***
Между ездой на лошади и удобной, современной метлой не было ничего общего. Драко понял это уже спустя пятнадцать минут, успев возненавидеть каждый сантиметр седла и мерзкое животное, которое еще и не всегда выполняло элементарные команды. А если верить своеобразной карте Мерлина, ехать оставалось еще не меньше трех часов. Однако венценосного маггла это, похоже, совсем не беспокоило. Выглядел Артур крайне мрачным и тревожным, а где-то на половине пути вдруг решил нарушить уютное молчание, затеяв целый допрос относительно того, кем являлся загадочный волшебник-отшельник. И пусть затекшая задница совсем не располагала к светским беседам, пришлось поведать крайне неправдоподобную легенду о могущественном Драгоне, который славился своими целительными способностями на всю деревенскую округу. Только вот там, где находился великий дар, были и многочисленные завистники. Так и получилось, что из-за злостной, подлой клеветы величайший лекарь своего времени был вынужден укрыться в далекой, заброшенной хижине, откуда продолжал помогать всем нуждающимся и больным, требуя взамен лишь полную секретность и некоторые редкие травы. Драко повторял историю, наспех выдуманную Мерлином, крайне равнодушно, лишь искоса поглядывая в сторону принца с уверенностью: ни один здравомыслящий человек не поверит в этот бред, а быть убитым в такой солнечный день не очень-то и хотелось. И зачем он вообще позволил втянуть себя во все это дерьмо? К счастью, Артур поверил каждому слову. Очевидно, он действительно переживал за раненого отца, потому и не заметил нестыковок в подозрительных россказнях. Если верить мнению Мерлина об Утере Пендрагоне, правитель тот был удивительно бездарный. Впрочем, как и отец. Стоило Артуру научиться ходить, его тут же начали посылать на разнообразные невыполнимые миссии: заставляли участвовать в каждом сомнительном смертельно опасном турнире, сражаться с непобедимыми монстрами, убивать миролюбивых друидов, разрушать и грабить соседние королевства. Безусловно, старший Пендрагон не мог претендовать на звание отца года. Он занял бы предпоследнее место в списке предполагаемых кандидатов, сразу после Люциуса Абраксаса Малфоя. Неудивительно, что узурпатору все желали самой мучительной смерти, но, конечно, привязанность Артура к любимому отцу важнее всеобщего блага и мирного неба над головой. В любом случае у Мерлина крайне идиотские планы. Зачем все так усложнять? Не проще ли дать этому больному королю умереть спокойной, относительно достойной смертью? Тогда бы его любимый Артур, надежда всего Альбиона, наконец взошел бы на законный престол. Разве не в этом заключается предназначение Великого Мерлина? Как глупо и безрассудно. Если бы Мерлин учился в Хогвартсе, его бы точно зачислили к гриффиндуркам. Теперь понятно, почему они с Грейнджер сразу нашли общий язык и даже подружились: тяга к неуместным, порой и пагубным актам героизма, патологическое стремление спасти все, что движется, глупый оптимизм и поразительный дар втягивать других в дерьмо при любом удобном случае. Пожалуй, у них даже слишком много общего. Наверняка успели организовать сообщество оскорбленных и угнетенных, где можно жаловаться на «испорченных и эгоистичных папенькиных сынков», или как там выражалась мисс Давайте-Обойдемся-Без-Лишних-Конфронтаций-Ведь-Это-Ниже-Моего-Грязнокровного-Достоинства. Гневные мысли Драко оборвались, когда сквозь застилающую видимость густую зелень показались очертания ветхого строения. В памяти всплыла картинка, которой поделился Мерлин, так что сомнений не оставалось. — Мы на месте, — уведомил он Артура, тоже изучающего подозрительную лачугу. — Уверен? — скептически скривился принц. — Это больше похоже на хижину угольщика. И он был абсолютно прав: прогнившие доски поросли мхом, дырявая крыша завалилась набок, единственное окно завешено грязной тряпкой, имитирующей занавеску; а сами стены выглядели так, будто готовы обрушиться в любой момент на каждого, кто по неосторожности решится войти в эту мордредову обитель. Даже дом Гаюса выглядел презентабельнее. И кто поверит, что здесь может кто-то жить? Ответ нашелся быстрее ожидаемого: наследного принца убогость строения никак не смутила. Он уверенно спешился, обвязал поводья вокруг ствола ближайшего дерева, заставляя следовать своему примеру. Выбора Малфою, как, впрочем, и всегда, не оставили, так что он осторожно слез с лошади, испытывая облегчение вперемешку с ноющей болью, однако прежде, чем он вернул способность ходить ровно и прямо, Артур уже постучался в дверь. Которая, как оказалось, была открыта. Действительно, какой смысл ее запирать? Сюда добровольно могли заползти разве только черви. И, конечно, отчаявшиеся путники в поисках волшебства и спасения. Возможно, внутри дела обстояли терпимее? Войдя внутрь, Драко увидел, что все еще хуже, чем можно было представить: единственная комната больше походила на пыльную каморку, заставленную всевозможным хламом, поломанной мебелью и глиняной посудой; из треснувших стен проросли растения; здесь пустило корни даже какое-то деревце. — Ну и где же твой волшебник? — нетерпеливо поинтересовался Артур, держа руки за спиной и рассматривая коллекцию горшков на столе с полусгнившими и подкошенными ножками.