Лорд Келегорм и Проклятое Дитя

Турко пораженно выдохнул. Если Аредэль не звала его, Эол в его глазах становился еще хитроумнее, чем Враг. Растерянность и непонимание сменялись страхом. Он боязливо огляделся, когда глаза привыкли к тьме. Где-то вдалеке в крыше было устроено отверстие, чтобы дым выходил, в остальном стоял мрак. Обставлено обиталище Эола было совсем просто: больше принадлежностей для кузнечного дела, чем предметов обихода, совсем простая лежанка, пара сундуков, каменный круглый очаг и деревянный верстак. Были и вещи, поражавшие богатством отделки: наверное, Эол покупал их или получал у гномов в обмен на свои услуги. Пленника темный эльф посадил на подстилку в углу и правда дал мяса и вина в плошке вроде собачьей. Сел напротив, не сводя пристального взгляда с его бледного бескровного лица. Кажется он наслаждался тем, с какой затравленностью феаноринг пьет и ест. — Ты все же самое прекрасное творение Феанора, — негромко произнес он. Келегорм рад был бы швырнуть все обратно в его лицо, чтобы стереть с него эту улыбку, но голод пересилил все, и он жадно ел, не помня себя, стараясь не глотать вино с мясом слишком большими кусками; он не помнил, чтобы когда-то еще пище доставляла ему подобное удовольствие. — Если ты считаешь так, почему так жесток со мной? — Потому что твоя внешняя красота не отменяет твоего внутреннего уродства, — вкрадчиво сказал Эол. — Потому что вы подлые кровожадные твари, бешеные псы, убивающие без разбора. Сам посуди, Турко, оправдано ли было разорение Гавани Альквалондэ? — Но мы надеялись на их помощь, а они отказали нам в ней, несмотря на давнюю дружбу, хотя знали о нашей беде! — Этот выкрик отнял у Турко разом много сил, и он отшатнулся, думая, что после этого возражения Эол непременно поднимет на него руку. В тепле, согревшись и насытившись наконец, он почувствовал слабость и прикрыл глаза. Сильно хотелось спать. — Вы просто мстили. Убивали ради своего удовольствия, как последние Морготовы твари. Эол поднялся, рванул пленника на себя, стискивая его пряди. Повалил на живот и оседлал бедра. После тепла, мытья и еды переживать насилие было тяжелее стократ Стоило представить свое положение со стороны, как к горлу подкатывала тошнота. Турко умолял Эола прекратить, отталкивал его, но силы были несоизмеримы, и все его движения были слабыми. Эол не давал ему сбросить себя, и Турко казалось, что он сейчас задохнется. Его член ходил внутри, бередя старые раны, снова текла кровь, и хотелось только рыдать. Он укусил себя за руку, сдерживая слезы. Эол пометил задницу несчастного семенем, смешавшимся с кровью, толкнул Турко ногой, оттащил в чуланчик и бросил там. Утром молча поменял повязки и ушел. Он давал еду и воду раз в три дня, насиловал молча и жестоко. Зад не обрабатывал, но обрубки ног бинтовал постоянно. Турко тихо замыкался в собственных мыслях, даже не рыдал последние разы. Он мечтал, что просто тихо угаснет, но оказался более живучим, чем представлял себе. Дни он считал по еле заметным лучам света. В остальном там было так темно, что он был уверен: если проведет тут ещё немного, то ослепнет. Дни, когда Эол подавал ему что-нибудь из еды, становились единственным праздником. Со временем мучительная боль при соитии прошла, видимо, он достаточно растянулся, даже научился делать совсем тихо. Ему даже казалось, что резкие движения приносят некоторое смутное удовольствие. Эол обычно не церемонился, ему даже нравилось, что зад Турко кровоточит. Пленник уже не сопротивлялся, позволяя себя брать как угодно. Ласкал губами член по приказу, влажно сжимал горло на головке, и Эол выдыхал сквозь стиснутые зубы, изливаясь в податливое тело. После секса он замер, сел рядом, прижав охотника к груди. — Что-нибудь хочешь? — Эол впервые вообще заговорил с Турко за последние дни — Поесть, мой лорд, пожалуйста, — сказал он быстрее чем успел подумать. Ему запоздало подумалось, что лучше бы попросить Эола об лёгкой смерти, но разве он был бы милосерден? Эол рассмеялся, точно вновь знал его мысли. Встал, вернулся с миской похлёбки с хлебом, снова наблюдая, как жадно он ест. Нолдо пытался сдерживать себя и в этот раз но церемонно; в любом случае все казалось вкусным донельзя. Он даже кивнул благодарно. — Пойдем, я помогу тебе вымыться, — Эол подхватил Турко на руки и понес к пруду. В глаза ударил свет — хоть день близился к концу, но после сидения в темном чулане казалось что солнце светит особенно ярко. Ноздри щекотали запахи трав и цветов, ветерок