And all the kids cried out "Please stop, you're scaring me!" I can't help this awful energy. God damn right, you should be scared of me Who is in control? И все дети кричат: "Пожалуйста, хватит, вы меня пугаете!" Я во власти этой ужасной энергии. Все правильно, черт возьми, ты должен бояться меня, У кого сейчас власть?
Звон оружий, встречающихся ежесекундно в бою. Громкие возгласы, топот, гром доспехов демонов, влажный хруст костей и бьющий по вискам скрежет входящего в плоть металла. Стража окружила двух гостей царства Маммона, что переступили черту. Приспешники Сатаны грозно смотрели на бывшего ангела-наблюдателя и девушку, которую они ещё не видели. Демоны со злостью производили механические и магические удары, от которых противникам удавалось увернуться, или удавалось отразить их. Завязался бой, ничем со стороны владельца зачарованной карты, непримечательный. Конечно, он видел более масштабные и более кровопролитные сражения, но это пропустить не мог только по одной причине. И в голову как-то совсем невпопад стремились мысли не о прекрасных событиях прошлого, картинки которого полностью потонули в крови тел, виновником смерти которых стал падший, а несколько другой, но не более важный момент. Наверное, тот самый, что круто «поворачивает жизнь на сто восемьдесят градусов», как любят говорить люди:***
«В зале стоял шум. Ангелы и демоны, сидящие за одним столом, срывали голоса, крича старались донести свою точку зрения, покрывались испаринами, а венки на лицах и шеях многих были вздуты, что говорило о не самом лучшем состоянии нервов. Почти что с пеной у рта, каждый выносил свое решение, совсем не слушая других, начиная походить на обиженного подростка, что дерзит родителям. Как малые дети, Шепфа. И их наш мир считает Высшими? Заслужившими уважения, сил и практически неограниченной власти? Я, конечно, знал, что небесные существа не всегда умны, но тут мы почти как глупые люди, страдающие из-за проблем, что сами себе создаём, решая их агрессией. Что же, спасибо, Создатель, что дал мне посмотреть на нас со стороны. Не думал, что на решении моей судьбы, на моем, возможно, последнем издыхании, я буду видеть перед собой всех тех, кто так изрядно меня нервирует и раздражает. Разносится стук посоха архангела Гавриила. Он как обычно строг и почти спокоен, но всего лишь «почти». Его брови нахмурены, губы сжаты так же сильно, как и кулаки, но он ещё держится. Чувствует эту тонкую грань, чувствует, что тоже не может сдерживать себя, ведь у него свои мотивы ненавидеть меня, как непрямого, но все же какого-никакого убийцу его близких. Никому не пришлось по вкусу всё то, что я сделал. Своими действиями я привёл к конфликту не только созданий Преисподней, но демонов и ангелов. В который раз убеждаюсь, что подделать документы Серафимов и Херувимов было правильным решением. Всё сразу быстро завертелось: претензии одних встречали жалобы и упрёки других, далее шли, как обычно это бывает, бесполезные разбирательства без результата, а позже появлялись открытые оскорбления, и пути назад никто найти не мог. Был бы сейчас у меня в руке бокал с хорошим напитком, поднял бы его, обязательно высказав тост за прекрасное Равновесие и справедливость Шепфа, и выпил бы до дна, упиваясь лицами присутствующих. Но жаль, мои запястья в кандалах, основания крыльев обвязаны ангельской нитью, а по обе стороны стоят стражники. Именно поэтому комичная картина, открывшаяся передо мной, не очень-то и радует. Наступает тишина, которую я прерываю в своей излюбленной манере: — Могли ли побыстрее, Высшие? — особенно выделяю последнее слово. — Всё же, Небытие принимает по расписанию, я могу и опоздать. Серафимы недовольно хмурят брови, кидая на меня злостные взгляды и ещё больше вскипая. Испытываю огромное влечение к созерцанию таких лиц, жаль, ситуация не позволяет насладиться вполне, потому как Гавриил, видимо, решает надругаться надо мной: — Тебя не казнят, — это уже интересно. — Ты, князь Самаэль, приговариваешься к заточению на земле. Ты будешь прикреплён к определённой душе, по истечению жизней которой, вернёшься обратно. Твои силы не будут распространяться на смертных, животных, ты будешь неосязаем и невидим для людей, не сможешь оказывать воздействие. Сукин сын. Наказание ещё более унизительное, нежели публичная казнь. Быть столетия на земле, а по небесным меркам ещё больше, ждать последней смерти души, которую не сможешь подстроить. Да ещё и в обличии духа. Да, именно о такой жизни я мечтал, будучи правителем Ада. Гребаный Люцифер. Посмотрим, что будет через… а когда? Учитывая разницу земного и небесного времени, осознаю, что всю свою «молодость» буду торчать среди смертных, не имея возможности сделать хоть что-то. Меня очень хорошо оскорбили. Не говорю и слова, не подаю знаков о своей раздосадованности. Хаотично возникают мысли о том, как бы хорошо было стоять здесь с развязанными руками и крыльями, держа в ладони окровавленный клинок, по которому бы стекала алая жидкость, в огромную лужу от раскрытой плоти, лежащих на полу тел. Мимолетные мечты. Будет время и силы воплотить их в жизнь, я уверен. Меня тут же уводят, Высшие не желают более терпеть моё присутствие. Усмехаюсь, провожаю некоторых особым двузначным взглядом, разворачиваюсь спиной, дабы последовать за стражей, и понимаю, что все это у меня ещё будет.»***
