Look me at my eyes, Tell me everything is not fine Or the people ain't happy, And the river has run dry. Посмотри мне в глаза, Скажи, что не все в порядке, Или что люди не счастливы, И река иссохла.
Люцифер и не думал, что все когда-нибудь станет настолько хреново. Он, казалось, даже не успел понять и полностью осознать, что произошло. Да и когда все пошло не по плану? Когда к демону начали приходить первые видения? Или когда он познакомился с Астрой, вовлек во всю свою историю Вики Уокер? А может, все началось еще до рождения демона? Еще когда Самаэля сместил его отец? Однако, это уже было не так важно. Ситуация в Преисподней стремительно становилась бесконтрольной. Напряжение буквально витало в жарком воздухе замка Сатаны и его окраинах. Всюду были полки легионов, что охраняли кого-то, проверяли демонов, совершенно не давая понятия о принципах своего выбора, из прохожих, стояла защита на важных объектах, в том числе замке правителя, особняках дворян и тюрьмах. Пусть всё и старались сделать аккуратно, среди низших поселилось волнение. В общество, не без заслуги сторонников Самаэля, проникли слухи о заключении самого Вельзевула, который почему-то стал неугоден правителю. И уже чуть позже от этого появились разрастающиеся мнения, что дьявол просто потерял былую хватку и уже беспокоился за свой трон, из-за чего никому не доверял, даже своему самому близкому другу, неформальному соправителю. Некоторые небезосновательно подозревали, что Сатана старел, а вместе с тем росло его сомнение во всех и вся, его подозрительность и жестокость. Скорая новость о передаче престола правителя Преисподней не заставила себя ждать. Все изменения находили причину в этом, однако это не сильно помогло усмирить зарождающееся недовольство в народе. Ещё более давили ангелы, что нашли прекрасный повод для получения власти над Преисподней. Против всего семейства Денницы ставили Самаэля, который набирал оппозицию, пополнял ряды своих сторонников сильными существами, старался провести как можно больше афер, чтобы насолить своему давнему врагу. У падшего было множество преимуществ: начиная от хорошего опыта в роли правителя, что, конечно, привлекало старое дворянство, заканчивая его дочерью, у фигуры которой ходили неподтвержденные мнения и мифы, более распространенные среди низших. Немногие могли с точностью знать о её существовании, единицы же могли с достоверностью назвать имя, и только сам падший видел её. Она казалась легендой, но при этом очень популярной, такой, в реальности которой почему-то очень хотелось убедиться. Кто-то даже излишне приукрашивал рассказы, упоминая ее серебряные пряди во множестве и симметрии, яркие золотые зеницы и гордый взгляд, что так и притягивает к себе. Это и манило тех, кто желал перемен, новых порядков, власти, но так же и несколько настораживало. Девушка не появлялась среди низших, не часто выходила в высший свет. Она была туманным чарующим образом, который понять издалека было трудно. Хотелось увидеть, услышать, а не питать глупые надежды. Слишком уж все хорошо было у падшего. Низшие все же еще имели некоторую симпатию и доверие к Сатане, не решаясь в открытую заявить о своем вольнодумстве. Самаэль в прошлый раз потерпел крах, однако он уже успел крупно насолить и при наличии многочисленной охраны и войск. Он подготовил все заранее, и его планы осуществились: бунты адских не умных, но многочисленных отродий на нескольких кругах сразу, проблемы с заключёнными, невидимый и все же ощутимый раскол среди дворян. И пусть формально герцоги приходили на советы, посещали дома друг друга и замок владыки с дружественными и деловыми визитами, держались пусть и несколько слепо, и не всегда хорошо обдуманно, они более тех, чья позиция была хоть немного понятна и очевидна. У брюнета не было покоя. Он, наконец, был введен в курс дела, потому постоянно находился подле отца. И пусть вначале Сатана был зол, после приставил его к падшим, чтобы тот наравне с ними решал основные проблемы. Возможно, причина такого решения скрывалась и в том, что Люцифер успел внести свой «потрясающий вклад» в эту напряженную обстановку, упустив Асторию, ведь уверенности в ее смерти ни у кого не было. Все же, загладить свою вину сын владыки старался. И вот, демон в который раз выполняет поручения отца, переговаривается с Адмироном и другими приближенными падшими, принимая