Круги на воде

Вдох. Выдох. Осторожно, бесшумно, а то вдруг кто-то услышит за дыханием, как бешено бьётся сердце? Или заметит, что ладони у неё влажные, пока пальцы впиваются в ручку сковородки? Услышать, впрочем, никто не сможет. Кроме её нежданного гостя. Алина осторожно вытягивает шею из своего укрытия, приглядываясь. Но разве могло повезти ей ещё больше? Она сама, в одиночку, одолела пробравшегося в башню вора! Вот теперь-то её послушают и выпустят, наконец, на волю! Алина чувствует, как девичью грудь распирает гордостью, и она вся ею надувается, когда снизу раздаётся тихий стон. Она едва не роняет сковородку, сжимаясь в комок на балке, на которую забралась не без помощи верных волос. Оттуда она может разглядеть тёмные одежды связанного ею же незнакомца и его растрепавшиеся, густые волосы; мелькают два серебряных озерца глаз, когда он поднимает голову, морщась. (Всё-таки она сильно его приложила.) (Не то чтобы ей стыдно.) Алина жадно вглядывается в его лицо, молодое, точёное, совсем как у героев из её книжек. Если бы он не пробрался в башню, в иной ситуации она приняла бы его за принца. (В иной ситуации она бы его даже не встретила, запертая и спрятанная, как какое-то проклятое сокровище.) За своими мыслями Алина едва успевает расслышать его голос. — Волосы?.. Незнакомец оглядывает путы, коими связан по рукам и ногам, удерживая его на стуле, но если Алина ждёт истерики, то разочаровывается. Он не кричит. Не дёргается. Даже не охает. Только поднимает голову выше. — Долго ты там сидеть собираешься? — голос незнакомца становится громче, яснее, отражаясь от стен башни. Алина вздрагивает и едва не ойкает: он смотрит прямо на неё. И как так быстро её обнаружил в полумраке? — Вопросы здесь задаю я, — старается она ответить как можно более жёстче, прежде чем ухватывается за собственные волосы, зацепленные за крюк, чтобы с ними же плавно спикировать вниз. Босые ступни привычно жжёт холодом плит. От Алины не укрывается, что незнакомец подмечает и это. Она крепче сжимает сковородку, когда он оглядывает её целиком. Сложно удержаться и не одёрнуть подол платья, но Алина только выше задирает голову. Такова она. И её башня, от и до покрытая её рисунками. — Ты забрался в мой дом, напугал меня, поэтому отвечай и не юли! — Я и не думал никого пугать, мои извинения, — задумчиво отвечает незнакомец, откидываясь на спинку стула. На черноте его одежд мелькают золотые солнца. Знамя, которое Алина видела в книгах и, признаться только себе самой, в своих же снах. На секунду она прикипает взглядом к брошам на чужой груди. Но, пожалуй, пленные должны вести себя иначе. Или Алина слишком хорошо его по голове огрела, раз его не пугают раскиданные всюду волосы и собственное положение? Её в о л о с ы. Опутывающие деревянные балки, струящиеся по полу белоснежным покрывалом. Они путами стягивают чужие запястья и лодыжки, и оборачиваются вокруг пояса, держа крепко, — Алина проверила, прежде чем принялась выжидать, считая мучительно долгие минуты, которые слились в пару часов. Она едва не заснула на балке и уже подумывала выплеснуть на нежданного гостя ведро воды. — Отвечай, кто ты такой и как ты нашёл меня? — собственный голос звучит с неожиданной, приятной силой. Алина чувствует внутренний восторг, ведь она не слабая, не беззащитная! Она держит в плену человека и ей понадобилась всего лишь сковородка! Незнакомец только глаза щурит, безотрывно смотря на неё. И почему-то от его пронизывающего взгляда становится неуютно. Алина сдерживается, чтобы не передёрнуть плечами. — Волосы, полагаю, у тебя такие с рождения? — спрашивает он. — Я задаю вопросы! — И наверняка обладают какой-то необъяснимой силой, — продолжает её странный пленник, и Алина задыхается от возмущения и удивления одновременно. Как он понял? Она вскидывает сковородку, держась за неё двумя руками. — Отвечай сейчас же. Незнакомец поднимает брови. Смотрит то на неё, то на сковородку. — Это ею ты меня огрела? — и морщится, словно боль в затылке решает напомнить о себе в эту секунду. Алина воинственно кивает. — Огрела. И ещё раз огрею, если не ответишь правду. Как ты попал сюда? И кто ты? Только не ври! В воцарившейся тишине она может расслышать только собственное участившееся дыхание. Спустя долгие минуты приходит смирение, что угрозу придётся исполнить, но незнакомец опережает её, словно приняв решение. Задумчиво покусав нижнюю губу, он говорит: — Я чародей, находящийся в изгнании и бегах, преследуемый всей королевской конницей и ратью с целью поймать и казнить. Твою башню я никогда не видел и нашёл по чистой случайности, решив переждать в ней погоню и двинуться в путь. Алина хмурится. — Сказала же не врать. Новоявленный чародей (или лжец?) дёргает углом губ в намёке не усмешку: — Я и не врал, зная, что истине ты не поверишь. После таких слов она бы его снова огрела, но он продолжает: — Полагаю, отсюда ты никогда не выходила? И живёшь тут с самого рождения, воспитываемая... матерью? Откуда он?! Алина переминается с ноги на ногу, хмурится ещё пуще, не зная, как себя вести. Это она должна задавать вопросы, чтобы вынудить его пойти на сделку. — А тебе какое дело? Чародей снова окидывает глазами волосы и её саму. И что-то в этом взгляде Алину настораживает, одновременно заставляя затрепетать. Думать о том, что он красив, словно сошедший с картины правитель сказочной страны, она не хочет. — А такое, что я могу помочь тебе выйти, — вдруг вкрадчиво произносит чародей. — Если ты поможешь мне. Я долго искал кого-то одарённого. Вроде тебя. — Поможешь мне выйти? — переспрашивает Алина тихо. — И чем я должна отплатить? Она старается не упоминать о найденных в сумке спиленных рогах, ныне упрятанных в недрах башни. Глаза чародея поблёскивает. Не сталью. Алина не знает название такого оттенка. Глубокого. — Сначала вернуть то, что забрала у меня. А затем помочь исправить совершённые ошибки. Думай она трезвее, то вспомнила бы ранее сказанные слова об изгнании. Думай она трезвее, то, вероятно, не согласилась бы. Но вся её суть трепещет мыслью о свободе. Близкой и сладкой. Алина старается не выдать трепета в голосе, когда спрашивает: — Как тебя зовут? Чародей наклоняет голову к плечу. У него красивая улыбка. — Дарклинг, — отвечает он вкрадчиво. — А теперь развяжи меня. Только убери подальше своё оружие свободы.