Либералы

Саша стер каплю спермы с пола рукавом, не чувствуя себя, поднялся на ноги, и молча вышел из номера, прикрывая дверь. На его лице, в волосах и дневной щетине, мерзко застывала белая вязкая жидкость, но он стоял за дверью и медленно дышал минут пять перед тем, как спуститься на этаж ниже к себе, включить душ и залезть в него прямо в одежде. Он не чувствовал себя как-то определенно: ни грязно, ни опустошенно, ни испуганно, и поэтому не знал, как себя вести и как реагировать. Всё происходило механически: душ, скинуть мокрую одежду, залезть под одеяло, укрыться с головой и написать своему старому знакомому. Петров состоял с ним в странных отношениях — они спали пару раз, пару раз утешали друг друга после порванных влюбленностей, но больше почти не общались, и все же парадоксальным образом доверяли друг другу, как два разлученных в детстве брата. Он перезвонил почти сразу: — Саш, все в порядке? — Помнишь, мы однажды обожрались спидов, и я отымел тебя в рот, хоть ты и умолял отпустить? Извини. Собеседник замолчал на пару минут, и эту пару минут Саша считал тяжелые удары своего сердца. — Извиняю. Почему ты вдруг решил это вспомнить? — Меня… — Петров запнулся, — мне сделали так же. Это очень больно. Стыдно. Не знаю, — он перешел на шепот, пытаясь не расплакаться, и на той стороне смягчились: — Саш, милый, ты же знаешь, что у тебя всегда есть я. Ты можешь позвонить и поплакать, и я всегда приду на помощь, или просто тебя выслушаю. Ты там как? Саша всхлипнул и вытер слезы: — Спасибо. Я просто думал, что он будет доволен, а он разозлился, и сказал, что так не поступают, и… — Кто он, Саш? — Ваня, — юноша прижал к себе телефон, — мой партнер. Я думаю, мы с ним надолго. На следующее утро Петров проснулся с раскалывающейся головной болью и опухшими глазами — сказывались вчерашние рыдания перед сном. Он залез в мини-бар, протер веки льдом и тяпнул немного виски, и после того, как его отпустило, до юноши дошло, что свой мак он оставил в номере Астахова. «Трите все контакты, создайте новый чат без меня, удалите эти аккаунты. Т. пусть поаккуратнее будет, не уверен, что ей не захотят отомстить. Меня очень пасет служба безопасности Астахова. Я подам знак, как только все уляжется» «Что, Астахов разозлился и напихал по самые гланды?» Петров нервно хихикнул. Его друзья и не подозревали, насколько были близки к правде. За столом уже завтракали Ваня и команда — Астахов поздоровался со своим любовником как ни в чем не бывало. Катя, не скрывая своего раздражения, ковырялась в омлете со спаржей. — Всем доброе утро! — бодро поприветствовал всех Саша, — слушайте, ребята, я что-то не понял, а тут порядки такие, что провинившихся сотрудников вместо выговора жесто ебут — ну, в буквальном смысле? Или это по выбору, и я этот выбор где-то упустил? За столом повисла мхатовская пауза, которую первой нарушил Астахов, неспешно допив свой кофе и прощаясь с остальными: — Александр умотался и бредит, думаю, ему стоит дать отдохнуть. Саша картинно вздохнул и невозмутимо продолжил после того, как Ваня ушел из-за стола, а остальные молча продолжали завтракать: — Что ж, видимо, некоторым вопросам суждено остаться риторическими. У меня есть какие-то задания на сегодня? Катя откинулась на спинку стула и окатила его ледяным взглядом: — Иван Владимирович же сказал, у тебя выходной сегодня. Скатайся в город, кофе попей, в Эрмитаж сходи. Петров поморщился: — Питоровский — скука. Ладно, я найду, чем заняться, всем чао. Кстати, Стас, — он обернулся к Ваниному безопаснику, — мне не отдали мой комп, подозреваю, вы над ним колдуете. Там пароль «iampidor12345», развлекайтесь. Саша протиснулся в зал, в котором шла дискуссия по поводу рыночной экономики в России. На сцене, среди других участников, сидел и Астахов. В отличие от остальных, он синхронный перевод не использовал, и неплохо изъяснялся на английском, чем вызвал у Петрова горделивую улыбку матери, чей ребёнок лучше всех выступает на утреннике. Он прищурился, придирчиво разглядывая своего начальника, и достал телефон набрать тому смску: «Поправьте галстук, он вправо съехал.» Астахов, который на данный момент в дискуссии не участвовал, среагировал почти мгновенно, поправляя галстук. Саша заулыбался и скинул еще одно сообщение: «Теперь все ок. Давайте встретимся и поговорим, пожалуйста». Ваня не подал виду, что прочитал, а когда дискуссия закончилась и Петров снова проверил