— Может, он умер от старости? «Это было бы на совести Грейнджер», — подумал Малфой, а вслух сказал: — Думаю, он просто отлучился. Возможно, за какими-нибудь травами, он же целитель. Логично? — Драко взял один из запыленных горшков коллекции каменного века, подумав, что можно подарить тот Грейнджер в качестве сувенира. — И как долго нам его ждать? — скептично скривился принц. — Дряхлый старик не мог далеко уйти, — Малфой смахнул с посуды пыль, часть которой тут же попала в нос, и он непроизвольно чихнул, уронив предмет на пол. Тот с шумом разбился о деревянную поверхность. — Что ты наделал, неуклюжий болван?! — гневно воскликнул Артур, подлетая к осколкам. — Это же имущество волшебника! Ты хочешь, чтобы нас прокляли или превратили в жаб?! Малфой пренебрежительно закатил глаза, пока маггл собирал осколки, чтобы скрыть следы непростительного преступления. — Что ты там стоишь? Помоги мне! — приказало «его высочество», которому очень повезло, что волшебная палочка Драко сломалась еще в первый день прибытия в Камелот. И как Мерлин может прислуживать такому кретину? Но прежде чем Малфой успел придумать правдоподобный предлог, чтобы отказаться от столь заманчивого предложения, стол под горшками, задетый локтем неуклюжего блондинчика, обрушился вместе со всей «бесценной» коллекцией. — Вы отлично справились с задачей и без моей помощи, — усмехнулся Драко — Теперь грозный чародей точно ничего не заметит. Артур явно не оценил тонкой иронии, судя по тому, как его ноздри гневно раздулись, а сам он поднялся с места, сжав рукоять меча. К счастью, в тот самый миг дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появился длиннобородый старик в красном балахоне. Он опирался на палку, будто на посох, и всем своим видом напоминал того самого Великого Мерлина с карточки «шоколадных лягушек», о котором слагалось столько легенд: морщинистая тонкая кожа, обтягивающая иссохшие кости, сгорбившаяся спина, редкие, но длинные седые волосы и огромные темные круги под глазами. Словно в нем скопилась вся мудрость тысячелетий — настолько древним казался этот старик, лишь одной ногой стоявший на стороне жалких смертных. Разве только насмешливый взгляд знакомых синих глаз выдавал в нем молодого неудачника, прислуживающего венценосному придурку. — Ты! — выкрикнул Артур, указав пальцем на старика, и Драко в ужасе замер на месте, с тревогой поглядывая на Мерлина. Неужели их «гениальный» план так быстро покатился в тартарары? Однако лицо дряхлого Мерлина не выразило никакого волнения. Напротив — он лишь презрительно усмехнулся наследному принцу и необычайно высокомерно фыркнул. — Вот мы и встретились, Артур Пендрагон, — заговорил он противным скрипучим голоском. — Что, пришел убить меня? — насмешливый взгляд переместился к устроенному беспорядку. — Или разрушить мое скромное жилище? Старик шагнул к разбитой утвари, наступая на осколки и громко цокая языком, затем остановился, тыча кончиком палки в одну из половинок горшка. — Это был мой любимый, — он осуждающе покачал головой. — Подарок от покойной матушки… — Мы случайно, — неловко откашлялся принц. — Ты всегда был неуклюжим, — презрительно сплюнул Мерлин и всучил Артуру метлу. — Что? — изумился Пендрагон, разглядывая предмет в руке. Но все же подмел осколки, заслужив смешок от Малфоя. — А ты у нас кто? — перевел на него внимание Мерлин. — Бледный, как поганка, худой, в поношенной одежде… Ты должно быть Дорки… Друко… Дрики? — Драко, — нехотя подыграл Малфой, хмурым взглядом давая понять, что представление это нравится ему все меньше и меньше. Но, похоже, Мерлин этого не заметил, потому что вскоре всучил ему вторую метлу, знаками намекая, что он может присоединиться к принцу. — Точно, — сощурился Мерлин, вернее то, что с ним стало. — Я помню твоего отца, пекаря, хороший был человек… — он сделал грустную паузу. — Даже сына в мою честь назвал. Правда, чуть исковеркал по незнанию… — он махнул рукой, бросая насмешливый взгляд на Артура, который затолкал осколки в дальний угол, скрыв разрушения и мусор какой-то доской. — Итак, если вы не хотите меня убивать, то зачем явились? Чтобы просить за своего жестокого короля? — Как ты узнал? — нахмурился Артур. — Говорил же: он профессионал, — прошептал Малфой на ухо принца. — Я знаю больше, чем ты способен понять, — высокомерно улыбнулся Мерлин, дотронувшись до кончика носа, и указал на Артура пальцем, затем и на Драко. — И ты. — Вот как? — недоверчиво спросил Артур. Мерлин рассмеялся. — Ты думаешь, что поступаешь правильно, веришь в то, во что хочешь верить, но не пытаешься понять то, чего не понимаешь… — задумчиво промолвил он, почесывая седую бороду, скорее всего нахватавшись всей этой туманной ереси у «мудрого» дракона, толком не умеющего «по-человечески» изъясняться. — И самое главное — не видишь людей, которые ежедневно рискуют собой ради твоей неблагодарной зад… особы. Тебе следует пересмотреть