Либералы

***

Ноябрьский морозный воздух надолго в легких не задерживался: Саша на выходе из здания на Лубянке замешкался обмотать лицо шарфом и натянуть шапку на голову. В кармане лежала флешка с нужными документами: конечно, в главном ведомстве страны работали отнюдь не идиоты, но — вторая заповедь пиарщика — предугадать и предотвратить все было невозможно, поэтому в планах у Петрова был глубокий анализ информации и изучение кэша поисковиков. — Молодой человек, ну не на проходе же застревать! — раздался за его спиной возмущенный голос, и Саша виновато отскочил в сторону, бормоча извинения. За его спиной показались двое — человек с военной выправкой и мужчина, готовый уже распрощаться со своим спутником. — Иван Владимирович, здравствуйте, — заулыбался Саша, готовый провалиться под землю. Только вот лишних расспросов Астахова ему и не хватало. — Какими судьбами, Саша? — шеф пожал ему руку и представил юношу своему спутнику, — это мой студент из вышки, пробился ко мне на практику, пока что очень им доволен. Все-таки умеем воспитывать мы молодое поколение так, чтобы не было стыдно. Саша мысленно возблагодарил судьбу за предоставленную ему паузу, за которую он успел придумать себе легенду: — Да вот, на политологию составляю кейсы по поводу взаимодействия силовых структур со СМИ. Не очень люблю такого рода информацию из интернета брать — сами понимаете, там она уже очень вторична. Астахов всплеснул руками, выразил восторг своему спутнику из ФСБ и попрощался с ним, явно не намереваясь прощаться с Петровым. Тот нервно сжал флешку в своем кармане — сквозь будничное спокойствие начала пробиваться легкая паранойя — и вежливо поинтересовался: — Как ваши поездки? Успешно? — Пока в процессе, — бизнесмен махнул водителю, — с вами скоро свяжется Максим, там «Коммерсант» просит мой комментарий, будет хорошо, если вы с ним посмотрите, все ли я правильно сказал. Екатерина и так в загрузе, а вам, я думаю, будет по силам. Не составите мне компанию на поужинать? — Боюсь, я… — Саша замялся, думая о том, что он в целом не против, но вот флешка жгла карман, и пропустил момент, когда Астахов перехватил инициативу: — Мы неформально, не в ресторане, а дома, не беспокойтесь, что вы без костюма, — мужчина распахнул дверь автомобиля, и юноше не оставалось ничего другого, кроме как залезть внутрь, — я еще попрошу вас подумать насчет подарка моему старшему сыну. — Саша удивленно повернулся на своего начальника, — ему исполняется четырнадцать, а я понятия не имею, что дарить нынешнему подростку. — К тому же, у которого все есть? — поддел его юноша. Иван Владимирович ухмыльнулся: — Ну вы как обычно, Саша, не в бровь, а в глаз. В общем, подумайте, бюджет особо не ограничен. — Я понял. Они поболтали еще немного — до самого ужина, за которым обсуждали отношения, детей и бизнес, и во время которого Саше приходилось виртуозно сливаться с расспросов про свою семью, так, что Астахов в конце концов не выдержал: — Саша, я на вас давлю с откровенностью? Юноша замолчал, задумчиво наматывая принесенную из ресторана пасту на вилку, и пожал плечами: — Не знаю просто, что вам рассказать про себя и родителей. Сравнивать с историей родителей-бизнесменов будет нечестно: мы с родителями не очень близки из-за меня. Я гей. — Он облизнул губы и поднял на Астахова глаза. Тот ковырялся в своей тарелке и реакцию проявлять не спешил. — Они не знают, но догадываются, поэтому мы стараемся жить на нейтральной территории и друг друга особенно не трогать. «Наверное, сейчас спросит, почему соврал на собеседовании», подумалось ему, «хотя какое дело, это я же не ему соврал, может, он вообще не в курсе». — Я тоже, — наконец ответил мужчина. — Что? — Такой, — он спокойно отправил себе в рот очередную порцию карбонары и отпил минералки из стакана. Саша смущенно улыбнулся: — Я знал, слухи ходят. Я поэтому к вам и попросился — решил, что у вас лояльно будут. Я не афиширую, но устал притворяться. Астахов молча ел, и Петров, смущенный его молчанием, тоже принялся за еду — но аппетит внезапно пропал. Саша понял вдруг, что испытывает двоякое чувство: с одной стороны — страх, потому что человек напротив запросто мог прихлопнуть не только его карьеру, но и его самого, с другой стороны — тоску и странную, щемящую нежность. — Иван Владимирович, я вам нравлюсь? — решился он наконец, — Ну, не как сотрудник. Астахов ответил почти без паузы: — Да. — Катя сказала, чтобы я не искал себе папика. Я и правда не… Мужчина прервал