***
если жизнь ча джунхвана чему и научила — то тому, что надо брать от нее максимум. от _каждого_ ее момента. кажется, пора бы остепениться, поняв, что ему _и так_ слишком повезло — наверное, больше, чем могло и должно было повезти, — и что теперь стоит успокоиться и принимать жизнь со всеми ее трудностями и недостатками, не пытаясь привычно — и, зачастую, скажем прямо, абсолютно необоснованно — прыгнуть выше головы — но он так не считает. это — джунхван уверен [а может, просто убеждает себя в этом] — не подарок судьбы и не вознаграждение от всевышнего, а плод его труда, плод пота и крови, вложенных в достижение этой самой цели — так что, продолжая так же трудиться, можно еще и попробовать сыграть в рулетку со своей жизнью, все еще живя наотмашь, как будто каждый день может оказаться последним. естественно, ча джунхван так не думает — потому что, каким бы самовлюбленным лицемером он ни казался, он все еще не готов проводить действительно _последний_ день своей жизни в компании сомнительно полезных песен и танцев — однако аналогия менее ясной от этого допущения не становится. он все еще рискует и все еще пьет шампанское — хотя, скорее, напитки гораздо крепче — и не боится, что что-то из-за этого пойдет не так. он почему-то ни секунды не сомневался в том, что пройдет этот кастинг: пришел туда с мыслью, наверное, что ему уже нечего терять, выступил так, как на репетиции — как будто вообще не парился и этим продюсерам _одолжение_ сделал, мол, 'радуйтесь, что вам довелось услышать мой великолепный вокал' — и оказался первым среди всего бесконечного числа участников кастинга. возможно, из-за смелости, а возможно, из-за природного и развитого впоследствии усиленными тренировками таланта — его взяли на позицию главного вокалиста готовящейся к дебюту группы, и он _точно_ знал, что заслуживает именно этой позиции. если подумать, наверное, не согласился бы ни на что меньшее. простой вокалист? слишком ни о чем для _него_ — ча джунхвана. жалел бы потом об этом, определенно — ох, а женя бы какую взбучку ему устроила, не разговаривала бы с ним неделю после этого! — но эгоизм всегда берет верх над такой утонченной [шутка] натурой. как бы то ни было, эгоист ча джунхван — главный вокалист и ведущий танцор — так что новую жизнь можно, фактически, считать открытой. всю оставшуюся с прошлого месяца зарплату и аванс новой он тратит на медицинское обследование — и уже через четыре дня после прослушивания со всеми документами и одним чемоданом стоит у дверей офиса 'ulc entertainment'. временный пропуск?.. не беспокойся, джунхван, он тут, в заднем кармане джинсов — а скоро получишь постоянный и не придется переживать и заморачиваться по этому поводу. а вообще... стоит, наверное, оставить чемодан у охранников, убедив их чистосердечным 'через полчаса заберу, только менеджеру документы отнесу!', и заняться главным делом сегодняшнего дня: _выбить ебаную комнату_. так что перед тем, как идти в офис, было бы не лишним _совершенно случайно_ наткнуться в коридоре на лидера группы — как назло, его имя напрочь вылетело из головы джунхвана — и попросить его об услуге. он точно не будет против — ведь просьба не такая невыполнимая, верно? верно. он, к тому же, наверняка обрадуется тому, что у них появился новый — уже, кажется, пятый? — мембер, да еще и главный вокалист, так что с радостью уговорит менеджеров дать ему _ту самую комнату_. ча джунхван буквально не сомневается: нет _ничего_ проще. — о, чувак, как раз ты мне и нужен. ты же лидер 'neon night', да? сон... сон минджун, точно. — а ты, кажется, наш новый мембер? ча джунхван, — минджун дружелюбно, хоть и немного сдержанно и настороженно — побочки чрезмерного чувства ответственности, — пожимает ему руку, — если ты насчет знакомства с остальными парнями, то я занимаюсь этим вопросом, да. думаю, вечером можем все вместе кофе попить. — ага, можешь еще в общий чат добавить — но я не об этом хотел поговорить. — а о чем тогда? — лидер недоуменно хмурится, не понимая, к чему ведет джунхван — ведь первый разговор с каждым новым мембером _априори_ упирается в знакомство с группой, а тут все прямо как-то... нетипично?.. — я слышал, что на группу выделено три комнаты. одна полная, во второй трое... так вот: я _очень_ не хотел бы жить втроем. можешь попросить менеджеров дать мне место в пустой комнате? — ... ты это сейчас серьезно? если ча джунхван чего и ожидал [ладно, он определенно _ожидал_], то явно не того, что безобидная, по его мнению, просьба о _третьей_ комнате перерастет в какой-то подозрительно странный и некрасивый — неживописный, если так можно выразиться, и абсолютно не примечательный по своей художественной выразительности — конфликт с лидером группы. наверное, лидер — это явно не тот человек, с которым стоит конфликтовать — но ча джунхван практикует конфликты, ссоры, драмы и драки со всем, чем только можно — и со _всеми_ — так что его душа, требующая перепалки и соскучившаяся по язвительным диалогам, заставляет выбрать его именно этот путь: путь ненависти к _слишком правильному_ минджуну и потом, в будущем, — ко всему, что этот минджун делает. но это будущее — в настоящем же он просто стоит, периодически дергая бровями и передразнивая лидера, говорящего про 'порядок заселения' и то, что правила одинаковы для всех мемберов — главных вокалистов, саб-рэперов и вижуалов. ага, конечно, одинаковы, ага... за одним маленьким, буквально крохотным исключением: для ча джунхвана правил, наверное, просто не существует. он изменит их тогда, когда захочет, и ничуть об этом не пожалеет — даже если в этой игре придется пожертвовать хорошими и совершенно не токсичными отношениями с лидером группы, в которой ему, дай бог, еще долгие годы жизни предстоит провести. — это не вопрос, джунхван. ты будешь жить там, где положено по правилам, нравится тебе это или нет. — я _не буду_ там жить. это не вопрос. — будешь. — а ты заставишь? — заставлю, если придется. ссора начинает принимать бессмысленный и порядком раздражающий оборот, потому что сон минджун — определенно человек, который, раз уж вбил себе в голову все эти рамки, правила и ограничения, ни за что не откажется от них — разве что под угрозой убийства, да и то не факт. в остальном — спорить более чем бесполезно, а выслушивать его аргументы из разряда 'комната закрыта на ключ, так что, если откажешься заселяться третьим, будешь спать на полу в коридоре' нет никакого желания и, если честно, моральных сил. картина открывается куда яснее: если ты хочешь хоть чего-то в этой группе добиться, то последнее, что тебе стоит делать — это пытаться попросить помощи у ее лидера. еще несколько — ладно, возможно, несколько десятков — язвительных фразочек — и он, уже в первом разговоре достигнув такого невероятного дзена, что раскрыл главную болевую точку минджуна, обходит его, оставляя позади и направляясь к кабинету менеджеров. потому что, блять, серьезно — от _такого_ ничего не добьешься. к тому же, джунхван пообещал ему чашечку кофе в _третьей_ комнате через час — так что стоит действовать быстро и расчетливо. а менеджеры — не бесхребетные придурки, так что с ними точно получится этот фокус провернуть. — добрый день. вам еще не сказали, что вы не можете просто так сюда приходить? — так я же не просто так, вы что! вы сами попросили меня справку принести, так что _вот_ справка. здоров, нагрузки разрешены! помимо того, чтобы брать от жизни максимум — а сейчас этим самым максимумом является абсолютно! пустая! комната! — ча джухван привык _всегда_ добиваться своего. какой бы глупой и навязчивой ни была его задумка, как бы упорно ни заканчивались аргументы — он никогда не прекращал спор, пока не получал желаемое — и _сейчас_ не станет исключением из правил, не дождетесь. он здесь, кстати, не чтобы прогибаться под менеджеров и плясать под их дудку — он, скорее, прогнет их под себя, а они даже не заметят. наглость — не порок и абсолютно точно не смертный грех — и слова главного вокалиста звучат максимально нагло — возможно, наглее, чем принято в этом офисе, так что даже генеральный директор в немом удивлении дергает бровью, словно недоумевая, с какого перепугу им достался _такой_ подчиненный. самые странные и глупые аргументы, вроде 'не переживайте, я воды и электричества много не потрачу', в любой другой ситуации кажущиеся абсолютно не к месту, здесь оказываются как нельзя кстати. — ... все же, вы _очень_ долго искали лид-вокал. обычно бывает жаль упустить то, к чему _так_ стремимся... — это