***
Его сон тяжёлый и муторный, голова раскалывается, а покрытое испариной тело горит. Хосок ощущает, как уверенные руки переворачивают его, освобождая от остатков одежды, промывают раны, не касаясь истерзанных крыльев. До уха доносится страшный рокот и Хосок не может понять: спасают его или раздирают на части. Проснувшись ближе к полудню, Хосок потягивается, по привычке перевернувшись на спину, тут же вскрикивая от острой боли — крылышки представляют собой жалкое зрелище и так быстро, как сам Хосок в этот раз не восстановятся. Он вспоминает всё, что с ним произошло: как людям стало недостаточно золотой пыльцы, собираемой им со своих крыльев, как жадность застилала жителям деревни глаза, требуя ещё и ещё, больше золотого топлива для каминов и факелов, для их мельниц и даже оружия. Хосок не успевал восстанавливаться, волшебная пыльца всё медленнее собиралась на серебряных пластиночках крыльев. По этой причине он не мог улететь, а убежать не позволили, заперев в одном из амбаров. То, что он изначально делал по душевной доброте, оказалось нескончаемой пыткой. Хосок осматривается по сторонам: деревянный дом состоит из одной комнаты, поделённой на зоны: кухня с печкой, спальня, отгороженная занавеской. Вокруг чисто и очень светло. На столе он находит тарелку с ещё тёплой кашей и стакан воды. Живот голодно урчит, и Хосок, ещё раз окинув комнату взглядом, присаживается на стул, принимаясь за трапезу. Позавтракав, он чувствует себя гораздо лучше, магические силы постепенно возвращаются, маленькими ручейками наполняя вены. Отперев дубовую дверь, Хосок оказывается снаружи на небольшом крылечке, дощатые ступеньки которого поросли мхом. На полянке он видит фигуру хозяина дома. Тот стоит спиной, высокий и сгорбившийся над чем-то, его серая одежда выцвела от времени. Хосоку немного боязно, но он делает шаг вперёд, обращаясь к незнакомцу: — Доброе утро! Мужчина оборачивается и Хосок застывает на месте: тот держит в руках топор, блик света играет на остром лезвии, лицо его испещрено шрамами, сквозь них пробивается улыбка с рокочущим звуком «ым». Хосок отмирает, в ужасе вскрикивает и бежит в дом, прислоняясь спиной к двери. Он глубоко вздыхает, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. «Я внутри дома этого господина», думает он, «проснулся в его мягкой кровати, а не прикованный цепями к стене, на столе ждал тёплый завтрак, значит убивать меня не собираются». Ему становится стыдно за грубое поведение, он же захлопнул дверь перед хозяином дома! Осторожно выглядывая наружу, обнаруживает мужчину на том же месте колющим дрова. Подойдя ближе, Хосок тихо зовёт его: — Простите… Господин, я не хотел вас оскорбить или обидеть! Я очень благодарен вам за помощь! Сейчас… — он тянется к крылышкам. Болезненно морщась, ищет среди пустых пластинок золотые крупицы. Находит одну, стиснув зубы отрывает от тонкого основания, протягивая на ладони. — Возьмите, пожалуйста. Я дам вам ещё, только нужно подождать пока они восстановятся… Мужчина с недоумением смотрит на подрагивающую ладонь. — Ым! — отвечает, мотая головой. Показывая, что ему это не нужно. — Но… — теряется Хосок. Для чего же ещё его спасли, если не ради золотой пыльцы. — Мне больше нечем вас отблагодарить. — Ым! — хозяин дома откладывает топор, выпрямляется и жестом указывает Хосоку следовать за ним. Страх в глазах Хосока сменяется любопытством. Он успел получше разглядеть собеседника: мужчина под два метра ростом, лицо в шрамах, на ладонях мозоли от физической работы, он сильно горбится, будто невидимая тяжесть на плечах тянет к земле, но