-----
Трава шелестела под нашими ногами. Рэй молчаливо шёл впереди, раздвигая тяжело свисающие ветви деревьев, пока я следовала за ним. Мы остановились у самой границы леса: меня всегда удивляло, как быстро прерывался лес, уступая место искусственно созданному ландшафту сада. Улыбчивое солнце светило высоко в небе, розовые кусты, украшенные алыми бутонами, лениво подрагивали на ветру. Все вокруг сияло обещаниями новой жизни. Я никогда не перестану удивляться красоте этого места. Сделав размашистый шаг вперед, я пересекла границу леса и, оказавшись на территории сада, оглянулась, чтобы посмотреть на Рэя. Мне нужно было немного времени, чтобы собраться с мыслями, но сейчас я чувствовала всепоглощающее желание поблагодарить парня. — Спасибо большое, Рэй. Ты не представляешь, как сильно наш разговор помог мне. — И я улыбнулась, стараясь передать всю свою признательность. Я наломала дров, но слова Рэя помогли понять свою ситуацию лучше. Беловолосый кивнул, его взгляд потеплел, а линия губ смягчилась в едва различимом подобии улыбки. — Был рад пом… — он внезапно запнулся и согнулся пополам. Рэй вдруг начал кашлять и задыхаться, а я, понятия не имея, что делать, беспомощно подошла к нему, зависнув в беспокойстве. — Рэй, в чем дело? Скажи, чем я могу помочь? — требовательно спросила я, пытаясь скрыть свой страх. Его рука потянулась к своему мундиру, и он сжал жесткую ткань так, будто желал схватить собственное сердце. От резкого движения стандартная рыцарская накидка, которая обычно была аккуратно обернута вокруг плеч Рэя, склонилась к земле, словно крылья ворона. Парень болезненно зажмурился, хриплые, натужные вздохи по-прежнему срывались с его уст. Опустив взгляд на его свободную руку, я заметила, что его длинные, утонченные пальцы пробивала мелкая дрожь. Я не к месту удивилась, как у рыцаря могут быть такие изящные ладони. Но его приступ закончился так же неожиданно, как и начался: Рэй выпрямил спину, его руки безвольно упали по швам. Из-за его спины выглядывала рукоять меча, которую накидка была призвана скрыть. Парень аккуратно убрал мою ладонь со своего плеча: я даже не заметила, когда успела схватиться за него. Рэй посмотрел на меня, его бездонные зелёные глаза были лишены всяких эмоций. И было в этом выражении что-то отвратительно пугающее: словно, сколько ни смотри, я не увижу ничего, кроме скупого безразличия. Я невольно отстранилась, недоумевая, как можно просто взять и переключиться из одного состояния в другое. Мне хотелось спросить, что заставило Рэя так внезапно закрыться в себе, но парень опередил меня: — Уверяю вас, что со мной всё в полном порядке, леди Деллароуз. — Его губы дрожали вокруг заверения, но взгляд был пустым, отрешенным. Я нахмурилась; кто в здравом уме может поверить, что с парнем, который без какой-либо причины чуть не задохнулся секунды назад, все в полном порядке? — Не беспокойтесь обо мне, — со сталью в голосе добавил Рэй, и я поникла. Что ж, у меня нет права заставлять парня открываться мне, когда он сам этого не хочет. Я медленно кивнула. — Хорошо, только ты уж обещай, что будешь беречь себя. — И я развернулась, уходя раньше, чем Рэй успеет мне что-то ответить. Интуиция подсказывала, что он бы все равно промолчал.***
Бесконечные коридоры дворца казались безвкусно роскошными. Я прошла мимо очередной приоткрытой двери, не находя за ней Диану, и подавила прилив паники. Я не могу потеряться, это уж точно. Где-то тут вела меня Лилиан во время своей экскурсии. Кажется. Я не уверена. Я потянулась к закрытой двери и обхватила пальцами медную ручку. Внутри было очень много света, простора и… боже, это что, музыкальная комната? Стена напротив почти полностью состояла из окон, разделенных только тяжёлыми, бежевыми портьерами, которые скромно собрались по краям, пропуская внутрь дневное солнце. Множеством маленьких квадратиков свет врывался в комнату, ложась на резную мебель и паркетный пол. Казалось, если приглядеться, я могу заметить крошечные частички пыли, танцующие в этих небольших участках света. В одном конце музыкальной комнаты было