Золото может темнеть от невзгод. Не засиять тебе, как не стараешься. Был позолочен, коснулись, — и вот Ты осыпаешься.
В изысканную спальню раннего классицизма, через высокие вытянутые окна, занавешенные плотными кремовыми шторами, все же пробивался бордовый свет. Он попадал на белые мраморные узкие колонны, устремленные вверх, которые врезались многоуровневыми капителями в потолок, что был усеян золотыми декоративными деталями. По контурам элементов интерьера можно было увидеть драгоценный металл, прекрасно сочетающийся с основным цветом опочивальни. Вместо картин на стенах красовались гобелены, всюду была золотая лепнина, что так и притягивала взор своей утонченностью и сложностью узоров. Зеркала отражали любой свет и стороны комнаты, визуально делая её больше в пространстве. Вдоль них стояли белые диванчики с маленькими подушками, изысканные кресла, что имели покрытые вышивкой ткани, со столиком, внутри стекла которого были перламутровые пластины. У входа из массивных высоких створ в камине потрескивала древесина, брошенная в огонь. Пламя совсем не бросалось снопами искр, не лизало своими языками верхушки арки, и даже горело как-то слишком тихо. Где-то в стороне можно было разглядеть стену, в абсиде и под мерцающим медальоном которой, плотные ткани бежевого оттенка, скрывали от лишних глаз постель, что в такое раннее время почему-то была заправлена и пуста. Недалеко, в месте между окнами, был небольшой туалетный столик с зеркалом в узорчатой раме, за ним сидела красивая дева. Возле неё безмолвно и беззвучно крутились слуги женского пола, что тихо приводили мисс в порядок: перебирали послушные смоляные волосы с серебряными прядями, создавая причёску, подчёркивали естественную красоту на лице и поправляли платье на манекене, созданное индивидуально, на заказ. Плечи в таком одеянии были открыты, до локтя спускались расклешенные широкие рукава, а чёрная юбка посредине имела разрез на полупрозрачную материю, под которым была того же оттенка ткань, усыпанная мерцающими звездами и небесными светилами. На столике была баночка с сияющими искрами серебра, что в скором должны были быть нанесены на кожу ключиц. В таком виде темноволосая должна была сразить всех наповал. Демонессы уже притерпелись к привычкам и иногда несколько странным предпочтениям дочери хозяина поместья. Мисс Астория естественному адскому шуму предпочитала тишину, что для некоторых казалась оглушающей; не любила тот злосчастный бордовый цвет, что постоянно шёл из окон, заставляя (скорее, молча прося одним взглядом) его перекрывать шторами и светом многоуровневой люстры; далее своих покоев, зала для тренировок и столовой комнаты не заходила, — лишь изредка её можно было увидеть в библиотеке, когда она разыскивала какие-то книги, или в саду, когда она прогуливалась там, — с отцом имела привычку разговаривать только в его кабинете тет-а-тет или при близком друге падшего Азазеле, а все свободное время использовала для развития силы, чтения и медитации. Она была холодна, а по виду слишком высокомерна и надменна. Безэмоциональное выражение лица, непробиваемая маска спокойствия и какой-то смиренной задумчивости, обжигающий льдом взгляд жёлтых зениц, что загорался огнём только при встречах с Самаэлем и какой-то неприятной для неё теме. Всегда гордо поднятый подбородок и поведение, будто никому в этом доме кроме себя она не доверяла. Взор таких же золотых, как и детали её покоев, глаз, всегда был сканирующим, под ним устоять было невозможно. Астория словно что-то выискивала в каждом, забиралась в душу, копалась в голове и доставала оттуда что-то, нужное и важное только ей. Как-то раз это не ушло от внимания Самаэля, который заметил, что дочь слишком пристально глядит на дворецкого, пока тот запинался в речи, сообщая какое-то известие хозяину поместья, потому что чувствовал сильное давление. Однако это совсем не сочеталось с тем, как девушка общалась с личными слугами, что были с ней каждый день, выполняя любые поручения. В редкие моменты обращения к своей прислуге, состоящей из нескольких низших демонесс, Астра, как её редко называли старшие демоны, говорила спокойно, без насмешек и презрения, часто отпуская их ранее времени и оставаясь наедине с собой. Она не грубила им, не занижала, но и близко к себе не подпускала. Упорно молчала, не заводила лишний раз