глаза у него добрые, печальные очень, Хосок видит в них бескрайнюю тоску, а потому покорно идёт следом. В доме мужчина уходит за шторку, скрывающую ряды полок, заставленные банками и пучками трав. Одна из них падает и позвякивая, прикатывается к ногам Хосока. Он поднимает её и откручивает крышку, принюхиваясь, когда хозяин дома кивает с покрасневшими щеками и неловкой улыбкой. — Фу, — морщится от противного запаха, — это не варенье! Мужчина усмехается, чешет голову, показывая что-то руками. После неудачных попыток объяснить для чего это нужно, он сдаётся, забирая баночку из рук Хосока, зачерпывает пальцами красную густую субстанцию, нанося на раненое плечо. Тот немного теряется, притихая, позволяя нанести лекарство на открытые раны и крылья. Мазь приятно холодит кожу, движения пальцев медленные и аккуратные, шершавые подушечки немного щекочут. Хосок выдыхает, украдкой посматривая на мужчину — ещё никогда к нему не прикасались так бережно и заботливо. — Ым, — резюмирует мужчина, закончив. Хосок благодарит, вежливо кланяясь. — Ой! — спохватывается. — Меня зовут Хосок, а вас как? — Нам, — мужчина прислоняет ладонь к груди, — ым Нам. — Вы великан? — робко интересуется Хосок. Мужчина отрицательно качает головой. — Людоед?! — Ым! — фыркает мужчина, отмахиваясь от высказанного предположения. «Какой вздор», читается в его взгляде. «А так похож», Хосок пожимает плечами. Он хочет спросить что-то ещё, на самом деле у него уйма вопросов об этом месте и самом Наме, но тот подносит ко рту кулак с двумя выставленными пальцами на манер ножниц и Хосок прикусывает губу, понимая, почему собеседник не может говорить. Он смущается и отводит взгляд, представляя, как это было больно.***
Хосок постепенно залечивает раны и обживается. Помогает поддерживать чистоту и порядок в доме, с завидным усердием подметает пол, вытряхивая половицы, протирает от пыли баночки с неведомым содержимым. Среди горы потрёпанных временем книг и тетрадей с рецептами мазей и снадобий, находит полное имя мужчины, теперь обращаясь к нему с почтением — «Намджун». Хосок искренне благодарен за помощь, делая всё возможное, чтобы показать это Намджуну, быть полезным в ответ. Чувство страха и опасности проходит в день первой встречи, Хосок совершенно не боится «грозного великана», принимая от него тарелку с горячей едой, ночуя с ним в одной комнате. Он всё ещё не может понять, каким существом тот является, но больше не терзается данным вопросом. Украдкой наблюдая, как Намджун возится в саду, ухаживая за посаженными диковинными растениями, Хосок не может сдержать улыбки, замечая, что животные его совсем не боятся. Под пение желтогрудой синички, Намджун каждое утро пополняет вырубленное из ствола дуба небольшое корыто, насыпая в него корм для маленьких обитателей леса. К ним часто заглядывают белки, и Намджун, затаив дыхание, стоит неподвижно, пока одна из них грызет угощение, устроившись на его широком плече. Что-то неизведанное расцветает в груди Хосока, стучит под рёбрами, распространяясь по всему телу ощущением тепла и уюта. С заботой он вытирает платком испачкавшиеся щёки Намджуна (тот снова возился в земле), хихикая над смущающимся великаном. Его раскрывшиеся крылышки взволнованно трепещут, поблёскивая. Хосок жмурится от солнечных лучиков не зная, как описать наполняющие его чувства. Он не догадывается, что впервые в жизни по-настоящему счастлив.***
