— Вы даже не представляете, как это было ужасно, — воскликнула Гермиона, сидя в доме на Площади Гриммо после визита в приют.
Напротив неё на диване расположились Гарри с Джинни и пытливо разглядывали ее. Согласно договору о неразглашении, Гермионе было запрещено говорить о том, что она видела во время открытых расследований и проверок, но она решила, что Гарри должен знать. Среди всех чиновников Министерства и магов Волшебного мира, именно Избранный мог бы решить эту проблему.
Каждый раз, когда Гермиона бывала в Лондоне по работе, Гарри всегда настойчиво приглашал ее зайти на Площадь Гриммо на чай или стаканчик чего-нибудь покрепче. Пережиток войны. Гарри всегда нервничал, когда долгое время не получал вестей от своих друзей и не знал, где они находятся, словно боялся, что с ними могло что-то произойти. Рон шутил, что подарит им волшебные часы как у его мамы, которые вместо времени показывают местоположение всех членов семьи. Гарри лишь закатывал глаза в ответ и ворчал, что если переживать о том, где находятся его близкие - это странно, то он не хотел быть нормальным.
Гарри рассеянно гладил живот Джинни. Она была на седьмом месяце беременности. Их первый ребёнок, мальчик. Они назовут сына в честь отца Гарри, это даже не вызывало сомнений. Перестав гладить живот своей жены, Гарри накрыл его ладонью, словно защищая. Ещё один пережиток войны - подумала Гермиона. Защищать тех, кого он любит.
Эти трое за свои двадцать с небольшим лет пережили такие ужасы, которые многим даже не снились за целую жизнь! В этом возрасте ребята должны распивать коктейли, сплетничать о друзьях и планировать карьеру, а не наводить порядок после войны и пытаться оправиться от ее последствий.
— Их глаза... — Гермиона продолжила. — Они были... пустыми. У них были глаза стариков. Вы понимаете? Эти дети смотрели так, словно уже прожили сто лет. В их взгляде не было любопытства. Удивления. Любви. Даже не было страха или злобы... просто...
— Отрешенность, — закончила Джинни. Гермиона кивнула.
— Так значит, их родители мертвы? — прошептал Гарри. Это задело его за живое, как Гермиона и предполагала. Если кто и смог бы проникнуться судьбой брошенных детей, закрыв глаза на репутацию их родителей, это был именно Поттер.
Гермиона кивнула:
— Или отбывают пожизненное в Азкабане. Или уже получили поцелуй дементора, — Гарри вздрогнул. — У большинства детей есть родственники среди магглов или волшебников, но никто не хочет забрать их. Люди боятся, что если примут этих детей, то общественность даже по прошествии стольких лет будет ассоциировать их с последователями Волдеморта. Многие семьи даже сменили фамилии. Я изучала архив. В Волшебной Британии эти дети - единственные носители своих фамилий.
— Поверить не могу... — голос Гарри дрогнул и стих, когда он провёл рукой по животу своей жены и почувствовал, как пинался его сын. — Я не могу поверить, что Министерство могло сотворить подобное с этими невинными детьми.
— Ты ещё удивляешься? — возмутилась Джинни. — Я вообще нет. Люди приходят и уходят, а бюрократия остаётся. Все эти предрассудки и обиды так просто не исчезнут. Ведь это Министерство разрешило дементорам охранять Азкабан. Именно Министерство без суда и следствия упрятало Сириуса за решетку на тринадцать лет. Это хваленое Министерство предоставило Амбридж полную свободу действий на территории Хогвартса. Да, Кингсли сделал немало, но он не всемогущий, и многие довоенные чиновники до сих пор сидят там. Черт, Гарри, ты видишь этот беспредел почти каждый день. И жалуешься на них почти каждый день, — подмигнула Джинни.
Гарри вздохнул:
— Сиротам... военным сиротам... и так хватает бед. Каждый день их жизни наполнен болью и лишениями. Они испытывают колоссальный стресс и без жестокого обращения. Я имею в виду, Гермиона, из того, что ты рассказала, их могли с таким же успехом бросить в Азкабан вместе с родителями.
Гермиона кивнула. Во время визита в приют она подумала о том же.
— Всем плевать, — вздохнула девушка, рассматривая свой бокал с вином, словно на дне плескались все ответы. — В этом проблема. Никто даже не задумался об их судьбах. Все были так заняты играми в великодушных добродетелей, когда пристраивали сирот в новые семьи, что под шумок совершенно забыли, что у Пожирателей тоже были дети, по крайней мере, у некоторых. Ты знаешь, я не питаю к ним жалости, наоборот, я рада, что приспешники Темного Лорда либо мертвы, либо гниют в Азкабане. Но...