ряд мер по регулировке ситуации, узнавая мельчайшие важные детали, в которые его не посвятили изначально, и проводит собственное расследование, целью которого является выяснение достоверности факта спасения Астры. — Привет, Лиан, — он бесцеремонно зашёл в покои Вералиана и по-хозяйски сел в кресло, что было недалеко от рабочего стола, где устроился чернокрылый. Кабинет был в полумраке — все в стиле демона. Старший стоял лицом к нему, просматривая страницы книг и листы, исписанные пером. По нахмуренным бровям и напряжённо подрагивающим векам было понятно, что брюнет был полностью погружен в работу, что шла не совсем гладко. «Конечно, что в последнее время идет по плану?» — И тебе добрый вечер, братик, — не отрываясь от бумаг, ответил он, все так же сверяя текст на пожелтевших от старости листах. — Какими судьбами? Сын Сатаны глухо и незаметно хмыкнул своим мыслям, пока наблюдал за движениями другого. Он даже, наверное, и не услышал эту реплику, погруженный в раздумия, но все же краем ускользающего сознания смог уловить вопрос. — Решил навестить любимого родственника, зачем же ещё я тут? — с лёгкой, но фальшивой ухмылкой сказал Люцифер, удобнее устраиваясь и ожидая, когда темноволосый наконец поднимет к нему голову, чтобы поговорить. — Что же, у меня все хо-ро-шо, — выделяя последнее слово, произнёс Вералиан, не внемля неозвученным желаниям и мысленным прихотям младшего. Демон взял с перо, промокнул его в чернила, и что-то подчеркнул, вовсе не беспокоясь за состояние материала. Он отложил тёмное острие, все ещё сверлил одну точку, а после чуть порывисто выдохнул, будто о что-то вспомнил. Люцифер проследил за движениями старшего, поднялся с кресла и подошёл к столу, на котором старые фолианты. — Что, братец, что-то не сходится? — с явной насмешкой прокомментировал брюнет, беря в руки те самые листы, где были пометки. Он быстро пробежался по тексту, пока брат чуть помолчал, так же явно витая в своих мыслях, а после закрыл обзор на рукописные записи. — Не думаю, что тебе можно читать такие книжки. Отец не давал тебе разрешение на просмотр старых документов, — самодовольная ухмылка осветила лицо демона, пока он искоса смотрел на Люцифера. Тот остался невозмутим. Вералиан сел, младший повторил эти действия. — Интересно, и когда же ты успел получить доверие отца? Не помню, чтобы он был благосклонен к тебе. И правда. Всегда более обращали внимания и воспитывали как адского наследника именно младшего из них обоих, и второго сына Сатаны часто посещали мысли об абсурдности выбора отца. Вералиан был умён, внимателен и предусмотрителен, умел держать свои эмоции под контролем, не давая им взять верх в сложных ситуациях. Он был намного опытнее и мудрее брата. В отличие от него, Люцифер имел крупную ошибку быть импульсивным. Встречались лед и пламя, эмоции и холодный ум, словесные нападки и физические удары. Да, в детстве они не любили друг друга от слова совсем. Вералиан всегда всем своим видом показывал, демонстрировал, что он во многом лучше своего родственника, шутил о том, что станет королем, но так усердно к этому не готовился. Отец не лепил из него короля, он не готовил его к правлению. Скорее, и герцоги более питали симпатию к старшему отпрыску владыки, но принимали и не смели оспаривать решение Сатаны и безупречные результаты в становлении силы и ума брюнета. Вералиан пустил смешок, по-деловому поправляя запонки на рукаве пиджака. — Когда ты ещё не родился, братик, — чернокрылый так же устроился на обшитом стуле, кладя руки на стол. — Видишь ли, все совершают ошибки: ты — когда упустил дочку Самаэля, Сатана — когда доверился тебе. В алых зеницах свернула маленькая незаметная искра. Какой раз ему напоминают об этом? Да, облажался, но решает же вопрос. Эта ошибка, похоже, будет преследовать Люцифера еще долгое время. — Тогда, — он сделал паузу, беря в руки книгу, что недавно смотрел его брат, и начал её листать, ни на чем не останавливаясь, — наш папочка ошибся дважды. Дать своему первому сыну такие важные документы, чтобы он сбывал их Самаэлю, — уголки губ приподнялись в издевательской, почти победной улыбке, — посвящать его в действия против падшего, хоть он и ведёт двойную игру, являясь предателем. А-та-та, как нехорошо, Лиан. Неужели в твоей черненькой душеньке даже не дала о себе знать маленькая частичка совести? Вералиан скептически посмотрел