За закрытой дверью

— Бэкхён? Бэкхён смущённо протянул пакет с покупками и почесал затылок, стоя на пороге квартиры Чондэ. — Не ожидал? Я, если честно, тоже. Можно я у тебя переночую? — Конечно, что за вопросы? — неловко отошёл в сторону с прохода Чондэ, забирая пакет из его рук. — Я, правда, никого не ждал, поэтому... — Не парься, я не Минсок — ворчать по поводу твоих раскиданных шмоток не буду, — снимая кроссовки, улыбнулся Бэкхён. — Я вообще ворчать не буду — я с этим завязал. Дурная привычка. — Выглядишь свежо, — отметил Чондэ, провожая его сразу на кухню. — Просто пить меньше и реже стоило, — отшутился Бэкхён. — Мои нагрузки сейчас не позволят мне расслабиться. И это, на самом деле, лучшее решение для меня. Бэкхён, недолго думая, на автомате нажал на дозатор моющего средства на раковине и включил воду. Минсок за такое пару раз пытался его придушить, но Чондэ никогда не останавливал. Ко всему прочему, какая разница — пенится же. — Избавился от мыслей? Бэкхён молча смыл с рук пену и кивнул. — И как? Легче стало? — Как видишь, не жалуюсь каждые три секунды на жизнь. Даже Чанёля сегодня отлупил! — похвастался Бэкхён достижением. — Ну раз так... — улыбнулся Чондэ. — Голоден? Я не ахти какой повар, ты знаешь, но в рисоварке остался рис, в холодильнике есть кимчи от матушки, яйца, ветчина. При желании, нажористый поккымпаб можно сварганить. — Не хочу наедаться на ночь... — Опять на диете? — недоверчиво. Чондэ открыл высокий холодильник и показал на прозрачные полки на дверце. — Лайм, лимон. Если надо, мёд. Вода в кулере, кружки на полке в шкафу над тобой. Принесу тебе одежду в гостиную и одеяло с подушкой... — Можно я посплю в твоей комнате? В смысле с тобой, но не обязательно на одной кровати. Я всё-таки не за этим приехал... ― Бэкхён не прекращал оправдываться, хотя с каждым словом чувствовал себя ещё более неловко. Чондэ не стал расспрашивать — наверняка понял сразу. Выдал сменную одежду из имеющихся кингсайз футболок, шорты и полотенце и даже постелил на полу по всем канонам. Бэкхён был рад и этому — не придётся засыпать в одиночку. — Знаешь, я за последние две недели ни разу не оставался один... — признался Бэкхён после душа, накрывшись тонким одеялом. — Знаю, что это неправильно, но ничего не могу с собой поделать. Сначала я ночевал у Чанёля в студии, несколько раз оставался в агентстве, был у Сехуна и Чонина. Мне действительно сложно сейчас... — Но ты держишься молодцом, разве нет? — Возможно? Сначала я пытался закрыться от всех, но мне становилось только хуже. Знаешь, что я понял за этот месяц? — М? — Я могу жить без него. И это страшно... — Просто ваши отношения находятся в стагнации. Не исключено, что они дадут трещину, когда вы их «разморозите». — Ты тоже считаешь, что я неправ в этой ситуации? — Зная тебя, могу сказать, что ты бы вынес ему весь мозг, занимая всё своё свободное время им, неважно, есть оно у него на тебя или нет. Ты жаден до внимания ― это факт. И думаю, тебя вряд ли сильно заботит, может ли человек уделить тебе его. Иногда это бывает проблемой, как сейчас. В смысле, было бы сейчас, если бы вы пытались поддерживать отношения на расстоянии. — Я вломился к тебе в дом, — подтвердил Бэкхён те самые мысли, от которых пытался отвести его Чондэ, высказавшись двусмысленно. — Я не против, не забивай себе голову и живи здесь сколько потребуется. — Чондэ повернулся на бок на кровати и подставил ладонь под голову, смотря на Бэкхёна сверху вниз. — Бэкхён, ты мой друг, и это меньшее, что я могу сделать для друга, зная, как ему тяжело. Тебя сейчас нагрузили так, что я бы на твоём месте без задних ног спал бы где-нибудь на жёсткой скамейке в танцзале, не покидая агентства. То съёмки, то интервью, то записи, то репетиции к соло, к туру... Наверное, в твоём случае это и спасает от сердечных метаний, но у меня бы точно кукуха отъехала. Спи, ладно? И не буди меня, пожалуйста, в четыре утра, когда встанешь, — я в это время далеко не сама доброта, ты знаешь... Обчищай холодильник, сколько влезет, код от квартиры на холодильнике. Всё, теперь спать! Чондэ выключил свет в комнате хлопком и свалился на подушку, оставив Бэкхёна наедине с собственными мыслями и бессонницей. — Выглядишь так себе, опять не спал? Держи. — Инхо протянул ему стакан с холодным американо и открыл дверь, забирая сумку и кидая её на заднее сиденье. — У тебя сегодня плотный график... Мне сказали приехать за тобой в полночь. Бэкхён ничего не ответил, отвернувшись к окну, и мельком увидел своё отражение в боковом зеркале. Действительно вид далеко не самый лучший. Заснуть ему удалось лишь