— Дети не при чем, — продолжил Гарри. — А сейчас они расплачиваются за ошибки своих родителей.
— Я даже не сомневаюсь, что они выросли, слушая пропаганду от собственных родителей. Но это не означает, что дети разделяют эти взгляды. Или вообще понимали, что им говорят. Я имею в виду, кто-нибудь из вас помнит, что вам говорили, когда вам было три года? Согласны ли вы с этим сейчас? Я, например, нет!
— Если война и научила нас чему-нибудь, так это тому, что каждый человек может изменить даже укоренившиеся убеждения, если правильно повлиять на него и смотивировать, — сказала Джинни. Гарри взял ее за руку, сжал ее пальцы. Все трое поняли, к кому относится это высказывание.
— Кстати, о нем, — сказала Гермиона. — Я думаю, он работает в детском доме. Снейп, — Гарри и Джинни уставились на неё. — Подумайте: после того, как профессор выздоровел от нападения Нагайны и выписался из Мунго, он словно сквозь землю провалился. Его не видели уже лет пять. В Детском доме есть только один постоянный работник. Преподаватель. При устройстве на работу он потребовал полной независимости и анонимности. Директриса также сказала мне, что с этим человеком невозможно договориться. Никого не напоминает?
— Но зачем ему это? — спросил Гарри. — Он ненавидел их родителей не меньше, чем мы. Возможно, даже больше. И возможно, на его совести смерть или заключение большей половины Пожирателей.
— Я думаю, это и есть причина. Если это все-таки Снейп, — ответила Гермиона. — Просто подумай над этим. Он ненавидел твоего отца. Ненавидел. Возможно, и сейчас ненавидит. Да, он любил твою маму, но мне кажется, это не основная причина, по которой он защищал тебя все эти годы. Я думаю, его терзало чувство вины из-за того, что он принял участие во всем этом и что именно из-за него ты стал сиротой. Мы все знаем, что чувство вины грызло его все эти годы. Десятилетия. Думаю, Снейп чувствовал себя ответственным за твою безопасность. Да, ты прав - он предавал, убивал, сливал информацию, которая помогла в поимке родителей этих детей. Мне кажется, теперь он чувствует ту же ответственность за этих сирот, как когда-то и за тебя. Снейп с его положением среди Пожирателей наверняка знал, у кого могли быть дети. Возможно, он даже видел их. Для детей постарше он точно был преподавателем, а большинство были на его факультете. Разве тебе Сириус не говорил, что когда-то многие их этих людей были его друзьями? Разве твоя мама не сказала ему однажды об этом? Наверно, он просто чувствует себя ответственным за то, что дети его бывших друзей теперь стали сиротами.
Гарри медленно кивнул:
— Я никогда не рассматривал его поступки с этой точки зрения. Я всегда думал, что он делал все это из любви и чувства вины по отношению к моей маме, а не из-за того, что это коснулось меня.
— Знаешь, на самом деле, это почти одно и то же. Он был бы монстром, если бы не переживал за судьбу этих сирот, — заметила Джинни.
Повисла тишина. На совести каждого были смерти нескольких Пожирателей, но никто не чувствовал себя виноватым. Никто не задумывался, что они забрали у невинных детей их родителей, какими бы мерзкими, больными и злыми они ни были. Осознание накрыло с головой.
Они посмотрели друг другу в глаза, но промолчали.
Каждый понимал, что даже не задумывался об этом. Все ощутили ужасную вину, но уже не было никакого смысла говорить на эту тему.
— Ты хочешь помочь этим детям, — наконец сказал Гарри, допивая свой чай. Он никогда не пил алкоголь и держал его в доме лишь для гостей.
Гермиона кивнула:
— Да. Я могу написать никому ненужный отчёт, который затолкают в ящик и никогда не прочитают. Но мне хочется сделать что-то большее. Я хочу... обратить внимание на эту проблему. Я хочу, чтобы все изменилось. Конечно, никто не будет принуждать эти семьи забрать детей к себе, но мы могли бы попытаться придать огласке эту историю. Обеспечить детей тем, что им сейчас необходимо больше всего - терапия, лечение, больше преподавателей. С тех пор, как «Наверно Снейп» учит их, Министерство перестало предоставлять новые кадры. Они доверяли детей волшебникам, которые выполняли общественные работы за нарушение Статута о секретности или за неправильное использование маггловских артефактов. Никакого постоянства и стабильности. Это ненормально. Эти дети глубоко травмированы войной, и я уверена, они знают, какую славу их родители оставили после себя. Они требуют повышенного внимания, а получается, что они обделены им больше остальных.