расположено три ряда стульев с округлыми спинками; в другом был небольшой оркестр, состоящий из рояля, контрабаса, арфы, флейты и скрипки. Скрипка, у них есть скрипка. Я осторожно, неуверенно прошла вперёд — расстояние между местами для слушателей и мини-оркестром было довольно внушительным, — не веря своим глазам. Как давно я не видела скрипку… Тут же вспомнились времена обучения, и как мать закатила глаза, узнав, что для настройки скрипки мне нужно купить пианино. О, я помню, с каким трудом пятеро взрослых мужчин пытались водрузить эту махину на пятый этаж. Или как моя учительница советовала перед школьным выступлением в любую свободную минуту держать в руке яблоко — я тогда не понимала, как это может мне помочь? А еще мои постоянно потные ладони; порой казалось, что у меня в руках открылись два ниагарских водопада и, святые помидоры, до чего же это мешало играть. Скрипка и флейта расположились в переднем ряду оркестра, отдавая места сзади арфе и контрабасу. У окна примостился белый рояль. Подойдя к футляру, я раскрыла его, пытаясь понять размер скрипки. Три четверти. Стандартный размер, но от совпадения с моей прошлой скрипкой на душе потеплело. Я вновь, более пристально взглянула на инструмент. Кончики пальцев трепетно коснулись верхнего дека, и я вздрогнула. — Привет, подруга, — прошептала я, не скрывая теплой улыбки. Отчасти, это не моя скрипка. Я помню свою скрипку слишком хорошо: помню старый, все еще липкий след от клея на нижнем дека и уникальный оттенок древесины. Я могла отличить свою скрипку лишь по цвету, подобному меду в лучах закатного солнца. Другие украшали свои инструменты наклейками, но мне куда больше нравилась её незапятнанная красота. В любом случае, я была слишком рада образу из прошлого, чтобы придираться. Здесь, в мире, где я не могу никому рассказать истину своей жизни, эта скрипка стала мне поддержкой. Она словно разделяла мой секрет, и я хваталась за это утешение, как утопающий за соломинку. Я аккуратно обхватила шейку и подняла скрипку, проводя ладонью по нижней дека. Даже не знаю, что я искала там; возможно, мне просто нравилось проводить пальцами по древесине. Словно лампочка над головой, во мне загорелась идея: сыграть на любимом инструменте. Я бережно положила скрипку, вспоминая, что сначала нужно проверить, не фальшивит ли она. Вспомнились времена, когда скрипку для меня настраивала учительница. Эх, а ведь процесс это не быстрый. На стуле был футляр скрипки, из которого я вытащила смычок с канифолью. Любовно провела канифолью по волоскам смычка. Знакомое липкое ощущение, которое оставляет на пальцах после себя янтарного цвета камешек, заставило меня удовлетворенно хмыкнуть. Я опустила скрипку на правое плечо, поддерживая её подбородком, и вздохнула от знакомого ощущения. Занесла смычок над скрипкой, и в привычном жесте опустила глаза вниз, прежде чем одернула себя — нужно всегда следить за своими пальцами. Я провела смычком по струнам, тут же восхищаясь чистотой звука: идеально настроенная скрипка у меня в руках — как такое везение вообще возможно? Держащая смычок рука сама собой опустилась в неверии. А я ведь уже перестала верить в свою удачу. Воодушевленная редким везением, я подготовилась начать исполнение. Глубокий вдох, потом выдох. Все в порядке, у меня наверняка не получится сыграть идеально с первого же раза. Я прижала струны пальцами и сделала экспериментальное движение смычком. Скрипка в ответ издала жалобный, протяжный стон, отчего я тут же мысленно извинилась перед инструментом. Прости, милая. Еще один глубокий вдох, потом выдох. Мне нужно вспомнить какую-то конкретную, уже знакомую мелодию. Я начала играть. Не идеально, частенько сбиваясь — отросшие ногти мешали, заставляя пальцы то и дело соскальзывать со струн, лежащая на лбу челка щекотала кожу, раздражая. Все это отвлекало от любимого занятия, к которому я уже и не думала вернуться. Я наблюдала за своими чужими пальцами, под которыми скрипка порой фальшивила — грустно и звонко. Нет, нужно начать с начала. Я остановилась и вспомнила другую мелодию, стараясь