Беспокойное гнездо

Иногда ты видишь и слышишь то, что вроде бы не должен. От этого почти не по себе. Щербины и выбоинки на сероватом разогретом асфальте. Тарахтение старого автобуса. Выгоревшая трава по обочинам. Кое-где в отдалении среди прочего бурьяна – цикорий: его коленчатые флагштоки и узнаваемый цвет ни с чем не спутаешь. Тут и куча других растений, все знакомые, хотя названий по большей части не знаю. У них пыльные стебли, горький сок, мощные корни и соцветия (если их понюхать целой охапкой разом –опьянеешь). И все они растут на песчаной почве. Казалось бы, что в ней такого? Но этот бежевый сухой песок и земля оттенка золы так и стоит у меня в глазах... я ни с чем их не спутаю... Так же, как шорох при ходьбе. Да, иногда это воспринимается мной как что-то с другой планеты или, уж по крайней мере, что-то краснокнижное и исчезнувшее полвека назад. Особенно странное чувство, если эти растения встречаются мне дома, и я зависаю: о, это же зверобой – он рос возле кладовки, а это чистотел – были заросли у куста черноплодной рябины. Её вяжущая мякоть цеплялась за зубы, а терпкий сок вскипал во рту фиолетовой пеной, а потом я заедала её чёрной смородиной с куста или запивала водой из шланга – пока бабушка не видит. Всё это было в детстве, на даче. Именно в этом дело. Знакомые образы выглядят такими нереальными, потому что долгое время казались невозвратными. И теперь, что характерно, у них та же аура. Дача давным-давно продана. Там сейчас левые люди. Участок выглядит непривычно и не имеет ничего общего с моими воспоминаниями. И растёт там теперь другое и по-другому. Я как-то ездила туда на велосипеде посмотреть. Пожалуй, что лучше б и не смотрела. Дачный посёлок показался мне чужим и жалким. Окрестности остались прежними, но тоже внушили растерянность. Микрорайон тепличного комбината, раньше романтичный и влекущий, предстал трущобами. Лесополоса вдоль забора и одинокое поле, где когда-то находился мой Аэродром, напоминали только об утрате умения летать... Это действительно непонятное и щемящее чувство – видеть всё то, что напоминает о давно ушедшем детстве. Но самая большая тайна заключается в другом. Всё это окружает меня сейчас в огромном количестве и настолько плотно, как я бы и представить не могла. Да. Оно здесь. Всё виденное раньше. Дымно-мятный лесной горизонт. Гудение высоковольтных линий. В другой стороне дикие поля. Вдали одного из них - группа серых зданий, круглая сторожевая башня и забор, ощеренный колючей проволокой. Иногда из-за него доносится сирена или что-то неразборчивое в громкоговоритель. Над всем этим небо, что от жары приобретает слабый оттенок алюминия. На этом фоне неизменными силуэтами торчат две полосатые трубы ТЭЦ. Из них обильными клубами выползает дым и смешивается с буйно цветущими облаками – или сам притворяется ими. Небо бескрайне, там найдётся место всем и всему. И оттуда иногда доносится до боли знакомый звук. Этот рокот заставляет моё сердце биться чаще, а голову – жадно задираться вверх. Теперь у меня хорошее зрение, и я могу не только видеть силуэты и яркие блики солнца на крыле, но иногда даже различать цвета и примерно догадываться: это летит номер такой-то... А порой этот звук заполняет ещё и внутренность дома, и это так уютно, умиротворяюще: я – под крылышком. Принято представлять, что урчат котики, а у меня – птички... Железные. Чёрт возьми, да кто бы мог подумать, что я буду жить за несколько километров от аэроклуба, а заодно – от бывшей дачи? Если бы мне кто-нибудь сказал об этом раньше, я бы пожала плечами. Да притом ещё я б