— Волдеморт вырос в таких же условиях, — вздохнул Гарри. — Твои слова напомнили мне то, что я видел в воспоминаниях Дамблдора о детстве Волдеморта.
В комнате снова повисло молчание.
— Я не знаю, что стало с теми, кто покинул приют. Одни уже достигли совершеннолетия, другие сбежали в ещё более раннем возрасте. Я хочу поднять записи о поступлении в Хогвартс. Думаю, как сотрудник Министерства я не вызову подозрений. И я могла бы проверить, что происходит с детьми с момента окончания школы. Просто узнать, нужно ли кому-то из Министерства присматривать за ними, да и вообще понять, с чем мы имеем дело.
— Я хочу увидеть их, — сказал Гарри. — Ты вернёшься в приют?
Гермиона кивнула:
— Завтра. Мне нужно проверить записи в медкартах и поговорить с этим учителем. Я почти уверена, что это Снейп, а значит, он не подпустит меня и на пушечный выстрел. Но я хотя бы попытаюсь поговорить с ним. Тем более, я скажу, что мы хотим помочь.
— Тогда встретимся там, — согласился Гарри. — Я буду в мантии-невидимке. Если меня там заметят, это наверняка привлечёт внимание. Не думаю, что нам это сейчас нужно.
Гермиона кивнула. После войны слава Гарри Поттера возросла в десятикратном размере. Его выслеживали и ходили за ним толпами, куда бы он не направился. В газетах то и дело мелькали его фотографии, если Избранного замечали где-то ещё, кроме Министерства или его дома. Именно поэтому Джинни настояла, чтобы они с Гарри перебирались в дом на Площади Гриммо, несмотря на болезненные воспоминания, связанные с этим местом. Этот дом все ещё не определялся на картах и находился под охраной чар Фиделиуса, а также был защищён антиаппарационными щитами. Так что это место позволяло уединиться новоиспечённому семейству Поттеров и жить спокойной жизнью.
— Я рада, что ты придёшь, — улыбнулась Гермиона. — Я думаю, в твоих силах будет привлечь нужное внимание к этой проблеме и добиться финансовой поддержки. Ты настоящий друг.
— Знаешь, дело даже не в том, хороший я друг или плохой, знаменитость, аврор или ещё кто-то. Это военные сироты, которые терпят ужасное обращение. И я знаю, ты не тот человек, который стал бы преувеличивать или лгать. Когда ты сказала, что эти дети живут словно в тюрьме - я поверил тебе. В их возрасте я жил в похожих условиях, но не настолько плохих. Так что перестань благодарить меня. Я ведь не оказываю тебе одолжение. Я делаю это потому, что так будет правильно.
Джинни сжала его руку и улыбнулась. Она гордилась своим мужем. Иному человеку популярность затмила бы разум. Только не Гарри. Не всякий может похвастаться стойкими моральными принципами.
— Что насчёт Рона? — спросила Джини. — Золотое трио будет обречено на успех. Сплочённость и все такое. Да и думаю, втроём вы привлечёте внимание больших шишек Министерства.
— Ага, я и так собиралась встретиться с ним вечером. Я обязательно скажу ему, но не уверена, что он согласится, — ответила Гермиона. — Вы же знаете, что из нас всех именно Рон выступал за самые суровые наказания для последователей Волдеморта. Для него хороший Пожиратель - мёртвый пожиратель. Он винит их всех в смерти Фреда, и не думаю, что он отпустил эту ситуацию. Но конечно, я предложу ему.
Джинни кивнула, соглашаясь с выводами Гермионы.
— Я лучше пойду. Поговорю с Роном. Увидимся завтра, — обняв и расцеловав Поттеров, девушка ушла.
***
— Гермиона! — радостно воскликнул Рон, открыв дверь. Он сдавил подругу в своих медвежьих объятиях и поцеловал в щеку.
Гермиона улыбнулась и чмокнула его в ответ. Рон выпустил ее из объятий и жестом пригласил зайти. С тех пор, как Джордж женился на Анджелине Джонсон в прошлом году, квартира над лавкой братьев Уизли «Всевозможные волшебные вредилки» в Косом переулке отошла в распоряжение Рона.
Гермиона и Рон расстались на дружеской ноте ещё пять лет назад. Они учились вместе на одном факультете, пережили все тяготы войны и изоляции во время поисков крестражей, вместе прошли финальную битву и сблизились в отчаянии и безысходности, ошибочно приняв эти чувства за любовь. После того, как все улеглось и ребятам пришлось бороться со своими внутренними демонами, они осознали, что уже не те, кем были до войны и не подходят друг другу. Несмотря на это они остались отличными друзьями. Воссоединение Золотого Трио стало для Гермионы величайшим утешением.