Время длилось всегда неимоверно долго, на земле можно было понять эту разницу. Но Самаэль не был бы самим собой, если бы не нашёл пути для контроля ситуации «снизу». Сила родовитого и связи позволяли грубо нарушать условия наказания, оказываясь в Аду время от времени, дабы поддерживать нужные контакты и продумывать далёкое будущее. Вот только тот самый «момент» уже был упущен, а соратники были утеряны. Более того, его присутствие заметили, усилили охрану и назначили обязательное и почти невыполнимое условие для возвращения — проведение ритуала Очищающего дождя ангелом, демоном и непризнанным. Неожиданный поворот предстал впереди пути, когда известие об этом распространилось в небесах, видимо, дойдя и до будущего своеобразного партнёра. Витания в событиях прошедших, прерывает свечение в тронном зале Маммона, что исходило только от одной фигуры. — Была бы моя воля, убил бы её, — кинул сам себе мужчина. Хозяин поместья хмыкнул. Конечно, кто не желал бы убить её? Она на слуху у многих, а двойная игра, только прибавляла врагов в списке, после каждого её нового имени, — ежесекундно.***
«Тихий звук метронома разрезает тишину полупустого помещения, распространяясь по сводам некогда священного места. Место не самое лучшее, я бы никогда не пребывал здесь ранее, но конспирация требует. Тусклый бордовый свет падал на мою спину, — мы находились слишком глубоко, — проникая на поверхность потертой бумаги, что прогибалась от лёгкого давления во время письма. Перо с чернилами на конце, являло под собой новые буквы, слова и строки. Фидо старательно выводил послание на древне-ангельском, стараясь подражать почерку архангела Гавриила. — Я, уполномоченный самим Шепфа решать судьбу нарушившего закон небесного существа, выношу приговор. Престол Улисс за все свои злодеяния приговаривается к смертельной казни, что должна быть исполнена не позднее следующего восхода солнца, — всё должно было быть идеально. Демон наложил мои слова на пергамент, закончил, подавая бумагу мне, которую я незамедлительно принял. Осмотрел, мысленно сверил с оригинальным письмом. Проступающие изгибы чернильных линий в таком свете превращались не в чёрный, а мутно красный, почти кровавый, что, безусловно, не могло не тешить меня, рождая самые приятные мысли. Ангельская грамота, написанная кровью, вещает о смертном приговоре. Забавно, очень забавно. Упиваюсь картинками скорого будущего, что так и всплывают в голове, самодовольно улыбаясь. Ничего, мой друг, мы ещё встретимся. Просто немного подожди. Киваю, одобряя работу, и отдаю лист обратно. — Отправь Фирминуса с грамотой, пусть найдёт Габриэля и передаст на отправку. Тот должен будет очистить её от демонической энергии и придать вид оригинала в конверте, использовав свои силы. Чтобы завтра же письмо было в департаменте. Фидо тут же слушается, учтиво склоняет голову, поднимается с места, дабы отправиться на выход, но его прерывает стук в дверь. Ерсус, крупный и внушительный в своей внешней и внутренней силе демон, входит в мой кабинет. — Господин, — он пересекается взглядом с Фидо, мужчины друг другу кивают, и первый скрывается в коридоре, — по направлению к вашему кабинету была замечена демонесса, искавшая встречи с вами. Приподнимаю одну бровь. Перевожу взгляд чуть ниже лица высокого мужчины. Его крепкая рука сильно сжимает тонкое запястье женской руки. За едва охватываемыми чёрными крыльями виднеются просветы тёмных крыльев. Настроения на визиты низших у меня нет. Кто вообще посмел прийти ко мне, имея низкое происхождение? — Заводи. Ерсус отходит в сторону, полностью пропуская и подталкивая девушку. Она становится, гордо расправляя крылья и приподнимая подбородок, дабы посмотреть на меня. — Добрый день, Самаэль, — только сейчас обращаю внимание на лицо прибывшей. Что же, она довольная красива. Смазливое личико с ярко выраженным бровями, обрамленное блондинистыми волосами, спускающимися с плеч. Смотрит на меня спокойно, даже как-то гордо. Хм, такие теперь у нас низшие? Одним взглядом приказываю демону уйти, что он и делает. — Нахождение существами, столь низкого происхождения, на данной территории, стоит под запретом, — не обращаю внимание на протянутую руку. Ещё бы церемониться. Смотрю с недовольством, зажигая в глазах огни жёлтого цвета, на что незваная гостья никак не реагирует. — Ребекка Уокер, — говорит, вовсе не стушевавшись, пока меня настигает лёгкое удивление. Одним движением она снимает с себя амулет, висящий на шее, демонстрируя свой настоящий облик. На секунду меня ослепляет белизна её крыльев. Гребаные ангелы, всегда ненавидел их за это. Теперь в кабинете бордовый не может попасть на одежду, отражаясь облаком. Во мне начинает разгораться интерес. — Так, так, сама Уокер, — начинаю обходить её стороной, решая уделить больше времени её персоне. Не каждый день встретишь бывшего человека, кто на слуху у многих. Вернее, никогда. А тем более, когда он приходит под маскировкой в логово самого Самаэля. Разговоры о ней дошли до довольно высоких чинов небесной иерархии. Успешная Непризнанная, что своими умениями и целеустремлённостью удивила многих и стала ангелом. Насколько помню, она за короткий срок добралась до титула архангела, что для людей уже потолок. Успевшая влюбить в себя многих и тех же обмануть. Я был бы дураком, если бы не следил, что происходит в том числе и на небесах, в школе и среди ангелов, вдаваясь в мельчайшие подробности. Мои будущие планы обязывают. — И как же столь интересная фигура оказалась здесь? — Шла к вам, Самаэль. Прищуриваюсь, проходя взглядом сквозь. Ни страха, ни сомнений. Что же, я знаю, что ей нужно. — Сам ангел хочет заключить со мной сделку? — тут же догадываюсь о цели визита. — И что же ты хочешь? Возвращение на землю? Убеждение бессмертных? Новые силы? — останавливаюсь, поворачиваясь спиной, будто раздумывая над ещё одним предположением, что в самом деле уже давно в моей голове. — Ах, о чем это я? Власть. — Да, — возвращаюсь к созерцанию её лица, так мне лучше считывать эмоции, которых, однако, не наблюдается. Не удивляюсь выбором и расплываюсь в улыбке. — Похвально, похвально, но довольно самоуверенно. И что готова предложить мне бывшая Непризнанная, за столь большой запрос? Не отвечает и отходит в сторону, осматривая мой кабинет. Проходит