это сделала с большим неудовольствием. Ох, я помню, как заочно ненавидела этот дом. За то, что он «в какой-то глуши». За то, что оттягивает на себя все силы и ресурсы, и мы не можем поехать в красивый отпуск, «как белые люди». Да, я тогда совсем не отличалась стратегическим мышлением!.. Помню, как мне было муторно складывать на квартире вещи и противно видеть бесцеремонных новых жильцов, которые прямо при нас заходили, как в сарай, шастали, пихали свои пожитки и клеили на кухне колхозные обои с жуткими ромашечками... Помню, вздыхала, что уже никогда не посмотрю с девятого этажа на полгорода, не увижу гроздья цветущей акации и звенья стрижей, носящихся туда-сюда с пронзительными криками. Но ведь порой действительно не угадаешь, как изменится твой курс! А жизнь, оказывается, иногда возвращает нас на второй круг... Сороки. На даче они скакали по ветвям высоких сосен в лесополосе за забором. Теперь они занимаются тем же самым у нас на крыше, и звучит это так по-кавалерийски, что даёшься диву. И сегодня тоже - они меня не то, чтобы прямо разбудили, но когда я проснулась и услышала птичью беготню, уснуть повторно было очень затруднительно. И я могла бы попытаться это сделать чисто из принципа, потому что выходной, но смутно кольнула тревога. Что-то не так. Как бы ни топотали обычно птицы, но судя по звукам, на крыше существо покрупнее... Первая мысль: бежать за винтовкой - пусть она и лёгонькая, пневматическая, но пугнуть непрошеного гостя самое то, будь это птица, или кот, или ещё какой зверь. Но на экране телефона с пиликаньем всплывает сообщение от пользователя под инициалами HF: «Давай выкатывайся! Пора на старт!» Ах вот оно что! Ну ладно. Я фыркаю и шустро выбираюсь из-под одеяла. Щёлкаю кнопкой чайника, затем нехитрые утренние процедуры, а скоро уже сижу на балконе и завтракаю. Сырники – сытная, но не тяжёлая белковая пища, - и кофе – как говорится, кофейка для рывка. Большего мне сейчас не надо. Натянув чёрный спортивный костюм, выскальзываю из дома. Пока на улице свежо, и солнечные лучи кажутся нежно-прохладными. На клумбах ещё дремлют мелкие розочки. Но я их почти не вижу: иду, уткнувшись носом в телефон. Типичная «поганая молодёжь» - но вообще-то я изучаю план. План того, что мне предстоит сегодня делать. На газоне кое-где пронзительными цветами переливается роса. Опять воспоминания: впервые я, пятилетняя, увидела преломление света в росинках тоже на даче. И зачарованно замерла: когда такое описывают в книжках, это одно - это кажется каким-то расхожим образом, едва ли не сказочным, а когда сам наблюдаешь – совсем другое. И только и думаешь: «Ну и дела, а оно ведь и в самом деле именно так...» За воротами пусто. Шесть утра. Шагаю мимо кладбища остановки автобуса, дальше, дальше – «выхожу одна я на дорогу». Она соединяет микрорайон и посёлок. Днём по ней время от времени ездят машины, но сейчас пусто – встретиться может лишь кто-то из тех, кем я сейчас притворяюсь. Встав на обочине у околицы, принимаюсь за разминку. Это и прекрасная маскировка, и необходимость. Я не пропускаю ни одного действия, следующего в строгом порядке, как во время ритуала: подышать, размять шею, плечи и всё, что ниже, до самых ступней, разогреть суставы, потянуть связки, проверить-прочувствовать каждую мышцу. Есть и те, кто этого не делает, но пока я обладаю обыкновенным человеческим телом, то должна с ним считаться. Выхожу на середину дороги и быстро перехожу с шага на трусцу. Асфальтовая полоса бежит вдаль, в конце виднеются девятиэтажки, там конечная автобуса, но сейчас совсем не она моя цель. А