***
— Папа! Мужчина допивал уже далеко не первую бутылку пива за этот вечер, уставившись отяжелевшим взглядом в телевизор. — Пап! Ну посмотри! — Ну что там! — раздраженно прикрикнул он. — Что ты пристал! В огромных ореховых глазах промелькнула обида, губы мальчика задрожали. Он протянул отцу рисунок, на котором был изображен космолет всех цветов радуги. Мужчина нехотя взял листок в руки и хмыкнул: — И что это за хрень, скажи на милость? Уилл почувствовал, будто его ударили, отцу никогда не нравились его рисунки. Он сдавленно прошептал: — Это — мой космолет, — он проглотил противный вязкий комок и более воодушевленно продолжил, — я назвал его «Радужный»! Когда-нибудь я обязательно полечу на нем в космос и буду покорять неизведанные галактики! Я стану великим астронавтом! — мысли мальчика умчались далеко-далеко к звездам, но хриплый насмешливый голос отца спустил его на грешную землю: — Ох, Уилли! Ну и рассмешил! В космос отправляются настоящие мужчины, но уж точно не ты! Если бы я точно не знал, что находится у тебя в штанах, то решил бы, что воспитываю девчонку! — он рассмеялся своей, как ему казалось, удачной шутке и не заметил, как сжался от этих несправедливых слов его сын. Не заметил слез, которые скатились из распахнутых детских глаз и исчезли в ворсе ковра. Не заметил, как Уилл поднял с пола слегка примятый лист бумаги и, опустив тощие плечи, опрометью бросился на чердак. Думал ли Лонни тогда, что своими насмешками, пренебрежением и безразличием разрушает психику сына? Нет, в его голове до сих пор мельтешили стройные ножки молодой студентки, которая подрабатывала в продуктовом магазинчике, куда он с завидной регулярностью наведывался за очередной бутылкой алкоголя. Мужчина услышал звон и бросил раздраженный взгляд на жену, которая убирала посуду после дня рождения сына. Лонни считал этот праздник лишней тратой денег и подумал, что он мог бы купить малышке Трейси на эту сумму приличное кольцо, а та в свою очередь допустила бы его до своего желанного тела. Он был глубоко разочарован в своей семейной жизни и до дрожи в теле хотел развода, но его трусость и память об их бесшабашной молодости и любви, которая внезапно зародилась в старших классах и так же внезапно погасла, после того, как Джойс объявила ему, что беременна, не давали ему сделать этого. Вскоре они все же расстались, и все в доме Байерсов наконец-то вздохнули свободно. Но Уилл больше не хотел быть астронавтом. — Я хочу быть рыцарем! Сэром Уиллом Победоносным! — мальчик взял в руки воображаемый меч и, прочертив в воздухе дугу, положил его к себе на плечо. — Прости, конечно, — произнес Лукас, — но тебе не подойдет эта роль. — Синклер как всегда был слишком прямолинейным. — А вот роль мага Уилла Премудрого — вполне! Радостные искры в огромных глазах Байерса мгновенно погасли. Он проглотил обиду — Майк, Лукас и Дастин были его единственными друзьями, и он боялся показать им свое недовольство выбранной против его воли ролью, поэтому постарался улыбнуться. «Ну что ж, маг так маг», — с грустью подумал мальчик. Майк положил руку на плечо друга и заглянул в его глаза, он как всегда все понял: — Уилл, если хочешь, можешь быть кем угодно, — он похлопал его по плечу и тепло улыбнулся. Уилл ощутил волну благодарности к своему другу, которая накрыла его до кончиков пальцев и теперь его улыбка была искренней: — Все в порядке, Майк. Я не против. Я могу стрелять огненными шарами! В темных глазах напротив засверкали веселые проблески: — Если нападет гидра или демогоргон, мне понадобится твоя помощь и защита, Уилл Премудрый, — произнес он и сжал плечо мальчика. Уилл опустил глаза и сделал вид, что ни капельки не взволнован. Но в последнее время он ужасно неловко чувствовал себя рядом с Уиллером и боялся, что с ним что-то не так и его отец прав — он по ошибке родился в теле мальчика. Ему было очень стыдно за сильную привязанность к другу, и Байерс еще больше замкнулся в себе. Он больше не хотел быть Уиллом Победоносным. После своего возвращения из «изнанки» Уилл наконец разобрался со своим сложным чувством. Он любил Майка. Любил, как любят старшего брата, как защитника, как лучшего друга. Любил так, как можно любить единственного человека на земле, который понимает тебя без слов. После исчезновения загадочной девушки, которая смогла найти Уилла в «изнанке» и с которой ему так и не довелось встретиться, Уиллер изменился — он больше не устраивал грандиозные партии, как в былые времена, теперь Лукас был ответственным за это, а брюнет лишь принимал