взглядом по высоким колоннам, сводам, интерьеру, становится у стола, где ранее сидел Фидо, позже возвращает взгляд на меня. — Играете в шахматы? — в её руке появляется чёрный конь, которого Ребекка каким-то волшебным образом заметила в темноте. — Или же пытаетесь? Шахматной доски я у вас не наблюдаю. — Она мне не нужна, — направляюсь к Уокер. — Соглашусь, — она оглаживает фигуру, рассматривая её со всех сторон, — можно обойтись и без поля, главное — это воины. — И откуда такие познания? — хочется знать, как столь тайная информация могла дойти до бывшей Непризнанной, но пока не раскрываюсь. — Это же престол Улисс? — она вертит конём. — Это его вы скидываете со счетов? Останавливаюсь, удивляясь такой наглости и догадливости. Хорошо, пару деталей я все же упустил, когда «наблюдал» за ней. — Ваш последний конь, ваш последний шанс, — она нисколько не останавливается, — чтобы вернуть престол. Что же будет в случае неудачи? — Ближе к делу, — забираю шахматную фигуру, возвращая на стол. — Мы не в театре, чтобы разыгрывать спектакли. Ты забываешься. — Что же, — тонкие пальцы женской руки спускаются к деревянной поверхности, из-за рукава показывается серая пешка, что сталкивает коня на пол, окрашиваясь в чёрный цвет и приобретая новую форму, — вот моя плата. Пешка, способная стать ферзем, способная стать главной фигурой чёрных. Моя дочь, Виктория.»***
— Какая жалость, — едва слышимый в кабинете монолог, — все зависит только от неё. Ирония в голосе с крайним недовольством и неудовлетворением. Жёлтые глаза сощурились, устремляя свой взор на фигуру. Вики, в своей демонической оболочке, хорошо сражалась, выхватывая оружия из рук врагов, обескураживая их и применяя магию. Только вот теперь, она совсем не блистает своими способностями и магией, тьмой души, что была заложена им, которую обещала Ребекка при проведении ритуала. Только последнее наблюдающего и интересовало. Её зеницы горели пламенем, взор был невероятно тяжёл, но в то же время быстр в своём движении, все тело и руки были напряжены, готовы к удару и отражению. Постоянная работа отдавалась жаром в теле и испаринами, что покрывали лоб. Оба гостя демона богатств устраняли воинов, что прибыли на помощь Маммону. Ладонь коснулась подбородка, поглаживая его во время томительного ожидания. Самаэль все не отрывал взгляда от девушки, ждал. Её неудачного маневра, её страха или отступления, её гнева, злости и оглушительной победы. Хоть чего-то опрометчивого, либо, наоборот, предсказуемого до жути. Чего-то желанного. Убивающего зловещего огня, искр в глазах, истинных эмоций адского существа, всплеска силы девушки. Ему всё это сейчас нужно. Она хороший боец, взращенный на пытках, страданиях и боли. Самаэль видел её в муках, видел её в боях, видел всегда, когда открывал спрятанную зачарованную книгу. Знал её будто с самого второго рождения, того, что изменило личность бывшей смертной навсегда. Вики никогда не давала слабину, старалась держать себя в руках, контролировать ситуацию, что уже утекала из рук, пыталась доказать что-то кому-то или самой себе. В кого же она пошла такая? Твёрдость характера, холодный расчетливый ум, редкая импульсивность и огромная сила воли, но при этом некоторая врожденная мягкость, доброта и чувства долга и морали. Нет, она точно не пошла ни в Ребекку, ни даже в Самаэля, что заложил в ней демоническую сущность. Он ожидал неконтролируемой агрессии, убийств, крови на руках девушки, её понимания, что обратного пути нет. Ожидал подтверждения в будущем своих планов: девушка уже достаточно подготовлена, чтобы окунуться с головой в пучину грехов, уже отпустила прошлое, чтобы легко сделать последний шаг вперёд. Но ничего не происходило. Абсолютно. Где-то в далеке мелькнули новые фигуры. Взгляд переметнулся на край карты, где были направлявшиеся в царство Маммона новые воины, среди которых была пара знакомых фигур. Самаэль понял — пора возвращаться. Посреди зала начал появляться водоворот, по команде падшего, в котором быстро скрылись два существа, а в спину хозяина поместья ударил холодный освежающий ветер. Послышались шаги двух пар ног. — Астра, отправляйся в свою комнату. — Самаэль, — раздалось нечто похожее на шипение со стороны девушки, которая, вероятно, ещё не оправилась со сбившимся дыханием, а уже собиралась перечить. — Я не так выразился? — терпение заканчивалось, — Иди в свою комнату, Дэедэлус зайдёт за тобой, если понадобишься. Он снова пользуется своим выигрышным положением. Что опять не так? Она напоследок вновь взглянула на спину демона, перевела взор на Азреля, деловито поправлявшего запонки на пиджаке, будто он совсем недавно не был в окружении королевских воинов и стражи, тихо, но злобно выдохнула и направилась на выход. — Знаешь, я не чувствовал, — бывший ангел-наблюдатель проводил её скрывающиеся за дверью крылья взглядом. — Виктория нас нагло обманула, профессионально делая вид, что занимается развитием своих сил. — Я знаю, — пальцы рук сошлись в кулаках, что несколько раз легко стукнули по дереву. Мужчина повернулся к нему, проходясь взором по своему соратнику, а после прошёл ближе. — И долго ты будешь это терпеть? — другой занял свое излюбленное место в одном из кресел. — Молчи. — Недели в демонической оболочке не привели к успеху, Самаэль. Она не приняла твою тьму, лишь стала заложником второго тела. — Я знаю, Азазель, — падший поднял горящий взгляд, делая предупреждение, — ты думаешь, я не понял? — Ты чуть не задушил её сначала, а сейчас относишься с уважением, — демон не отступал. — Этого не было в твоих планах. Раздался стук в дверь. Дворецкий тут же показался из-за неё, спеша донести важное послание: — Господин, гости, в сопровождении, вновь прибыли в вашу обитель. Извольте принять? Падшие переглянулись. — Пригласи их в гостиную, — Дэедэлус кивнул и