Рон пригласил ее в дом и предложил вина, но Гермиона отказалась (учитывая, что она уже выпила два бокала у Гарри), но согласилась на чай. Они разговорились о работе Рона в магазине братьев, а так же о визите Гермионы к Поттерам. Наконец, девушка подошла к главному и упомянула ее поход в детский дом, о своём желании помочь и о том, что Гарри согласился сотрудничать и пойти туда вместе с ней.
— Гермиона... я даже не знаю, — наконец протянул Рон. — Я понимаю, к чему ты ведёшь. Думаю, что это здорово, и надеюсь, что у вас все получится. Но я не уверен, что смогу помочь вам в этом, — он поднял на неё свои голубые глаза, полные сожаления. — Мне очень жаль.
Гермиона кивнула и похлопала его по плечу. Она никогда не думала, что война так сильно изменит Рона. Он мог быть все тем же Роном - весёлым, общительным, придурковатым, но теперь в нем обнаружилась способность к самоанализу, и порой она удивляла даже его самого. Тот, прежний Рон, сразу же запротестовал против идеи Гермионы: с чего бы им тратить своё время на детей этих убийц, насильников и террористов? Да и вообще, эти дети не лучше их родителей! Теперешний Рон, прошедший войну, был умнее. Он имел достаточно мудрости, чтобы суметь отделить отца от сына. Ещё он слишком хорошо знал самого себя, чтобы понимать, что не сможет участвовать в этом.
— Я все понимаю, честно. Я не настаиваю. Просто предложила, — улыбнулась Гермиона.
— Я не хочу чтобы ты думала, что я обвиняю в чём-то этих детей, понимаешь?
— Рон, я знаю, что это не так.
— Просто... зная, что произошло, читать эти фамилии и видеть в их лицах их же родителей... честно говоря, я сомневаюсь, что смогу справиться с этим. И последнее,
последнее, что я хотел бы сделать - это сдаться на полпути и бросить вас вдвоём разгребать это все.
Гермиона понимала, о чем он говорит, но решила промолчать. Рон так и не смог простить себя за то, что оставил их той ночью.
— Знаешь, даже если бы это произошло, я бы поняла тебя. Я вообще не уверена, что мы сможем хоть что-нибудь сделать и довести до конца начатое, но мы хотим хотя бы попытаться.
Рон кивнул:
— Держите меня в курсе дела. Если я могу чем-то помочь, ну, косвенно...
— Ты будешь первым, кому я сообщу, — ответила Гермиона. — Обещаю.
***
Гермиона знала друга достаточно давно, чтобы распознать эмоции, отражавшиеся в его изумрудных глазах, даже когда он выглядел довольно мужественно. Сегодня ей с трудом удавалось прочесть выражение его лица, потому что на нем отображался целый спектр эмоций: страх, вина, злость, тревога, беспомощность, решительность - все при нем. Возможно, ещё какие-то эмоции, но их невозможно было разобрать при таком скудном освещении.
Дети тесно столпились в углу и говорили шёпотом. Их было примерно пятнадцать, все разного возраста, примерно от пяти-шести лет и до одиннадцати, достаточно взрослых для того, чтобы поступить в Хогвартс. Эти глаза, те же безжизненные глаза, которые Гермиона видела вчера, уставились на посетителей. Дети выглядели неопрятно: немытые волосы, бледная кожа, поношенная одежда. Вещи, конечно же, были пожертвованием, но вероятно те благотворительные сборы, которые отправляли сюда, были просто выброшены. В помещении не было окон и естественного освещения, лишь наколдованный светильник под потолком, излучающий немного чёрного света.
Эти дети вообще когда-нибудь выходили отсюда?
Посторонних здесь не жаловали. Несмотря на то, что состав учителей, целителей и воспитателей часто менялся, эти дети так и не привыкли видеть новые лица.
Они явно были потрясены, напуганы и никому не доверяли.
Дети обитали в одной большой комнате. Здесь стояло несколько столов, в углу пылился просиженный диван. Гарри и Гермиона едва переступили порог, как дети вскочили со своих мест и побежали в противоположный угол комнаты как можно дальше от незнакомцев.
Дети выглядели так, словно ожидали насилия. Гермиона была уверена, что мисс Гластонбери солгала, когда заверяла, что они не подвергают сирот опасности и жестокому обращению. Некоторые из «добровольцев», вероятно, потеряли родных по вине Пожирателей смерти, и Гермиона была готова поспорить, что многие восприняли это как возможность отомстить.