на брата, а после пары секунд молчания рассмеялся угрожающе тихо, словно потешаясь от таких слов. Он явно был удивлен таким заявлением. — Интересное предположение, но безосновательное и неверное, — демон одним резким движением попытался забрать фолиант из рук младшего, но хватка того оказалась стальной. — Да ну? — Люцифер поднял предмет в руке, чуть крутя его и показывая со всех сторон. — Что за детские игры, Ли? Неужели занервничал? — книга закрылась показательные громким хлопком, — Я прав, не так ли? — Нет, — первый сын Сатаны откинулся на спинку стула, вновь принимая безразличный вид, — Я чист перед владыкой, можешь не сомневаться, Лютик. — Действительно? — Люцифер отзеркалил позу, продолжая диспут. — Тогда почему во время моей первой встречи с Асторией ты уже был с ней знаком? Смех Вералиана, теперь уже чуть нервный и прерывистый, снова отразился от стен кабинета. — Дак вон оно что, — чернокрылый театрально приложил руку к груди. — Мой милый братик думает только о той девчушке. Как же мы вернём прежнего безжалостного тирана и наследника престола? — прожигающий взгляд красных глаз продолжал сверлить почему-то развеселившегося демона, который продолжал разыгрывать спектакль. — Отвечаю тебе искренне и чистосердечно признаюсь, что и понятия не имел, кто тогда тебя обошёл, но сейчас осознаю, почему у неё это получилось. — Хочешь сказать, что не знал её? — Нет, — старший раскрыл другое сочинение, — Астория просто попалась тебе под руку, и я решил тебя позлить. А теперь прошу, не мешай мне, я работаю. Люцифер фыркнул, поднялся с места, не отпуская из рук книгу, но уходить не спешил. Вместо этого он облокотился на стол, нависая над братом и шепча так, будто их кто-то мог услышать. — Bono mente [с добрыми умыслами], лживый? — младший сын Сатаны отошёл на пару шагов назад, а после, как ни в чем не бывало, пошёл к выходу. — Передавай мой пламенный привет Самаэлю, — уже крикнул он, когда захлопывал за собой дверь. Чернокрылый хмыкнул, однозначно прокомментировав последнее предложение, а после вернулся к работе. Очень интересно: Вералиан ищет информацию о воинах Ада. Делает ли он это по поручению отца, или же это его собственная воля? И что за «наследник престола»? Старший, по праву наследования, должен сам вступить на трон после отца, а брюнет еще не до конца искупил свою вину за проступок. И почему, обычно внимательный и холодный на рассудок брат ищет в тех книгах, что уже посмотрел сам Люцифер? Нарочно? Да, Астра не давала покоя и младшему долгое время. Ещё с первой встречи она умело водила сына Сатаны за нос, туманя сознание и заставляя потерять бдительность. Демон злился на себя за свою глупость. Как он мог не понять всей игры, ведь Астра делала это вполне очевидно? Он ведь и не догадывался, что демонесса настолько высока в своей иерархии. И совсем не осознавал, что она может быть дочерью давнего врага его отца. Её письмо сразу показало всю гадкую сущность демонессы. Злость и ненависть подогревало чувство вины. Конечно, было крайне неприятно так сильно облажаться и подвести отца. Брюнет уж точно не питал к нему большой симпатии, но чувство долга знал — рушить то, что было создано не своими руками, не любил. Тем более зная, что за этим последует. Ещё более он пытался избавиться от навязчивых мыслей и рассуждениях о судьбе Уокер-младшей. Метка давно не подавала знаков. Даже сны, что постоянно говорили только о сюжетах с Непризнанной, более не посещали беспокойную голову сына дьявола. Это склизкое и неприятное чувство безызвестности уже успело забраться под кожу и прижиться настолько, чтобы не отпускать даже во время самой большой занятости проблемами Ада. Нет, русоволосая не могла умереть. Он бы понял, он бы узнал. Что руководило им во время составления связи? Что заставило переступить через свою гордость, создать самому себе уязвимое место, связь с другим существом? Порыв заботы, мыслей об ответственности за её жизнь, чувства вины и нежелания потерять девушку вылились в такой, казалось бы, необдуманный поступок, последствия которого в любой момент могут стать в прямом смысле губительными для демона. На шею была спущена петля, что с каждым днем все сильнее стягивалась и стягивалась, начиная медленно, но эффективно лишать кислорода и душить. Проблемы навалились одна на другую сразу, и этот ворох самых разнообразных мыслей в голове невозможно