скрылся. Хозяин поместья подошёл ещё ближе, угрожающе склоняясь над Азазелем, с нескрываемым раздражением проговаривая: — Не оспаривай мои решения, Азазель, ты знаешь, как мне обязан, — Самаэль поднялся и сделал несколько шагов к двери. — Ритуал совершится сегодня. Мужчины вышли из кабинета, направляясь в сторону главной гостиной. Всю дорогу они молчали, сохраняя повисшее напряжение, что осталось от прошедшего разговора. Каждый думал о своём, но мысли приходили с общему. Наконец, обе фигуры показались на лестнице, спустились вниз, подходя к композиции мебели, что находилась в центре просторной гостиницы. Недавно прибывшие гости, что сидели на мягком диване, встали, дабы поприветствовать хозяина, но один приложил к этому больше усилия, чуть приподнимая правую руку, приложенную к телу. — Самаэль, — мужчина первым протянул руку, и демоны сошлись в рукопожатии, — благодарю за помощь и спасение. — Не за что. Рад, что вы вернулись, Вельзевул, Доллес, — Самаэль так же учтиво кивнул, приветствуя и второго представителя древнего рода, — не могли не встретить после возвращения. Пройдём в кабинет, дабы не терять драгоценное время? — одним движением он указал в сторону места их появления. Падший молча согласился, и теперь все четверо возвращались обратно. Старший приглашенного семейства мельком взглянул в сторону окна, поднимаясь вверх, а потом на террасу второго этажа, замечая, что туда же смотрит его сын. — Погода в последнее время сильно испортилась, — Вельзевул, как будто вновь начинал светский разговор, вспоминая, как это делается. — Говорят, адское пламя все больше и больше тянется к каждому жителю и наказанным Преисподней, ветер становится сухим и почти обжигающим. Правда, за время пути обратно мы этого не заметили. Самаэль хмыкнул, ненадолго поворачивая голову в сторону, встречаясь боковым зрением с мучителем беззащитных. — Hodie pluit in Regno Mammonae. [Сегодня дождь был лишь в царстве Маммона], — демон тут же перешёл на другой язык, дабы гостю было удобнее. Вельзевул всегда более был за традиции и прошлое. В том числе то самое, когда Самаэль был правителем Ада. — Victoria fecit ei optimum. [Виктория старалась изо всех сил.] — со скрытой издевкой тут же встрял Азазель. — Благодарю, — только и ответил Вельзевул, — Fecit illa factus est Princeps? [Неужели она стала княгиней?] — Non ruunt eam. [Не торопитесь с этим], — тут же ответил соратник бывшего правителя, — Из ничего ничего и не выйдет, — продолжая смотреть вперёд, будто не замечая огня золотых глаз в свою сторону. — Он не в духе, — ехидно произнёс хозяин поместья, — Principale munus hodie non est ad eum. [Главная роль теперь не у него], — гость улыбнулся, понимающе кивая, и все продолжили путь. Углы ненадолго были сглажены. Все демоны уже подходили к кабинету, как Доллес остановился, пошатываясь и чуть не теряя равновесие, ища правой рукой опору в виде стены. На звуки его тяжёлых шагов и дыхания обратили внимание. — Ego deprecarentur [прошу прощения] за моего сына, — начал Вельзевул, пока младший приходил в себя от приступа боли. — У него vulnus, quod facit se sensit [рана, дающая о себе знать]. — Думаю, Доллесу стоит отдохнуть. Такие ранения ещё не доходили до хорошего. Дэедэлус, — дворецкий тут же появился рядом, как это делали все представители прислуги поместья, — проводит его в приготовленную комнату, а лекарь Фидо поможет. — Благодарю, это не было бы лишним, — младший глубоко вздохнул и также выразил признательность, после обращая внимание на дворецкого. Старшие только и успели скрыться за дверями кабинета, оставаясь там для разговора, как Доллес проследовал за демоном, что вёл его в гостевое крыло. Они пересекали коридоры, пока демон глядел по сторонам, придерживая место прошлого ранения. — Отведите меня в оранжерею. Дэедэлус остановился от неожиданной реплики. — Простите, — начал было он, но был перебит. — Отведите меня в сад. Там чистый воздух, он поможет мне лучше душной комнаты. Дворецкий не стал перечить. Тут же сменив направление, он пошёл в сторону нового места назначения. Как только они оказались у стеклянных высоких створ, слуга остановился. — Лекарь подойдёт через несколько минут. — Благодарю, — демон прошёл вовнутрь. Его тут же встретил белый свет от ясного неба. Пришлось зажмурить глаза от смены яркости, что оказалась столь резкой. В этом и была особенность данной части поместья. Оранжерея — одно из немногих мест Преисподней, где, подняв голову наверх, не увидишь красных оттенков небесного полотна. Только мягкие солнечные лучи и лазурь, переходящая в глубокую синеву. Такой результат достигался путем использования сильной магии, потому, чтобы создать такое место, нужно иметь веские причины и основания. Доллес прикрыл рукой глаза, фокусируясь на представшей перед ним обстановке. Вся круглая конструкция, состоящая из дубового дерева и стекла, потонула в зелени. Вдоль двух дорожек располагались растения, несколько похожие на райские, но таковыми точно не являющиеся. Среди травяного и простого зелёного встречались и нефрит, изумрудный, вердепомовый. Даже на небесах такое увидеть было трудно. Где-то в центре виднелось открытое пространство, был слышен плеск воды. Демон прошёл дальше, вдыхая аромат трав и цветов, что изрядно кружил голову, напоминая о неправильности его слов, связанных с чистым воздухом в оранжерее. За ветвями показался женский силуэт, стоящий лицом к небольшому фонтану и истощающий сильное недовольство. Доллес остановился, не выходя из-за зелёного полотна. Он вновь огляделся, замечая знакомое растение, с которого сорвал один цветок. Розово-пурпурное соцветие было окружено листьями с острыми кончиками, что неприятно касались кожи. Демон поджал губы: времени не было. Он снял с руки кольцо, раскрывая камень, в который вложил соцветие, а после вздохнул