по памяти воспроизвести её. Каждый полный боли и душевных метаний аккорд находил отклик в сердце, и я почувствовала, как музыка поглощает меня. Трагичное пение скрипки заполнило мой разум, пока я не видела ничего, кроме пальцев, танцующих на струнах. Вот оно. Вот то чувство, по которому я так скучала. Мне не нужно подбирать красивых слов или следить за своим поведением. Я могу раскрыть целые миры и рассказать десятки историй, когда у меня в руках есть скрипка. Я могу не притворяться сильной и рассказать своей подруге, как мне страшно. Я могу признаться в своей беспомощности и раскрыть свои слабости. Скрипка всегда все поймет. А мне страшно. Боже, мне так отвратительно страшно от неизбежного и еще больше от того, что нужно лишь, стиснув зубы, принять это. И я знаю, какой путь правильный, верно ведь? Я моментально остановилась, наблюдая за нависшими над струнами пальцами и опуская вниз левую руку со смычком. Так не пойдет, мне нужно что-то более оптимистичное. Я вспомнила другую композицию: торжественную, полную трепетного предвкушения. Мои пальцы наконец перестали сбиваться, соскальзывая со струн, а мысли о раздражающей челке вылетели из головы. Музыка нарастает и извивается в воздухе, аккомпанируя танцу моих мыслей. Порой нам приходится выбирать между тем, что правильно, и тем, что легко. Но я напомнила себе, что таков неизбежный круговорот жизни: одни люди уходят, и другие приходят на их место. Лучшее, что я могу сделать — это создать побольше хороших воспоминаний, которые потом смогу бережно хранить в сердце. Я следила за игрой своих пальцев, чувствуя, как во мне растёт решимость. Осознание далось нелегко, но теперь, когда у меня осталось так мало дней с Дианой, я не хочу провести их в ссоре. Она заслуживает куда лучшего. Начался припев, и границы между моими мыслями стирались, перетекая одна в другую. Но теперь я знала, что буду делать, поэтому беспокоиться не о чем. Я отпустила свои страхи, целиком отдавшись игре на скрипке. На этот раз я не торопилась заканчивать, завершая композицию постепенно. Я медленно вернулась в реальность, почти печально опустила смычок, а потом и скрипку. А затем вздрогнула от внезапного ощущения того, что за мной наблюдали. Я резко оглянулась, замечая, что оставила дверь музыкальной комнаты открытой. В голове проскользнула мысль, что любой, кто проходил мимо, наверняка меня услышал. Но это было другое. Странное, щекочущее чувство на затылке, когда ты точно знаешь, что на тебя внимательно смотрят — я не могла это с чем-то спутать. Но, даже бережно убрав скрипку со смычком в футляр и выйдя в коридор, я так никого и не обнаружила. Не было слышно даже шелеста робы, который дал бы мне понять, что кто-то уже уходит. Что ж. Может, я не права. Может, я схожу с ума. В конце концов, нужно признать, что я не всегда буду под пристальным наблюдением пронзительных топазовых глаз.***
Белая мраморная беседка с круглым куполом была скрыта от солнца раскидистыми кронами деревьев. Она не отличалась большой площадью, но внутри хватало места для небольшого стола и двух стульев. На одном из них и сидела Диана, склонившись над чем-то у себя в руках. Рядом с ней, не решаясь занять свободный стул, стояла Лилиан, а на столе лежал угрожающе внушительных размеров чемодан. Незнакомый мне страж стоял у входа в беседку а, заметив меня, он коротко кивнул. Едва внутри, я была вынуждена поднять взгляд на Лилиан, которая поприветствовала меня холодным, строгим голосом, и у меня не осталось сомнений, что ей всё известно. В манхве так и не были подробно раскрыты взаимоотношения Дианы с самой верной служанкой её дочери, но сейчас стало очевидно, что они очень близки. Готова поспорить, шатенка напряглась из-за того, что желает почти физически защитить от меня свою госпожу. Я горько улыбнулась. Сама златовласая госпожа так и не подняла головы, продолжив сосредоточенно вышивать гладью. Я не сомневалась, что она меня заметила; то, как Диана продевала иголку в ткань, было намеренно осторожным, а её спина и плечи самую малость слишком напряжены. Однако я знала, зачем