирался до Сеула, как ночевал на вокзале и в очереди на кастинг, как всё же прошёл на последнее свободное место. Но я соврал, — он поднимает голову на не понимающего Сокджина, — с самого начала моё присутствие здесь было ошибкой. ПД-ним уже выбрал в группу четырёх альф и двух бет, оставалось одно место для беты, и я его занял. Я альфа, Сокджин, я грёбанный альфа и лжец! — И ты не болен? — уточняет Сокджин. Чимин отрицательно мотает головой. Он машинально отшатывается назад, когда Сокджин подлетает к нему в два шага, хватая за плечи. Он ждёт удара, но получает лишь выдох и крепкую хватку Сокджина. — Боже, Чимин, ты альфа, всего лишь альфа, — Сокджина трясёт, он гладит его по волосам и лицу, прижимает к себе и снова ощупывает ладонями, как будто Чимин может растаять. Он смотрит сквозь пелену сорвавшихся слёз, — я думал ты болен, я думал, что ты умираешь... Чимин не понимает. Он упирается ладонями Сокджину в грудь, оттягивая от себя. — Всего лишь? Ты разве не слышал, что я сказал? — Сокджин снова смотрит, не понимая ни слова, а Чимин уже не может остановиться:— Тебе разве не неприятно касаться меня, зная правду? Разве тебе не противно, что всё это время ты ухаживал и целовал человека одного с тобой пола? Тебе не обидно, что я обманул тебя, потратил впустую время без шанса на будущее? — Скажи мне, что изменилось сейчас? — спрашивает Джин, подходя ближе, касаясь ладони Чимина своей. — А сейчас? — он проводит пальцами по линии носа, опускаясь подушечками к мягким губам, нежно удерживая за подбородок. — А так, ты чувствуешь что-то иное? — приникает к раскрытым губам, целуя как самое ценное, что есть на всём белом свете. — Мои чувства к тебе не изменились, а твои ко мне? Чимин отвечает, углубляя поцелуй, делая его горячим и мокрым. Давая тем самым понять, что по-прежнему любит, что не врал о чувствах ни единой минуты, проведённой вместе. Сокджин отстраняется первым, смеясь сквозь слёзы, вытирая рукавом толстовки губы Чимина, он прислоняется к его лбу, чуть ударяясь: — Я думал у тебя рак! Уже решил, что побреюсь налысо в знак солидарности, размышлял, как уговорить на такое парней! — Ну ты дурак! — Чимин бьёт его кулаком в плечо. Забывшись, не смягчает удар, как делал это обычно, Сокджин стонет — дважды избитый. — Ты такой сильный, мне это нравится, — он светится счастьем, в его глазах снова плещется жизнь, — но почему тебе так плохо в последние дни? Чимин смущается, поджимая губы. Сокджин шутливо вертит его за плечи, пока тот отрицательно мотает головой. — У меня... начинается гон, таблетки не помогают, — выпаливает Чимин, — и обратиться к менеджеру, как вы в таких ситуациях я не могу... — Сокджин понимает, о чём говорит младший. Когда в их группе у альфы начинается гон, стаф находит проверенных чистых омег. — Ну... У тебя есть я? — Сокджин гладит его по плечам. — Ты знаешь, я очень завёлся, когда ты так легко отшвырнул меня к стенке. Может, ты швырнёшь меня так же на кровать, м? — Сокджин поигрывает бровями, Чимин краснея, смеётся и в шутку бьёт кулаками в грудь: — Ты идиот! Но я так люблю тебя, — притягивает к себе той самой хваткой, целуя. Сокджин ухмыляется, отвечая и на слова признания и на поцелуй, первый в их отношениях как альфы и альфы.