охладил щеки, лес манил, звал, одурял шелестом листьев и пением птиц. Эол опустил Турко в воду и сам начал помогать мыться — погода была теплая, и вода приятно холодила тело. Глаза слезились. Сперва он подумал, что совсем ослеп, но постепенно чувствительность возвращалась к зрению, и он видел, какое все яркое. Маленький пруд был тот же, и в этот раз он управлялся чуть ловчее, поднимаясь и подталкивая тело. Руки Эола удерживали, не давая соскользнуть и нахлебаться воды. Мыться было приятно, он ощущал себя почти счастливым, хотя темный эльф пару раз позволял себе лишнего, трогая за интимные места. Эол усадил Турко на ткань и дал кусок льна обтереться. Потом достал... Платье. Дорогое, из лёгкой воздушной полупрозрачной ткани с узким корсетом. — Одевайся, — приказал он. — Что это? — Турко оторопел, а когда Эол насильно одел его, испытал стыд. — Ты бы лучше приберег его для своей нис. Турко казался себе страшным: с изуродовавшим его увечьем, в женской одежде... Он потянул руки, чтобы прикрыться, Эол хлестнул по ним, довольно отошёл, любуясь и оценивая свое творение, пока Турко не понимал, к чему это. — Разве тебе не все равно, в чем меня брать насильно? — Зачем мне нис, если у меня есть ты, милый мой мальчик? — прошептал Эол. — Ты будешь все делать, что я скажу. И если я сказал, что ты будешь моей нис, то ты будешь, — он присел, перебирая платиновые пряди его волос. Турко впервые подумал об этой стороне его чувств. Он вздрогнул от касаний Эола. Раньше ему казалось, что этот телэро мучит его лишь из желания мучить, а теперь выходило, что нет. Его желание отыскать спутницу исказилось до такой степени? Особенно сейчас, когда его касания казались такими ласковыми и нежными. Теперь он понял, зачем Эол сделал его калекой: потому что не хотел лишиться и рассчитывал на его привязанность. Что-то внутри сжалось, он безвольно позволял гладить себя, тем более, что это был такой редкий момент в сравнении с его обычной грубостью Эол неожиданно умело заплетал ему волосы, мимолётно целуя кончики ушей, шею и плечи. Закончив с прической, он повалил Турко на траву, настойчиво лаская ключицы и грудь, спустив с плеч лёгкую ткань платья. Приподнял юбку, раздвинул ноги любовника поневоле. Растирая вход, принялся водить ладонью по стволу, чувственно касаясь выступивших венок и порой скользя ладонью по головке. Впервые Турко видел его мрачное лицо таким умиротворённым. Страх понемногу покинул его, и он ощутил прилив крови к причинному месту уже охотнее поддавался ему. Правда, он все равно стыдливо пробормотал: — Это искаженное желание, мой лорд, я ведь не дева, я не смогу принести тебе детей... Но настойчивые движения Эола отвлекли его. Ещё немного, и он излился бы, но телэро снова умело пережал его у основания и вместо этого уложил его под себя, нависнув сверху и с той же полуулыбкой вторгаясь. — Можешь, Турко можешь, — Эол неспешно выцеловывал его лицо. Он размеренно двигал бедрами, рукой всё ещё лаская естество своего пленника. — Просто все привыкли, что дают жизнь ребенку женщины в сожительстве с мужчиной. Но и эльф, занявший место женщины, способен понести. Просто мы это не пробовали, а Моринготто... Турко было дернулся, но вырываться не стал. Обещание Эола казалось абсурдным, отвлеченным размышлением, и страх скоро стёрся. Мало ли отвратительных вещей он обещал? Удовольствие было сильней его, он охотно раздвинул обрубки ног, только глаза прикрыл. — Разве такое возможно? — он глупо рассмеялся. Эол поймал губами губы Турко. — Не хочешь — не верь. Ты все равно мой, милый мальчик. Полностью мой. Турко охотно ткнулся своими мягкими припухшими губами в его, тонкие и холодные. Возбуждение опьянило, он расслабился, и в этот раз близость удалась почти безболезненно. Он кончил под ладонью Эола и темный эльф осторожно вытер пальцы о траву, потом нежно поцеловал в губы ещё раз. В этот раз он не запер пленника в подвале — постелил ему на полу в основной комнате. Сам то возился с инструментами, то готовил что-то и неуловимо напоминал Турко брата. Он посматривал на него, чувствуя и зарождающийся интерес, и постепенно отступающий страх, и не притворялся спящим. Ему хотелось даже искренне порасспрашивать Эола, где он обучился магии и кузнечному мастерству. Турко спокойно вытянулся — много места ему теперь не требовалось, и принялся наблюдать. Может, будь на его месте Курво или Кано, они сделали бы свои выводы из действий Эола, но ему вдумываться не хотелось. Не хотелось сбегать. Ему