Беспокойное гнездо

      Обожаю вторую половину весны, особенно май. Наконец-то нет этого мерзкого сырого холода, а пейзаж не напоминает кусок газеты, на которой алкаши ели кильку. Всё становится зелено, солнечно и празднично. Вот только все эти праздники в начале месяца – это вечный клубок противоречий. Про День Победы я пока вообще промолчу... Честно говоря, мне страшновато даже представить, что будет твориться. Наверняка ко мне слетятся уважаемые мною советские воины – а что, если одновременно с ними заявится вся эта кодла из Люфтваффе?! Даже если не вся. Но хорошего в любом случае мало. Особенно если среди советских лётчиков окажется Гулаев! Если ещё Покрышкин и Кожедуб всегда прилично себя ведут, то этот церемониться ни с кем ни станет, ни с чужими, ни со своими.       Честно говоря, он полюбился мне именно за свой разудалый и неуёмный нрав, но это палка о двух концах. Эпично, но проблематично. Да Гулаеву и при жизни характер неудобства создавал: то чинами обойдут, то наградами, то ещё как-то оттеснят, чтоб глаза не мозолил. А если у меня дома бушевать начнёт? Представляю, во что кухня превратится, если он надумает съездить по роже кому-то из немцев! Если уж он и румынским дипломатам в ресторане «Москва» в сорок четвёртом году в табло заехать не постеснялся, что уж говорить об отъявленных нацистах?..       Особенно рискуют попасть под раздачу Рудель и Хартманн – два идеологически непоколебимых национал-социалиста. Ну всё, тут Колян даже думать не будет. А уж если выпьет... Да-да-да, он вызывал у меня те же опасения, что Марсель!       Хм, кстати. А что, если встретятся эти двое? Ой, наверное, тогда тушите свет! Но вообще-то это очень интересно – ей-богу, посмотрела б я на эту встречу. А если уж Николай Дмитриевич узнает о том, что Йохен, на самом-то деле, диссидент? А вдруг это их сблизит, и они подружатся? Вот это любопытно, хотя тоже небезопасно – не зря говорят, два дебила – это сила...       Так, Яна, слушай, совсем не в ту степь тебя несёт! Давай-ка лучше сосредоточься на рабочих обязанностях. Тем более что девятое мая – это ещё далёкая перспектива. Так я себя увещевала, сидя на работе и пытаясь сосредоточиться на отгрузке.       Образование у меня самое что ни на есть риббентроповское (или всё-таки молотовское?), но профессия гораздо более прозаическая. Я специалист по внешнеэкономической деятельности. Но работаю на крупном градообразующем предприятии - это вам не хухры-мухры, хоть и не так круто, как МИД. Но тоже требует и знаний, и тщания. Только где ж тут сосредоточиться, если у тебя не дом, а аэродром (вверх дном)? Мои раздумья прервал голос начальника: - Ну что, коллеги, у нас намечается субботник! Ох же блин, только этого не хватало. Особенно в разгар пандемии, когда все нормальные люди по домам сидят. А нормальные правительства – объявляют всеобщий карантин. Но у Беларуси же особый путь. Культурно-массовые мероприятия отменяются, сборища пресекаются, но вот субботник проводить – самое время! - Ну что ж, от нашего отдела нужно два человека. Тут бы написать, что мои сослуживцы «кисло переглянулись», но они и ухом не повели. И вот почему. - Итак, что мы имеем? – начал Павел Васильевич. – Данила у нас уезжает, Юрий Алексеевич только с больничного вышел после операции, Паша в командировке, Оксана и Саша иногородние, они тоже уезжают... Ну что ж, Янина, остаёмся только мы с тобой. И почему я не удивлена? Эхе-хе. Вот в том числе поэтому я так неоднозначно воспринимаю пресловутые «майские».       Только б не заставили делать что-то такое, как пару лет назад. Тогда нас погнали на территорию завода обновлять разметку на рампах возле складов. Так-то этим никто заморачиваться не будет, а тут - на тебе: бесплатная рабочая сила, а субботник – отличный повод. И всё бы хорошо, лично мне как человеку рисующему нравится возиться с покраской чего бы то ни было, но мы там проколупались полдня, а ещё дул холодный, промозглый ветер, и к концу у меня зуб на зуб не попадал.       