телефон, ему высветилось короткое уведомление, «абонент добавил вас в чёрный список». Саша состроил кислую мину и принялся протискиваться через толпу, чтобы поговорить со своим патроном. «Катя, блять», — Астахов сбросил пиарщице сообщение и недовольный смайлик вместе с ним, — «какого хрена я уже на фотках в ТАСС со съехавшим галстуком?! Мы что, косплеим Медведева в худшие дни?». «Прости, не заметила, согласовывала вопросы для прессы». «Очень плохо», — Ваня заметил ещё одно сообщение от Саши и, выдержав мстительную паузу, достаточную для того, чтобы зрители в зале охнули, кинул его в черный список. «Этот контакт больше не может отправлять Вам сообщения», — любезно сообщил мобильник. — Это действительно необходимо для привлечения дополнительных инвестиций, — отвечая на вопрос от коллеги, Астахов придвинулся ближе к микрофону, — поскольку ситуация в регионах, мягко скажем, не располагает к экспорту за границу, сосредоточиться, я считаю, нужно на экспорте внутригосударственном. — А Вы нам не расскажете, Иван Владимирович, почему к нам на рынок неохотно приходят иностранные инвесторы? — обратился к нему стареющий министр сельского хозяйства, — Вот у Вашей частной фирмы иностранных инвестиций много. — Их приход на наш рынок связан с определенными рисками неустойчивой рыночной системы, — Астахов качнул головой, — Ну Вы же и сами знаете. — А как Вы их привлекаете? — он будто специально провоцировал полемику, уводя ее в область потенциального экономического развития — зоны, высказывания о которой от Вани ждали все. — Гарантии даю, — глава Дельта-банка вскинул руки, будто бы признавая свое поражение, но на самом деле, усмехаясь дилетантизму этого разговора, случившегося, кажется, потому что СМИ нужен был информационный повод с его участием.

***

Ваня стоял около стенда Дельта-банка и разговаривал с худощавым мужчиной его возраста, которого Саша со спины не узнавал, но не мог отделаться от чувства, что собеседник Астахова смутно ему знаком. Дождавшись, пока они сделают паузу в разговоре, Саша подошел к ним и вежливо улыбнулся мужчине, оказавшемуся бывшим опальным президентом шахматной федерации. По-хорошему, Саше стоило бы сдать назад — Астахов не с охранником беседовал — но интуиция подсказывала, что сейчас он мог позволить себе немного лишка, собеседники явно находились в дружеских отношениях и вполне приветливо болтали друг с другом. — Иван Владимирович, прошу прощения, — Саша вклинился между мужчинами, — я не мог вам написать, потому что вы меня в чс кинули, — он выделил это интонацией, — но через полчаса в малом зале сессия по поводу привлечения иностранных инвестиций. Это не ваша сфера интересов, и вы не собирались, но в виду изменившегося политического фона… — Это вообще кто? — нахмурился Дворкович. — Мой помощник, Александр, — по интонациям Астахова было непонятно, сердит он или весел. — И ты ему разрешаешь такими интонациями с тобой общаться, Иван Владимирович? Астахов прыснул, и Саша тогда понял, что у него есть небольшой карт-бланш. — Окей, бумер, — закатил он глаза и продолжил, — в общем, если вы там появитесь, вы дадите недвусмысленный ответ и прессе, и администрации. — Я сейчас не понял, — чуть напрягся чиновник, — что такое бумер? — Аркадий Владимирович, быть может, у вас в шахматах так не принято, — Саша елейно улыбался и то и дело косился на Ваню, чтобы вовремя заткнуться и не нарываться лишний раз, — но люди, которые в 2019 году относятся к сотрудникам как к прислуге и вообще всячески поощряют феодальные отношения, не иначе как бумерами называться не могут. — Юноша повернулся к Астахову и еще раз повторил, — Иван Владимирович, я серьезно. Говорят еще, что туда президент собирается прийти без предупреждения, ну и вы… Сами понимаете, в общем. — Иван Владимирович, — Дворкович ухмыльнулся, — у тебя же вышколенные обычно все, откуда этот хам? Их перебил журналист, который протиснулся к ним с диктофоном наперевес: — Господин Астахов, прошу прощения, можете дать какие-то комментарии в связи со слухами о вашем назначении и ситуацией с анонимным расследованием? Алмазов выбывает из игры, вы соглашаетесь? Какие ваши планы? Петров, не оборачиваясь на журналиста, презрительно выгнул бровь и язвительно поинтересовался через плечо: — Молодой человек, а отбор в ваше издание проходил по принципу «кто менее воспитан»? Вы только что влезли в разговор, не представились, а от техники провокационных