пришла сюда, и не собиралась предъявлять претензий. — Привет Диана, — произнесла я, стараясь скрыть свою неловкость, и села за свободный стул. — Привет, Катерина, — вторила мне девушка, не отрываясь от шитья, и Хьюстон, у нас проблемы. Я даже не задумывалась о том, как привыкла к придуманному ей сокращению, пока Диана вдруг не перестала его использовать. К тому же, было в ее тоне что-то поддельно спокойное, что, в свою очередь, заставило меня лишь больше волноваться. Я невольно сглотнула, глядя на ее бесстрастное, не омраченное никакими эмоциями лицо. — В общем, я не очень хороша в красивых речах… — Я разгладила складки платья у себя на коленях. Диана по-прежнему молчала, не отрывая взгляда от полотна. — Но я знаю что ты злишься и… — Разве? Я вовсе не злюсь, — ответила блондинка мелодичным, умиротворенным голосом. Ни один мускул не дрогнул на её лице и я бы ей даже поверила, если бы она меня не перебила. — Верно, ты не злишься, ты очень расстроена, потому что я причинила тебе боль своими словами. Уже убедившись, что лицом Диана заменила безэмоциональную маску, я, не отрываясь, глядела на ее руки. И только благодаря этому смогла заметить, как она сбилась, замирая, а потом вновь прицелилась иголкой. — Можешь не беспокоиться на этот счёт. Я решила не принимать твои слова близко к сердцу. Я отпрянула, желая внимательно приглядеться к женщине, что сидит передо мной и убедиться, что это точно Диана. Её голос всё ещё ласкал слух своей нежностью, но мне он казался отстранённым. Лишенным искренности. Не знаю, с какого перепуга ей пришло в голову, что это хорошая идея, но я готова поклясться, что она врёт. — Неужели? — не без сарказма спросила я. Она ведь не думает, что я поверю? — Конечно. Это твоё мнение, и я не имею права его менять. — Ты не это хотела сказать. Весь наш разговор был пронизан каким-то странным мотивом, эмоциями, которые я не могла уловить, но мне точно не нравится то, как настырна Диана в своей скрытности. Её рука вновь замерла, едва сделав стежок иголкой, и я внимательно пригляделась к её языку тела. Почему она не злится? Почему не обижается или, хотя бы, не просит меня уйти? — Диана, — более мягко позвала я, надеясь, что она, наконец, посмотрит мне в глаза. — Я не знаю, какие мысли роятся у тебя в голове, но я искренне хочу извиниться. — Но я правда не злюсь, — звонко возразила Диана, не отрываясь от шитья. — Да как такое вообще возможно?! — выпалила я прежде, чем смогла бы обдумать свои слова. Я помню ту непоколебимую решимость, которая горела в её глазах пару дней назад. Диана была готова порвать любого ради своего ребенка. Она продолжила изящно орудовать иголкой, когда ответила мне: — Потому что я не вижу смысла быть задетой твоими словами. Ты молода и… — Диана вздохнула, не поднимая глаз, а голос её стал почти печальным, словно она вспоминала о чем-то давно забытом. — Так блаженно наивна. Ты столь мало видела в жизни. Однажды, когда ты познаешь чудо материнства, уверена, ты меня поймёшь. Она снова вздохнула, выглядя задумчивой. Я никогда так явно не замечала весь груз ситуации, что повис на её хрупких плечах. Мне едва удалось сдержать себя от порыва обнять девушку. — Но я искренне желаю тебе никогда не оказаться в моем положении. Её слова отдались уколом в сердце, и я вновь постаралась ухватиться за собственные мысли. Минутку, наивна?.. Мне уже за двадцать! Нет, я, конечно, не семи пядей во лбу, но свое тоже повидать успела. И я понимаю её ситуацию, даже несмотря на отсутствие подобного опыта. Боже, почему у меня внезапно такое чувство, будто я говорю со своей мамой? Мама… Одно лишь напоминание о ней застряло тяжёлым комом в горле, и мысли, которые я отчаянно сдерживала, начали жужжать в голове, словно пчелы. Как ни странно, именно это дало мне силы продолжить: — Но, Диана, ты ничем не заслужила подобного отношения. Это твоя жизнь и твой выбор, который я не имею права осуждать. Если ты хочешь быть матерью и подарить жизнь ребенку, — даже если это будет ценою твоей жизни, мысленно добавила я, — все, что я могу — это поддержать тебя. И хочу, чтобы