свои приоритеты, взгляды на жизнь и давать верным слугам побольше выходных, — посоветовал Мерлин, похлопав ошарашенного Артура по плечу, и перевел взгляд на Малфоя. — К тебе это тоже относится, любитель острых шуточек. Да, да, ты! Ничто не скроется от взора Великого Драгона! — Так ты поможешь мне?.. — Спасти человека, который меня четвертует, а затем сожжет на костре? Артур помрачнел. — Я дам все, что пожелаешь: земли, золото. Назови цену… — Зачем мне золото? — пренебрежительно усмехнулся «Драгон», выдерживая драматическую паузу. — Я всегда хотел лишь того, чтобы такие, как я, могли жить спокойно, чтобы магов приняли, а не преследовали. Вот чего я прошу. Такова цена жизни твоего отца. Желания у Мерлина были не менее великие, чем он сам. И пусть на несколько секунд Артур погрузился в задумчивое молчание, Малфой мог поклясться, что тот не согласится на такой откровенный шантаж. Однако… — Даю слово, когда я стану королем, все изменится, — твердо произнес Артур. — Ты не будешь жить в страхе. Впрочем, такой вариант тоже всех устраивал. — Тогда я помогу, — широко улыбнулся Мерлин и пожал руку Артура, забыв о своей высокомерной роли. — Не будем терять времени, — Артур направился к выходу. — Поспешим в Камелот. — Но у меня нет лошади. — Возьми лошадь Драко. — И ты отправишь беднягу пешком? — ужаснулся Мерлин, гневно скрестив руки на груди, однако в глазах замелькали задорные искорки. Кажется, кому-то очень нравилось издеваться над принцем. — Все! Я раздумал помогать тебе! — Можете ехать вместе, — миролюбиво предложил Артур, хмуро разглядывая костлявого волшебника. — Нам нужно спешить. Драко мысленно застонал, представляя долгую и болезненную дорогу в Камелот.***
Вернувшись вечером в лачугу Гаюса, Драко испытал радость и какое-то странное удовлетворение, которое сравнимо разве только с окончанием очередного учебного года в Хогвартсе и возвращением в фамильное поместье. Как неправильно. Испытывать нечто подобное к средневековой хижине было абсолютным абсурдом. Между тем в доме царила уютная тишина. Надо полагать, Гаюс все еще не вернулся из покоев короля, а Грейнджер задержалась в библиотеке. За-ме-ча-те-ль-но. Взгляд зацепился за тарелку со свежим сэндвичем, стоявшую на столе рядом с кучей книг. Должно быть, старый лекарь решил таким образом проявить заботу в благодарность за неоценимую помощь в спасительной миссии их никчемного короля. Очень кстати. Два ломтика бурого свежеиспеченного хлеба источали чудеснейший аромат, а курочка с листом салата и тоненьким помидором меж ними буквально манили и умоляли откусить кусочек. Рядом стояла чашка с травяным чаем, и пусть жидкость чуть подостыла, она все еще была такой же невероятно притягательной. Да, Гаюс действительно мастер своего дела. Живот тихо заурчал, напоминая, насколько его обладатель заслужил этот соблазнительный бутерброд, ведь ел Малфой в последний раз ранним утром. Он приблизился к столу и, взяв столь желанный ужин, откусил первый кусок. По ту сторону раздался странный писк — должно быть, какая-то грязная мышь залезла сюда, чтобы своровать еду у героя Камелота. Какая наглость. Драко осторожно, боясь спугнуть животное, обогнул стол, прихватив с собой тяжелую сковороду в качестве оружия. Но, к дичайшему разочарованию, то оказалось вовсе не зубастое существо, а нечто более неприятное: скрытая стопками книг, на столе мирно дремала Грейнджер, из-за чего и оставалась до сих пор незамеченной. Впрочем, когда она находилась в таком безобидном, относительно спокойном состоянии и не хмурилась, выглядела не так уж плохо. Ее до неприличия взлохмаченные волосы разметались по поверхности стола, часть кудрей легла на лицо, такое необычайно беззлобное и даже доброе, другая — покрывала собой пергамент. Судя по всему, над ним спящая грязнокровка и работала, когда отключилась. Может, у нее истощение? Она ведь сутками напролет торчит в обнимку с книгами… Драко выдернул листок из-под ее головы и бегло взглянул на содержание: расшифрованные лишь наполовину руны, наподобие тех, что они изучали в Хогвартсе. Некоторые из символов были знакомы, как, например, закрученная воронка, обозначающая воду, или пересечение двух последних, которые вместе соединялись в «землю». И вот эта… Сам того не заметив, Малфой увлекся процессом, и вскоре рядом с рунами понемногу появились слова — пока еще непонятные, но вполне способные сложиться в нечто осмысленное. — Что ты делаешь? Враждебный голос заставил Драко подпрыгнуть от неожиданности, а потом и заметить, что Грейнджер проснулась и теперь с неприкрытым недовольством разглядывает бумагу в его руках. Он не успел ответить, так как грязнокровка тут же вскочила с места и с остервенением выхватила у него листок. — Почему тебе так нравится все портить? — гневно зашипела она. — Спокойно, Грейнджер, ничего я не портил, — возмутился Драко. — Всего лишь разгадал твои дурацкие руны. Она скептично прошлась по правкам, взялась за перо и начала выводить что-то на пустом листе, одновременно сверяясь с исписанным пергаментом. — Что это вообще такое? — спросил