Вот в Рейхе подобной ерундой не занимались – и в выходной почём зря людей не дёргали. Да грубо говоря, выходной был выходным. В городах происходили манифестации и факельные шествия. В сельской местности разжигали огромные костры, устраивали танцы вокруг майского дерева и выступления народных коллективов национальной одежде. К тому же в этот день проводились военные парады.       Так я б реально лучше костёр пожгла или на парад сходила! Чем улицы мести или всякое дерьмо на заводской территории сгребать... К счастью, мои опасения не оправдались. Нас планировали отправить в лес убирать мусор, а это ещё куда ни шло.       Ну что ж! Раз меня то и дело называют «спортсменкой, комсомолкой и просто красавицей», надо соответствовать: Родина сказала: «Надо!», комсомол ответил: «Есть!». В лесу у нас стоит профилакторий, а возле него бассейн – большой, пятидесятиметровый. И туда по тропинкам шастают люди. Есть и те, кто ходит в лес не ради ЗОЖа – а, скорее, наоборот. Вот они-то в основном и оставляют отходы жизнедеятельности. Иногда просто идёшь там по дороге, смотришь по сторонам, и зла не хватает! Особенно где теплотрасса. Уж если туда зайти, за три дня не разгребёшься. И снова пронесло. Нас отправили не «на трубы», а за общаги нашего шинного комбината. Оттуда мы должны были двигаться к бассейну.       Наконец, наступило первое число.       Я приехала к месту сбора – в старых джинсах, затрапезных кроссовках и куртке. Там же толпился остальной народ. Организатор произнёс бодрым тоном напутственное слово, и мы потянулись приступать к работе.       Раздали защитные маски, чтоб мы не дышали друг на друга заразой. Но, во-первых, мы все скоро разбрелись на расстояние куда большее, чем регламентированные полтора-два метра друг от друга. Во-вторых, лично я в этой злосчастной маске чуть не задохнулась, прыгая через валежник и пробираясь между веток.       Вдобавок очень скоро заскучала. Другим-то было хорошо: они пришли на субботник с приятелями и могли поболтать. Вообще-то мне обычно никто не нужен, но на меня напало просто отвратительное экстравертское состояние – весьма и весьма некомфортное.       Но долго думать не пришлось. Зачем мне трепаться с какими-то товарищами из маркетинга или снабжения, если есть Геринг? Недолго думая, я решила его позвать.       Гарантий не было: рейхсмаршал не всегда откликается на зов: он может находиться в местах весьма отдалённых. Уж не говорю о таинственном Ином мире, даже и в нашем я ведь не одна такая восторженная барышня. Есть и другие, а есть и учёные-историки, да и мало ли кто ещё – как пишется в одной назидательной японской книге, «я хочу, чтобы молодые люди понимали это». Да если даже отбросить в сторону объективные причины, у него просто может не быть настроения.       В любом случае он как кот: гуляет сам по себе. Я вот не зря его шутя называю своим домашним животным: во-первых, он действительно периодически обретается у меня дома, а во-вторых, Геринг изрядная скотина, и не нужно быть Руденко, чтобы признать это.       Но мне опять повезло: стоило лишь мысленно послать сигнал, как справа затрещали ветки, и ко мне вышел мой любезный рейхсмаршал. - О, Гера, привет! Супер, как я рада, что ты тут! - А я не особо, - проворчал Геринг. – Я не в восторге от участия в нелепых социалистических мероприятиях... Уж лучше наш субботник и не назовёшь, ей-богу. - Здрасьте, а ты разве не социалист?! Ну, хоть и с приставкой «национал»? - Нет! – отрезал Геринг. Вот это новости, ай-ай-ай, слышал бы тебя фюрер!.. - Классно выглядишь – это ты америкосам в плен сдаваться собрался? - Угу, очень остроумно... Надо сказать, что Геринг иногда является ко мне в своих канонических мундирах, а изредка может примерить и что-то современное. Сейчас на нём была полевая форма Бундесвера – хороший вариант, чтоб