в них участие, но все 353 дня его мысли были очень далеко. Он был таким потерянным, отстраненным, сникшим и совсем растерял все свои лидерские качества. Уиллер вообще ничего не хотел от этой жизни и постепенно катился по наклонной, а Уилл чувствовал беспокойство и беспомощность. Он не знал, как помочь другу, но всеми силами старался вывести его из депрессии. Байерсу так хотелось в этот момент быть таким же бесстрашным, как Лукас, или веселым, как Дастин, но он слишком глубоко запрятал от чужих глаз свою настоящую натуру. Так было лучше для него — больше никто не посмеет причинить ему боль. И поэтому все, что он мог — лишь сочувствующе смотреть в грустные темные глаза и молчать, часами разделяя с другом тишину Уиллеровского подвала. Со временем Майк потихоньку пришел в себя, и появление теневого монстра, который завладел Уиллом, до конца отрезвило Уиллера. Он наконец очнулся от добровольной комы, в которую сам загнал себя на целый год. Это снова был тот Майк, для которого безопасность друга была важнее собственной. А вскоре Байерс познакомился и с Оди и понял, что теперь таких людей уже двое. Майк был готов бросаться на его защиту всегда и везде, но Оди стала успокоением для его души. Она все понимала без слов, могла коснуться его израненного сердца. Поначалу Уилл ошибочно принял раздражающее чувство в груди за ревность. Ему казалось, что девушка забрала все внимание Майка себе, и ужасно бесился. Но ночью во снах к нему приходила именно она — маленькая девочка в грязном розовом платье. Она держала его за руку, а в ее глазах была такая беспросветная боль, такое одиночество, что он просыпался посреди ночи весь в поту. Со временем Уилл с удивлением и недовольством обнаружил, что не может спокойно наблюдать за нежными невинными поцелуями и объятиями лучших друзей, он все реалистичнее представлял, как его кулак впечатывается в длинный веснушчатый нос, и ему становилось не по себе от этих мыслей. И, если иногда в компании друзей его взгляд останавливался на смуглом личике Оди, на ее нежных губах и глубоких карих с проблеском глазах, он прилагал нечеловеческие усилия, чтобы отвести его. Он испытывал потребность быть с ней рядом и защищать ее не меньше Майка, но не имел на это права. Уилл видел, как счастлива Оди с его другом, и постарался загнать запретные мысли и желания подальше в самый темный и дальний уголок своей души, заменив их на привычную раздражительность и злость к девушке, которые скрывали его истинные чувства. Зато теперь Байерс был уверен — он не девчонка. Девчонки не могут чувствовать того, что чувствовал он, когда случайно касался нежного, тонкого запястья с маленькой татуировкой или встречался с загадочным взглядом янтарных глаз. — Я никуда не поеду! Тем более с ней! — Байерс оперся обеими руками об обеденный стол и его горящий недовольством и гневом взгляд вонзился в худую, сутулую спину матери. Джойс устало повернулась: — Уилл, мы не можем здесь остаться… Доктор Оуэн купил нам отличный дом в пригороде Чикаго. Сынок, нас здесь больше ничего не держит… — А как же мои друзья?! — как бы ни старался Уилл сохранять силу духа, его вопрос все равно прозвучал как-то жалобно. Джойс присела на краешек стула и закрыла лицо руками: — Ты же знаешь, Оди нельзя здесь оставаться, это опасно! Я должна защитить ее! Должна Хопперу… — Но я ничего не должен ей! Почему я должен страдать из-за этой глупой девчонки?! — Прекрати сейчас же, Уилл Байерс! — Джойс резко вскочила со стула и ткнула указательным пальцем в его сторону. — Она дважды спасла твою жизнь! — Но ты кое-что путаешь, мама! Это по ее вине я оказался в «изнанке»! По ее вине был одержим монстром! По ее вине погиб Боб! — он уже не сдерживался и кричал на весь дом. — Замолчи! Она была всего лишь одиноким ребенком! Незаконным экспериментом! Игрушкой в руках сумасшедшего папаши! Ты только представь, что может пережить ребенок, который двенадцать лет прожил в заточении в лаборатории! — Мне плевать! Я ненавижу ее! За все, что произошло с нашей семьей! За то, что вынужден расстаться с единственными людьми, которые всегда принимали меня таким, какой я есть! И мне жаль, что умер Хоппер, а не она! Уилл задохнулся, в сердце вдруг запекло, а в горле запершило. Это было так неожиданно, что он схватился за грудь и тяжело осел на пол. Из глаз хлынули слезы, и он почувствовал тупую боль, будто бы внутри него что-то оборвалось и, ухнув, улетело в пропасть. Джойс бросилась к сыну, в панике заламывая руки, а он прошептал: — Оди… Уилл нашел девушку в старой