его, поднимая глаза от тарелки: — Саша, я вбухиваю в пиар, стилистов и психологов годовой бюджет Сьерра-Леоне. Только не говорите мне, что это зря, и я похож на «папика». Юноша смутился: — Нет, Иван Владимирович, извините. Я просто хотел, ну… Чтобы недоразумений не было. — Хорошо, — Астахов улыбнулся, — спасибо. Саша отставил в сторону тарелку и встал — мужчина, как военный, встал почти одновременно с ним и сделал шаг навстречу обходящему стол юноше. Саша прикрыл глаза — визуальный образ начальника мешал соображать — и осторожно обнял мужчину, утыкаясь носом ему в ключицу. Астахов, кажется, растерялся такому невинному жесту, и неловко положил свои руки ему в ответ на свою спину. Юноша вдохнул парфюм и будто вспомнил, что стоит со своим начальником и не последним человеком в стране. — Я перебрал, Иван Андреевич? — тихо спросил он, улыбаясь тому, как губы на каждом слоге осторожно касаются заросшей дневной щетиной шеи мужчины. — Немного, — Астахов улыбнулся. Улыбка выдавала его возраст и нервную, требующую частых переработок занятость — морщинки собирались в уголках глаз, и кожа предательски натягивалась на худощавые скулы, но Саша этого не видел, потому что зарывался лицом в плечо босса. Совсем как Оксана пару недель назад. Иван рассеянно подумал, что они не виделись уже давно и только переписывались отстраненно, как супруги после десяти лет брака — нет, как школьные друзья, которым больше нечего друг другу сказать. Такова участь всех любовных связей? Рано или поздно они становятся рутиной, на которую выделяешь по расписанию пару часов в день. Семья у Астахова в календаре была выделена красным, и в этом месяце «красные» дни — три или четыре выходных — все приходились на Нину. — Александр? — он позвал его, и мальчик, совсем молодой даже по меркам других любовников Астахова, вскинул на него лицо. Ваня смотрел ему в глаза несколько минут, запоминая с фотографической точностью размеры и строение зрачка, а потом осторожно поцеловал в висок, обнимая рукой затылок, зарываясь пальцами в мягкие волосы, на ощупь напоминающие шершавую спинку сиденья напротив, о которую трешься, пока едешь с безымянной встречи с безымянным мальчиком. Кожа была мягкой и пахла каким-то резковатым одеколоном. — Меня смущает наша разница в возрасте и тот факт, что Вы все еще остаетесь моим студентом, — поколебавшись, признался Астахов, — обычно такие вещи меня не интересуют, но обычно мои любовники подписывают кипу договоров о неразглашении, приезжают на машинах без номерных знаков и не видят адрес квартиры. — Техника безопасности? — Петров вскинул брови. — Нужда, — признался Иван Владимирович и добавил, — и никто из них не числится моим сотрудником. Он хотел его. Хотел так сильно, как давно уже никого не хотел, потому что рафинированные мальчики, приезжающие к нему из клубов, не давали никакой эмоции, кроме похотливого, тупого, животного желания, а Саша, смущаясь, робея или наглея, давал ему такую эмоциональную отдачу, которая походила на наркотик, и Ваня иногда, выкручивая себе внутренности жаждой тела рядом, рассыпал пакетики в неровные дорожки, вдыхая их потом в себя с исступленной страстью представлять другого рядом, с нерастраченной нежностью. Ему казалось, что он сидит в тюрьме — норвежской, с прекрасной кроватью, телевизором и тренажерным залом, где все ему почему-то рады и всё почему-то получается, но срок никак не заканчивается, а только растягивается с каждым годом в бесконечную петлю, на которой не удается повеситься, и тюрьма остается тюрьмой. В Париже, катаясь на американских горках с Ниной, в Брюсселе, подписывая соглашения со швейцарскими банками, в Сеуле, выступая с квартальным докладом, везде он чувствовал, как стянуты наручниками его руки, и теперь Саша пришел в его квартиру и открыл окно, и показал, что там выход есть, нужно только набраться смелости и прыгнуть. Они оба вздрогнули от звонка телефона, и когда Астахов подбирал свой мобильник с кресла, то не смог сдержать предательской дрожи в руках. — Да? — лицо его помрачнело, а потом он скрипнул зубами, — Конечно нет, а у меня выбор есть? Я сейчас приеду, — он сбросил звонок и обернулся к Петрову. — Саша, мне нужно уехать, Вас куда-то подвезти? — Я прогуляюсь, Иван Владимирович. Ему хотелось снова его поцеловать, хотелось договориться с ним о новой встрече, дать ему какую-то гарантию, занять у него уверенности в завтрашнем дне, но Астахов только кивнул и поспешил к лифту, на ходу накидывая снятый пиджак.