что же – церковь, магазин? Мимо, моя цель вообще не здесь. Думаете, я вышла на пробежку? Ха! С каждым метром азарт сильнее, дыхание резче, скорость выше, мои ноги мелькают яростно, выдыхаю, пара скачков – рывок! Подошвы моих кроссовок отрываются от поверхности асфальта. И больше её не касаются. В области лопаток чувствуется что-то вроде выброса сжатого воздуха, и теперь я знаю, что у меня есть новые части тела. Пусть даже они эфирны, но они есть, хоть и отличаются от обычных физических по структуре, строению и самой своей природе. Но – да, у меня есть крылья, и я лечу. Слева стена тополей, переходящих в сосны и берёзы, потом вышка ЛЭП, но мне это нипочём (тем более, что провода отходят в другую сторону): просто я привыкла всё подмечать. Моё сердце сладко сжимается, когда я прислушиваюсь к ощущению воздуха. На лице вспыхивает улыбка – может, кто-то назвал бы её маньяческой, но что поделать, если так выглядит восторг? Каждое движение – это радость, и я увлекаюсь: набираю скорость, меняю углы, играю в потоках... Я так давно была этого лишена! Лет с семи, наверное, с тех пор, как пошла в школу... А когда во мне проснулась Память, то сначала это стало ещё худшим ударом. У меня тогда был официально самый кошмарный период жизни, я была разбита на части и думала, что пришла в негодность навсегда, так что любое упоминание о полётах казалось злой насмешкой. Прямо сказать, было бы сложно найти худший, более неподходящий момент для возвращения к Истоку. Вместо радости вышла пытка. Я чувствовала себя недостойной. И в разговоре о небе любая мелочь могла меня спровоцировать, и я начинала рыдать, потому что ощущала себя грязной самозванкой. Но Память не спрашивает – она просто пробуждается. И делает это как раз тогда, когда необходимо. Так что именно Зов не дал мне упасть в бездну и погибнуть. А сейчас... Сейчас я закладываю плавный вираж над остановкой и направляюсь к чистеньким типовым домам нового микрорайона. Высота незаметно растёт. Я аккуратно вдыхаю, и кислород туго, с холодком толкается в лёгкие. Я замедляюсь и почти зависаю над полем. И тут слева сверху мелькает крупная тёмная тень. «О, привет!» - думаю я. Это – мой Крылатый. Нет, это не ангел-хранитель, это другое. Крылатые – особый класс существ, и каждый из них когда-то был человеком, но потом... Ох, очень долго объяснять – кто он такой и откуда взялся, как мы познакомились и в каких состоим отношениях. Вообще-то, я пишу историю его жизни, а он меня учит и делится Силой. Так что в данный конкретный момент отношения между нами деловые и товарищеские. «Привет! Ну что, готова?» - в ответ звучит голос в моей голове: довольно низкий, с бархатистой хрипотцой, но сейчас отдающий бодрым металлом. Мы общаемся мысленными импульсами. Достаточно подумать, чтоб другой услышал – хотя утром Крылатый не поленился написать мне в мессенджере (с человеческой техникой он вполне в ладах). Он появляется сзади и, словно в чехарде, бросается через меня вперёд и вниз. У меня что-то внутри замирает от того, как красива его крупная хищная фигура и разлёт чёрных крыльев. Да, они цветом как у воронов, только отлив на ярком солнце не синеватый, а красноватый. Мои же крылья почти невидимы, полупрозрачны. Когда я пытаюсь их овеществить, то они светло-серые, с концов и до половины чёрные, затем размытая белая кайма. Вполне неплохо, даже нарядно. Но мой наставник считает, это некстати: - Ну и зачем тебе это? Нам нужен совсем другой режим, ты же смотрела, что в плане стоит! Естественно, смотрела. Ну что же, не расстраиваюсь: нынешнее действие тоже