хижине Хоппера. Он точно знал, что она будет там. Как только приступ прошел, он с трудом смог уговорить мать не звонить в больницу. Девушка сидела на кровати, обхватив свои колени руками и спрятав лицо. Уилл вошел в комнату и остановился в дверном проеме, но приблизиться не посмел. Он так боялся ее слез, но в звенящей тишине были слышны только ее тихие вздохи. Байерс простоял так несколько минут, опустив голову вниз и рассматривая старые некрашеные половицы, а потом услышал ее тихий голос: — Прости меня, Уилл… Прости за все. Парень резко поднял глаза и их взгляды встретились. Он быстрым шагом преодолел расстояние между ними и, приподняв девушку за плечи с кровати, крепко прижал ее к себе. Оди напряженно застыла, а потом ее руки обвили его торс, она положила голову ему на грудь и услышала частое сердцебиение. Байерс осторожно отстранился и, взяв маленькую дрожащую ладошку в свои руки, положил ее к себе на грудь. Их взгляды снова встретились: — И ты меня прости. Я знаю, что ты меня чувствуешь. То что я сказал — это неправда, я так вовсе не думаю… Ты должна знать. Где бы мы не оказались, куда бы не поехали, я всегда буду тебя защищать, — ему до ломоты хотелось прикоснуться к этим покусанным от волнения губам, но он сдержался. Он давно запретил себе думать о ней, как о несбывшейся мечте. — Старшие братья всегда защищают своих сестер. Он отпустил ее так же резко, как и обнял несколькими минутами раннее: — Нам пора, Оди, мама места себе не находит. И девушка послушно поспешила за ним в дом, который они вскоре покинут навсегда.***
Уже давно стемнело и, судя по ветру, завывающему в обнаженных кронах деревьев, растущих по обе стороны дороги, надвигалась нехилая метель. Уилл поплотнее завернулся в куртку, но домой не торопился. Ему хотелось немного развеяться и освежить голову после разговора с Тессой, и он медленно брел по узкой дороге, изредка поддевая носком кроссовка встречающиеся по дороге камни. В его голове ворошились тяжелые, неповоротливые, как механизм в старых запыленных настенных часах, мысли. Он думал о своей девушке, о друге детства, о горячо любимой сестре. В усталом, воспаленном от долгих раздумий мозгу все никак не укладывалась история, рассказанная Тессой. Несмотря на то, что в последнее время отношение друзей испортились, Уилл испытал настоящий ужас от мысли, что Уиллер мог погибнуть в том пожаре и выжил только благодаря Ларсену и Оди. До какого предела должен дойти человек, чтобы совершить подобное? Неужели он может пойти на это из-за любви и отчаяния? Уилл знал ответ — он точно был готов на все ради своих родных и членов его Партии. А теперь и ради девушки со светлыми волнистыми волосами, которые так сладко пахнут его любимыми ирисками. Столько всего произошло за эти два года, но о страшной трагедии, которая произошла в гараже Томми, никто из его близких людей так и не удосужился рассказать правду. С одной стороны, Байерс чувствовал обиду на сестру и друга, а с другой — злость на девушку, в которую успел без ума влюбиться. Она не просто скрыла правду, но и продолжала спокойно жить после того, как чуть не лишила жизни трех человек, двое из которых были особенно дороги сердцу Уилла. Шатен устало вздохнул и поднял лицо к небу; он не знал, что ему делать дальше. Байерс прикрыл глаза, и перед ним снова возникли скорбно опущенные плечи, словно бы ожидающие своей участи, и длинные ресницы, на которых дрожали слезы. В его ушах все еще звучал тихий, обреченный шепот, повествующий о событиях той давней ночи. Видит Бог, он возненавидел бы любого, кто посмел сотворить такое с Оди и Майком, но Тессу ненавидеть он был не в силах. Отношения с Сарой давно зашли в тупик. Два года назад Уилл ошибочно принял симпатию к этой нежной и тихой брюнетке за любовь, но вскоре понял, что искал в девушке совсем другое. После полутора года, проведенных с Сарой, ее флегматичность, рациональность, спокойствие и желание все держать под контролем вскоре набили оскомину в их отношениях. А потом судьба неожиданно столкнула его нос к носу со светловолосой одноклассницей, которая с самого первого дня в школе вызывала в нем только неприятные чувства. Им достался общий проект по биологии, и Байерс мысленно застонал и бросил обреченный взгляд на Сару. Девушка сочувствующе улыбнулась ему и развела руками — она не могла сейчас оставить Оди, подруга еле дотягивала до тройки и нуждалась в ее помощи. Уилл всегда считал Тессу законченной стервой, он все еще помнил, как она со своей компанией любила мучить его сестру, и был, мягко