вопросов уважающие себя СМИ отказались еще пять лет назад, потому что это психологический абьюз. — Вы вообще кто? — обиженно протянул журналист, и Саша развернулся на каблуках, утыкая визитку в лицо мужчине: — Пресс-служба господина Астахова. Хотите интервью — подайте официальный запрос или хотя бы будьте вежливы, имейте совесть. Когда журналист удалился, Саша виновато взглянул на любовника: — Наверное, я с ним слишком, Иван Владимирович? — Нет, Александр, — с серьезным лицом заметил Астахов, — думаю, Вы всё сделали правильно. Надо было по морде еще съездить. Журналисты выбрали Астахова главной жертвой своих расспросов. «Скажите, как Вы переживаете уход Вашей любовницы к Герману Грефу?», «Каково Вам потерять и портфель министра, и женщину?». Количество неуместных вопросов росло в геометрической прогрессии, и Ваня даже пожалел пару раз, что они отказались в свое время от практики узкого пула, она бы тут не помешала. — А я могу, — Саша обернулся в зал, ища взглядом того невежливого выскочку, но Ваня зацепил его за локоть. — Не надо, Вы мне еще нужны. Пойдете со мной секретарем на эту вашу малую сессию. — Сессию в малом зале, — поправил Дворкович. — А ты что думаешь? — Ваня вопросительно взглянул на Дворковича. В жизни он очень редко просил советов, но существовала особая каста людей, чей авторитет в определенных сферах для Астахова был настолько значительным, что он не только интересовался их мнением, но и тормозил, когда они велели тормозить, а включал газ, если они предлагали газовать. Дворкович был правой рукой премьера Медведева, темным кардиналом с выдающимися аналитическими способностями, но с той же проблемой, которая характеризовала и его босса, и всё российское самодержавие этого периода. Путаясь в политических режимах и экономических перспективах, все они боялись ходить уверенно. Каждый новый ход обдумывался так долго, что сама потребность в нем уже отпадала. Американцы и европейцы ходили по своим сторонам площадки быстро и много, терпели поражения и не боялись подставлять под удар даже ферзей. Русские сидели над партией годами, продумывая ходы к давно изменившемуся положению. Стиль Дворковича в политике был таким же, как в шахматах, только в шахматах он приносил больше успеха. — Сходи, — Дворкович неопределенно повел плечами, — хуже не будет. Я особенно не в курсе ситуации, только приехал, ни с кем не говорил, но Дмитрий Анатольевич, кажется, за завтраком посмотрел видео, весь день ходит с выражением безграничного счастья на лице, я его увидел — хоть лампочки выключай, так светится. — Да, ему бы поумерить пыл, — Астахов хохотнул. — Угу, — буркнул Аркадий. Его взаимоотношения с премьером были натянутыми, несмотря на взаимную симпатию. — Хорошо, — Ваня обернулся к Петрову, — спасибо за совет, Александр. Я вытащу Вас из черного списка. Надеюсь, Вы успели изучить регламент? — Если честно, нет, — Саша почесал нос, стыдливо опуская глаза, — да у меня с собой и бумаг-то нет, мне же Катя выходной дала. — Мобильник, надеюсь, есть? — Астахов смерил его подозрительным взглядом, уже сомневаясь, что фразу «окей, бумер» нельзя переадресовать. — Мобильник есть, — спохватился Петров, — а где документы по регламенту найти? — Общая папка форума, отдел «секретариат», — Ваня закатил глаза и пошел к малому залу, провожая Дворковича. — Ну что, как он тебя, Аркадий Владимирович, — Астахов самодовольно усмехнулся, — уел, да? — С каких пор тебе такой молодняк нравился? — Дворкович усмехнулся, — И что такое бумер? Я так и не понял. — Что-то вроде синонима «старикан». Мой сын тоже так говорит, — Ваня хохотнул. — Не дай боже, если мой сын начнет так говорить, — бывший вице-премьер свернул к дверям входа в зал, — я из зала посмотрю. Удачи. Не жести. — Мы в семь встречаемся? — уточнил на всякий случай Астахов. — Спишемся, — Дворкович изобразил в воздухе пальцами, как набирает что-то на клавиатуре. — Не жести? — удивленно переспросил Саша, и тут же покраснел, будто бы проассоциировав совет с собой. — Не жести, да, — Ваня покосился на него, — так Вы скачали документы, Александр? — Да, и Макс прислал документ с нашими предложениями по инвестициям. — Это хорошо. — Иван Владимирович, и, это, конечно, не мое дело, но может согласимся на интервью с Esquire? Они очень просят, и я уверен, что они не зажелтят. А то Вас еще месяц будут преследовать с грубыми вопросами. — Давай, — Ваня умилился его заботливости.