Однажды в густой граве около дома Хосок находит белого кролика — у малыша повреждена передняя лапка. Гладя кроху по пушистой головке, нашёптывая, что всё будет хорошо, он держит его в ладонях, пока Намджун очищает и обрабатывает рану. Кролик стоически переносит боль ни разу не пикнув, только морщит свой красненький носик. Закончив, Намджун кормит зверька ломтиками морковки, после чего малыш устраивается комочком на коленях Хосока, мирно посапывая. — Почему ты не пишешь о том, что хотел бы сказать? — задаёт внезапный вопрос Хосок. Он давно научился понимать Намджуна по жестам, но видит, как тот мучается из-за невозможности озвучить свои мысли и чувства. Он будто ставит на себе крест, когда отмахивается, каждый раз не в силах объяснить что-то ёмкое. Вот и сейчас Намджун лишь пожимает плечами, удручённо покачивая головой. Его печальные глаза говорят: «это совсем не то». Хосок чешет пушистый комочек за ушком, больше не настаивая.***
Когда лапка кролика заживает, и он резво прыгает по двору, гоняя птиц и животных, Хосок спрашивает у Намджуна: — Мы можем оставит его себе? Кажется, ему тут нравится. — Намджун отрицательно качает головой, указывая вдаль непроглядного леса. — Ты хочешь сказать, что его нельзя разлучать с семьёй? — Тот согласно кивает. У кролика есть дом. Эта простая истина приносит Хосоку тревогу, между бровями появляется морщинка от осознания — он тоже должен покинуть это место. Как бы Хосоку не было здесь хорошо, нельзя злоупотреблять гостеприимством и добротой хозяина дома. С этого момента у Хосока на душе становится не спокойно, он старается скрыть печаль от скорого расставания за улыбкой, но Намджун читает его насквозь, обеспокоенно глядя в глаза. Нам боится спросить, трактуя поведение Хосока по-своему, а Хосок не может заговорить на эту тему. И дело вовсе не в том, что ему некуда идти — это место стало его домом, Намджун и обитатели леса семьёй. Он не хочет уходить, ещё больше не хочет быть в тягость. Однако Намджун не прогоняет его, ни намёком, ни прямо указывая на дверь, а белый кролик вопреки ожиданиям не убегает, будто чего-то ждёт, не покидая границ их территории. Крылья Хосока полностью восстановлены, он распускает их на встречу ветру, легко поднимаясь ввысь, кружась над домом и садом. На его руках сидит пушистый зверёк, подёргивая ушками и забавно округляя глазки, наблюдая за знакомой поляной с высоты. На земле с тёплой улыбкой за ними следит Намджун, посмеиваясь привычным бархатным рокотом. И все это время Хосок собирает пыльцу со своих крылышек в бархатный мешочек, каждый день добавляя в него золотые песчинки и несколько прозрачных пластиночек. Держа на ладони заполненный до краёв мешочек, взвешивает и примиряется – хватит ли этого для осуществления задуманного. За этим занятием его застаёт Намджун. Улыбка спадает с его лица в момент осознания того, зачем Хосок собирал «золото». Взгляд Намджуна мрачнеет, брови хмурятся, на радужках глаз отражается горечь. Качая головой, будто говоря «а на что я ещё надеялся?», он выходит из дома. Дверца хлопает так, что дрожат стены, звенят стёкла, а кружка с ягодным морсом падает со стола. — Намджун, подожди! Отбросив мешочек, Хосок бросается следом. Он бежит за Намджуном и врезается в его спину, когда тот резко останавливается. Хосок обнимает его со спины со всей имеющейся у него силой, сцепляя ладони в замок – только не отпускать, успеть объясниться. Он чувствует мелкую дрожь, пробегающую по спине Намджуна. — Нам, ты не так понял, я собираю пыльцу, не чтобы уйти отсюда, нет, я... — он запинается, — это для тебя. Я пока не могу сказать, это сюрприз. Но это определённо что-то хорошее. — Хосок чувствует, как тело Намджуна перестает быть напряжённым. — Нам, пожалуйста, повернись ко мне. Намджун