разговор на отвлеченные темы, только смотрела-смотрела, все не отрываясь и будто что-то все время раздумывая. Никто не знал, чем вызвана такая противоречивость, но лезть в омут её мыслей или прошлого не желали — боялись. Это чувство усилил один случай. Однажды один из слуг, разыскивая девушку по поместью, чтобы позвать её на семейный ужин, где она обязательно должна была присутствовать по настоянию отца, нашёл её только в большом зале, в котором желтоглазая тренировалась. Но что-то сказать сразу он не мог. Та сила, что излучалась из хрупкой фигуры, парящей в воздухе над полом, заполняла весь воздух в помещении, заставляя голову кружиться, а ноги подкашиваться. Низший едва устоял, а после, несколько раз сглотнув ком в горле, что так невовремя заседал, привлёк внимание мисс. Последний раз испустив мощный поток, создав несколько иллюзий различных мифических животных одновременно, она наконец повернулась к дверям. И тут слуге пришлось пошатнуться: от резкого поворота демонессы он посмотрел в её зеницы, что впервые со времени прибывания здесь, светились ядовитым жёлтым пламенем, которое так и было готово захватить в свой плен и убить. Чернокрылая мгновенно потушила его, приобретая обычный хладнокровный вид, чем напугала слугу ещё больше. Кто знал, в какой момент дочь падшего могла загореться, словно спичка, и спалить все до тла? Из-за разговорчивости того бедняги, что стал свидетелем неоднозначной картины, более смотреть ей в глаза никто не смел, слуги опасались внезапного гнева и всплеска злости. Вики, ставшая уже давно, в глазах всех присутствующих в доме, Асторией, сидела в кресле, убаюканная собственными мыслями под потрескивание дров в камине, медленно, но верно погружаясь в воспоминания, что за последнее время оставили большой след в опустошенной душе. «— Прочь! — не разбирая личности столкнувшегося со мной демона, злобно произнесла я. После сказанных Самаэлем слов, мною овладела паника. Паника и осознание. Только сейчас я поняла, как сильно облажалась, как много масштабных ошибок я совершила, чем загнала себя в тупик и создала проблемы всему Аду, как я глупила, и во что мои ветреность и невнимательность вылились. Да, я была зла на себя. На все свои поступки, мысли и порывы. Мне было легче молчать, ничего никому не рассказывать, пытаться все решить самой, нежели признаться самой себе, что я ужасно ничтожна и слаба. Я не в силах понять все в этом мире, я не в силах что-то изменить, избежав беды. Забавно, что я имела противоположные мнения раньше. Я умерла всего лишь несколько месяцев назад, а уже успела насолить Сатане и его сыну, получить личный курс по пыткам, тренироваться в раю и развить свою силу, начать соревноваться с лучшими учениками школы, параллельно ведя двойную игру. Тогда мне казалось, что если я захочу, то сверну горы, достану всех врагов из-под земли, — как бы странно сейчас это не звучало, — а моя деятельность в образе могущественной демонессы просто запасной план на случай, если что-то пойдёт не так. И по итогу именно из-за этого появились проблемы. Я обманывала Люцифера, заранее ухудшая наши и без того противоречивые отношения. Я просто хотела, чтобы у меня был шанс, возможность начать заново. Что именно, я пока не знала. Я просто была не уверена в небесах и ангелах, не могла им доверять, не до конца понимала свои силы, и своими вылазками в Преисподнюю старалась их изучить. И все-же, мои сомнения были оправданы. Я многое не знаю, и это незнание меня и погубило. Понимала бы я заранее, чем все это обернётся, знала бы, кто я на самом деле, почему именно я имею метку, про что говорил Аластор, и как, наконец, я связана с Самаэлем, — я бы сто раз подумала, прежде чем впервые нацепить на себя образ неизвестной никому демонессы. И сейчас я не осознаю, что делать, как выходить из этого положения… Стоит успокоиться. Просто подумать, какие варианты есть. После нескольких минут ходьбы по бесчисленным коридорам поместья, с целью найти комнату, где я оставила себя же, я понимаю, что все это время выход есть только один. Чувствую чью-то энергию позади себя. — Мисс, — поворачиваюсь и вижу, как дворецкий вновь приветственно склонил голову, — Господин попросил выделить вам комнату. Она готова. Пройдёте ли сейчас? — от такой напыщенной вежливости меня передергивает, но я не показываю этого. Стоит получше