Ежедневник

Никакого гранта «Ежедневник», конечно не получил. Хотя фотографии получились очень хорошими. Какими-то… чувственными? Томас долго разглядывал их, зачем-то даже на просвет, как негативы, стоя возле панорамного окна своей квартиры. Они казались простыми на вид, но в своей простоте скрывали так много тайных намеков, тянущей тоской отзывающихся прямиком в сердце, что парень искренне пожалел, что жюри не смогло разглядеть всей полноты картины, всей глубины смысла. А может, чьи-то другие фото были лучше этих, Томас не знал, но натянул на окне от рамы до рамы тонкие белые нитки, словно паутинки разрезавшие холодную пустоту стекла, и повесил на них три снимка. На одном из них были руки. Руки самого фотографа — широкие мужские ладони, с длинными тонкими худыми пальцами. Каждый сустав отчетливо выделялся под тонкой и бледной кожей, каждая венка, каждое сухожилие виднелось так явно, словно из-под папиросной бумаги. Черно-белое фото, подсвеченное серым дневным пасмурным светом из-за окна, отчего-то почти впечаталось в подкорку. Он мог бы закрыть глаза, и точно по памяти воспроизвести его, до последнего матового блика, до последней запекшейся корочки ссадины на костяшках и маленькой татуировки на указательном пальце правой руки. Это тонкое простенькое чернильное сердечко под кожей не билось, но один взгляд на него почему-то заставлял другое сердце — большое, живое — качать кровь в два раза усерднее, словно напоминание: я — жив, и жизнь вокруг меня так красива. Томас вздрогнул и недовольно поморщился от резко прошившей все тело вибрации в заднем кармане джинс, сорвавшей ощущение уютной пустоты, словно вуаль, и вытянул телефон. — Да. — Что, скучаешь? — веселый голос Мэйта дико раздражал, так что Томас невежливо вздохнул прямо в трубку. Немного смягчить это обстоятельство мог (или не мог) тот факт, что такие вольности парень позволял себе только с братом. В любом случае, по ту сторону трубки явно не обиделись, и веселый голос продолжил. — Не хочешь сегодня куда-нибудь сходить? Выпить, там? — У меня лед. — А, сегодня же воскресенье. Ты все еще не бросил? — Как видишь, нет. — Могу я присоединиться? — Не можешь. К своему хобби Томас относился очень ревностно, и постороннего присутствия, пусть даже Мэйта, терпеть рядом не мог, тем более, когда с самого утра настроение было таким меланхоличным. Он снова взглянул на фото, уже не слушая, продолжавшего что-то болтать в трубку брата, только угукнул пару раз на автомате и отключился. Острые лезвия безжалостно вспарывали ровную поверхность льда. Холодный воздух уже практически въелся в мозг, пока Томас наматывал круги под полупрозрачной крышей катка. Вообще-то, он умел заметно больше, чем просто уверенно стоять на коньках, но показывать свое мастерство было не перед кем, да и, собственно, цели посещения катка каждое воскресенье были немного иными. Его просто очень успокаивал и одновременно приводил в тонус легкий холод и мерный звук рассекаемого металлом льда в почти полной тишине этого богом забытого места, которому Томас оставался верен исключительно из-за полного отсутствия посетителей по выходным. — ЭГЕ-ГЕЙ! Настроение мгновенно испортилось. Парень остановился посреди ледяного круга, хмуро взглянув в сторону входа и зрительских рядов. В проходе стоял Марк и с идиотской улыбкой махал ему рукой. Обреченно вздохнув, темноволосый подтянул черные вязаные перчатки на руках и подъехал к бортику. — Ты-то что здесь забыл? — Н-ну-у, — рыжий усмехнулся и почесал шевелюру. — Меня прислал господин Монро. — Зачем? — «Томас опять поехал на свой каток совсем один, у него нет друзей, он ни с кем не общается», — очень похоже передразнил Марк, вызывая на лице Томаса только еще более кислую мину. — Ну и еще я документы привез. — Нельзя было до понедельника подождать? — Ну он вообще-то мой босс, так что… — Марк развел руками. — Я бы с радостью дождался понедельника, можно подумать, очень хотелось мне тащиться в эту даль. Нет, чтобы найти каток поближе к городу. — В этом и смысл, — отозвался Томас и кивнул в сторону трибун. — Кинь документы туда, я заберу на обратном пути. — Окей. — послушно шлепнув кожаную папку с бумагами на сидение, Марк проводил взглядом снова вернувшуюся к мерному наворачиванию кругов подтянутую стройную фигуру. В черных джинсах и черной водолазке, визуально будто переходящей в перчатки, парень выглядел очень непривычно и даже соблазнительно. Марк цокнул языком, бормоча себе под нос, прежде чем покинуть каток: — Вот и повезет же кому-то захомутать такого парня. Продолжая монотонно скользить по льду, Томас мысленно недовольно фырчал в сторону неугомонного Мэйта. Еще и позвонил, то ли чтобы точно застать на катке, то ли… и раз самому не разрешили явиться, прислал Марка. Темноволосый тяжело вздохнул. Друзей у него нет. Да даже если и нет, даже если вся его жизнь идет в режиме дом-работа-дом, что в этом плохого? В конце концов, у него даже есть время на хобби, и было бы просто отлично, если бы ему не мешали проводить свободное время так, как хочется. Томас бросил взгляд на одиноко мерзнущую на сидении черную папку. В конце концов, теперь, кажется, у него появилась муза.