ты знала: я на самом деле рада за тебя. Это чудесно, и я уверена: на свете не найти лучшей матери, чем ты. Я заметила, как руки Дианы замерли, а потом она и вовсе отложила иголку с полотном в сторону. Затем девушка, пропыхтев, не без труда встала со своего места и подошла ко мне. Я не могла отвести от нее удивлённого взгляда. — Знаешь, Рина, в последнее время ты так сильно напоминаешь мне меня саму… — Она положила ладонь мне на голову и слегка игриво потрепала волосы. Её взгляд был сосредоточием всей нежности мира. — Я действительно рада, что познакомилась с тобой. И пусть между нами разница всего в несколько лет, ты стала для меня как дочь. Я поняла, что сделала, уже после того, как Диана удивлённо выдохнула, а мои пальцы обхватили ткань ее платья. Мои руки сами собой обвились вокруг неё, а лицо было прижато к её животу. Я обнимала её, крепко, но изо всех сил стараясь быть аккуратной. Я силилась передать свою благодарность одним этим жестом. Спасибо, спасибо, спасибо. — Не стоит так меня благодарить, — усмехнувшись, произнесла Диана, и, святые черничные маффины, я ведь не сказала это вслух?! Похоже, именно это я и сделала. Я усмехнулась, надеясь скрыть свой стыд и отклеилась от блондинки. — …Извини. — Она в ответ с улыбкой выгнула бровь и да, Диана, я правда знаю, что мне не нужно извиняться, ну, извини, ничего не могу с этим поделать, мне НЕЛОВКО. Чтобы перевести тему, я указываю на полотно, что ранее было в руках у блондинки и спрашиваю её о вышивке, а Лилиан как никогда вовремя предлагает принести чаю. Диана гордо показывает мне свою работу, и я почему-то не удивлена заметить, что это красная роза. — Это твой любимый цветок, не так ли? — Как ты догадалась?! То есть, ты, конечно, знала, но забыла, а теперь… Пытаясь скрыть улыбку, я бросаю взгляд на усыпанный алыми розами сад. Не удивлюсь, если Клод приказал посадить эти кусты именно для Дианы. — Да так, просто предположила. Лилиан, как истинный мастер своего дела, почти сразу вернулась в сопровождении ещё одной служанки. Мэригольд аккуратно катила забавную белую тележку на колесиках с чайным набором и сладостями. Она бросила на меня пару неуверенных взглядов, а заметив, что я сижу рядом с Дианой, вопросительно повернулась к Лили. Солнце ласкало её загорелое, покрытое веснушками лицо, а я просто решила дождаться, когда девушки подойдут ближе. Перед Мэри я тоже извинилась. Та стушевалась, без конца повторяя, что это лишнее, но, бросив мимолётный взгляд на Лилиан, я заметила в её глазах одобрение. — Я взяла на себя смелость заварить вам чай липп, леди Катерина. — Спасибо, Лилиан. Он мне правда очень понравился. — Я благодарно улыбнулась, наблюдая, как Лили расставляет перед нами на столе сливочницу и фужер с пирожными. — Я наконец смогла научить тебя чему-то путному, — шутливо пожаловалась Диана, тихо вздыхая. А потом девушка вдруг вздрагивает, напрягая плечи, и я вижу, как её лицо кривится от… Боли?! Меня моментально накрывает паника и я чуть не вскакиваю с места. Но прежде, чем я успеваю что-то сказать, Диана хватает мою руку и протягивает её к своему животу. Она прижимает мою ладонь к плоду, и я сглатываю от внезапного толчка изнутри. На секунду, я готова была поклясться, что почувствовала силуэт крошечной ступни на внутренней стороне своей ладони. Я удивленно смотрю на свою руку, пытаясь в полной мере осознать, что внутри Дианы сейчас растет маленькая жизнь. — Это… — Ага, я знаю. У меня в первый раз тоже была такая реакция. Ничего себе. Один человек внутри другого — это… Ох, чтоб меня за ногу. Я осторожно убираю ладонь, смутно осознавая, что это самую малость перебор для меня. Изо всех сил стараюсь стереть ошалелое выражение с лица. Непослушными пальцами я обхватываю чашку и делаю глоток обжигающего чая. Я обещала себе, что буду стараться ради неё. Поэтому подбираю слова, которые помогли бы Диане понять моё восхищение. — Это удивительно, правда. Даже в голове не укладывается. — А, поняв, что получилось у меня так себе, улыбаюсь в конце фразы. Диана в ответ дарит мне короткий, бархатистый смех, прежде чем в странном жесте потрепать за щеку — словно я была ребёнком, который сказал нечто очень милое. Она смотрит на меня с горько-сладкой ностальгией, и я растерянно молчу, не уверенная, стоит ли прерывать её мысли. Остаток чаепития мы провели в приятной, дружеской тишине, и я впервые за пару дней чувствовала лёгкость на душе.***