шантаж? вам не кажется, что вы немного не в том положении? — ну-у-у, как вам сказать... я в положении вокалиста, желающего жить не с двумя соседями, а вы в положении менеджеров, которым нужен хороший вокалист и танцор. it's a match! следует напомнить о том, что если жизнь ча джунхвана чему и научила — то тому, что надо брать от нее максимум — так что уже через пару минут он, выходя из офиса, набирает номер сон минджуна, только-только появившийся у него в списке контактов. ох, подумать только, сколько драмы из этого конфликта с лидером можно выдумать, сколько болевых точек его задеть!.. да, джунхван, слушая вызывные гудки, уже предвкушает веселую и чрезвычайно насыщенную жизнь к-поп-трейни в группе с лидером-ебланом... ух, разве может быть круче?! — откуда у тебя мой номер? — голос минджуна звучит убито, как будто он уже расписал в дневнике способы выгнать джунхвана из группы, а потом вырвал лист и выкинул, чувствуя безысходность в своей невозможности воплотить в жизнь хотя бы один из пунктов. — менеджеры сказали. чтобы ты дал мне ключ от третьей комнаты. — смешно. слишком глупая попытка добыть ключи, не находишь? — ору-у-у, — джунхван показательно смеется иронизирующим смехом, стараясь каждой его нотой унизить _лидера_, — можешь пойти в офис и спросить у них. — ... я позвоню им. через секунду звонок прерывается — а уже через восемь минут в руках джунхвана оказывается заветный ключ от третьей комнаты, радость от получения которого не портит даже подавленное [раздавленное, скорее] выражение лица 'мин-джуна'. но ча джунхван не был бы ча джунхваном, если бы не довел ситуацию до критической точки — и он делает это. прямо перед тем, как уйти к лифтам, чтобы забрать чемодан у охранников, которые уже заждались — и у которых уже явно больше получаса прошло. — бля, хочешь грустить — грусти, пожалуйста, в другом месте.***
растяжка началась чуть меньше получаса назад, но джунхван уже заебался. нет, не растягиваться заебался, вы не подумайте, — заебался слушать нытье су-джи. господи, он терпит это существо двадцать четыре часа в сутки уже... сколько? почти неделю, кажется, — и искренне не понимает, почему оно до сих пор здесь: все такое же нихера не делающее, все такое же рыдающее без повода, все такое же раздражающее. — ну пожалуйста, ну давай не так сильно, — тянет пак су-джи в этой своей мерзкой ноющей манере, которая бесит джунхвана, возможно, даже сильнее, чем поучительный тон минджуна, — ну больно, ну... джунхван косится в его сторону, окидывая оценивающим взглядом, изучая текущее положение чужой растяжки: сейчас они, следуя тренерскому плану, разрабатывают шпагат, но… на самом деле, в случае су-джи 'разрабатывает шпагат' — это громко сказано: хён — его партнер — буквально не давит; по крайней мере, так это выглядит со стороны. — камо-о-он, чувак, — вздыхает все тот же хён, — я совсем чуть-чуть надавил. совсем. — ну... давай хватит, ну уже долго, уже целых... — двадцать секунд. не думаю, что это много. — много... разглядев на щеке су-джи слезу, джунхван язвительно усмехается. — странно такое говорить, — чуть изменив положение, он полностью поворачивается в их сторону, — но я вынужден с тобой согласиться, чон хён-тэ, — 'но это, конечно же, не повод обратиться к тебе нормально, потому что ты все еще меня бесишь', — это охренеть как мало. так что заканчивай ныть, сосед: не из-за чего, — нарочито бодро подмигнув су-джи, он выдыхает, позволяя чон-су сильнее надавить на ногу. — я не ною, — раздражающе _ноет_ собеседник, — мне просто больно. хён, пожалуйста, хватит... — и предсказуемо пытается встать. — о-о-о-о, да ладно, — тянет джунхван, с искренним удовлетворением наблюдая за тем, как хён-тэ, порядком раздраженный происходящим, в ответ на попытку подняться давит сильнее. — ты не в курсе, что растяжка именно так и работает? — су-джи снова взвизгивает от мнимой боли, и он снова ликующе усмехается. — дави-дави-и-и-и, хён-тэ. он еще даже не рыдает, так что ему точно ок, — джунхван, по правде говоря, не рассчитывает быть услышанным, но хён-тэ неожиданно приятно удивляет, действительно надавливая сильнее. и тут дело наконец доходит до того, к чему медленно и уверенно двигалось, пожалуй, с самого начала: до слез су-джи. о, на них ча