захватывающе. Когда-то, начитавшись сомнительных книжонок по восточной эзотерике, я пыталась заниматься медитациями. Но у меня лишь затекали сложенные в позе лотоса ноги, а вместо идеального спокойствия начинали противно трепыхаться нервозность и вина – отчаянно пытаясь расслабиться, я лишь ещё больше напрягалась. Внимая наставлениям прекратить усердно пытаться, я усердно пыталась прекратить... тьфу ты! В общем, ничего у меня не выходило. Никакого слияния со вселенной, несмотря на все подсказки. Не знаю, в чём там было дело, во мне или... Нет, всё-таки в этих учениях: они просто мне не подходили. А ведь сейчас я делала что-то аналогичное – при попытках описать вышло бы что-то похожее на те расплывчатые рекомендации. Но я действительно выбрасываю из головы все мысли, абстрагируюсь от своего тела и его облика, растворяюсь и ощущаю единение с небом, и... Оно начинает смотреть сквозь меня. Перевожу взгляд на пальцы вытянутой руки и вижу, как они становятся прозрачными и исчезают, там, где была конечность, сейчас просвечивает пейзаж, а крылья пропадают ещё раньше. - Прекрасно! Ну что ж, курс на дворы! Мы стремительно пикируем к жёлто-кремовым девятиэтажкам – и тут начинается безумный слалом. Мой наставник петляет между домами, кидается камнем вниз, чуть не обрушиваясь на крышу какой-то машины, выравнивается у самой земли и несётся, чуть не задевая крылом даму с собачкой, взмывает на крышу и картинно толкается от края вентиляционной шахты – чтобы отвесно нырнуть вниз (ага, в палисадник с мальвами) на другой стороне дома... И всё это я обязана за ним повторять! Да притом – в точности: он, как судья на соревновании фигуристов, анализирует чистоту исполнения каждого манёвра. Во время такой тренировки даже забываешь о времени: адреналин так и гонит по венам. Особенно заняло дух, когда Крылатый кинулся в узкий просвет между домами, туда, где калиточка – а мне что оставалось делать? – только лететь за ним! Я резко сделала полубочку, пройдя между стенами ребром – и несмотря на краткость мига, мазнуло по глазам персиковое свечение штукатурки, и от волнения я всё же еле ощутимо чиркнула носком кроссовка но стене. Ах, чёрт! Хорошо, что это едва можно было назвать касанием, его фактически и не было – иначе остаться бы мне без спортивной обуви, на такой скорости подошва бы точно оторвалась. Но нет, благополучно – я лишь подосадовала на ошибку. - Ничего, не дрейфь, нормально справляешься. А учитывая твой малый опыт – вообще отлично. Для меня это комплимент. Что опыт у меня не ахти, это объективно. Память о небе у меня проснулась с год назад, но летаю я всего пару месяцев. - Главное, что ты ни разу не растерялась и не засветилась, - ободряет меня наставник. Это уж точно: мои упражнения можно выполнять только в режиме невидимости, чтобы не всполошить редких утренних прохожих. Ага, а вот в плохую погоду мы пока не тренировались; интересно, как на меня повлияет дождь – от воды я сразу скисну и стану видна? Или всё-таки нет? Ведь в дальнейшем моя миссия предусматривает перемещение среди людей в ограниченном пространстве, так что неспроста вся эта муштра... Когда я отправлюсь в путешествие, пока не знаю, но к нему надо готовиться, ведь я должна быть на высоте в прямом и переносном смысле. Высоту мы снова набираем и устремляемся к лесу. Я расслабляюсь и снимаю маскировку – моё туловище, руки и ноги снова на месте. Вид моего командира не менялся: он не скрывался, потому что люди его и так не видят. Мы отдыхаем, расслабленно планируя. В какой-то момент он даже полушутя переворачивается, растопырив чёрные