было как-то разобрать и уложить. Но жизнь Вики — первое, что хотелось решить, и последнее, о чем хотелось задумываться. И получалось, как обычно, наоборот. Пока демон не найдет Самаэля и, возможно, живую Асторию, ответы на свои вопросы не получит. Люцифер прошёл в свою комнату, все так же не выпуская злосчастный фолиант, и уселся в кресло. Демон нервно махнул рукой по волосам, раскрыл пожелтевшие и в нескольких местах порванные страницы, принимаясь за чтение той части текста, что привлекла его во время быстрого осмотра. Он прошёлся взглядом и понял, что зря. Это было уже знакомое ему произведение Саргатанаса*. Истории о сильнейших воинах Преисподней, важнейших сражениях с ангелами, краткий, но информативный курс по ушедшей в прошлое тактике и стратегии боя. Никакой информации о дочери Самаэля здесь точно не было, пока парень вчитывался, сразу вспоминал следующие строчки, потому был разочарован. Вроде и что-то знакомое, но не то. Тогда сын Сатаны просмотрел всю книгу, попытался понять какой-то скрытый смысл, но после осознал, что это сочинение не поможет. И какой смысл он забрал книгу с ограниченным доступом у Вералиана, если сам не понял почему? Где искать хоть что-то о ней? Ведь упоминаний о дочери Самаэля ничтожно мало. Такое чувство, будто её до этой войны вообще не существовало, ровесницей Люцифера она точно не могла быть, а позже появиться не могла: её отец был в ссылке на земле в образе некого призрака, духа. Являлась ли Астория изобретением, экспериментом? Нет, это что-то из области невозможного, она ведь тогда бы и на демона не могла быть похожа. А сама энергия демонессы была с сильными нотами гари, какой-то горящей древесины. Истинное адское создание, ауру нельзя подменить. Глаза начали слипаться, а мышцы после долгого напряжения наконец дали знать о своем состоянии ноющей, тянущей болью. Веки огромным, неподъемным грузом спустились, унося уставшее от потраченных нервов и тяжёлых нагрузок тело в царство Морфея, где ждал долгожданный покой. Небесным существам не снились сны, а Люцифера они не мучали, но и не давали надежду уже давно. Демон не сопротивлялся, позволяя себе расслабиться, и даже заснуть в таком, на первый взгляд, неудобном кресле. «Раз, два, три, четыре, пять. Спрыгиваю с последней ступеньки, а после взлетаю. Мои кровавые крылья с небольшими острыми рогами быстро несут меня под сводами лестничного пролёта, спуская вниз. Быстро заворачиваю, стараясь сделать это как можно аккуратно, чтобы меня лишний раз не унесло прямо в каменную стену. Ещё некоторое время парю в воздухе, преодолевая расстояние, а после оказываюсь в большой прихожей, что не уступает приемной в своих размерах и красоте. Не заходя за порог, воровато вытягиваю шею, осматриваюсь: никого, даже стражей у дверей нет. Тогда резко подрываюсь с места, выбегая в адский сад у замка, где уже виднеются несколько демонов. Мои друзья находятся недалеко, все спиной ко мне, они о чем-то переговариваются. Где-то среди них замечаю тёмную макушку, которая находится ниже других. Малышка Мими. Она с неподдельным интересом смотрит то на Доллеса, то на Либи, то Данталиана: они, по-видимому, снова травят байки, которыми мы всегда излишне злоупотребляем, дабы развлечь самих себя и дочь Маммона. — Люцифер! — радостно кричит Мими, указывая парням за спины на меня. Все оборачиваются, на лицах улыбки и некоторое удивление. — Собственной персоной, — приземляюсь рядом, по-взрослому здороваясь с демонами рукопожатиями. Руку нашей маленькой подруги беру чуть нежнее. — Тебя же не отпустил отец? — с сомнением спрашивает Данталиан, на что я ухмыляюсь. — И что? Я захотел с вами увидеться, взял и пришёл. Это мое решение, и его никто не отменит. Парни ещё немного смотрят на меня, и я вижу, как в их глазах растет уважение ко мне: они явно восхищены моим поступком и храбростью. В какой-то момент, Доллес поднимает палец вверх, Либи легко толкает меня в бок, а Мими смотрит с дружеской симпатией. Конечно, кто же кроме меня мог пойти против самого Сатаны, правителя Преисподней. Все его боялись, а я относился к нему с уважением. Правда, сегодня решил ослушаться, все же покинув замок ради прогулки с друзьями. После все забывают об этом разговоре и продолжают болтать, но я все еще ловлю странный взгляд Данталиана, который он никогда на меня не бросал. Пока гуляем по саду, дурачимся и летаем, обсуждаем