Доктор Клеменс Арчибальд прошёл к широкому столу, за которым сидел император. Его белые, кристально чистые робы развевались с каждым движением мужчины, который, несмотря на преклонный возраст, имел превосходную осанку. Сидящий на высоком, отдалённо напоминающем трон стуле император был окружён свитками, его верного рыцаря рядом не было, и доктор отстранённо подумал, где тот может быть. Однако он знал, что некоторые вопросы лучше не задавать. Как, например, не стоит спрашивать, почему стандартный отчёт, который всегда проводился по вечерам, сегодня был перенесен на утро. — Долгих лет жизни и процветания, о солнце империи. Юный император никак не отреагировал, продолжив читать свиток у себя в руке, держа перо наготове в другой. Он обмакнул перо в чернильницу и поставил свою подпись в углу свитка. — Ближе к делу, — требовательно бросил он, даже не поднимая взор на седовласого мужчину. Доктор почтительно склонил голову и перешёл к ежедневному отчету: начал он, разумеется, с описания состояния Дианы, фаворитки императора. Благо, боли её сегодня не беспокоили и следственно, не было повода выводить мужчину из себя. Коротко рассказав об общем состоянии здоровья прислуги и стражников, он завершил отчёт и застыл на несколько секунд в ожидании возможных вопросов. Не услышав ни одного, он откланялся императору, который так и не поднял взгляд от уже другого свитка, и было намеревался тихо выйти, когда его остановил холодный, как лёд голос. — Что насчёт той мелкой девчонки? Арчибальд замер в недоумении. Описание «мелкая девчонка» было вполне размытым и с лёгкостью подходило доброй половине дворцовой прислуги. Не услышав удовлетворительного ответа, златовласый император отложил перо и свиток в сторону. Его ладони были гладкими, без шрамов или мозолей, а движения наполнены утонченной негой. Не знай Арчибальд лучше, подумал бы, что мальчишка никогда не держал в руках меч. Юный Клод посмотрел на доктора — в первый раз с момента его визита, — и добавил так, словно это замечание тут же должно всё прояснить: — С длинным языком. Что ж, теперь круг расширился до подавляющей половины дворца. — Ваше Величество, боюсь я не… — Катерина. Для неопытных ушей, то, как император произнес её имя, не вызвало бы никаких подозрений: усталый, недовольный, властный тон с лёгкой ноткой отвращения. Арчибальд должен признать — мальчишка хорош. Он давно научился притворяться, возможно, так хорошо, что смог обмануть даже самого себя. Однако доктор служил при дворе ещё со времён покойного императора. Он уже давно перестал замечать пробегающий по спине холодок от пугающих сходств между отцом и младшим сыном. Они оба превосходные актеры. Но Арчибальд жил достаточно, чтобы распознать эмоции, которые неопытные сердца пытаются отвергнуть. Он заметил то, как юный император едва заметно сглотнул, как замешкался на мгновение, с её именем, застывшим у него на губах. Как его взгляд помутнел и что-то — почти животное и неустанно жаждущее, — блеснуло на глубине его топазов. На свете нет ничего более притягательного и опасного, чем интерес императора. И, похоже, судьба расставила перед ними весьма соблазнительную ловушку. У наследницы рода Деллароуз большие проблемы, подумал Арчибальд с нарастающей паникой.***