Малфой. — Нашла чем убить свободное время, пока я спасаю Камелот? — Она бросила на него презрительный взгляд, продолжая делать загадочные пометки. Драко нахмурился: — Или все-таки что-то полезное решила сделать? В кои-то веки… Грейнджер вновь не ответила. — Эй, Грейнджер! — взорвался Драко. — Ты заразилась у Джеффри глухотой? Или это какая-то слабая попытка продемонстрировать обиду? Она одарила его злобным взглядом, продолжая упорствовать в своем глупом молчании, но прежде, чем он успел высказать все недовольство, Грейнджер быстро прошла мимо него и скрылась в своей кладовке, прихватив пергамент с записями. Малфой бросился следом, но уже раздался щелчок: дверь закрылась. — Сейчас же открой! — застучал он по двери. — Что ты там от меня прячешь? Это как-то связано с нашей загадкой? — и получил в ответ тишину. — Чтоб тебя, Грейнджер, немедленно выходи! — осознав тщетность попыток, Драко решил сменить тактику: — Грейнджер, — ее фамилия еще никогда не звучала так ласково и нежно, — будь умницей, открой дверь, чтобы мы могли спокойно обсудить ситуацию. Ведь я помог тебе с рунами, так что имею право знать, что происходит… — но дверь треклятой кладовки осталась заперта. Терпение изменило ему. — Твою мать, гребаная стерва, сейчас же открывай чертову дверь или я за себя не ручаюсь! Еще несколько ударов кулаками по дереву, пара пинков ногой, и, в конце концов, раздался желаемый щелчок. Дверь распахнулась: на пороге стояла Грейнджер, настолько разъяренная и свирепая, что на долю секунды Драко растерялся и забыл, что он вообще здесь делает. Ему об этом напомнили, запустив в грудь бумажным снежком. — Это загадка со шкатулки, — холодно прошипела Грейнджер. — Ты ведь этого хотел, не так ли? Можешь отправляться в двадцатый век хоть сейчас! — затем вновь заперлась, оставив его одного разбираться в кривых каракулях. «Первое пламя, разрушит пустую обитель, Зеленым огнем прольется кровь земли, Манящий туман обратится в песнь, Не живой, не мертвый заплачет по ушедшей любви. Тайна грядущего заключится в осколке, Сломанное время в былое укажет путь, В истоках магии найдется знание, Начало вернется к своему концу». — Что за чепуха?.. — пробурчал Драко. Взгляд его зацепился за знакомые слова, которые сам он лишь недавно перевел из рун. Ошибки в том, что это была та самая загадка, быть не могло, но разгадка обернулась лишь новыми головоломками. — Ты уверена, что там больше нет подсказок? — громко спросил Драко, уставившись на закрытую дверь. — Это все, что ты нашла? Может, что-то упустила? Так как снисходить до ответа Грейнджер явно не собиралась, Малфой решил разобраться во всем сам. Он подошел к столу, где в хаотичном порядке лежали книги и многочисленные записи, полностью раскрывавшие весь процесс разгадки от начала до самого конца. Сомнений с каждым прочитанным пергаментом становилось все меньше, пока они и вовсе не испарились, когда Малфой добрался до места, где загадка перевоплотилась в восемь непонятных строк, описывающих то, чего вовсе не могло существовать в природе. Кто вообще мог написать нечто настолько запутанное, сложное и безумное? — Как вообще возможно быть «не живым и не мертвым»? — фыркнул он, переполняясь тревогой. — Вероятно, это чья-то изощренная шутка? Что думаешь, Грейнджер? Ты когда-нибудь слышала о «крови земли»? Тишина его не удивила, но расстроила. Быть может, скажи ему кто-то раньше, что его будет напрягать молчание несносной Грейнджер, он бы посоветовал этому несчастному пройти лечение в больнице святого Мунго, однако сейчас, в шестом столетии, когда кроме нее говорить было особо и не с кем, это не казалось таким уж сумасшествием. — Сейчас не лучшее время, чтобы молчать, — Драко обреченно провел пальцами по дереву. — Ты же любишь всякие загадки… — тяжело вздохнув, он устало сполз на пол, прислонившись к двери, и тихо добавил: — И кстати, это наша общая проблема. К его огромному удивлению, с другой стороны донесся сдавленный смешок. — Общая проблема? — в раздраженном голосе Грейнджер послышался едва различимый всхлип. — С каких пор у нас появились общие проблемы? — С тех пор, как оказались вместе в средних веках? — осторожно предположил Драко, боясь разрушить хрупкий контакт. — Еще вчера ты говорил противоположное и весьма доходчиво обозначил свою позицию относительно того, что значат для тебя мои проблемы и жизнь. В ее словах прозвучало нечто напоминающее страх или даже отчаяние, что сбивало с толку сильнее, чем необъяснимое путешествие во времени и любая головоломка, потому что слишком не подходило под описание невыносимо упрямой, бесстрашной гриффиндорки, которая бросалась в самое пекло, игнорируя чувство самосохранения. Взять хотя бы то, как коварно Грейнджер подставила Петтигрю, когда шансы на успех были ничтожно малы, или бой со смертоносным Серкетом, посреди которого она начала цитировать энциклопедию, да и весь ее тошнотворный оптимизм после. Сейчас же в голосе Грейнджер слишком отчетливо слышался страх, такой несвойственный ей и знакомый Драко. В конце концов, возвращение пугало не только ее. — Я не говорил, что