истории про Люпенов, Ахеринов и Молохов*. Мне как обычно отводится роль главного рассказчика и распорядителя правды и лжи среди всех легенд. Вставляю свои поправки, радуюсь, когда вижу, как у друзей горят глаза с каждым новой темой. Мне нравится их внимание, их восхищение и азарт. — Слушай, Люци, — Либи обращается ко мне, в очередной раз перестав над смеяться над чьей-то шуткой, — А это правда, что ты общался с Саргатанасом? — Конечно, — началась моя любимая часть разговора — все спрашивают меня о знаменитых демонах, которых я видел в замке. — А с Небиросом? — вновь отвечаю положительно. — Даже с Путом Сатаканией, — самодовольно улыбаюсь, пока все восхищенно вздыхают. — Мой отец говорил, что он настолько талантлив, что одержал победу в сражении против ангелов, когда те имели перевес в несколько раз, — отец Доллеса действительно много знает, он управляющий легионами. Вельзевул почти все время проводит в замке, потому Доллес мой частый гость и хороший друг. — И ему помог Барбатос. Он нашёл Дамоклов меч и предсказал будущее, — одобрительно киваю Данталиану, пока смотрю на малышку Мими, что только и успевает вертеть головой и поспевать за нашими речами. Её хвостики так смешно летают из стороны в сторону, когда она оборачивается то к одному, то к другому, что не смогу сдержать улыбки. — Шею свернешь, Мими, — беру её за макушку, аккуратно останавливая. Она улыбается, открывая и закрывая рот, а после решается сказать: — Это все так интересно! — её серенькие глазки загораются огоньком. — Мне отец не рассказывает о воинах, — подруга чуть поникла, — зато он как-то раз рассказал мне про Принцессу Тьмы. — Опя-я-ять, — недовольно перебивает её Доллес, — Мими, хватит рассказывать нам свои сказки. Нечасто удается быть с друзьями, и я совсем не могу припомнить, чтобы наша подруга о чем-то таком рассказывала. — Но это не сказка! — обиженно твердит она. — Это не легенда, это пророчество! — мы видим, как её щеки надуваются, краснеют, а губы собираются к трубочку. Её слишком легко вывести на такие эмоции. Смеёмся, но по-доброму, дабы ещё больше не раздразнить нашу темноволосую сестрёнку. Глупенькая. Чаще всего все её истории, это обычные сказки, которые мы пусть и не знаем, но слушать не хотим. Куда интереснее разговаривать о живых и настоящих героях, нежели о всяких принцессах. Потому особого внимания на этот случай не обращаю. — Она была воительницей! — не сдерживается Мими. Снова треплю её по макушке, но она чуть отмахивается, — Она возглавила войска Ада! — Мими, такого быть не может, — наконец, спокойно произношу я. — Уж я то знаю, что на войне женщинам не место. Но она меня не слышит. Снова дуется и не собирается оступаться. Интересно, с чего это вдруг? Обычно Мими всегда прислушивалась к моему мнению, а теперь упрямо гнёт свою линию. Она умолкает, и мы принимаем это за молчаливое согласие и смирение. — Как хотите! — наконец, выдаёт наша подруга, спустя некоторое время, в которое мы с парнями успели отойти от темы полководцев. — Но когда она появится и станет моей подругой, вы ещё меня попросите с ней познакомить! Снова улыбаемся и решаем более не доставать нашу маленькую дочь Маммона. Она ещё не выросла, пусть продолжает верить сказкам, а мы поговорим о чем-то более серьёзном. Не успеваю продолжить свой рассказ о своей тренировке и новых способностях, как кто-то меня окликает. Оборачиваюсь назад и вижу Фиделиса, что спешит в нашу сторону. Его мужественное лицо как-то перекошено, волосы летят назад от быстрой походки, да и вид у него какой-то нервный. Оно и ясно, я ушел прямо из-под его носа, слуга должен был смотреть за мной, пока я находился в библиотеке и читал, а я просто пропал. Нечего было спать, тогда, может быть, он бы и поймал меня. — Господин, — мужчина доходит до нас, — ваш отец хочет видеть вас, — и пусть он педантично соблюдает все правила этикета, я вижу его волнение. И с чего бы вдруг? Надеюсь, этот демон не разболтал отцу, что я все же не выполнил его указание. Он всегда слушался его, но мог прикрыть меня. — Что-то срочное? — Фиделис молча кивает, более ничего не объясняя. Прощаюсь с друзьями и отправляюсь в замок обратно. — Господин, вам не стоило убегать, — пока мы идем по темным коридорам, произносит слуга. Закатываю глаза, потому что сам это знаю. Вот только не осознаю, почему в этот раз Фиделис не встал на мою защиту. — Ты