крылья, и на широкой груди, на сукне оттенка фельдграу переливаются под лучами солнца боевые награды. Но, посерьёзнев, он снова принимает нормальное положение и, когда мы уже над тёмным, тускло-изумрудным ковром леса, начинает отдавать мне команды. Это немного напоминает то, что моя мама, тренер по плаванию, делает со своими учениками, когда «берёт на время». Кстати, забавный момент: меня рано научили плавать, и я не то, чтобы боялась воды – но на глубокой части меня часто охватывала непонятная тревога. Мне было очень трудно заставить себя доплыть, вода казалась мне странно враждебной средой... Но меня отпускало, стоило мне, глядя на разметку на дне, вообразить, что я – самолёт над взлётно-посадочной полосой. Вот такие странные игры разума. Он гоняет меня с полчаса, не меньше. И всё тщательно фиксирует и записывает – разумеется, мысленно. Я ношусь туда-сюда, пикирую, снова взмываю ввысь под разными углами, выполняю фигуры. В конце концов не выдерживаю и, запыхавшись, нетерпеливо спрашиваю: - Ну что? Крылатый так и сияет (ох, и красивая улыбка, не могу удержаться от мысленного замечания). - Отлично, делаешь успехи! Всё идёт по плану. Как ты? - Нормально, - тяжело дышу я. - Точно? До дома дотянешь? - Постараюсь. - Эх ты, не рассчитала! Надо было съесть ещё один сырник. - Я ж не ожидала такого интенсива. - Извини. Сейчас ему неловко – он перестаёт быть командиром, и я для него снова – уважаемый биограф и демиург. - Давай слетаю за сочниками? И желе возьму! И булочки с ванилью! - Ну давай, так уж и быть, - смеюсь я. - А может, на базар уже бабки с черникой выползли? - Угомонись! Хотя бы булочки приволоки! Моему небесному другу очень нравится земная пища, и в этом я его стопроцентно понимаю. Да и глаза у меня обычно разбегаются точно так же. - Хорошо! А может, я и раньше тебя успею! – азартно восклицает он и, метнувшись, берёт курс на микрорайон. - Попробуй! – уже вдогонку кричу, то есть думаю, я. - Ты, главное, держись, товарищ! Представляй завтрак! Лети на булочной тяге! Прыснув, я дурашливо делаю кривенькую от усталости петлю и беру-таки курс домой. До дома всё-таки не дотягиваю. Приземляюсь на дороге у околицы, утомлённо споткнувшись и чуть не рассадив колено, как в детстве. Ноги кажутся тяжёлыми, неуклюжими и деревянными – это так странно, снова ступать по земле. Со лба катится пот. Я точно как с пробежки. В траве на обочинах под свежим, как молоко, солнечным светом уже вовсю стрекочут кузнечики. Передо мной перелетает дорогу тёмная суетливая бабочка. В густом песке вязнут ноги, и от сухой пыльной пудры чёрные кроссовки покрываются мутным налётом. Всё тело дрожит и бьётся от нагрузки. Тоже знакомое ощущение – когда-то я начинала день с бега. А теперь вот так. Снова отмечаю, как удивительно: какие-то физические закономерности в полёте действуют, а какие-то сглажены или будто бы упразднены, например, ветер и температура ощущаются гораздо слабее. В принципе, это понятно: ведь источник моих способностей – это чисто душевный энергетический заряд, метафизическая и мистическая материя, не подвластная никаким разумным объяснениям. Это и просто, и необыкновенно сложно одновременно. Но остаётся лишь быть счастливой и констатировать, что сил у меня хоть отбавляй – пускай сейчас я еле волочу ноги и с пылающим лицом отплёвываюсь от едкого пота. Я снова стала самой собой, и у меня есть свой Аэродром. Я могу летать, и мне хорошо. А с другой стороны, мне хорошо – и именно благодаря этому я могу летать. Сейчас неплохо, а будет ещё лучше. Я знаю, куда лежит мой путь: всё выше, выше и выше...