лазить в чаще. Но из-за кепи этот прикид напоминал тот, что был на Геринге во время сдачи в плен в Аугсбурге – и смех, и грех. - Так что ты хочешь, чтоб я делал? Помогал тебе собирать всё это безобразие? – Его взгляд упал на блестящую упаковку из-под чипсов и замызганный водочный шкалик. - Именно! – твёрдо сказала я и принялась увещевать: - Ну неужели ты, главный лесничий Рейха, останешься равнодушным к такому благородному делу? Неужели ты не хочешь помочь природе очиститься? А заодно и себе самому? Не знаю, какие там у тебя дисциплинарные меры за все твои подвиги, но лично я хотела бы приговорить тебя к общественным работам в течение ближайших двух часов! Вид у него был озадаченный и недовольный, будто его подняли с дивана и вытащили в глушь. В общем, вид такой же, как у любого из нас в этот весенний день. - Ну Гера, ну давай! Раньше сядешь, раньше выйдешь. Он только фыркнул и закатил глаза на мой специфический юмор, но с тяжёлым вздохом решил ко мне присоединиться. Я ему от нечего делать рассказывала про этот лес и всё это свинство, и Геринг опять не преминул припечатать насчёт «восточных варваров», и тут мне оставалось согласиться. Когда мы уже забрели подальше вслед за остальными, он подытожил: - Всё как ты говорила - у общежитий мусора и правда больше. Это чисто пролетарское бескультурье! Нет уважения ни к частной собственности, ни к общественной, как тот же лес или парк. Вот до чего доводит советская власть! – назидательно поднял он палец вверх. - Ну-ка, ну-ка... – склонила я голову с любопытством. - В частности, создаёт для трудового народа несносные условия существования, а потом что? Имеем низкую культуру и в быту, и на производстве – вот какую, по-вашему, деталь выточит токарь, который встал ни свет ни заря в бараке на отшибе, справил нужду в конце ледяного коридора, ещё и отстояв очередь, перехватил каких-то помоев в дикой толкучке в жалкой комнате-конуре и приехал в такой же толчее на вонючем автобусе в цех? Что он способен сделать? Люди, которые привыкли долгое время жить плохо, распространяют эту плохость вокруг себя. - Ну, прям вот таких бараков уже давно нет... – задумчиво проронила я. - Зато психология – есть! С ним было сложно не согласиться. Когда Геринг настроится на вдумчивый лад, это очень интересный и умный собеседник. Вообще, я вызвала рейхсмаршала в качестве интерактивного радио: вот он напал на любопытную мысль, пускай порассуждает. Пришло в голову, что на эту роль гораздо лучше сгодился бы Геббельс, но... честно говоря, я его совсем не знаю, и сближаться меня пока что не тянет. Слышала, что человек незаурядный, но не уверена, что мы смогли бы поладить. У меня пока получается как у самого Геринга: из всего Рейха общаюсь чисто с лётчиками, а остальные ну так, существуют где-то параллельно. Может, и слава Богу: мне и летунов с головой хватает! Многие из моих коллег восприняли всё это мероприятие больше как прогулку, а не как повинность, и неудивительно: всё-таки в лесу было хорошо: все прогалины усыпаны подснежниками, вон живописный бурелом, вон старая поваленная сосна, обросшая пластинками древесных грибов, вон пушистая губка мха на пне. Конечно, я не устояла перед соблазном и принялась фотографировать для отчётности – тщательно, как заправский лётчик-наблюдатель начала прошлого века. На земле я обнаружила огромную улиточью раковину, а потом другую, третью. - Ого, смотри, какие тут жирные улитки! Прям как ты! - Ага, ну да... - Ещё прикольнее, если их поджарить, ну то есть вас, - вредным тоном пошутила я. - Да успокойся, не смешно, - помрачнел Геринг. Я осеклась. Вот уж воистину, язык мой враг мой. Шутейка вышла мерзковатая. Рейхсмаршал хоть и не подарок, но это как-то слишком. Ему и так невесело живётся (как я могу догадываться), а тут ещё я со своим субботником и эта сырая погода: я заметила, что Герман прихрамывает – опять не давало покоя неприятное