изучить эту фигуру на досуге, потому что его имя изначально ни о чем хорошем мне не говорит. Дэеделус переводится как хитрый рабочий, а это значит, что до отсутствия верности к своему хозяину недалеко. Возможно, он наблюдателен в плане привычек господ, а, возможно, и коварен, продажен. Что-то отвечаю ему, а после следую за слугой. Через несколько поворотов, которые я старательно пытаюсь отложить в своей голове, чтобы иметь возможность сбежать, мы достигаем одного из проемов. В голове мелькает мысль, что сбежать в своём крайне плохом состоянии я не могу, но она тут же потухает под мой удивлённый и несколько восхищенный вздох. Нет, не может быть. Только не мой любимый классицизм. Стройные декоративные колонны с украшенными капителями, множество изящных диванчиков и резных столиков, богатство золотого на белом. Многоуровневая люстра, её стеклянные кристаллики серпантином спускаются все ниже и ниже, заполняя собой пространство под потолком, украшенными деталями и растительными орнаментами. Слишком много лепнины, на которую хочется смотреть и которую хочется трогать. Слишком красиво, слишком утонченно, слишком… для меня. — Господин попросил выделить вам именно эту комнату. Он приносил свои искренние извинения, но просил завтра утром подойти к нему, веря в то, что ваше состояние улучшится. Конечно, извинения. Вспоминаю наш «наполненный семейным теплом» разговор, и чуть верчу головой, вновь оглядывая комнату и все-таки чувствуя боль от синяков на коже. Нет, этот красный свет из окон однозначно все портит. Было бы солнце… — Благодарю, — мои последние слова теряются в потоке мыслей о интерьере комнаты, и дворецкий оставляет меня одну. Я прошла к кровати, которую нашла не с начала, но в последний момент остановила себя от падения в неё и облегчённого вздоха в чистые лавандовые ткани. Да, я хочу расслабиться и уснуть, но так свои проблемы я не решу. А моя первая, и пока самая важная на данный момент — принятие душа. Я ужасно устала. Мне нужно отмокнуть и смыть себя кровь, что пропитала всю мою одежду, металлический привкус на губах, что, казалось, стал привычным за мою недолгую небесную жизнь.» Было крайне иронично — здесь, в огромном поместье одного из сильнейших демонов, можно сказать, в мечте всех маленьких девочек и даже юных девушек, она не чувствовала себя счастливой. Обстоятельства поворачивали ситуацию на сто восемьдесят градусов, лишая положительных эмоций от красоты всего особняка, своей комнаты, светских встреч и раутов со сторонниками Самаэля. В голове была только война. Война с самой собой, со своим прошлым, со своими мыслями о необдуманных поступках, которые привели к бедам, в голове была только война в Преисподней, что для девушки была покрыта пеленой красивых и спокойных вечеров в кругу маленькой ненастоящей семьи, или мероприятий с высшими демонами, что так и восхищались наследницей Самаэля. «В кабинете стоял приглушенный свет. Он исходил от торшера возле дивана, за кофейным столиком которого, я сидела рядом со спокойным и даже несколько весёлым Самаэлем. Он расположился на другом краю мебели, смакуя какой-то чай, к которому я пока не притронулась. Казалось, будто этот сюжет можно было встретить в самой обычной земной семье, отец которой решил отчитать дочь за что-то, но это был другой случай. Наши отношения несколько изменились с последних дней, что так и твердит, вбивает мне о том, что моё решение согласиться с условиями падшего все-таки верно. Пока помощь падшему ограничивалась лишь парой светских мероприятий, на которых я блистала своей улыбкой и нарядами, ведя разговоры о великом и делая вид, что я тот ещё следователь этикета и любитель вечеров в компаниях демонов высших чинов, что каким-то боком оказались на стороне Самаэля. И пока меня ничего не смущало. Пока мы молчали, но в какой-то момент он все же начал тот самый важный для нас обоих разговор, что должен был расставить все точки над «i». — Ты спрашивала меня, как я вернулся, — он чуть отпил чай, не смотря на меня. — Да, — я кивнула. Пусть начнёт с этого, далее разберёмся с другим. — Около тысячи лет назад я был заключен, отбывал наказание. Надо мной решили надругаться, соединив с земной душой, что не прожила и второй жизни, решив таким образом проблему со скорым возвращением, — Самаэль презрительно поморщился, явно недовольный таким