хочу твоей смерти. — Обратного ты тоже не говорил. — Потому что от моих желаний мало что зависит. Даже если бы я хотел тебе помочь… Драко прикусил язык, но было уже поздно. Признание его успело проскользнуть по ту сторону двери и превратиться в неловкое молчание. Которое продлилось чуть больше минуты. — А если бы у тебя был выбор? Он усмехнулся. — Я бы нашел магическую шкатулку и отправился в средневековье с Гермионой Грейнджер. Очевидно, на этот раз слова его произвели нужный эффект и попали в цель, потому что вместо обычного недовольства удалось различить вполне искренний смех. Достаточно заразительный для того, чтобы улыбнуться, а затем одернуть себя и поспешно сменить тему. — Знаешь, не очень удобно разговаривать с дверью, а мне все еще интересно, как ты смогла решить загадку… Драко уже не надеялся, что упрямица внемлет его разумным доводам, поэтому, когда за спиной раздался щелчок открывающейся двери, озадаченно замер, уставившись на лицо Грейнджер, подмечая опухшие глаза. — Цифры. — Что? — То, чего не было на шкатулке.***
Во внутреннем дворе замка было темно и пусто. Первые вечерние звезды уже осветили небо, а невесомые дуновения успокаивающе щекотали кожу, выветривая из легких навязчивый запах выгоревших свечей и лекарственных трав. Глубоко вдохнув свежий ночной воздух, Гермиона начала рассказ о том, как всего несколько часов назад наткнулась на любопытный фолиант в той самой потайной комнате, которую они обнаружили вчера. Это оказался старинный сборник формул, заставивший вспомнить слова дракона «ищи то, чего не видишь», а после — взглянуть на шкатулку еще раз, чтобы обнаружить символы самого разного происхождения и наконец заметить то, чего там явно не хватало: цифр. Тогда, немного помучившись, Грейнджер сумела перевести символы в цифры, а потом и руны, которые позже обоюдными стараниями сформировались в слова. К концу рассказа Гермиона увлеклась настолько, что забыла, кем является ее собеседник, и даже с удивлением подметила неподдельный интерес на его лице. Еще более шокирующим открытием стало то, что Малфой оказался не самым плохим слушателем и даже без лишних пояснений уловил всю суть ее самостоятельного расследования. Когда же она добралась до места, где уснула посреди разгадки рун, он продолжил ее рассказ, описывая уже собственные наблюдения. Грейнджер поймала себя на мысли, что Малфой разбирается в рунах, возможно, не хуже нее. И пусть разгадка была все еще далека, как двадцатый век, впервые за долгое время Гермиона чувствовала нечто схожее со спокойствием. Скорее всего, дело было в том, что теперь необходимость находить ответы лежала не только на ней. Даже если это и означало, что придется сотрудничать с такой непонятной, противоречащей самой себе личностью, как Драко Люциус Малфой. Вероятно, не знай она его семь долгих лет и будь чуточку наивнее, могла бы заподозрить его в наличии человеческих качеств. Заметив ее задумчиво-изучающий взгляд, он вопросительно уставился на нее, заставив встрепенуться и опустить глаза к каменным плитам. — Не знала, что тебя интересуют руны, — невинно пожала она плечами. — Вообще-то, я тоже посещал Древние Руны, — напыщенно напомнил Малфой. — Просто заучки вроде тебя ничего не замечают вокруг, кроме своих книжек. — О, ты опять перешел на парселтанг! — иронично заметила Гермиона. — Я так и знала, что ты не продержишься и двух минут. — Отнюдь, — уверенно возразил он, надменно приподняв бровь. — Если захочу, могу хоть сутки напролет быть самым милым человеком столетия, которого ты только встречала, — затем, отвечая на ее взгляд полный скепсиса, добавил: — Может, заключим новое пари? — Даже не думай об этом, пока не выполнишь условия старого, Малфой. — Неужели тебе так жизненно необходимо это печенье? Она неосознанно замедлила шаг, не зная, как ответить. Последние силы на вечные споры с Малфоем закончились еще час назад, а утомленные мысли сами собой возвращались далеко-далеко на полторы тысячи лет вперед, где и крылся ответ. — Оно напоминает мне о доме, — прошептала Гермиона, обращаясь скорее к самой себе. — Ты живешь в пряничном домике? — Не думала, что ты читаешь маггловские сказки, — изумилась Гермиона. — Я ведь тебе говорил, что ты многого обо мне не знаешь, — он пожал плечами, и Грейнджер вдруг усомнилась, что, возможно, Малфой, как бы дико это ни звучало, прав. Кто знает, может, они действительно в чем-то похожи, по крайней мере в стремлении вернуться домой. — И ты не ответила на вопрос. — О том, живу ли я в пряничном домике? — Не умничай, Грейнджер, сарказм — моя прерогатива. Она закатила глаза, но, тяжело вздохнув, все же ответила: — Такое пекла мама, когда я возвращалась из Хогвартса. По его лицу было сложно понять, о чем он думал, но смотрел столь пристально, что Гермиона пожалела об излишней откровенности, однако прежде, чем успела сменить тему, он усмехнулся. — Я и подумать не мог, что ты настолько сентиментальна. — Значит, ты тоже обо мне многого не знаешь. Она прикусила язык, наткнувшись на заинтересованный взгляд, и не знала, как оборвать тишину и