рассказал ему? — все же спрашиваю, надеясь на отрицательный ответ. — Нет, — не успеваю опомниться, — он сам все понял, — демон пропускает меня вперед в кабинет отца, после того как стражи открыли высокие массивные створы дверей. — Фиделис, — голос Сатаны звучит как-то слишком грозно, — оставь нас. Провожаю слугу взглядом, а после снова обращаю внимание на отца. Он стоит за столом, рассматривая адский пейзаж через окна. Более бордового никакого света нет: я же нахожусь во мраке. — Что это, Люцифер? — он все так же стоит ко мне спиной. Рука поднимается, и в ней я вижу книгу, что стала виновницей моего побега. — Труд Саргатанаса, — не двигаюсь с места, но отвечаю. — Верно, — только сейчас он поворачивается в пол оборота, но я все так же не вижу эмоции на лице, — А теперь скажи мне: почему ты ее не прочитал, хоть я тебя просил? — Я прочитал, — говорю явно тише, и отец замечает это. — Мне нужно, чтобы ты изучил её всю, а не часть. Молчу, думая, с какой стороны подойти. — Ты ослушался меня, — теперь анфас сменяется профилем — отец предстает передо мной лицом, и я все ещё не могу понять его настроение и истинные порывы. Он говорит в лоб. Я опускаю голову, не желая встречаться с его красным взором, что, бывало, пугал меня хуже всяких адских чудищ. Он кладет книгу на стол, обходит его и направляется ко мне. — Ты гулял, верно? — тяжелая ладонь ложится на мою макушку, чуть поглаживая мои темные волосы. Грубые теплые пальцы проходят по виску, краю лица, опускаются на подбородок. Хочется получить ласку, прижаться сильнее к его руке, что приподнимает мое лицо, заставляя смотреть на отца. — Ты думаешь, что друзья важнее учебы? — заглядывает в мои глаза, как-то криво улыбаясь. — Важнее учебы и твоего будущего? Не успеваю ответить, как неожиданно меня сбивает с ног. Я отлетаю в сторону, падаю на пол, жестко соприкасаясь с холодной отрезвляющей плиткой, неаккуратные выступы которой, царапают не скрытую одеждой кожу на основаниях крыльев. Боль захватывает всю линию подбородка, зубы скрипят. На глаза заходят слезы, собираясь пеленой перед картинкой. Только спустя пару секунд осознаю, когда трогаю место жжения ладонью: отец ударил меня. Меня берут за шкирку, поднимая над полом. — Ты, ничтожество, не осознаешь, на что меняешь свое будущее? Куда вкладываешь мои труды? Твои «друзья», — слово особенно неприятно звучит из его уст, — бросят тебя, как только найдут кого-то с более могущественным отцом. Ты сын Сатаны, ты обязан быть лучшим. А сейчас ты слаб и жалок, ты глупый мальчишка, что ведётся на ложь! — меня снова швыряют, как вещь. Мне снова больно. Я судорожно глотаю воздух окровавленным ртом, в котором отчетливо чувствуется привкус железа. Почему? За что? Удар в живот. Еще один. Ребра. Влажный хруст, что бьет по вискам, накатывая сильнее и сильнее звуками сердцебиения. Жмурюсь. Голова. Прячусь за руками, крыльями, но ничего не могу поделать. Из меня вырывается красная жидкость с каждым несдержанным вдохом и выдохом, я весь в ней. Мне трудно дышать, наверное, кости пробили легкое. Я не испытывал такого. — Отец, пожалуйста! — кричу, и вновь чувствую череду ударов, — Прекрати, мне больно! — сворачиваюсь, пытаюсь защититься, не получается. Отец меня не слышит, он лишь продолжает свое дело. За несколько минут я превращаюсь в кровавое месиво. — Запомни, — между каждым словом удар, — боль — это иллюзия, — не могу пошевелиться, меня всего бьет мелкой дрожью. — Боль — лишь тренажёр силы воли и характера. Забываюсь и впадаю в оцепенение. Чувствую удары, от которых кожа и кости снова отдают дикой болью и дискомфортом. Спустя некоторое время наступает тишина. Слышу лишь своё тяжелое дыхание, которое прерывается от хватки на шее. — Запомни этот момент. Сейчас ты оступился от пропасти, в следующий раз твое падение будет больнее, — стальные пальцы смыкаются на моей коже, а адский огонь в глазах отца так ярко горит, что вот вот поглотит меня. Тону, задыхаюсь, чувствую себя в смертельной опасности впервые. — Теперь слуги не прикроют тебя, я лично буду заниматься твоим воспитанием, раз ты слишком своеволен, — снова встречаюсь с полом, к которому меня придавливают, наступая на крыло. Оно неестественно выворачивается в другую сторону, пока из меня вырывается крик, больше похожий на жалобный писк затравленного животного. — Фиделис! В кабинет проходит свет со стороны дверей. Слышу