джунхван готов смотреть вечно! — хватит, хватит, хён, пожалуйста, — в голосе пака, кажется, уже слышны знакомые плачущие нотки. — это растяжка, да, но мне не должно быть _так_ больно. — чувак, тебе сейчас _вообще_ не должно быть больно: у тебя мышцы не сопротивляются совсем. ещё раз мысленно соглашаясь с хёном, джунхван переходит к следующему шагу своей незапланированной атаки: вы ведь не думали, что он тратит свое время на су-джи исключительно ради того, чтобы просто довести того до слез? ну уж нет: это было бы слишком бессмысленно. — господи, су-джи, у тебя болевой порог вообще есть? он почти ничего не делает, камо-о-он, — твоим мышцам похер, выдохни. тебе не может быть так больно, чтобы настолько навязчиво об этом ныть. — но что я могу сделать, если мне правда больно? — все-таки выдыхая — то ли по его совету, то ли рефлекторно, — су-джи начинает плакать еще сильнее. — уже минута, хён, хватит... и если до этой фразы, до этого его 'уже' джунхван планировал ограничиться стабильной ежедневной порцией саркастичных замечаний и острот, то теперь его буквально накрывает. пак су-джи уже не бесит — теперь он его буквально _злит_, и этот старый новый уровень их добро[зло]соседских отношений — этакая точка невозврата: преисполнившись в своем раздражении достаточно, чтобы достичь ее, джунхван уже не может вернуться. не может вдохнуть поглубже и медленно выдохнуть, мысленно повторяя какое-нибудь заезженное и, разумеется, нихера не помогающее 'мне похуй, я спокоен', — и, если быть до конца честным, _не хочет_. не хочет успокаиваться. назовите ему хоть одну причину, по которой он не может или не должен прямо сейчас начать разносить менталку су-джи, — и он назовет ее недостаточно веской, и он _начнет_ разносить. — да ты, блять, издеваешься... — он запрокидывает голову и шумно выдыхает в потолок, прежде чем вновь перевести взгляд на соседа. — ты сейчас реально сказал 'уже минута'?.. ты больше времени потратил на свое тупое нытье, чем на растяжку. — но я не могу больше, правда. зачем вы меня заставляете... — су-джи упорно продолжает попытки подняться, но хён упорно продолжает удерживать его на месте. оглядываясь по сторонам, джунхван испускает истеричный смешок. — охуеть, пацаны: оказывается, это мы его _заставляем_, а он и не знает, зачем, — он с наигранно непонимающим видом качает головой. — послушай, су-джи, вот чего тебе дома не сиделось? как тебе вообще пришла в голову мысль о том, чтобы в менеджмент пойти? ты же такой нежный: растягиваться больно, бегать больно... даже танцевать долго больно! объясни, как тебя взяли такого, мне охуеть как интересно стало. к моменту, когда он заканчивает говорить, су-джи уже _совсем_ плачет, — но джунхван даже не улыбается: он слишком злится, чтобы обратить на это внимание; теперь ему недостаточно этих слез, чтобы отстать. — меня взяли потому, что я умею петь и танцевать, и потому, что я хочу этим заниматься. все еще хочу. но артистом можно стать и без такого количества тренировок и без такой их сложности... хватит! — су-джи все-таки вырывается из рук хёна. на этом моменте джунхвана уносит окончательно. память услужливо подбрасывает недавнее растяжение со всеми вытекающими: день отдыха вместо недели, танцы в эластичной повязке на полстопы, несколько пустых баллончиков от использованной 'заморозки', огромный [и несказанно уродливый] синяк в том самом месте, куда кололи обезбол, и, конечно же, та самая боль, которую он едва ли мог полностью глушить, на протяжении двух недель вместо положенных... скольки дней? господи, ему было настолько похер, что он вряд ли вспомнит! он не жалуется — нет, ни за что, — просто мысленно констатирует факт. констатирует факт с намеком на то, что ни секунды тогда не потратил на тупое нытье, на то, что его никто не заставлял работать тогда, но он сам знал, что _надо_, и... и _этот_ сейчас говорит ему, что полминуты растяжки — это сложно и больно?.. что ж, джунхвану, знаете, тоже есть, что ему сказать. много всего. и плевать он хотел на то, хочет ли су-джи его слушать; в конце концов, сам су-джи как-то не спрашивает, хочет ли джунхван послушать его нытье, когда начинает ныть. он говорит: долго и увлеченно рассуждает о том, что они все здесь, должно быть, идиоты, раз так