избавиться от повисшей неловкости, но внезапно притихший Малфой не собирался ей в этом помогать. Напротив, глаза его задорно сверкнули, а уголок губ дрогнул, грозясь перейти в злорадную насмешку. — Грейнджер, мне показалось или ты так флиртуешь? Гермиона возмущенно ахнула. — Не льсти себе, Малфой, даже факт того, что мы оказались с тобой в шестом столетии… В тот самый момент из-за угла выскочила фигура в темной мантии, и прежде, чем они успели отреагировать, налетела на них. Гермиона заметила серебряную вспышку за долю секунды до падения и лишь спустя мгновение распознала магическую энергию, окружившую незнакомку. С головы той соскользнул капюшон, позволив разглядеть испуганное лицо, которое обрамляли длинные черные волосы, смешивающиеся с ночной тьмой, и бледную кожу, куда легли тени деревьев. Резкая боль, пронзившая спину при падении, и заволакивающая чернота перед глазами мешали сконцентрироваться на происходящем или хотя бы предпринять попытку подняться с земли. Тем временем незнакомка угрожающе подняла руку, на которой виднелся широкий бронзовый браслет со сверкающими изумрудами, будто намеревалась произнести еще одно заклинание. По крайне мере, об этом свидетельствовал грозный взгляд из-под хмурых бровей. Гермиона нервно задергалась, пытаясь приподняться на локтях, когда послышались крики и тяжелый топот, заставившие обернуться на замок, откуда выбежали стражники, возглавляемые сэром Леоном. — Живее, не дайте ей уйти! — прокричал главнокомандующий. Стражники заполнили площадь внутреннего двора и резко остановились, в замешательстве озираясь по сторонам, но незнакомка, которая вызвала переполох, уже исчезла. В конце концов внимание их сконцентрировалось на Гермионе с Малфоем — в ту же секунду отряд окружил их со всех сторон. — Вы двое, — грозно обратился к ним главнокомандующий. — Видели, куда она побежала? Гермиона отрицательно покачала головой, не в силах выдавить более вразумительного ответа, на что сэр Леон недоверчиво сузил глаза. — Мы не успели заметить, — ответил Малфой. — Она налетела на нас, оглушила и скрылась. Рыцари переглянулись. На лице Леона появилась недобрая догадка. — Как она это сделала? Магией? Гермиона непроизвольно взглянула на Малфоя, наткнувшись на точно такую же растерянность, что ощущалась внутри непосильным грузом. Пусть незнакомая волшебница применила против них магию, выдавать ее рыцарям не казалось верным решением. Не после всех ужасных допросов и расправ, что им довелось увидеть за столь короткий срок пребывания в Камелоте. — Кажется, вы сталкиваетесь с ней не впервые? — осторожно спросил Малфой. И вновь над их головами повисла пауза, сулившая новые неприятности. Гермиона успела досчитать до тридцати трех, когда Леон оборвал затянувшееся затишье: — Следуйте за мной. Он направился к замку, призывая следовать своему примеру. — Похоже, Мерлин не единственный волшебник в Камелоте, — шепнул Малфой на ухо Гермионе.***
— Гаюс, ничего не выходит! — с отчаянием воскликнул Мерлин, беспокойно склонившись над раненым королем и прислушиваясь к едва различимому сердцебиению. — Не понимаю, я испробовал все возможные заклинания исцеления, но они не работают! Ему становится только хуже, будто что-то мешает ему принять мою магию… — Мерлин, — рука Гаюса легла ему на плечо, — ты уже пару часов находишься в облике старца, тебе нужен отдых. — Не могу, я обещал Артуру. — Так ты совсем выгоришь, — в голосе лекаря послышались железные нотки, но глаза смотрели с мольбой и тихим сочувствием. Мерлин покачал головой, одними губами прошептав: «Я должен», и Гаюс, медленно прикрыв веки, признал свое поражение, после чего устало зашагал к двери. — Я принесу укрепляющее зелье. Оно тебе поможет. Мерлин выдавил из себя ободряющую улыбку, зная, что зелье понадобится не только ему, и держал ее на губах до того самого момента, пока дверь за старым лекарем не закрылась. Тогда он позволил себе присесть, удрученно разглядывая короля, затем и собственные руки, обессиленно подрагивающие на худых коленях. Он понимал: Гаюс прав. Но сдаться сейчас значило добровольно отказаться от возможности приблизить день, когда волшебники вновь получат шанс на мирное существование; когда не нужно будет опасаться за собственную жизнь и скрывать дар от близких; когда исчезнет надобность лгать и притворяться; когда можно будет обрести уверенность, что тебя не осудят за то, кто ты есть. И пусть магия лишила Артура матери, быть может, если она спасет отца, он сумеет увидеть обратную сторону медали. Звук внезапно распахнувшейся двери вывел Эмриса из раздумий. — Гермиона, Драко, что вы здесь делаете? — Нет, это просто уму непостижимо! — без предупреждения взорвался Драко, возмущенно размахивая руками и кружась по комнате разъяренным драконом. — Мы вышли подышать свежим воздухом, никого не трогали, когда на нас налетела эта сумасшедшая ведьма… и вдруг, словно в плохом представлении, появился вооруженный до зубов отряд, который вместо того, чтобы ловить девицу, незаконно проникшую на королевский двор, зачем-то стал допрашивать нас, будто особо