шаги. — Господин? — Отведи Люцифера в временную тюрьму для заключенных. Пусть посмотрит на жизнь там от лица провинившегося, — Сатана склоняется надо мной, — поймет, куда может попасть, если и дальше будет прожигать свою силу и возможности. Отец плюет себе под ноги возле меня, слуга подходит и аккуратно берет на руки, за что я ему благодарен. Его хватка крепкая, даже стальная, но нежная. Теряюсь в сознании, погружаюсь в дрему, и Фиделис так же молча идет в пункт назначения. Тихие коридоры сменяются один за другим, нам никто не встречается на пути, что всем идет на руку, пока не превращаются в более шумные залы тюрьмы. Приоткрываю глаза, в то время как мужчина кладет меня на единственную деревянную подвешенную плоскость в камере. Не нахожу в себе сил двинуться в сторону, хотя бы поблагодарить моего бывшего наставника, чья безответственность мне так часто помогала, но один раз не спасла. Но, видимо, Фиделесу это и не надо. Его взгляд сочувствующий, несколько жалобный, что мне на мгновение становится тошно: сказываются и повреждения. Пора уходить, но он не спешит. — После будет страшно, но страху нельзя доверять. Просто помни об этом, никогда не бойся. — Все хорошо, Люци, все хорошо.» Демон резко вышел из сновидения, как в него и впал. Несколько секунд спустя, он пытался уложить факт нового видения, прихода старого и не самого лучшего и приятного воспоминания из детства, знание Мими информации о чем-то важном и последней фразы, что заставляла поежиться. Понадобилось около минуты, чтобы прийти в себя, а после подорваться с места и с полной решимостью направиться на выход, чтобы столкнуться с взволнованной Мими. — Люцифер! — сын Сатаны уже и не помнил, когда его подруга детства последний раз приходила с мирным визитом, но сейчас это особо не заботило. Демонесса была явно на нервах, глаза бегали по лицу демона, а пальцы то и дело сжимались. — Что? — тратить время уже никому не хотелось. — Отец послал меня сюда с матерью. Она у владыки. — Зачем? — К отцу пришли приспешники Самаэля, — от одного только упоминания падшего становилось тошно, — у нас есть немного времени, чтобы перехватить их. — Я тебя услышал, Мими, — как можно более безразлично кинул брюнет, — Оставайся здесь, тебе опасно возвращаться, — он уже собирался уйти в сторону кабинета Сатаны, как демона схватили за руку. — Нет, Люцифер, я с тобой! — Мими в подтверждение своих слов сделала несколько шагов вперёд, но красноглазый её остановил. — Ты остаёшься здесь. — Хватит, Люцифер! Это касается и меня. — И в кого ты такая упертая стала? — недовольно кинул он, замирая, а после перехватывая руку демонессы своей. — Пойдём. Но дальше меня ты никуда не лезешь, понятно? Ответом послужило тихое: «да».***
В обители самого Маммона было необычайно красиво. Своды круглого зала демона богатств висели высоко над полом, делая пространство больше. Стоял приглушенный свет от свеч на грубых каменных подсвечниках, что пересекался с алой аурой магических рун, что были в плитах. В центре стояли две скульптуры высоких магических существ, между которыми был трон. Его высокая спинка и пики почти врезались в знаки, висящие в воздухе. Семиконечная звезда была обрамлена круговыми линиями, между которыми орнаментами сияли руны. Место так и говорило о славном величии его хозяина и господина. Смоляные локоны в аккуратной причёске, от алого света магических рун, приобретали темно-бордовый отлив. Две волны серебра, так легко развивающиеся от любого поворота головы и размеренной ходьбы, обрамляли красивое лицо, на котором горели два огня. Это золото привлекало, притягивало, показывало загадочность персоны, стоящей у трона. Действительно, это её цвет. На хрупком теле было чёрное платье, более напоминающее чешую земноводного, а плечи выделяли золотые элементы, превращающие эту часть в подобие крыльев. Рукава лишь до локтя прикрывали тонкие руки, открывая виду изящные запястья, на которых были украшения. В любой другой момент он бы обратил внимание только на наличие металлов на любом госте своей обители, но сейчас же имело значение только одно истинное золото Ада, правдивость которого он пытался разгадать и понять. — Так значит, моё царство посетила сама Тёмная княгиня? — задумчиво произнёс Маммон, вновь оглядывая прибывших гостей. Несколько нелюбимый и неприятный своим присутствием, Азазель, теперь полностью утратил