Бесконечные, извилистые и одинаковые в своей вычурной дороговизне коридоры дворца начинали меня раздражать. В них было слишком легко запутаться, а незначительные отличия не служили особой подсказкой. Где, Лилиан сказала, кабинет Феликса?.. Я пригляделась на подходе к очередному повороту, но, поняв, что это ложный след, разочарованно отвернулась. — Пара громадных рыцарей в серебристых доспехах, — проворчала я себе под нос, — Казалось бы, что может быть легче. Тяжёлая ваза, стоящая на пьедестале, которую я только что прошла, была зелёной, а на передней части красовалась сочно нарисованная виноградная лоза — не очень то похоже на двух рыцарей. Черт бы побрал меня и мою плохую ориентацию в пространстве. И почему только я не оказалась одной из тех нереалистично крутых попаданок, которые умудрились притащить с собой что-то из современного мира? Почку бы продала за навигатор. Третья по счету служанка прошла мимо меня, скромно поприветствовав, и я рассеянно ей ответила. Возможно, это заколдованная дверь, и петляя по дворцу, как заблудившийся хорек, я её не найду и вовсе. На ум почему-то пришла серия фильмов о Гарри Поттере. Я обогнула очередной поворот и, скучающе размахивая руками, прошла вперёд. Потом остановилась. Не оборачиваясь, прошла несколько шагов назад. Боковым зрением старалась убедиться, что не ошиблась. Медленно повернула голову в сторону непримечательной бежевой двери. Две серебряные громадины стояли по обе стороны от неё и что-то в том, как вяло висели доспехи (словно растянутая футболка на вешалке) сразу дало мне понять: доспехи пустые. Странно. А я почему-то думала, что рыцари будут настоящими… В руках каждый из муляжей сжимал внушительных размеров двустороннюю секиру, лезвие которой было украшено сияющим оттиском герба Обелии. Для… Кукол, выставленных напоказ… Их оружие выглядит до жути… Настоящим… И очень острым… Призвав саму себя не паниковать без повода, я начала подходить к двери. Когда до позолоченной ручки мне оставалось меньше двух шагов, рыцари неестественно синхронным движением взмахнули руками, и острый металл блеснул в воздухе. Их тяжёлые секиры скрестились у меня на пути, эффективно запрещая пройти дальше. Едва подавив желание испуганно взвизгнуть, я подняла взгляд на одного из рыцарей. Доспех не совершал больше никаких телодвижений а, поглощённая внезапным любопытством, я протянула руку и подняла решетчатое забрало его шлема. Оттуда на меня смотрела только пустота. Какого х… И тут произошло две вещи сразу: непримечательная бежевая дверь открылась, а рыцари невидимки убрали свои секиры, становясь в изначальную стойку. — …Леди Катерина! Какой неожиданный сюрприз! Феликс Робейн в реальной жизни был самой настоящей плюшкой. Несмотря на внушительный рост (мне пришлось сильно задрать голову, чтобы посмотреть ему в глаза) и спортивное телосложение, Кровавый Рыцарь был обладателем самого милого личика во всем дворце. Пышная копна томатно-красных волос, острый подбородок, мягкий изгиб губ и огромные, обрамлённые пышными ресницами глаза цвета туманного неба — манхва не смогла в полной мере передать его мальчишеского очарования. Я облегчённо улыбнулась. — Здравствуй, Феликс. — Вы в порядке? — Он быстро оглядел меня и, не заметив ранений, добавил: — Прошу, проходите. Парень провел меня в свой кабинет, его рука зависла над моей талией, так и не касаясь. Какой джентльмен. — Эти доспехи у входа очень необычные. — Было несложно догадаться, что они работают как своеобразная система безопасности, но неужели система считает меня угрозой? — Обычно они так не реагируют. — Феликс посмотрел на меня, и его взгляд изменился на что-то более цепкое и задумчивое. Он молча закрыл дверь и прошёл вглубь комнаты. Несмотря на то, что сам рыцарь щеголял с до безумия смазливым личиком, комната его была примером аскетизма: никаких ярких цветов или вычурных украшений, только все самое простое и необходимое. Вопреки отсутствию окон комната не казалась тёмной, однако для меня в ней было немного холодно, возможно потому, что здесь трудно найти какие-то цвета, кроме молочно-белого и кремового. Несколько стульев в углу, стеллаж с книгами и сундук, содержимое которого меня, вероятно, не должно волновать. Самым ярким пятном тут был длинный дубовый стол, на котором аккуратно разложены несколько свитков и канцелярские принадлежности. Меня удивило отсутствие каких-то рабочих безделушек или хотя бы рамки с фотографией. — Итак, леди Катерина, — Феликс прошел к своему рабочему месту и, наклонившись чуть вперёд, положил ладони на гладкую столешницу. — Чем могу служить?