полной грудью густой медовый аромат, что окутал энергию, сливаясь с ней. В какой-то момент захотелось рассмеяться от комичности ситуации, в которую он себя загнал, но обстоятельства не позволяли. Только сын Вельзевула сделал несколько шагов вперёд, становясь ближе, как девушка тут же повернулась назад, услышав чужую энергию. — Доллес? — лицо Вики в настороженное превратилось в удивленное. Лёгкое неверение застыло в жёлтых глазах. — Здравствуй, Тори, — парень улыбнулся, замечая, как девушка судорожно осматривала его, пытаясь понять, настоящий ли демон стоит перед ней. Да и сын Вельзевула не мог не сделать того же. Они не видели друг друга уже долгое время, за которое жизнь хотя бы одного из них сильно перевернулась. Перед ним стояла не Непризнанная, что он привык видеть всегда, только та самая демонесса, которая вынуждена была скрываться. Вторая оболочка девушки совсем не изменилась: те же смоляные волосы и масштабные крылья, покрытые позолотой, все те же черты лица, та же фигура. Доллес не знал, как здесь обходились с Вики, не знал, как обстоят дела у Самаэля, но, видя, что зеницы девушки все ещё могли гореть жёлтым огоньком, успокоился. Значит, ещё не поздно. Девушка в два шага приблизилась к своему другу. Коснулась плеча, и, словно полностью приняв, что все происходит наяву, крепко обняла демона. — Доллес, — приглушенно послышалось где-то в районе груди. — И я рад тебя видеть, — ладонями он взялся за плечи Вики, чуть отодвигая от себя, дабы объятия не доставляли ещё больше боли. — Как ты? Было видно, что она не была готова к такому вопросу. Лёгкая растерянность сменилась задумчивостью. — Думаю, мы оба не можем сказать, что чувствовали себя хорошо. — Верно, — ответ был более чем понятен, — присядем? — Ты в другом обличии, — он сразу обратил на это внимание. Скрываться здесь было не от кого, — Почему? Вики хмыкнула, смотря куда-то перед собой, перебирая руками черную ткань. — Не могу найти свое первое. Оно где-то в поместье, но я все ещё не узнала местоположение. — Самаэль? — Конечно, — за догадкой тут же последовал ответ. — Сначала запугал, спрятал второе тело, а после прикинулся чутким и любящим отцом, словно ничего и не было. — Всё в стиле демонов, — парень не сдержал смешок. Послышался вздох со стороны. — Вы все это время были под стражей? — спросила Вики, как только поерзала, удобно устроилась и сорвала один из цветков, что привлёк её. В голове пронеслась мысль, что он сильно был похож на земной. — Нас с отцом определили в тюрьму Сатаны у замка, — взгляд зелёных глаз коснулся лазурной воды в небольшом фонтане, неба. — Нас допрашивали, но никакой информации не получили. Отец молчал, впрочем, как и я. — Неужели вы так преданы Самаэлю? — Непризнанная вернула взор на демона. — Я до сих пор не могу смириться с мыслью, что слова демонов весят больше, чем слова ангелов. — Верно. Демоны очень честны и переданы, как бы странно не звучало. Особенно древние, — Доллес забрал бутон из рук, в то время как с него не сводили взгляда. — Спасибо, Дол, — неожиданная реплика заставила поднять взгляд, — и прости. — Это не то, что ты должна говорить, Вики, — демон устало вздохнул. — Что это за цветок? — Не знаю, — безучастно пожала плечами, видимо, все ещё находясь в размышлениях о прошедших событиях, — что-то знакомое. Просто увидела и взяла. Демон рассмотрел витиеватые белые лепестки, по краям очерченные красным цветом, собранные где-то в одном внутреннем узелке стебля. — Это purpura suisque*, — при внимательном наблюдении можно было заметить, как сменилось выражение его лица. — Красивый, — тихо заключила девушка. — Да, — так же задумчиво сказал тот, когда послышался звук чего-то щелкнувшего, — держи. Вики повернула голову, замечая на протянутой ладони кольцо с зелёным драгоценными камнем. Доллес тут же поспешно встал, так что девушке пришлось немедля забрать украшение, по привычке скрывая в ткани платья. — Знаю, ты ревностно относишься к своему личному пространству и энергии, — он стоял спиной, не отходя от скамейки и перемещая все свое внимание на свою костюм, — но не игнорируй кольцо в важные моменты, — только после сын Вельзевула сделал несколько шагов, намериваясь пройти к выходу из оранжереи быстрее, чем там окажется лекарь Самаэля, энергию которого демон уже почувствовал, как его окликнули. — Дол, — отчётливо было слышно из-за спины, — зачем? Парень последний раз обернулся и неоднозначно хмыкнул: — Хоть кто-то из нас сейчас должен оставаться в своём уме.***
В тёмной комнате хлопнули двери. По помещению распространилась энергия сына Сатаны, что сменил траекторию, направляясь в кабинет. За его спиной тут же появилась тёмная макушка, еле достающая до плеча идущего впереди. Обладательница тёмных крыльев старалась успеть за стремительно передвигающимся Люцифером, что после слова «пойдём» более ничего не сказал и не объяснял своих действий. Она была бы рада остановиться, не выполнить указания демона, выдержать горящий недовольный взгляд и настоять на разговоре, но выглядела бы она, как та самая маленькая девочка, что в глазах давнего друга все ещё не выросла. Хоть он и был крайне удивлён её сильному желанию отправиться в пекло всех сегодняшних событий, мнение навряд ли поменял. Более пыл сына Сатаны не хотелось испытывать: он явно был зол. Оставалось лишь плестись позади, иногда стараясь нагнать на каблуках брюнета, чей шаг явно был больше, гадая о причинах. Они оказались в такой же кромешной темноте другой комнаты. В миг одного щелчка зажглись канделябры, делая обстановку светлее, но не наполняя яркостью лучей, а делая уютнее приглушенностью. Люцифер тут же прошёл к одному из книжных шкафов, что-то разыскивая, в то время Мими огляделась. Всё те же тёмные обои, украшенные едва видными рисунками, огромные дубовые книжные стеллажи, на которых стояло