перед самым будильником, всю оставшуюся короткую ночь он проворочался с боку на бок, пытаясь унять тремор. Но от количества кофе в организме он только увеличивался. Он не мог уснуть — наутро напивался кофе, за целый день выпивал несколько стаканов, а к ночи снова сна ни в одном глазу. Замкнутый круг. Но без кофе его вырубало даже стоя, лишь прислонившись к стене. График не терпел подобных промашек. Тело становилось деревянным от подобных фокусов, несмотря на ежедневные тренировки. Суставы едва не скрипели, связки приходилось разогревать в разы дольше обычного. К тому же, времени на хапкидо у него не осталось вовсе. — Бэкхён, давай с микрофоном снова, проследи за движениями, где ты руку убираешь, а где должен петь, я посмотрю со стороны на вас, — предложил Тэу снова прогнать заглавную песню. Мысли путались. Бэкхён настолько устал от бесконечной кутерьмы подготовок, что всё делал буквально на автомате, и это видели не только хореографы и танцоры — все вокруг. И все вокруг считали своим долгом задать самый раздражающий за последнее время вопрос: — Ты в порядке? — Я не в порядке, хён, — взмолился Бэкхён, снимая мокрую насквозь от пота футболку. — Все вокруг знают, что я не в порядке, к чему всё это? Бэкхён развёл руками с вызовом и развернулся, чтобы дойти до сумки и взять чистую майку и бутылку воды. — Продолжим с «Psyco», потом должны прийти ребята, — громко скомандовал Бэкхён и вернулся в сухой одежде к зеркалу, чтобы поставить бутылку. — И ни слова больше о моём состоянии. Бэкхёна позвали к стилисту ровно тогда, когда приехали Чанёль с Сехуном. Он успел лишь поздороваться, перед тем как убежать в душ. — Закрывай дверь — кондиционер, — предупредила женщина с улыбкой. Бэкхён поёжился, не успев как следует высохнуть после душа, и зашёл за уже знакомую ширму. На большой растяжке висели вешалки с костюмами. Он взял ближайшую. — У тебя съёмка завтра ведь? — Всё верно, — отозвался Бэкхён, не без труда натягивая узкие кожаные брюки на влажные ещё ноги. — Сегодня примерка, завтра утром заберут готовую одежду и привезут на место съёмок. Красная рубашка с коротким рукавом свободно висела на нём задуманным мешком. Он видел эскизы и ранее, обсудив их вместе со стилистами, поэтому сюрпризов для него не было, наоборот — некоторые образы и детали были придуманы им. — Повернись, — попросила женщина, увидев его в первом образе. — Здесь всё чудно, там на одной из вешалок только рубашка и жакет — к этим же брюкам. Бэкхён снова переоделся и вышел из-за ширмы под оценивающим взглядом. Прохладный ветерок от кондиционера холодил влажные волосы и проникал под воротник-стойку жакета, удерживая его в сознании — Бэкхён едва не засыпал на ходу. — Плечи широковаты, — придирчиво оглядела жакет женщина и, взяв английские булавки, сделала себе ими намётки от шва убрать по полсантиметра. — Давай бежевый, потом вместо куртки с футболкой чёрную кофту. Потом посмотрим кожу. Бэкхён выполз после примерки продрогшим до костей, когда его поймала менеджер в коридоре возле кофейного аппарата и утащила на «обновление цвета». Бэкхён уснул в кресле сразу же, как только ему начали наносить краску. Проснулся с затёкшей шеей и ощущением, что голова сделана как минимум из титана — такой тяжёлой она была. Едкий запах краски щипал и глаза, и ноздри. Казалось, будто, он проспал вечность или около того, но часы на стене показали, что всего полчаса. — Пора смывать, — тихонько повторила девушка, и Бэкхён понял, что это её голос его разбудил. — Вы как будто сегодня совсем не спали, Бэкхён-щи, — с сожалением произнесла она. — Что, так заметно? — отшутился Бэкхён и прочистил горло после сна, откашлявшись. Неприятное чувство в горле породило подозрения. Бэкхён прикинул своё расписание и попросил девушку закончить с ним побыстрее, после чего пулей метнулся до студий. — Хён! — Бэкхён нашёл менеджера в одной из студий и завалился туда. — Я, кажется, простываю. У нас же сегодня последняя запись? Можно это дело как-то сейчас провести? Пока голос ещё не совсем пропал... А потом я к парням присоединюсь. — Хорошо, давай я узнаю, что можно сделать, посиди пока здесь. Бэкхён остался в студии вместе со звукорежиссёром, который занимался своими делами, и едва не начал проваливаться в сон снова, когда за ним пришли, позвав в соседнюю студию. Он лишь прикидывал, сколько ещё сможет выдержать его голос, а сколько он сам — в сознании, потому как до кофе ему так добраться и не удалось. Запись начали экстренно, и Бэкхён чувствовал, что ещё чуть-чуть, и голос безбожно захрипит. — Бэкхён-а, выйди, тебе принесли лекарства, прогрей