— Думаешь, нам лучше... — неуверенно протянул Гарри.
Гермиона тряхнула головой:
— Я думаю, мы только напугаем их.
— Я хотел сказать... что-нибудь, хоть что-то... они должны быть уверены, что мы не причиним им зла.
— Не думаю, что они поверят нам.
— Тогда нам лучше уйти.
Гарри и Гермиона повернулись и тихо вышли, бросив последний взгляд на детей, которые, казалось, вздохнули с облегчением, что эти странные посетители наконец-то ушли. Гермиона осторожно прикрыла дверь, чтобы не напугать их ещё больше. Едва дверь закрылась, и друзья обернулись, как увидели, что их путь преградила внушительная темная фигура.
— Какого черта вы двое здесь забыли? — прогремел Снейп, скрестив руки на груди.
Несмотря на то, что они давно были взрослыми, никто не мог сравниться ростом со Снейпом. Они уже забыли, каким он был высоким. Он был в ярости.
— Кто впустил вас сюда? На кого вы работаете? Это что, представление для вас? Вы что, на выставку пришли?
— Нет! — воскликнула Гермиона. — Не знаю, в курсе ли вы, я проводила здесь проверку и...
— И вы решили прихватить своего друга, чтобы вместе насладиться развлекательной программой? Звёздный тур по замечательным учреждениям Министерства?
— Если сказать немного короче, то да. Я была здесь вчера, и просто потрясена увиденным. Гарри тоже захотел прийти.
— Вы притащили сюда ещё кого-то, верно? Пресса наверняка последовала за вами и теперь разоблачит их?
— Я здесь для того, чтобы помочь! — воскликнул Гарри. Внезапно его осенило, что они будто снова на уроке ЗоТИ в Хогвартсе, как и семь лет назад: Снейп нападает и осыпает их обвинениями, а Гарри и Гермиона защищаются и доказывают свою невиновность.
Любопытно: чем больше что-то меняется, тем больше остаётся прежним.
Повисла пауза, все долгое время молчали. Наконец, Гермиона решила прервать тишину:
— Может... нам лучше где-нибудь присесть и спокойно поговорить?
Снейп одарил ее таким взглядом, словно сомневался, запустить в них проклятием прямо здесь, или сначала вышвырнуть отсюда, а затем проклясть. Вместо этого, он пошёл по третьему пути и провёл их к двери в конце коридора, как оказалось, в свой кабинет.
Он подошел к столу, скрестил руки на груди и уставился на них своими холодными черными глазами, ничего не говоря. После всех этих лет и вдали от Хогвартса это все ещё работало. Гарри и Гермиона сели и стали ждать, пока он заговорит.
Он выглядел... таким же, но другим. Теперь Снейп не был одет во все чёрное с головы до пят. На нем была белая рубашка, брюки цвета древесного угля и серый свитер. Он выглядел более... элегантно. На шее виднелись два рваных шрама от укуса Нагайны. Они никогда не видели, чтобы он носил такую короткую стрижку. Волосы были длиной не больше двух дюймов и аккуратно обрамляли лицо, а не висели чёрной засаленной шторой. При такой длине волосы приобрели объём и держали форму. Местами проглядывалась седина. Его кожа выглядела более здоровой, хоть и такая же бледная, но без жёлтого оттенка. Вероятно, здесь он провел большую часть своего времени. Эти холодные пронзительные глаза не изменились.
Гермиону поразило, что Снейп хоть и постарел на шесть лет, но выглядел на десять лет помолодевшим.
Он провёл несколько часов без сознания в сарае для лодок, прежде чем его нашли. При обнаружении все были шокированы, когда оказалось, что профессор потерял меньше крови, чем предполагалось (вероятно, клыки Нагайны были притуплены и не задели вены, хотя и прошли довольно близко) и яд не убил его, а погрузил в состояние комы. Снейп провёл целый год в больнице Св.Мунго в блаженном неведении об общественном резонансе и последующем поклонении герою. Они почти задавались вопросом, находился ли он без сознания намеренно, чтобы избежать этого. Тем не менее, Снейп очнулся накануне первой годовщины войны, а затем исчез в неизвестности.
Наконец, он заговорил медленно и угрожающе, словно до сих пор был их профессором:
— Вы взломали защитные чары, вытаращились на военных сирот и напугали их до смерти. Назовите мне хотя бы одну причину, по которой я не должен запустить в вас проклятием, наложить Обливиэйт, а затем вышвырнуть в тот же миг отсюда?