множество различных фолиантов. Ее взгляд проходил по всему интерьеру, но неизбежно остановился на рабочем столе, на деревянной поверхности которого были многочисленные свитки и книги. Видимо, работа шла непрерывно, потому о порядке можно было забыть. Демонесса подошла ближе, рассматривая старинные документы, раскрытые книги, в которых едва можно было разглядеть маленькие пометки, сделанные карандашом. Где-то среди бумаг нашлись и одиночные листы, исписанные вдоль и поперёк. Взор серых глаз зацепился за один из них. На плотной бумаге проглядывали очертания чьего-то профиля. Подбородок был чуть приподнят, прямой нос отчётливо просматривался на белом фоне, а штрихи указывали на острые скулы. Веки с густыми тёмными ресницами прикрывали глаз, в котором виднелись яркие опасные огоньки. Очертания тонкой шеи скрывались за распущенными волосами, в полотно которых были вплетены серебряные нити. Девушка гордо смотрела куда-то вперёд, будто требуя к себе лучшего отношения и смотря на все сверху вниз. — Мими, — послышалось от Люцифера, что все ещё был занят поисками. — Кто она? — вопрос появился сам собой, сорвавшись с губ. Демонесса и сама не заметила, как в голове стали прокручиваться воспоминания. Демон обернулся, смерив девушку недовольным взглядом. Он подошёл ближе, забирая из рук лист, на котором был профиль столь ненавистной фигуры. — Дочь Самаэля, Астория. — Ты её ищешь? — Да, — лист одним движением руки полетел обратно, — Садись, — демонесса незамедлительно заняла свое место в одном из кресел, все ещё поглядывая в место приземления бумаги. — Зачем? — Что? — сын Сатаны не оторвал взора от найденного фолианта, пробегаясь по строкам. — Зачем ты сделал её портрет? — Стражники и большинство Высших не знают, как она выглядит. Я же видел её несколько раз, пришлось создать портрет и копии, чтобы все знали, кого искать. — Она похожа на Вики, — прошедшие события мешали самоконтролю, а внезапно вспыхнувшие в голове моменты с подругой возрождали давно невидимый образ Непризнанной. Брюнет остановился на половине предложения, поднимая голову. — Ещё раз, — взгляд алых зениц упёрся в лицо демонессы. Она сглотнула, принимая свою ошибку. — Она похожа на Вики. Где Вики? Он тут же отвернулся, глянув куда-то в пол. Нахмурил брови, сжал челюсть, что зубы неслышно заскрипели. Снова. — У Самаэля, — короткий ответ заставил девушку сжаться. В один момент кровь отхлынула, застыла. Внутри все собралось в один комок, что осел в груди, готовясь упасть вниз, к онемевшим ногам. Демонесса откинулась на спинку, глубоко вздыхая.«У Самаэля.»
Так просто и понятно, так убийственно ясно. Только осознание этого факта отсекало все другие мысли и надежды на нахождение дочери Серафима в школе, в безопасности. Слова сказаны так легко, по весу на деле равняясь с тонной свинца, что в один миг поселилась в душе. Виновата? Испугалась — только поэтому сделала. Было страшно оказаться прижатой к стене незнакомой фигурой во тьме коридоров Ада, страшно видеть перед горлом клинок, кивать на указание отдать бумагу соседке. Страшно осознавать, что после тебя найдут, если не выполнишь. Страшно было думать, что скрывалось за тенью, ведь такого никогда не было. Ад был безопасен для рожденных до определённого времени. А после, по прибытию, стало ещё до хруста в костяшках обидно. Вики что-то скрывала — иначе понять все это было невозможно. Вихрь эмоций завладел телом, заставляя зеницы гореть, внутренности скручиваться, а руки трястись от двух чувств одновременно. Вот только исход по итогу один. Её вина. — Мы не за этим, — голос Люцифера разрезает гнетущую тишину, что своим невообразимым звучанием заставляла мысли вихрем захватывать голову. — Да? — Мне нужно одно твоё воспоминание, что может ускорить поиски. «Раздаётся звук тихих шагов. Мужские ладони, одну за другой, тушат свечи. В просторных покоях, наполненных глубоким цветом морской пучины, становится все темнее и темнее, тише и тише, от того, как затаилась маленькая фигура под одеялом в предвкушении. Именно так пахло ожидание новой сказки от отца — сладковатым привкусом его энергии, что выражала любовь по отношению к дочери, и лёгким запахом дыма от сгоревших нитей. Лишь пара огней освещали прикроватную тумбу и серые глаза, с блеском наблюдавшие за передвижениями мужчины. Маммон присел к дочери, подпуская её ближе, чтобы маленькая Мими забралась к нему под руку, устраиваясь поудобнее для прослушивания историй, что она так любила. Было приятно и как-то по-особенному уютно засыпать под тихий голос отца, что рассказывал о ангелах и демонах прошлого, под тление последней свечи. Маммон всегда находил слова и такие сюжеты, что могли бы как-то помочь или чему-то научить свою дочь. Безусловно, она любила истории про принцесс, но с замиранием и детским восторгом слушала и о приключениях демонов, подпрыгивая на месте в самые тревожащие её моменты. Каждый день угадать настроение Мими было легко, и сегодня не было исключением. — Что-то случилось? — демон глядит на дочь. — Ты сама не своя. Она лишь на миг поднимает взор, а после прячется в ткани одеянии, глубоко вдыхая и оттягивая время. — Мальчики сказали, что такие демонессы, как я, никогда ничего не добьются, — маленькие пальчики сильнее охватывают руки отца, ища в этом успокоение. — А я не нашла, что ответить. — С тобой в то время был Люцифер? — при упоминании имени друга маленькая демонесса сильнее дуется. — Нет, — мужчина находит её обиженной. — Он уже столько времени не видится со мной! Капли детских слез находят выход под влиянием воспоминаний прошедшего дня, но их тут же бережно убирают мужские горячие руки, усеянные нитями золота. Мими на несколько секунд отвлекается от эмоций, завороженно глядя на нити золота, переливающимися в свете небольших огней свеч. Этим драгоценным металлом были усеяны