слушается, делая оборот в кольце хосоковых рук, он опускает голову к груди, пряча подрагивающие губы. Хосок тянется к нему ладонями, гладит по лицу и голове, пристав на мысочки. — Я ни за что не оставлю тебя, обещаю! Ты веришь мне? — Намджун кивает, переводя взгляд на Хосока. Он верит ему, каждому его слову. — Иди сюда, — Хосок тянет великана вниз, оказываясь с ним на одном уровне. Целует Намджуна в висок и скулы, в морщинки на лбу и шершавые щёки, оставляет лёгкий след на губах. Намджун подставляет лицо навстречу нежным касаниям, крепко обнимает в ответ, после утыкаясь губами в макушку Хосока – целуя его единственно возможным способом. В вечерней тишине раздаётся довольное рокотание.***
Этой же ночью, спрятав мешочек с пыльцой за пазухой и убедившись, что Намджун крепко спит, Хосок выходит из дома. Пробирается в середину зачарованного леса в поисках пещеры. Никто не знает её точное местоположение, но: «В самой густой части зачарованного леса, где отсутствует намёк на присутствие животных, где ветви на деревьях застыли, не шелохнувшись, где не слышно пения птиц, в древней пещере живёт могущественный колдун, обладающей невиданной силой. Озлобленный и жестокий, он затаился в глуши, выходя из убежища только ночью, убивая ради пропитания и забавы всё живое, встреченное на пути. В его подземелье хранятся горы золота и драгоценных камней, а также магические артефакты, собранные по всему свету. Он может превратить огонь в лёд, может призвать бесконечную зиму или потопы, создавать и разрушать одним щелчком пальца». Так людская молва донесла историю до Хосока. Конечно, он так не думает, ведь кто бы мог это подтвердить или опровергнуть, если никто с колдуном не встречался? Хосоку немного не по себе, но он дитя зачарованного леса, собственным опытом убедившийся, что самые опасные и безжалостные существа не в этом лесу, а люди за его пределами. Он уже думает, что окончательно заблудился, когда видит впереди яркое свечение. Оно возникает вспышкой и держится до тех пор, пока Хосок не подходит ближе, обнаруживая скрываемый за листвой каменный вход. Прежде чем зайти, он прислушивается: ветер клонит ветки к земле, за деревьями едва различимы силуэты животных, слышны взмахи крыльев птиц. Вокруг пещеры кипит жизнь. Разве животные стали бы находится так близко к опасному месту?***
Хосок находит колдуна спящим на циновке под травами. Поодаль горит костёр, освещая языками пламени и наполняя место теплом. Сопение колдуна вторит потрескиванию тлеющих веток. Хосок присаживается, не зная, как поступить. Нарушать сон колдуна кажется не очень хорошей идеей, ожидать, пока тот проснётся в доме, куда его не приглашали, ещё менее разумной. — Зачем ты пришёл, маленькая фея? Если бы Хосок не сидел, он бы упал на пол от неожиданности. Глаза колдуна остаются закрытыми, а в голосе слышна не устрашающая злоба, а разочарование. Хосок здоровается, низко кланяясь, хоть на него и не смотрят, запинаясь объясняет, что ему нужно, в конце пламенной речи выставляя перед собой раскрытый чёрный мешочек с пыльцой, самым дорогим из возможного золота. — И это не могло подождать до утра? — звучит сонный голос. Хосок теряется, но спохватившись, извиняется, повторяя, как это важно. Колдун распахивает глаза — обычные, как человеческие, Хосок ожидал увидеть в них черноту ночи или непроглядный дым серости — не смущаясь зевает, не прикрыв ладонью лицо, принимая вертикальное положение. Усмехается: — Ты думаешь, этого хватит? — У меня больше нет… Но я могу каждый день приносить вам пыльцу хоть до конца моей жи... Колдун останавливает его, покачивая головой. — Мне нужны твои крылья. Отдашь? Хосок не задумываясь, кивает. — Готов отказаться от части самого себя? Ради столь незначительной вещи? «Это не так», думает Хосок, выдерживая скептический прищур лисьих глаз. — Будет больно, — последнее, что он слышит.***