говоря, недоволен распределением учителя. Поначалу его бесила ее неуемная энергия и беззаботность, ее смех казался ему слишком громким и навязчивым, но спустя пару недель, просыпаясь по утрам, он улыбался, предвкушая снова услышать эти серебристые переливы ее голоса. Ее дурацкие шутки, которые поначалу бесили парня, теперь стали неотъемлемой частью их отношений, они выводили Байерса из зоны комфорта, и это казалось таким правильным, таким необходимым. Он понял, что устал быть серьезным, спокойным и добрым малым, ведь в душе он был совсем не таким. В своих далеких детских мечтах он покорял галактики и чужие магические миры, он был воином, но обстоятельства и обстановка в семье заставили некогда живого и веселого мальчика превратиться в неуверенного в себе тихоню, над которым в школе издевались все, кому не лень, не считая его друзей. Когда общий проект был наконец закончен и одноклассники получили по нему «отлично», Уилл с грустью осознал, что в его жизни больше не будет этих долгих раздражающих вечерних разговоров о всякой ерунде, которые любила вести блондинка, дружеских перепалок и подтруниваний. В тот день после урока физкультуры он принял душ и уже собирался подняться в столовую, когда чьи-то нетерпеливые руки потянули его в темноту школьной лестницы, а горячие губы прижались к раскрытым от удивления губам. Он увидел напротив себя сияющие голубые глаза Тессы, и от этого взгляда его сердце совершило кульбит. Он закрыл глаза и ответил на ее поцелуй со всей страстью, на которую был способен. Прозвучал звонок на перемену, и коридор школы начал постепенно заполнять гул голосов, спешащих на обед, но подростки не могли оторваться друг от друга. От осознания того, что их в любой момент могут застукать, в крови Байерса растекался такой долгожданный и такой необходимый ему в его размеренной и спокойной жизни адреналин. А затем был нелегкий разговор с Сарой, после чего они довольно мирно расстались. И Уилл словно с цепи сорвался. Он тонул в своих чувствах к блондинке, и она отвечала ему тем же. Тесса стала его первой девушкой, подарила ему себя, свою необузданную, всепоглощающую любовь, от которой кружилась голова, и если поначалу девушка привлекла Байерса своим телом, то сейчас он прекрасно понимал, что это что-то большее, чем банальное желание обладать — это любовь. Тесса изменила его и разбудила в нем так долго дремавшую страстную натуру. Уилл знал, что он больше не хочет быть прежним. И если уж Оди смогла простить Тессу и промолчала о том случае, то кто он такой, чтобы собственноручно отказываться от любви? Как только эта мысль наконец уложилась в его усталом мозгу, на сердце вдруг стало легко и спокойно.***
Спонтанные, разбегающиеся, словно потревоженные людьми букашки, воспоминания так захватили Уилла, что он и сам не заметил, как повернул на свою улицу. Неожиданно сквозь свист ветра до его ушей донесся низкий мужской голос и сдавленный стон. Уилл спрятался за толстым стволом дерева и увидел у своего дома высокую фигуру с тяжелой ношей на плечах. Байерс прищурил взгляд, и до него дошло, что несут человека. Парень почувствовал страх и панику — этот странный мужчина только что вырубил кого-то прямо возле его дома! Проверять, все ли в порядке с матерью и сестрой он не стал — боялся упустить мужчину из вида. Уилл осторожно прокрался вперед и, прячась за попадающимися на пути постройками, сделал несколько бесшумных быстрых шагов и завернул в темный переулок между домами. Незнакомец небрежно бросил тело в багажник и накрыл его пологом. Уилл пригляделся к мужчине и потрясенно встряхнул головой — нет, ему не померещилось. Это точно был Хоппер, вот только весь его вид говорил о том, будто бы он действительно вернулся с того света. Шериф осмотрелся вокруг и сел за руль. Послышался звук зажигания, и машина медленно поехала вперед. Уилл затаил дыхание и спрятался за невысоким забором соседки-вдовы. Когда машина поравнялась с парнем, то на мгновение остановилась, чтобы оценить ситуацию на дороге и этого времени хватило, чтобы шатен быстро и бесшумно забрался под полог. Здесь было темно и душно, он вздрогнул, когда задел руками человека, лежащего в багажнике. Машина тронулась с места, и Байерс, осторожно двигаясь, чтобы не привлечь внимание водителя, приложил ухо к груди парня и услышал биение сердца — он был жив. Неожиданно сквозь неплотную ткань полога фонарь осветил лицо похищенного, и Уилл почувствовал, как от ужаса тошнота подкатывает к горлу — рядом с ним лежало бессознательное тело Майка Уиллера.