ладони и запястья, демонстрирующие суть могущественного существа, что сейчас успокаивал свою дочь. Маммон улыбается и гладит тёмные волосы. — Не обижайся на него, Люцифер сын Сатаны, он готовится к правлению. Совсем скоро все будет хорошо, вы снова будете гулять. Хочешь, возьму тебя в замок в следующий раз? — он видит радостный огонёк в глазах дочери, что учащенно кивает, принимает её ответ и сам больше расслабляется, готовясь к повествованию. — Я расскажу тебе одну историю, но она должна хранится в тайне, хорошо? — плохое настроение тут же улетучивается, стоит только напомнить о новой истории. — Да! — такая детская непосредственность всегда радовала демона богатств, заставляя надеяться на то, что с годами она не исчезнет, и Мими будет так же держаться перед трудностями и мимолетными неприятностями. Через некоторое время он начал рассказ. — Давным-давно в нашем царстве правили князья вместе с главным князем. Они были настоящими порождениями своих пороков, готовыми приклониться тьме. Им были подвластны все чувства, порождающие зло, но мгла, что была внутри каждого, оставалась бесконтрольной. Князья не могли с ней справляться, не могли приструнить, каждый раз перевоплощаясь в монстров, что были готовы убить каждого встречного, разрушить миры. Такая сила сначала несколько пугала, но после осознания её возможного применения, князья приняли её. Они жили в гармонии с этой энергией, становясь могущественнее и расширяя свои земли. Жители соседней небесной империи были готовы пойти войной на своих новых врагов, что раньше были их друзьями и семьёй, но правителям было чем ответить. Они почти одержали победу, как их тьму отобрали. Они лишились своей силы, основы магии, из-за чего проиграли. Тьма навсегда покинула их тела, оставляя пустоту, которую заполнили гордыня, зависть, тщеславие. Князья оставили свои титулы, навсегда позабыли о прошлом, но только один из них сумел сохранить частичку мглы внутри себя, что тут же передал своей дочери. Так появилась легенда о Тёмной Княгине, покорительнице Тьмы, девушке, что обязательно станет воином, вернёт былую славу правителям и сделает царство великим вновь.» Отражения солнечных лучей, порожденные Луной, просачиваются сквозь витражи, расходясь рассеянным светом, что лишь на полу, сохраняет некоторые свои, вынужденные из-за рам, очертания. Готическая роза в верхушке композиционных рам и ячеек, в которых проглядывались библейские образы, заканчивала всю картину. Одинокая кровавая Луна наблюдала за фигурой, что стояла против окна, не смея сдвинуться. Взгляд бегал по интерьеру, тело не слушалось, пригвоздившись к полу. Ступни были словно заморожены, точно как и руки, онемевшие до невозможности. Дыхание было прерывистым, голова шла кругом, а сознание медленно рассыпалось на крупицы, просачивающиеся сквозь пальцы. Она бы поспорила, что уже была в таком ничтожном положении, уже была прибита к земле и растоптана, унижена и разбита, но нет, кажется, такое впервые. Ожидание тянет петлю, затягивает, сжимает. Во тьме проступил силуэт. — Самаэль, — она ядовито улыбается, стараясь потушить внутренний пожар из ярости, негодования и страха. Липкого страха, что уже давным-давно захватил тело. — И тебе добрый вечер, Астория. Готова окунуться во тьму? «— Её рождение и дом во мгле, в пучине грехов и страданий. Она всегда была тьмой, самой настоящей. Ты видишь в моих руках золото, — пальцы коснулись маленькой ладони, поворачивая её вверх, дабы провести по веточкам вен, — оно же течёт и в тебе, а в ней же чёрное, покрытое едва видимой драгоценной оболочкой.» Вики останавливается в своём напоре, тухнет её огонь на кровавом свету, эмоции более не распаляются, а слова более не находятся. Она дёргается с места сильнее, но двинуться не может: слишком сильна его власть над её телом. Беспомощность обволакивает нутро, сильнее забирается до крайних участков души, а ужасное предчувствие приближается точно так же, как и Самаэль с чем-то блестящим в руках. Кинжал. — Я долго думал над фактом того, что у меня есть прекрасная фигура. Долго держал её у себя, не желая выпускать раньше времени. Присматривал за тобой, словно за родной дочерью, потому что ты ей практически и была, когда я догорал свое наказание. Верить было ошибкой, но довольно приятной, — лезвие вновь сверкнуло от круговых движений кистью. Самаэль не запугивал, как Аластор, не подходил ближе, грозясь оставить порез, не зажигал в глазах неприятные оранжевые огни, смотрящие с диким фанатизмом, потому что слова, произнесенные в тишине, проникли в кожу намного лучше металла, способного убить физически. Давление физическое и моральное. Убийственное? «— Вау, — с детских губ слетает лишь одно слово, выражающее неподдельное удивление и восхищение. — Какая она? Маммон улыбается, довольный реакцией. — Она по силе равная самому правителю и многим другим существам, а по уму несравнимая ни с кем. Её хитрость известна всем, а умение найти выход в самых сложных ситуациях ни раз помогает в трудную минуту. Существа Преисподней ни раз отметят её независимость.» — Полагаю, этот вечер мой последний? — бровь приподнимается, глаза искрят, в глубине всё скрывая. — Я не знала. — Не думаю, — ехидный смешок вырывается из груди демона, — я не буду терять то, что приобрёл путем сделки с ангелом, за что отдал большинство своих козырей. У тебя было время принять свою участь, но ты им не воспользовалась, решив соврать мне и каждому в моем доме. Но, признаюсь, за все время я привык к такому обществу, увидев в тебе явный потенциал, о котором говорили записи в зачарованной книге. Я сражен, поражён, но готов нанести сокрушительный удар. Впереди ждут дела, великие дела. Тебя, — глаза вмиг улавливают движения рук, что лезвием разрезают ладонь. Зрачки расширяются от увиденного, а мысли пролетают со скоростью