наследие физического существования. Можно, конечно, возразить, что Рудель, вон, вообще без ноги остался, но не стоит передёргивать. Я благоразумно замолчала, и мы продолжали продвигаться к большой поляне на полпути к бассейну: туда должны были пригнать самосвал, чтобы перед выдачей новых мешков сгрузить в кузов нашу первую добычу. Её составляли в основном пластиковые упаковки и пакеты всех сортов, бутылки, окурки и сигаретные пачки, нашлась какая-то стрёмная зубная щётка и прохудившийся ботинок. Наконец, идя вдоль противопожарной полосы, мы выбрались к поляне. На опушке росло несколько яблонь-дичек, и все были привиты - знакомые девчонки из снабжения рассматривали их и гадали, что за мичуринец выбрал это место для экспериментов. Мне почему-то показалось, что будь тут Гиммлер, ему б тоже было интересно поглазеть и построить всякие догадки. Когда мы пошли вдоль молодой сосновой поросли, наш улов значительно увеличился: там обнаружились кострища – естественно, вокруг было загажено буквально всё. Тут-то мы надолго задержались. - Такое чувство, что люди сюда ходят чисто пожрать конфет и потрахаться, - резюмировала Аня из снабжения, проходя мимо. - Это уж точно, - неслышно для неё поддакнул стоящий рядом рейхсмаршал. Я снова посмеялась и вспомнила про Гиммлера: так и представила истинных арийцев, предающихся страсти на лоне природы – чисто ассоциативно, потому что быдланы-шинники из общаг на роль нордической элиты явно не тянули. По справедливому мнению Геринга, они и на роль сколько-то полноценных адекватных граждан не тянули. - Как так можно! – возмущался он. – Это же, в конечном счёте, неуважение к самим себе, потому что все мы – часть экосистемы! И мы же так её оскверняем! Бог ты мой, а в современной Германии он нашёл бы поддержку – зелёный ведь как есть, а мастерство популизма не пропьёшь. - А всё потому, что нет никакого контроля! Яна, вот ты видела, чтоб тут ходили полицейские? - Нет, конечно, - пожала плечами я. - «Конечно», - сокрушённо покачал головой Геринг. – А между тем, в подобных случаях действенны лишь карательные меры! Не понимают по-хорошему? Влепить штраф! Да такой, чтоб волосы на голове зашевелились - пусть сто раз подумают, прежде чем бумажку кинуть или костёр развести! Эх, вот будь я местным чиновником, этим гадам бы не поздоровилось! Патрули б сюда отправлял постоянно! Вот просто чтоб у всех была мысленная картинка, что лично я выхожу из кустов и хватаю их за руку! Я прыснула: да уж, представила: только собрался незадачливый нарушитель бутылку в кусты запустить, а оттуда такая хищная булка выскакивает и угрожать начинает. А Геринг только раззадорился: - Чего смеёшься? Думаешь, я бы постеснялся во всех городских газетах раструбить о принятых мерах? Чёрта с два! Пускай бы считали, что каждый штраф им лично я выписываю! Ох, какая знакомая риторика, где-то мы это уже слышали – случаем, не в Пруссии?       Но это уж в любом случае лучше, чем наглые призывы считать, что любая пуля, выпущенная гестаповцем, на его совести.       Мне в очередной раз подумалось при взгляде на Геринга: такую бы энергию да в мирное русло... Может, я слишком мягка, но у меня сложилось мнение, что рейхсмаршал сволочь не столько потому, что сволочь, сколько потому, что вписался за неправое дело и связался не с теми людьми.       А интересно было бы посмотреть, чего б он наворотил, если бы стал чиновником в наше время. И у меня сразу всплыла сценка с милиционером из юмористических скетчей Лапенко: «Дача это не моя, она мне не нужна, я её выиграл в лотерею!». Отвернувшись, я беззвучно хихикнула. А если серьёзно, что толку рассуждать, если бы да кабы – есть только одна данность и текущий момент, и в этом моменте Геринг – военный преступник с неопределённым статусом в Ином мире, помогающий мне убирать отбросы в лесу во время субботника.       