опасных преступников! Скажу честно, — он поднял указательный палец вверх и выдержал театральную паузу, — законы вашего королевства оставляют желать лучшего. Мы, между прочим, полноправные граждане Камелота! — Погоди, ты мог бы объяснить все чуть медленнее? — Мерлин непонимающе уставился на Малфоя, шумно раздувающего ноздри после гневной тирады. Но не успел тот сказать и слова, как вмешалась не менее взволнованная Гермиона: — Не слушай его, он не в себе и сильно преувеличивает. Все было не столь… — она замолчала, расслышав болезненный стон со стороны короля, и недавняя вспышка сменилась неожиданной тишиной, словно они лишь сейчас вспомнили о главной проблеме. — Как он? Облокотившись на стену, Мерлин тяжело вздохнул: — Все оказалось сложнее, чем я думал. — Можно взглянуть? Он обреченно пожал плечами, позволив Гермионе приблизиться к Утеру Пендрагону, из раны которого медленно сочилась кровь. Черты заострились, лицо стало бледнее простыней, за исключением почерневших кругов под глазами и глубоких морщин на лбу. — Моя магия совершенно не помогает, — сдавленно произнес Мерлин, приподняв руку над королем и произнеся очередное лечебное заклинание, после которого последовал шумный вдох и новый болезненный стон. Гермиона осторожно коснулась подрагивающей руки Эмриса и опустила ее. — Ты делаешь только хуже. Кивнув, Мерлин потянулся к заговоренному мешочку с лечебными травами, который ранее положил под подушку Пендрагона, но вместо ожидаемого свечения, возвещавшего об успехе, в руках оказались почерневшие гниющие травы. Что могло означать лишь одно. — Здесь замешана темная магия! — воскликнула Гермиона, опередив его мысли. — Не понимаю… — растерянно покачал головой Мерлин. — Я ведь все время был с ним… — А ты не подумал, что нечто маленькое могло ускользнуть от твоего внимания? — вмешался Драко. — Или, может быть… — затем, не дожидаясь позволения, откинул одеяло, чтобы обнаружить на ноге Утера крохотную, едва заметную точку, вокруг которой обрисовались темно-синие линии, — проползти? — Что это? — ужаснулась Гермиона, не в силах отвести глаза от омерзительной раны. — Тебе повезло, что ты никогда не сталкивалась с этими мерзкими тварями, — сухо произнес Драко, возвращая одеяло на законное место. — Это Серпентис Элобиус — червь, убивающий жертву долго и мучительно темной магией, при этом следов от укуса после смерти практически невозможно обнаружить. Применение целебной магии здесь абсолютно бесполезно, так как тварь, затаившаяся в теле жертвы, извращает любое заклинание. — И откуда тебе все это известно? — спросила побледневшая Гермиона. — Поверь, тебе лучше не знать. И пусть ответ прозвучал до невозможности туманно и загадочно, разбираться во всем этом сейчас не было времени, так что Мерлин, заметив, что Гермиона уже раскрыла рот для нового вопроса, опередил ее: — Что нужно делать? — Достать эту мерзость из короля, естественно, и говорю сразу: я пас! — Драко поднял руки вверх, скривившись в гримасе отвращения. — Я тоже, — проговорила под нос Гермиона и спешно отвернулась. — Хоть в чем-то вы солидарны, — проворчал Мерлин, но, за неимением лучшего варианта, взял в руки тонкий кинжал, на лезвии которого отразилось истощенное, еле узнаваемое лицо старца. Он должен. Ради Артура. Эмрис аккуратно провел острием вокруг ранки и, собравшись духом, быстрым движением вскрыл кожу, достав тонкого черного червя, покрытого липкой зеленоватой субстанцией с примесями крови. Три маленьких глаза устремились на Мерлина, существо задергалось, пытаясь отомстить тому, кто лишил его обители. Но его уже швырнули на пол и, не оставив даже мнимого шанса на спасение, подожгли особо взрывоопасным заклинанием. Не теряя времени, Мерлин соорудил новый целебный мешочек, вновь положил его под подушку Утера и прошептал нужные слова. Мешочек засиял бледным золотым свечением, а раны короля начали затягиваться, оставляя после себя лишь тоненькую полоску шрама. Кровь прилила к лицу, возвращая здоровый оттенок, дыхание стало более умиротворенным, сердечный ритм выровнялся. На этот раз тишина, стянувшая комнату, была необычайно спокойной, почти нереальной. — Мерлин, получилось! — восхищенно прошептала Гермиона. — Ты спас короля! — Не без вашей помощи, — улыбнулся он. — Жаль только о нашем подвиге никто не сложит легенд, не так ли? — Драко закатил глаза, впрочем не сдержав довольной ухмылки. Дальнейшие события Мерлин помнил плохо: усталость после завершенной миссии дала о себе знать застилающей глаза серой пеленой. В груди все еще ощущалось теплое чувство удовлетворения, когда вернулся Гаюс и, быстро оценив ситуацию, молчаливо похлопал его по плечу, затем взял на себя все дальнейшие распоряжения. Вскоре Драко и Гермиона были выпровожены из королевских покоев, а вместо них явился Артур и сразу бросился к отцу, который к тому моменту начал возвращаться к жизни. — Его Величество вскоре придет в сознание, но полностью восстановит физические силы только через несколько дней, — объяснил Мерлин. — Вам нужно будет избавиться от лечебного амулета через неделю, и, Артур… — он