начинало казаться трогательным и приятным то, что Эол так его полюбил — ведь в сравнении с прежней жестокостью его действия иначе как продиктованным любовью и назвать нельзя было. Эол, в отличие от Турко, к своему вынужденному гостю интереса выказывал чуть меньше, чем к стулу, на котором сидел. На какое-то время он оставлял Турко одного — но корни деревьев предостерегающе подрагивали у входа. Молча давал еду — теперь регулярно, молча заставлял порой эльфа принять удобную для себя позу и так же без слов трахал его — порой небрежно лаская, так что пленник и сам дрожал от возбуждения и изливался. Турко все реже задумывался о братьях и привыкал к подобной жизни, что свелась к сексу, сну и еде. Первое время он отходил от ран, вызвавших слабость, и мечтал тихо умереть, но смерть не шла. Он приподнимался на лежанке и, опираясь на руки, перетащился ближе к порогу. Как во всяком эльфийском жилище, дверь была снята с петель и стояла рядом, и Турко долго всматривался в лесную чащу, ловя шорохи, звуки, крики птиц и зверей. Правда, вход был очень уж низок, и ему пришло в голову, что обзор будет куда лучше снаружи. Корень тут же цепко обвился вокруг его пояса. — Тише, тише. Я ведь не сбегу, — Турко погладил его ладонью, давая убедиться в скромности своих намерений, и хватка правда ослабла. Остаток дня он провел, любуясь небом и лесом, и иногда выскакивающих и на поляну зверьками. А ближе к ночи из сумерек вырисовалась высокая темная фигура Эола. — Ты что? А, заскучал. Он легко подхватил его и перенес обратно. — Раз уж ты моя нис, и тебе наскучило лежать, мог бы приготовить что-нибудь, — заметил Эол. Сам он уже развел огонь и поставил греть воду. Турко кивнул, и, чувствуя за собой некоторую вину, сел рядом, смотря на него. Темный эльф присел напротив, вглядываясь в лицо пленника, положил ладонь на скрытое полупрозрачной тканью плечо. — Или, например, сыпануть яда мне в пищу и потом сбежать, — вкрадчиво произнес он. Турко вздрогнул под его рукой, и Эол рассмеялся. — Ты этого не сделаешь, потому что не выживешь без меня. А жить ты очень хочешь, хоть это очень странно в твоём положении, мой дорогой мальчик. Перерождения не будет. Ничего больше не будет после смерти, — он говорил вкрадчиво, взяв безвольную ладонь Турко в свои руки. — Только вечная тьма и отсутствие надежды. И необходимость предстать перед отцом таким, — он резко прижал к себе его и провел рукой по спине, положил ладонь на ягодицы, бесстыдно смяв ткань. — И когда тебе зададут вопрос, почему ты не ушел, пока у тебя была честь и достоинство, — он скользнул меж разведенных ног и крепко, но нежно стиснул естество Турко, разминая в пальцах мошонку, — тебе нечего будет ответить, — закончил он, лаская восставший в его пальцах член с большим напором. Это были жестокие слова, но доля правды в них была, хотя Турко сам не признался бы себе в этом. — Зачем ты ещё сильнее меня унижаешь, когда и так почти все отнял? Турко поддался его ласкам и, слабо простонав, излился ему в ладонь. Он хотел отползти в сторону, на свое место, но Эол не дал и перехватил его, заставляя лечь под себя удобнее. — Унижение? — переспросил Эол. Провел по бедру, коснулся губами ключицы. — Это всего лишь слова, милый. Правда о твоём месте в этом мире и о тех, кто пришел с тобой. Он запустил смазанные спермой пальцы ему же в анус, растирая стенки и подготавливая тело. Замер, умело растирая нужную точку. — Я в любом случае не откажусь от клятвы — да и поздно для этого. Странный ты избрал способ наказать меня... Турко уже научился умело расслабляться в нужный момент, но теперь и этого не требовалось: тело само умело поддавалось в нужный момент. Сейчас он даже сам хотел близости и этого тянущего, распирающего чувства. — Пожалуйста, — попросил он, намекая Эолу не тянуть. Эол хмыкнул. — Естественно, не откажешься. Только как подстилка лесного отшельника собирается ее выполнять? Он упёрся головкой во вход, насмешливо глядя в глаза Турко. — Ты просишь о том, чтобы тебя взяли, мальчик. Сам, в первую очередь думаешь только о своих инстинктах: жратва и это. О какой чести может идти речь? О какой клятве? Принц нолдор... Келегорм уткнулся лицом вниз и замолчал. Он сделал попытку вырваться снова — естественно, Эол легко удержал его и не отпускал. В этот раз он был особенно безжалостен. Казалось, что каждое касание его когтей оставляет длинные порезы. Турко не стонал и когда Эол брезгливо отпихнул его, тихо отполз в сторону, прикрываясь остатками платья, и замер.