Вполне ожидаемо, Гера в конце концов выдохся и решил, что нагибаться лучше мне как молодой и стройной лани, а его задача сводится к тому, чтобы таскать за мной мешок и что-то бухтеть. Ну а что, меня это вполне устраивало.       От поляны мы двигались к профилакторию. Я то и дело поглядывала на наших начальников: некоторые из них тоже надели охотничье-рыболовные прикиды и смотрелись весьма непривычно и симпатично. Уж не знаю, что там думал рейхсмаршал, но иногда он поглядывал на меня чуть искоса и будто бы с неодобрением. Ой, да нельзя уж и на людей поглазеть. Не давала я расписки, что буду смотреть только на мусор и на тебя. Что он там удумал, Бог его знает, но из-за Геринга пришлось отклониться от курса: он рванул куда-то вбок, в чащу – и вот даром что не стройный и звонкий, но очень даже шустрый, прямо как...       Тут я дёрнулась от внезапного собачьего лая. Прямо на меня из кустов выпрыгнула здоровенная псина – пёстро-камуфляжный, тигровой масти дог. - Мориц, фу! Ба, знакомый голос! Пёс послушно замер как вкопанный и приглушённо сказал мне: «Ваф», - будто извиняясь за причинённый испуг. Следом из кустов шагнул белокурый молодой человек с винтовкой наперевес. - Манфред! Какими судьбами? – воскликнула я. - Да так, прогуляться вышел, - беспечно отозвался Красный Барон, - а вдруг добуду что-то? Я вообще подумал, что тут в кустах кабан! Геринг лишь закатил глаза с красноречивым выражением: «Да вы что, бл**ь, сговорились?!» - но вслух скептически произнёс: - Полноте, ну какие вам кабаны в мае месяце?! Я фыркнула. - Шучу, я на самом деле уток искал, - улыбнулся Рихтгофен, - мне Яна сказала, тут озеро близко, да и в лесу топь – но вижу, в этом году сплошная сушь была, воды вообще нет... - К тому же, барон, не хочу вас расстраивать, но вообще-то в этой местности охота запрещена, - вставил рейхсмаршал. Ой, вот уже королева бензоколонки, а... Хотя по факту он был прав. - Это я с точкой переноса промахнулся, - озадаченно пояснил Рихтгофен. – Мне как-то на самолёте проще... Тут уже был черёд улыбнуться от слов Манфреда: ага, а кто заблудился, когда к кайзеру в Берлин летел? Впрочем, как бы там ни было, барон лишь пожал плечами: он ко всему относился легко. - Так, всё это, конечно, чудесно,- заметила я, - и встреча наша весьма приятна. Но мы с господином рейхсмаршалом должны двигаться иным курсом – к бассейну... - Тут есть бассейн? – переспросил Рихтгофен. – А почему посреди леса?! Этот вопрос не раз ставила и моя мама – тренер по плаванию. Город двести тысяч населения, а бассейна в шаговой доступности нет – и где детям заниматься прикажете? Но вот почему-то немецкий барон родом из прошлого столетия задаётся этим вопросом, а наши нынешние власти даже не чешутся. Я объяснила ситуацию, и Рихтгофен мне посочувствовал. А потом поблагодарил за приглашение заглянуть на огонёк и пошёл восвояси. Мы с Герингом успешно дошли до места сбора и пульнули в общую кучу полный пакет мусора. Потом я отметилась в двух списках, и мы сели в автобус. Гера так и не вышел со второго плана реальности, оставшись в стелс-режиме, как бомбардировщик, который «кродёться». Поэтому место рядом со мной казалось пустым, но никто не горел желанием его занять – значит, какая-то энергетика присутствия таки излучается? Ещё кое-что в копилку наблюдений и пометка для будущей аналитики...       Доехав до развязки, мы вышли, и я предложила взять в магазине что-то из кулинарии. Моего спутника уговаривать не пришлось. Вскоре мы уже сидели на пустынной остановке и уплетали подогретые деревенские колбаски, запивая фантой.       Очень отвратительно, очень по-геринговски.       Мама бы меня точно по головке не погладила за нарушение диеты. Да я и сама себя не поглажу. Да и рейхсмаршал не менее самокритичен, чем я. Однако сегодня мы считали, что заслужили любое послабление. - Ну вот мы и сделали доброе дело, - подытожила я. Геринг довольным тоном отозвался: - День прошёл не зря! И с этим было сложно поспорить.