света. Осознания происходящего нет, должны были убить её, а ранили себя. Самаэль поднимает взор на девушку. Зеницы горят, пылают, а после сменяются в свете. Поглощают чёрный. Он собирает в себе мглу, готовясь окончательно передать её. Что-то в образе неуловимо меняется, заставляя отступать, кажется, в бездну, ведь душа мечется, ищет выход, а оболочка стоит на месте, готовая принять свою участь. «— Сначала она не осознавала свою силу, не знала о ней, держа глубоко в себе обиды из-за нападок демонов. Но все длилось недолго. Однажды её магия проявилась, после не отступая. Девушка стала могущественной демонессой, способной дать отпор каждому. Её же собственная тьма поглотила её, отдав свою силу.» Он подходит ближе, берет её руку, разрезая в точности так же. Ухмыляется. Сжимает сильнее, обхватывая своей ладонью, полной рек чёрной крови, что срываются в камень. — Oblitus prioris, Itinera fecit crescere, Vitam vis erit excitare, Et abire gravem, — скрепленные ладони горят, что-то внутри пульсирует, а птица бьётся о грудную клетку, стараясь взлететь, сбежать, скрыться. Не получается. Вики чувствует, что что-то проникает под кожу, чем дольше её держат, чем дольше контролируют. «— Наверное, это больно? — тёмные брови тянутся друг к другу, складываясь домиком. — Такую силу не каждый мог выдержать, но она станет первой после столь долгого времени, потому что это её предначертание и судьба.» Что-то неумолимо тянет вниз, к земле, а после и вовсе толкает назад, кажется, в бездну. Тьма обволакивает изнутри и снаружи, берет в свой плен. Вязь доходит до вен, разгоняясь по телу, стремится к сердцу. А оно разрывается, не желая принимать чёрное золото, вовсе не похожее на прошлое светлое, ставшее родным. Энергия драгоценного металла больно отдаётся в груди, вырывается, покидает, оставляя внутри лишь пустоту. Вырывается громкий крик, проходит сильнейшая судорога, обозначая поражение. Полное ли? Где-то на коже, чувствуется жжение от полос, что распространяются по рукам и ногам, будто кто-то проходится острыми когтями, отвлекая от себя пустоты. Вики готова поклясться, что все ещё стоит на месте, но где-то далеко уже терзает свою материальную оболочку. Руки и ноги будто все в крови, что чувствуется, но не существует в реальности. Непризнанная терпит, старается все стойко выдержать, не теряя самообладания, которое, в самом деле, уже давно её покинуло вместе с чистой, не смешанной с тьмой, энергией. После долгого, несоизмеримого времени, на краю уцелевшего сознания, проносится осознание, что болезненные ощущения покидают, уходят. Оставляют вторую оболочку, обращаясь к первой, полноценным обладателем которой становится Мальбонте. Облик мгновенно меняется. Кожа становится бледнее, приобретает благородный цвет, переплетенный с нитями чёрных вен и рисунков, радужки окрашиваются в чёрный, а с крыльев окончательно исчезает, рассыпается золотые крупицы. Одеяние приобретает глубокий поглощающий свет Луны чёрный, ткани удлиняются в шлейфе. Золотые зеницы, позже наливавшиеся тьмой, с усладой наблюдают за тем, как душа напротив тонет, принимает тьму, как слышится приглушенный крик в другой части поместья. «— Хотела бы я с ней дружить, — мечтательно и несколько грустно протягивает Мими по окончанию рассказа, — показала бы всем демонам, что мы тоже можем быть сильнее их! — Думаю, вы с ней обязательно подружитесь, — лишь одна фраза сразу же служит компромиссом, пока Маммон приподнимает пуховое одеяло, укрывая дочь в него сильнее.» Люцифер отрывается от просмотра, вскакивая с кресла. Нервно меряет кабинет шагами, раз за разом вспыхивая внутри. Ничего нового, что могло бы помочь. Только вновь информация, сужающая шансы на победу и убийство Астры теперь уже, казалось, сузилась до минимальных размеров. Он подходит к столу, тут же делая пару пометок, кидает перо на стол, опираясь на поверхность руками. Мими не спешит нарушить молчание, ведь сама ещё приходит в себя. Никаких шансов. Сегодня петля окончательно затянулась, перекрывая кислород. Черта с два он сдастся. Но выиграет ли? Тьма — серьёзное заявление на победу, её едва ли можно побороть адским огнём. Ещё и осознание наличия слабого места, на которое демонесса в любой момент может надавить. Нет, семейка древних демонов не убьёт Непризнанную, что так близка к сыну Сатаны, они выставят её с кинжалом у горла, шантажируя. И если уже знают о метке, то не упустят шанса. Потому что он уже давно связан по рукам и ногам и пришёл к этому сам. Стук. Брюнет поднимает голову, направляясь к двери. Открывает, замечая одного из непримечательных слуг. — Что? — грубо начинает, не желая сейчас терпеть чье-то присутствие, низший демон явно взбудоражен, и после Люцифер осознает, почему: — Господин, в одном из залов для тренировок была замечена Непризнанная, — пришедший тут же отступает, видя, как ещё более состояние наследника стало опасным для других. — Ты уверен? — ответом служит кивок, — Возвращайся, никому ни слова, — повторять не нужно. Демон тут же покидает свои покои, стремясь к месту назначения. Никто кроме Винчесто не знает, насколько дочь Серафима известна в семье правителя, и насколько близка хотя бы одному сыну Сатаны. В глазах быстро сменяются коридоры и лестничные перелёты, крылья рассекают воздух, быстрее доставляя их обладателя до зала, в котором, кажется, демон впервые встретил Асторию. Было бы хорошо видеть и её там, чтобы сразу убить и решить все проблемы, обретя спокойствие. Створы раскрываются, производя сильный шум, а взгляд останавливается только на одной фигуре. Непризнанная, что стояла в середине того самого зала, тут же обернулась на вошедшего, и продемонстрировала свои ноги и руки с алыми полосами. Взгляд демона проходит по ранениям, поднимаясь к лицу, по которому текут слезы, а один из глаз наполнился алой кровью.