много работают непонятно зачем, — и только гениальный пак су-джи знает, что, на самом-то деле, достаточно просто _захотеть_ достичь чего-то, и оно получится как-то само собой; о том, что объем той работы, которую тот все же выполняет, можно, пожалуй, измерять в 'приблизительно нихера'; о том, как долго шпагат су-джи стабильно не двигается с места, и о том, что он _смог бы_ сесть на него за неделю, если бы тянулся нормально. постепенно остывая в процессе, джунхван готовится, кажется, закончить все эти разборки на дружеском совете не тратить ничье время, собрать вещи и свалить из группы, — но су-джи упрямо нарывается на продолжение и в конечном счете успешно выводит его снова. видит бог, он не собирался продолжать это — ему банально влом было, — но пак су-джи сам напросился, когда сказал, что, видите ли, 'джи-ён тоже жалуется'. нет, ну он правда старается, правда делает буквально все, что может, будучи настолько раздраженным; даже объясняет, в чем разница между нытиком и тем, кто, работая, говорит, что это сложно! упорно держит себя в руках, цепляясь за остатки похуистичного спокойствия — и все же что-то идет не так. дважды. 'не матерись на меня', — просит рыдающий су-джи; 'иди нахуй, су-джи', — отвечает, отпустив очередной сарказм на тему его несуществующего шпагата, джунхван. и су-джи вроде как собирается свалить, вроде как просит у тренера разрешения пойти в комнату; тот не разрешает — су-джи выдает свое коронное 'но я устал', а джунхван отвечает своим коронным 'иди нахуй со своим нытьем, су-джи'. на этот раз тот все-таки уходит. за оставшееся время растяжки он успевает поговорить с джи-ёном о том, что его 'я устал бегать' — это другое, а су-джи несет херню, посокрушаться на тему того, что выжить последнего из группы, к сожалению, не так просто, как хотелось бы, и дежурно посраться с минджуном; еще, само собой, немного потянуть шпагат — насыщенная тренировка, ничего не скажешь. возвращаясь в комнату после, он мысленно делает ставки насчет того, может ли су-джи до сих пор рыдать, и склоняется к тому, что ему, скорее всего, не хватит на это слез; тем не менее, в действительности су-джи и правда все еще рыдает. феноменально. — о-о-о-о, ничего нового, значит, — джунхван саркастично усмехается, косясь на спину соседа, лежащего на кровати лицом к стене — как будто прячется, честное слово. — у меня только один вопрос: ты до сих пор рыдаешь из-за того, что я тебе сказал, или уже успел найти новый повод? — он наигранно улыбается, наблюдая за су-джи в ожидании реакции; плач затихает, но сам пак по-прежнему молчит. — нет-нет, что ты: рыдай дальше, не хотел помешать. это же тако-о-о-е-е-е охеренно важное занятие! не то что тренировки всякие: кто на них вообще ходит, пф-ф-ф-ф... на этот раз ему отвечают. разговор выходит крайне содержательным: от тренировок и того, что су-джи, на самом-то деле, их не пропускает, а сегодня просто не считается, они переходят к тонкостям планки и тому, что держится она не на 'хочу', а — удивительно! — на мышцах; от них — к комнате и 'хочешь жить один — так и скажи, сниму квартиру в сеуле и буду жить там и приезжать сюда на занятия', а от этого, само собой, к 'лучше сними квартиру в сеуле и _не_ приезжай на занятия'. дальше — традиционные обещания из разряда 'я буду работать, точно буду, обещаю!', предъявы по типу 'ты плохой' и угрозы вроде 'вот я возьму и пожалуюсь менеджерам'. джунхвану, конечно же, похер. — и что они мне сделают, по-твоему? погрозят пальчиком и скажут, мол, 'ай-ай-ай, джунхван, не обижай су-джи'? смешно. — выгонят? — я главный вокалист и второй танцор после джи-ёна. ты серьезно думаешь, что меня могут выгнать просто потому, что ты такой чувствительный? — он вопросительно дергает бровями, усмехаясь уголком губ. — давай проверим. джунхвану, конечно же, все еще похер. ладно, почти: возможно, ему интересно, что скажут менеджеры, когда услышат слезливый детский рассказ на тему 'ча джунхван меня обижает' и вытекающее из него 'он плохой, так что выгоните его, пожалуйста'. но ситуация принимает несколько иной оборот: когда через двадцать минут су-джи возвращается в комнату, вопрос 'что они сказали?' отпадает сам собой. — ва-а-а-ау! ты ушел выгонять меня, а вернулся с собственным контрактом!