Хосок возвращается домой ранним утром. Он абсолютно не помнит, что происходило в пещере после зловещих слов колдуна, но не уверен, что у него где-либо болит. Физически он чувствует себя замечательно, только что усталость давит на веки. На месте, где из спины выходили основания крыльев, он нащупывает затянутые шрамы. Возможно, колдун накачал его сильнодействующим снадобьем, чтобы притупить боль. На пороге его встречает кролик, малыш прыгает у его ног, радуясь возвращению. Намджун, накрывающий завтрак на стол, оборачивается на звук шагов, даря Хосоку приветственную улыбку. Он улыбается в ответ, собираясь подойти к Наму, но веки становятся настолько тяжёлыми, что он моргает, закрывая глаза и чувствует, как проваливается в тёмное нечто. — Хосок! — слышит испуганный крик. Сильные руки ловят его, укладывают в постель, подтыкая концы одеяла. Шершавая ладонь бережно гладит его по лбу, стирая испарину. Намджун отходит только за тем, чтобы вернуться с влажной тканью в руках, хорошо её выжав, прикладывает к голове. Он непрерывно гладит Хосока и тот в слепую нащупывает его руку, притягивая к груди. Намджун ложится рядом, прижимая уставшую спину Хосока к груди, и шепчет: «попробуй немного поспать». Слова не очень чёткие, будто голос пробивается из самых глубин — Хосоку он кажется самым прекрасным на свете. — Поговори со мной, пожалуйста, — просит, мгновенно засыпая. Хосок просыпается и снова проваливается в сон, так происходит несколько раз и каждый из них он слышит голос Намджуна, становящийся более уверенным, бархатным. Тот рассказывает о лечебных травах, их видах и различии корешков, увлечённо делится знаниями, хранящимися в его старых толстых тетрадях. Голос Намджуна ласкает слух, убаюкивая. Утыкаясь носом в широкую грудь, в очередной раз проваливаясь в сон, Хосок понимает, что сделал правильный выбор.***
Просыпается он от писка кролика, что скачет на нём, силясь разбудить. Намджуна нет рядом, его часть кровати ещё хранит тепло, а значит ушёл он совсем недавно. — Что такое, малыш? — обращается к зверьку, — что-то случилось? Кролик спрыгивает на пол, толкаясь в закрытую дверь. Он мечется и пищит, будто случилось что-то ужасное. Хосок пугается, вдруг Намджуну стало плохо в саду? Вскакивая с кровати, выбегает во двор, зовёт Нама, но вокруг тишина, привычные вещи аккуратно лежат не тронутыми. Кролик продолжает жалобно попискивать, дёргая ушками. Хосок несколько раз оббегает вокруг дома, лихорадочно думая, что могло случиться с Намджуном. Были бы у него крылья, он тотчас поднялся бы ввысь. Крылья… Крылья! — Сиди здесь! — бросает кролику, направляясь по едва заметной тропинке. Он хочет ошибаться в своём предположении, но ноги несут его в гущу леса к пещере колдуна. Немного отставая, непослушный крольчонок бежит следом.***