внимание, которое уже было обращено к девушке. Герцог впервые видел дочь Самаэля, что, признаться, была хороша собой. Внешность пусть и была красива, чёрное платье подчеркивало формы, герцога более привлекла мимика её лица, энергетика и жёлтые зеницы, что так и светились огнём. Девушка держалась стойко. Она прямо смотрела на Маммона, пока тот размышлял над её сущностью. Было крайне… необычно видеть ту, что многие тысячелетия считалась легендой. — Рад приветствовать вас, Астория. Не думал, что мы все же когда-то встретимся. Помню, в детстве я любил рассказывать своей дочери о вас, надеясь, что появление ваше придётся на правление одного из сыновей Сатаны, а не его самого. — Жизнь полна сюрпризов, князь, — проговорила она, сдерживая неторопливый ход разговора. — Да, действительно, — было видно, что демон в некотором замешательстве, — князь, — проговорил он уже совсем тихо, смакуя это обращение на вкус. Давно такого не было, очень давно. Сначала демон был готов задержать Азазеля и его спутницу, чтобы отдать владыке и выполнить свой главный долг. Неслыханная дерзость со стороны Самаэля — отправить на территорию Маммона, самого преданного герцога Сатаны, своих существ с целью перемены стороны. Слишком опрометчивый и странный поступок. Обычно падший все продумывал, а теперь вдруг так легко отправляет Азазеля и какую-то девушку на встречу. Маммона это злило и волновало. Именно поэтому его жены и дочери здесь уже давно нет: они отправились, по наказу демона, в замок правителя, чтобы доложить о прибывших. Но как только было произнесено заветное словосочетание, весь запал пропал. Маммон не был готов встречать тёмную княгиню. Он верил, что когда-то она появиться на свет, встанет в один ряд с другими высшими, станет лидером в войне с Раем, но не думал, что она будет против Сатаны. Демон богатств верил, что девушка вырастет под крылом правителя, станет сильным существом, возглавит войска и одержит оглушительную победу, но что захочет сместить владыку — нет. — Я понимаю твои сомнения, Маммон, — подал голос Азазель, что разрушил некоторое молчание и будто понял мысли демона богатств. Бывший ангел-наблюдатель кинул взгляд на наручные часы и продолжил: — Трудно поверить, но Астория именно та, про которую в свое время создавались легенды. Глаза не врут, ты знаешь. И он знал. Помнил все описания в трудах, которые были сожжены, все слова провидцев и Барбатоса, что не докладывал о своих видениях Сатане. — Единственный верный путь — быть за победителем. А ты знаешь, кто им станет в любом случае. Пророчества не врут, — падший продолжил давить. — Нужны доказательства, Азазель. Ты не можешь привести сюда любую девушку с крашеными крыльями и волосами, надеясь, что я поверю. От княгини за километр несло могуществом и тьмой. Я этого не чувствую. Вики, до этого момента молча наблюдавшая за перепалкой, сжала ладони в кулак от этой реплики. Она вновь метнула взор на Маммона, который герцог тут же поймал. — Нет, не чувствую, — все так же спокойно проговорил мужчина, словно вновь убедился в правдивости своих слов. — Доказательства, Азазель, доказательства. — Раз ты мне не веришь, то позволь доставить тебе то, чего так желаешь. Астория, — неожиданное обращение заставило мысленно чертыхнуться, — покажи нашему другу, кто ты. Вики все же согласно кивнула, делая несколько шагов вперёд. Ей пусть и было неприятно, делать из этого скандал не хотелось. Особенно когда на кону стоит встреча с Мальбонте. Девушка сосредоточилась на собственной энергии, чувствах, начиная накапливать её в руках. Она прикрыла глаза, глубоко задышала, выпуская потоки солнечной энергии. — Не думаю, что стоит показывать это мне. Непризнанная остановилась и непонимающе уставила взор на Маммона, что вдруг сменил планы своих действий. Она боковым зрением посмотрела на Азазеля, что, будто что-то учуяв, принял суровое выражение лица. — Позвал шавок Люцифера? — ответ уже не требовался. — Именно, — Маммон не выражало никакого злорадства, ни злости и ненависти, — продемонстрируйте свои умения им. — Ты поплатишься за это, — процедил падший, делая шаг вперёд. Дверь с грохотом раскрылась, и в проёме появились адские стражники, с которыми дочь Серафима уже была знакома. — Придётся импровизировать, Астра. Будь умницей, — напоследок кинул ей Азазель, гневно бросая взгляд то на демона богатств, то на ворвавшихся в зал.