исходом, — Более того, чтобы вернуться, я был обязан застать ритуал Очищающего дождя, в котором участвовали не только ангел и демон, но и необычайно сильный непризнанный, — он многозначительно сделал паузу, и я сразу поняла, кто был третьей фигурой, — Поэтому только сейчас я вновь прибыл домой. Я чуть помолчала, укладывая эту информацию в своей голове. — От такой речи у меня сразу несколько вопросов, — я вздохнула, а после кинула взгляд куда-то за спину Самаэля. — Задавай, — небрежное движение рукой, которое дало мне зелёный знак. Забавно, что несмотря на наше несколько грубое знакомство и первые разговоры, теперь он всегда терпеливо ждёт моих речей и вопросов, не перебивает и относится как-то уважительно, словно я действительно его дочь. Это все делается не только в свете, но и здесь, в поместье, когда мы остаёмся ради разговоров тет-а-тет. — Почему ты был в заключении? — я все же оглядела чашку на столике, решив взять в её руки, и наконец, отпить зелёный с мелиссой. — Бунт в Аду, — более ничего не было. Я чуть прищурилась, глядя несколько исподлобья. — Поподробнее? — моя бровь приподнялась в ожидании. — Решил свергнуть Сатану, — да, лучшего ответа я и не ждала, — Его место принадлежит мне, и всегда было только моим, — про себя я закатила глаза, когда Самаэль поднял на меня взгляд, полный недовольства. Понял и почувствовал. Ну да, гребаная метка. — Раздражает? — он заметил мою лёгкую перемену в лице и будто вновь прочитал мысли, задавая двусмысленный вопрос. — Смешит, — я пожала плечами, — У вас на носу война с Раем, а вы между собой конфликтуете. Глупо и безрассудно, — уголки моих губ приподнялись в улыбке. — В твоих мыслях есть зерно мудрости. Сейчас лучшее время, — уже твёрдо отрезал Самаэль, от чего я чуть свела брови, но продолжила отдавать предпочтение чаю, что не глядел на меня двумя жёлтыми огнями, — Смена власти даст новую мотивацию демонам, им нужен новый лидер. Да и пора свести счёты. — Зачем трон, когда достаточно такого высокого положения? — я позволила себе откинуться на спинку мебели, решая наконец избавиться от беспокойных мыслей, что терзали меня с момента перешагивания за порог дома Самаэля. Нужно поговорить. Нужно все узнать и наконец понять. — Я правил здесь, пока Сатана был в изгнании. Ты должна знать, за что мой дорогой друг и соратник попал в Ад. Но несмотря на огромный проступок, Люцифер все же был любимцем создателя, вторым после другого сына, потому престол по милости был передан именно ему. Так Шепфа выражал свое смирение с решением и побуждениями падшего, осквернившейся душой Сатаны, — последовала пауза, — У меня отобрали власть и наделили ей Люцифера, в то время когда в Преисподней все было налажено. Он отобрал мою обитель и моё государство, мою судьбу, приходя в место, где все было готово, — рука демона неосознанно сильнее сжала чашку, — Я возвращаю себе то, что мне принадлежит. Я пробежалась взглядом по обстановке. Значит, история их взаимоотношений уходит далеко в прошлое. Интересно, а Самаэль был изначально… — Ангелом, — теперь и думать нельзя, — Да, я был ангелом. Но с Люцифером и другими мы пали вместе, просто Шепфа ещё надеялся, что он попытается принести свои извинения отцу и изменится, очистив душу. Издаю несдержанный смешок. Сатана очистит душу. Сказки для маленьких. Не решаюсь бросаться громкими заявлениями, что не думаю, будто у владыки Ада есть душа, ведь её отголоски во время наших встреч я не чувствовала. Повисло недолгое молчание. — И как оказалось, что я связана с тобой? — наконец спрашиваю самый важный вопрос. Падший расплывается в ухмылке. Ну давай, расскажи мне. — Не боишься, что совру? — паршивец. — Опасаюсь, но также понимаю, что выбора у меня нет, — держусь, готовясь в любой момент попытаться разоблачить его истинные намерения. Пока у меня не получается так же хорошо читать Самаэля. Я не слышу его мысли, только сильнее ощущаю на себе его эмоции, в то время как я для него раскрытая книга. Листай и смотри. — Стоит спросить это у своей матушки, — Что? — Она, так скажем, желала власти, но не хотела тратить время на её завоевание честным путем заслуг. Я замерла. Вот и думай теперь, ложь или правду мне сказал падший. Я вполне понимаю свою мать и знаю её личность. Для неё власть всегда была на первом месте, она не жалела никого. Но убить меня, а после продать душу