неуверенно замялся, — королю лучше не знать о способе своего спасения. Артур задумчиво нахмурился. — Мне бы не хотелось лгать отцу. — Боюсь, Драгон прав, — осторожно вступился Гаюс. — Артур, понимаю ваши сомнения, но, беря во внимание отношение Его Величества к магии, это может обернуться непоправимыми проблемами для волшебника, сильно рисковавшего, выполняя вашу просьбу. Полагаю, конфиденциальность и мирное существование — меньшее, чем вы можете ему отплатить. — Что ж, — принц решительно сжал челюсть, прежде чем вынести конечный вердикт. — Ты прав, Гаюс. К тому же отцу ни к чему лишние потрясения. Скажем, что ранение вылечил ты, — он обратился к Мерлину: — Великий Драгон, я никогда не забуду оказанную вами помощь. Обещаю, когда стану королем, моя клятва будет исполнена.***
На зеркальной поверхности отражалось молодое, достаточно симпатичное лицо с доброжелательной улыбкой. Никаких морщин, мешков под выцветшими глазами, ни одного седого волоска. И пусть во взгляде все еще едва заметно читалось магическое истощение, а кости ломило от долгого, утомительного путешествия, Мерлин чувствовал внутри нечто теплое, удивительно похожее на счастье. Он поглубже вдохнул, позволяя соблазнительному запаху свежей выпечки ударить в ноздри, и поспешил на кухню, где успели собраться все полудобровольные жители лекарского дома. На столе лежала тарелка с горкой свежеиспеченного ароматного печенья, идеально гармонируя с чашками чая с мелиссой и мятой. Не ожидая приглашений, Мерлин взял хрустящее печенье и положил в рот, но почему-то вместо ожидаемого сладкого привкуса ощутил солоновато-горькую начинку из неизвестных ягод и трав. Пожав плечами, он потянулся за следующим печеньем, замечая на себе заинтересованно-удивленные взгляды собравшихся. — Что? — проговорил Мерлин с набитым печеньем ртом. — Ты как? — обеспокоенно спросила Гермиона. — Никаких болей, спазмов или других симптомов пищевого отравления? Он осторожно положил надкусанное печенье на стол. — Грейнджер, ты хоть иногда бываешь чем-то довольна? — укоризненно спросил Драко, сложив руки на груди и облокачиваясь на спинку стула. — Я испек тебе долбаное печенье в чертовом средневековье, но ты продолжаешь насиловать мой мозг беспочвенными подозрениями. — Тогда почему ты сам не захотел его попробовать? — возразила Гермиона. — Потому что я ненавижу сладкое! — Оно не сладкое, — миролюбиво заметил Мерлин. — Не нравится — тогда положи обратно! — Драко предпринял ожесточенную попытку выхватить из рук Мерлина печенье, затем схватил со стола всю тарелку, намереваясь переставить в другое место. Однако Гермиона ему помешала. — Дай сюда, Малфой! — она схватила тарелку. — Это мое! — Ты упустила свой шанс, когда назвала мое творенье несъедобным, сгоревшим куском плоховымешанного теста! — Я передумала, — она с вызовом вздернула нос и демонстративно откусила выхваченное печенье под вопросительным взглядом Драко. — Что ж, — невозмутимо откусила она еще, — уверена, если будешь практиковаться чаще, станешь лучшим кондитером столетия. — Мечтай дальше. — Какая жалость, сам Драко Люциус Малфой испек для меня печенье, а у меня нет с собой колдокамеры, чтобы запечатлеть этот исторический момент, — ехидно-мило позлорадствовала Гермиона. — Боюсь, без вещественных доказательств друзья мне не поверят. — Что случилось в шестом веке, остается в шестом веке, — непринужденно заметил Малфой, пожав плечами. — Кстати, Мерлин, я тут подумал… Король спасен, все магглы счастливы, кажется, даже у тебя появилось свободное время, которое можно провести с пользой. — Ты намекаешь на что-то конкретное? — поинтересовался Мерлин. — Если я могу чем-то помо… — Раз уж ты спросил, — бесцеремонно перебил Драко. — Мы нашли то, чего не видно, и получили это, — он протянул небольшой клочок пергамента. — Что ты об этом думаешь? На бумаге аккуратным почерком были выведены слова, соединяющиеся в самый загадочный стих из всех, что Мерлину приходилось видеть. Связи между строками он не находил, как и смысла в отдельных словосочетаниях. О чем и объявил спустя минуты раздумий, а после, подметив разочарованно нахмурившиеся лица друзей, добавил: — Обещаю, вместе мы обязательно это выясним. Как и то, кому на этот раз понадобилось покушаться на Утера Пендрагона. Времени разобраться во всех деталях не было, но предшествующие события и появление загадочной волшебницы постепенно складывались в разгадку. Только вот верить в нее Мерлину не хотелось. — Как она выглядела? — спросил он нарочито отстраненным голосом. — Волшебница, которая напала на вас. — Длинные черные волосы, — начал Драко, — бледная кожа и, если меня не обманула ночная тьма, зеленые глаза — впрочем, не уверен, мы столкнулись всего на несколько секунд. Но держалась она весьма высокомерно. — Что-то еще? — догадки Эмриса лишь сильнее укрепились. Оставался всего маленький шанс на то, что выводы его были неверными, и еще никогда он не желал ошибиться столь сильно. — Браслет, у нее был браслет с изумрудами, — вспомнила Гермиона, разрушив последнюю надежду на непричастность Морганы Пендрагон.