— Да вы издеваетесь! — возмущается Юнги, а кроны деревьев в лесу клонит к земле. Он полон негодования. — Вы каждый день будете бегать ко мне, не определившись в желаниях? Пристыженный, Намджун возвышается над ним с опущенной головой. Он только что попросил колдуна забрать дарованный ранее язык, вернув Хосоку крылья. — Сделка есть сделка, — бурчит под нос Юнги, не желая идти на поводу самодурства. — К тому же тебе нечем мне заплатить! Намджун не успевает ответить, хоть и предложить в обмен ему совершенно нечего. Молчаливо сидящий в отдалении юноша, озаряемый белым свечением, с интересом наблюдающий за ними, вмешивается, повторяя за Намджуном отчаянное: «Пожалуйста!». — Опять ты встреваешь в мирские дела, Чимин, — колдун возмущается пуще прежнего. — Сколько раз тебе повторять: нельзя спасти всех! Ни лисиц, попавших в капкан, ни голодных белочек, ни людишек и тем более этих двух… — он многозначительно размахивает руками. В эту самую минуту в пещеру вбегает запыхавшийся Хосок. Он собирается умолять колдуна не слушать Намджуна, не отменять сделку – без счастливого Нама крылья не имеют для него никакой ценности. Однако юноша, прекрасный, словно ангел, подносит указательный палец к губам, останавливая его. С воинстующим видом Хосок закрывает Намджуна собой, становясь впереди, нащупав его ладонь, крепко сжимает. — Только глянь на них, — фыркает Юнги, обращаясь к Чимину. Юноша отмахивается от колдуна – сердце последнего за долгие годы покрылось толстым слоем брони, окончательно зачерствев. — Не бойся, я не дам тебя в обиду, — Хосок поворачивается в пол оборота к Намджуну. — Почему ты пришёл сюда, Нам? Ты не рад, что снова можешь говорить? Я думал, это твоё самое заветное желание. — Это не так. Не этого я хочу, — щёки Намджуна покрываются лёгким румянцем: Хосок, такой хрупкий и маленький, готов защищать его от могущественного колдуна. — Не ценой твоих крыльев. Ты же не сможешь жить без них. — Это без тебя я не смогу жить! — с упрёком отвечает Хосок, стукая ладонями в грудь Намджуна. Тот ловит его тонкие запястья, не давая отстраниться. Хосок понимает, что выпалил, и сразу тушуется, острые кончики его ушей становятся алыми. — Не нужны мне дурацкие крылья, от них одни беды! — И… — Намджун выгибает бровь, ожидая продолжения. Хосок возвращает ладони на его грудь, проводит по ткани и сглатывает, поднимая взгляд на Намджуна: — И я хочу слушать твой голос. Хочу видеть улыбку на твоём лице. Хочу быть с тобой, и мне совершенно не важно кто ты: великан, людоед или простой человек. Для меня ты самый умный, самый добрый и заботливый на всём белом свете. Я люблю тебя и сделаю что угодно для твоего счастья. — Ого, — присвистывает Юнги, Чимин сердито на него шикает. — Я тоже люблю тебя, кроха, — отвечает Намджун. Он так привык молчать о своих чувствах, что просто позабыл все слова. Ведь его единственное желание — чтобы Хосок не покидал его. — Намджун, ты знаешь, что теперь можешь поцеловать меня? По-настоящему. — Э нет! А ну выметайтесь отсюда, немедленно! Пока я не превратил вас в лягушек! Чимин, тебя это тоже касается! Все вон! Снаружи Намджун приобнимает Хосока, тот опускает голову на подставленное плечо. Сплетя пальцы в замок, они возвращаются домой.***
— Вот ты где, милый, — Чимин наклоняется к белому кролику, сидящему у входа в пещеру. — Где ты был, Куки? Я так долго тебя искал, — он подносит зверька на ладонях к лицу, чмокая в носик. — Пойдём вместе уговаривать старого ворчуна. Малыш поджимает ушки, будто боится, Чимин гладит его по мягкой шёрстке, успокаивая. — Юнги, прошу, верни Хосоку крылья! — Думаешь, достаточно просто щёлкнуть пальцами? — Ну отец! Этого ведь и в правду достаточно! — Юнги запускает в Чимина яблоком, тот уворачивается, весело хихикая. — Куки, смотри, тебе угощение прилетело. — Кролик на его руках довольно морщит носик. — Ладно, — сдаётся колдун. — Только прошу: оставьте меня в покое на ближайшую сотню лет! Он действительно щёлкает пальцами, после чего выгоняет надоедливых посетителей. В пещере становится темно и тихо. Довольно мурлыча себе под нос, Юнги укладывается спать.