демону… — Не ходи вокруг да около, — наконец, говорит Самаэль, — Ты правильно все поняла. Она продала твою душу мне, я присвоил тебе другую судьбу, а Ребекка продвинулась по карьерной лестнице. Вот только она тогда ещё не имела доступа к книге Судеб Шепфа, и только после поняла, что совершила ошибку. — Что это? — я отмираю, находя в себе силы сказать хоть что-то. Тут же хочу ударить себя по лбу, потому что прекрасно знаю эту вещицу из тайных райских книг, которые я читала. — Книга, где прописана судьба всех небесных существ. У тебя было другое предначертание, но Ребекка пошла против закона, таким образом нарушив волю самого Шепфа. — И где она сейчас? — вижу, что понимает без уточнений, о ком именно я говорю. — Полагаю, в адской тюрьме, — вижу танцующих чёртиков в жёлтых зеницах, пока вновь анализирую эту фразу, как детектор лжи, — Доказательства о её деятельности были предоставлены в свет, так что теперь Ребекка получит по заслугам. Не знаю, что сказать, потому просто безучастно киваю, погружаясь в себя. Что я чувствую от такой новости? Жалость, грусть, радость, сладкое чувство осуществления мести? Наверное, ничего из этого. Я утратила лимит эмоций к этой бездушной женщине. Меня не пробить на сочувствие к ней. Интересно, это так я превращаюсь в подобие Ребекки? Самаэль меня не подгоняет и даже не копается в моей голове и мыслях. Только продолжает пить чай ожидая, когда я переварю эту информацию наедине. Знать, что твоя мать не только убила тебя, но и продала твою душу демону, такое себе происшествие. Знать, что с тобой обошлись как с вещью, товаром, крайне неприятно и обидно. Несколько больно. Я поджимаю губы, чуть мотаю головой, а после поднимаю взор на падшего. — Каковы мои судьбы? — он смотрит на меня чуть дольше, чем обычно, а после отвечает: — Свою первую ты уже знаешь, — Самаэль улыбается, пока я хмурюсь. Ещё пусть скажет, что я и должна была связаться с Мальбонте, и это моё прямое предначертание. — А вот вторая мне как никому другому известна. Моя метка это отличительный знак, дающий силу той, что должна стать тёмной княгиней, — замечает вопрос в моих глазах и дополняет рассказ маленьким отступлением, — Раньше демоны более любили славянские обозначения своего положения, дворяне считались князьями, потому появление такой девушки должно было случиться слишком давно. Тёмная княгиня должна находиться чуть-ли не на верхушке иерархии демонов, управлять легионами, быть идейным вдохновителем и лидером в войне Ада и Рая. Я тяжело вздыхаю. Час от часу не легче. Что я там говорила при первой встречи с Самаэлем?«Твою мать, вы просто не понимаете, как это трудно! С одной стороны на меня давят, желая начать войну, а в другой уже ввязывают в другую!»
Так вот, это правда. И, похоже, впутывают меня в одну и ту же войну.» Девушка чуть незаметно встрепенулась, чувствуя лёгкие прикосновения к своим волосам на затылке. По коже пробежались мурашки, что проникли под ворот ткани. Демонесса открыла глаза, замечая, что приготовления были почти закончены. Волосы были аккуратно закреплены сзади, две выпущенные пряди серебра спускались до ключиц и обрамляли лицо с острыми чертами. На коже красовались искры звёзд. Слуги терпеливо дожидались вердикта девушки, на что она сдержанно кивнула и улыбнулась, и этого было достаточно, чтобы понять, что работа мисс понравилась. Астра поднялась с места, подходя к манекену, с которого снимали платье. Спустя нескольких минут манипуляций, черноволосая стояла напротив зеркала, глядя на себя через отражение. Девушка была в красивом одеянии, темная ткань цвета беспросветной мглы, которая изящно струилась на коже, подчеркивая талию, тоненькие плечи и острые ключицы. Под полупрозрачным подолом виделась россыпь звёзд и небесных светил, расположенных в хаотичном порядке. Но, казалось, будто дочь падшего вовсе не обращала внимания на свой внешний вид. Ведь на неё уже который день глядела демонесса, полная внешних и внутренних противоречий. Она пару раз вздохнула, чуть поправляя пальцами изящных рук юбку, как раздался стук в дверь, оповещающий о приходе слуги, что должен был сопроводить мисс. Астория направилась в зал, где должен был проходить завтрак. Её встретили две пары глаз демонов и запах свежеприготовленной пищи. В просторном помещении с высокими потолками, покрытыми картинами на небесную тематику, стоял