горло, — предупредил его звукорежиссёр в микрофон. Бэкхён знал, чем обычно всё это заканчивалось. Уже выучил наизусть. Таблетки, тёплая вода, ингаляции, тёплое полотенце — и так каждые десять минут, за исключением таблеток. У Бэкхёна дрожали руки, когда он закончил запись, а ощущение того, что он свалится на пол, воплотилось в жизнь, как только он покинул аппаратную. — Хён, меня тошнит, и мне очень душно. И в глазах... Ни черта не вижу, — хватаясь за руку, которую ему протянули, он почти шептал, стаскивая свободной рукой полотенце с шеи. — Что ты ел сегодня? — вместе со звоном в ушах. — У тебя судорога или ты просто боишься меня отпустить? Боль в ладонях стала невыносимой буквально сразу после того, как он понял, что пальцы не сгибаются и он не может раскрыть ладонь. Темнота в глазах постепенно прошла, и картинка перед глазами приобрела чёткость. — Я только завтракал. И две чашки кофе... Рука болит, разжать не могу. И голова, кажется, тоже болит. — Помогите перенести его на диван. Бэкхён попытался протестовать, но его тело не слушалось — наступающая на и без того истощённый бессонницами, недоеданием и переутомлением организм простуда окончательно подкосила его в самый ответственный момент. — Подожди немного, сейчас врач придёт, уже вызвали. Кто тебя опять надоумил на диете сидеть? — мягко посетовал мужчина, протирая его лоб влажным полотенцем. С Бэкхёна сняли кроссовки и носки, ослабили джинсы и кое-как стащили толстовку, оставив в футболке. Врач пришёл почти сразу. — Кофе много пьёте? Какие-то ощущения, кроме тремора рук замечали? — спросил мужчина, осматривая его. — Приходится. В последнее время страдаю бессонницей, поэтому по графику без кофе совсем никуда... Ладони потеют, иногда паника чувствуется лёгкая. — Переутомление налицо, видно, вы себя сильно загнали, на фоне ослабления организма пошла простуда. Ей не так много надо с такой картиной ― сквозняка достаточно, не говоря уж о кондиционерах. Не переохлаждаться, но и не перегреваться. Кофе под запретом, в рацион срочно ввести молоко и бананы. Нужно восполнить калий и кальций. Пить побольше воды и отдыхать. Сляжете, если продолжите так, и надолго. Организм от кофеина обезвоживается, чай тоже не пить. Физнагрузки можно, но не перебарщивать — организму нужен отдых. Хорошо? Спрашивал он уже больше у менеджера, чем у самого Бэкхёна — врачи при агентстве привыкли давать рекомендации не самим артистам, а их «нянькам», зная, что эти рекомендации могут быть учтены, а могут и нет. В случае с Бэкхёном мало что можно было претворить в жизнь, кроме молока и бананов, и все это отлично понимали — с его переутомлением бороться не будет никто. На это сейчас нет времени. К тому же, Бэкхён понимал: с переутомлением сейчас жить намного легче — некогда задумываться ни о чём другом. На общей тренировке Бэкхён чувствовал себя варёным и неживым. При транспортировке домой к Чондэ — практически мёртвым, кашляющим раз в три минуты. Кашель драл горло, а из глаз разве что слёзы ещё не текли. — Сехун сказал, ты на примерку весь мокрый погнал, совсем дурак и не лечишься? — обрычал его Чондэ, вываливая на стол лекарства. Бэкхён потянулся за ингалятором, но получил по рукам. — Куда? Есть сначала. Бэкхён хотел возразить, что он не голоден, но под суровым взглядом Чондэ предпочёл промолчать. К тому же он действительно почти ничего не ел за день, и это было ненормально — не чувствовать голода. Даже несчастный банан с пачкой молока в него еле впихнули в танцзале. — Хён-а, мы за тебя все очень беспокоимся, — ставя в микроволновку суп, мягко произнёс Чондэ. — Я знаю, что тебе сейчас нелегко, но ты гробишь себя только больше всем этим... Попробуй, только попробуй помочь хотя бы своему организму справиться с трудностями. Вот увидишь ― полегчает моментом. — Чондэ, мне так легче... Мне правда именно так легче. Думать о том, что у меня болит спина и отваливаются ноги, голова раскалывается или меня знобит — мне так легче. Я думаю лишь об этом, а не о том, что мне доставляло боль всё первое время после разрыва, понимаешь? Мы могли бы просто разойтись, не причиняя друг другу столько боли, но нам не дали это сделать по-человечески. — Но и терзать себя за это не стоит... Я знаю, что трудно смириться с этой несправедливостью, принять ситуацию и отпустить, но это нужно сделать, чтобы идти дальше. Чтобы не мучить себя. — Чондэ вытащил тарелку из микроволновки и поставил перед Бэкхёном. — Ешь. И постарайся вылезти из этого круга самоистязаний. А то за тебя возьмусь я. А я так просто не сдаюсь, ты знаешь. Мне проще дать то, что я требую, чем от меня отвязаться.