резиной мраморный стол, полный яств и различных напитков. Если в её покоях господствовал утонченный и несколько строгий классицизм, то интерьер этого зала был во власти барокко. Изящные детали, вазы и скульптуры, витиеватые узоры на той же золотой лепнине, стертая грань между реальностью и воображением. Два из семи обитых дорогой тканью стулов были заняты Самаэлем и Азазелем. Они сразу же обратили внимание на девушку, что чуть склонила голову, поприветствовав мужчин. Астория прошла на свое место, а после оглядела приготовленные блюда. Вдруг по её коже пробежался табун мурашек, от чего руки слегка задрожали. — Что-то случилось, Астория? — задал вопрос хозяин поместья, по привычке или из-за своей любви к насмешкам растягивая имя чернокрылой, которое она придумала себе сама. Азазель так же оглядел изменившееся в выражении лицо девушки, на котором была едва заметная тень какого-то испуга. — Нет, все прекрасно, — желтоглазая улыбнулась, пока прислуга ухаживала за ней, — Воспоминания прошлого, — уже тише дополнила она, теперь уже ослепительно улыбаясь. Два демона сделали вид, будто не заметили этого, но бывший ангел-смотритель глянул на падшего, а тот едва незаметно ему кивнул, обещая рассказать, в чем дело. Крайне неприятные первые диалоги этих троих, теперь приобретали все больше и больше приятных нот от некоторой поддержки и тактичного молчания. Со временем их отношения все больше и больше приближались к здоровым. Девушка научилась находить подход в разговорах и прятать свои тайные мысли, Самаэль стал более вежливым и уважительным. Далее трапеза продолжалась в тишине, и как только помощь слуг более не понадобилась, они оказались одни. — Я хочу увидеть, что с моим телом, — девушка отложила столовые приборы на покрытую тканью мраморную поверхность, — Всё же, я имею некоторые права на знание того, что с ним происходит. Самаэль стрельнул взглядом на демонессу, которая была полностью нацелена на получение положительного ответа. Она смотрела прямо, со всей серьёзностью ожидая следующих слов падшего. — Неужели тебе интересно то, что с твоей прошлой оболочкой? — нарочито небрежно спросил он, специально обращая все свое внимание на десерт. Девушка чуть приподняла бровь, но ответила так же уверенно и беззлобно. — Да. — Хм, забавно, — задумчиво протянул хозяин поместья, а потом вдруг сменил тему, обращаясь к своему давнему другу, — Как продвигаются дела на всех кругах, Азазель? Приближенный тут же ехидно улыбнулся и сверкнул зеницами, а после произнес: — Пока все так, как мы и планировали. Бунт на пятом и шестом кругах, лагерь растёт с каждым днем. Самаэль одобрительно кивнул. — А что по девятому кругу? Как там поживает герцог Маммон? — на последнем слове демонесса чуть остановилась, но безразлично продолжила разделять пищу на кусочки, будто имя отца её подруги ей совсем незнакомо. — Всё так же. После конфликта с Асмодеем его репутация опустилась, немногие решаются вести в ним дела, — теперь уже и Азазель приподнял уголки губ в заговорческой улыбке, начиная догадываться, почему Самаэль вдруг спросил об этом. — Но ответа на предложение о сотрудничестве от него мы ещё не получили. — Жаль, — желтоглазый сделал паузу, чуть вздыхая, — Он был бы прекрасным союзником. Думаю, стоит навестить его и поговорить по этому поводу. Всё же, оставаться в нейтралитете сейчас никому не выгодно. — Прекрасная идея, — поддержал его давний друг. — Но на сегодня у меня уже есть планы, так что я думаю, что тебе придётся отправиться к нему самому. Астра, — демонесса, как ни в чем не бывало, подняла взор на хозяина особняка, а в её глазах читался вопрос, — думаю, тебе будет важно побывать в царстве Маммона и получить опыт в переговорах. Отправляйся вместе с Азазелем, свети своей улыбкой, и постарайся сделать все, чтобы герцог перешёл на нашу сторону. Брюнетка со скептизмом приподняла бровь. — Всё не так просто, как вы думаете, — медленно проговорила она, смотря, как в глазах Самаэля появляется огонёк одобрения и некоторого восхищения. — Верно. Рад, что ты это понимаешь, — падший отложил приборы, коснулся уголков губ салфеткой, а после продолжил, — Так и быть, в награду за это, ты сможешь увидеть свою вторую оболочку и узнать о ней все, что пожелаешь. Чернокрылая отвела взор в стену на несколько секунд, а после кивнула, согласившись в условиями.