Лорд Келегорм и Проклятое Дитя

Курво твердил, что ребенок — плод воспалённого воображения Турко. Приехавшие верные заявили, что обыскали весь Нан Эльмот и не нашли никого. И даже жилище Эола осталось незамеченным. Курво подозревал магию, но ничего поделать не мог. С больным он сидеть тоже был не в состоянии: оказывается, он совершенно не умел ухаживать за ранеными и не имел достаточно терпения для этого. Хуан, который исчез вместе с хозяином, так и не вернулся. Курво сначала побаивался сообщать Келегорму об этом, но брат не спрашивал, и он решил не заговаривать об этом вообще. — Верни меня туда, — Турко часто теперь просил об этом Курво. — Я хочу обратно. — Что ты, что ты, тише, — Курво был испуган за брата. — Мои верные никого не отыскали. Тот мориквэнди скрылся. Там никого нет. Турко отвернулся, уткнувшись лицом в постель. Ему было так тоскливо, и он не мог видеть Куруфина, точно это брат отнял у него все. Он перестал разговаривать с ним целыми днями лежал, тоскливо смотря в стену или в потолок. Курво предлагал отвезти его куда-нибудь в ближние леса и даже поохотиться, хотя брат еще был слишком слаб, но Тьелко отказывался. Показываться изуродованным перед остальными он не хотел и вновь был заперт и в одиночестве — в этот раз уже по собственной воле. На все попытки Куруфина побеседовать он или огрызался, или замолкал. Курво тогда ушел в мастерские и занялся протезами. Если Нельо получил механическую кисть, то и Турко встанет на ноги. Через пару недель добровольного заточения примчались Нельо и Кано из Химринга и с дороги заявились к раненому брату. Нельо глянул мельком на него и велел певцу подождать снаружи. Сел рядом, коснулся металлическими пальцами подбородка. Тьелко несмело поднял лицо к нему. Огрызаться на старшего брата он не решился бы никогда, да и вспомнив об его увечье, сам ощутил себя неловко. Он приподнялся, все-таки отстраняясь, и печально опустил глаза, смотря на обрубки ног. Поднялся на локтях, сел на постели напротив него. С Нельо хотелось поговорить, но он не знал, с чего начать. — Мне сказали, что с тобой это сделал Эол, — тихо начал он, — тогда это существо — не эльф. Он мягко провел по груди и спустился ладонью на живот, скользнув пальцами по шраму. Грустно улыбнулся и стащил котту и рубаху, оставшись с обнаженным торсом. Сетка почти сошедших шрамов все равно была заметна на спине и груди. Турко снова хотел бессмысленно возразить, что все равно хочет назад, что он выжил только ради него и своего эльфенка, но не стал, вспомнив Курво, который отнесся к его словам как к бреду. Да и признаваться в том, что вынашивал для Эола, он не хотел, а потому протянул руку к Нельо, положив свою ладонь на его. — Скажи, тебе было так же невыносимо? Ты хотел умереть, но не мог? А потом... Как ты выжил? Нельо помолчал. Вздохнул, погладил Турко по голове. — Хочешь правду? Я не хотел умереть. Я трус, Турко. Я боялся смерти. Потому что смерть — это крах всяких надежд. Это... Это беспомощность. Там нет выхода. Не для нас. Я мог сколько угодно твердить о невыносимости плена, но даже там оставалось что-то такое, что... Он посмотрел на свое металлическое запястье. — Я продолжал верить, какой-то частью своей души я продолжал верить, что все это закончится. Что стоит только потерпеть. И ещё потерпеть. И ещё. А потом стало просто обидно, что столько мучился — чтобы просто сдохнуть? И я цеплялся за жизнь, малыш. Турко вздохнул. Что он мог сказать? Что у него все было совсем не так? — Я чувствую, что вся моя жизнь бессмысленна. Жить я не могу, и выполнить клятву тоже. Я устал, Нельо. Он потянулся, хотел было обнять его, потом вдруг резко подумал, что жест будет фальшивым. Он уже не был уверен, будет ли в нем любовь и что такое любовь, пусть и братская. И защиты с поддержкой он от него не ждал. И еще никак не мог понять, отчего хочет вернуться туда, к Эолу, любым, на любых условиях. Словом, это был сложный вихрь чувств, в котором он не мог разобраться. Нельо осторожно дотронулся до него снова. Помог удобно лечь. Посидел рядом — переносить его присутствие Турко было легче, может, потому, что старший брат больше походил на мать. — У меня была там другая жизнь. У меня был ребенок. А теперь у меня все отняли. Он тоже погладил себя по животу, отыскивая шрам — под повязками ничего не чувствовалось. Зато вспомнилась тошнота, и он замолк. Нельо помолчал. — Может быть, это был вид колдовства, Турко. Морок. Обман. Забудь о нем, он призван терзать тебя, а ты будь сильнее, — убеждал он младшего. — Я не уверен, что это был эльф. Я не уверен, что это был Эол. Курво рассказывал, что лес, который обыскивала его дружина... Выглядел так, как будто там не жил никто очень давно. Я полагаю, это морок. Мне часто очень четко виделись в плену вы все мертвые и выжженные земли, и я не был уверен, где сон, а где явь. Может, и Эола не было. И ребенка — тем более. Разумеется, сейчас тебе кажется, что ты с этим не справишься — особенно с твоим увечьем. Нельо замолк ненадолго, снова бросил взгляд на металлические пальцы, сжал их и разжал. — Не думай о призвании и клятве, брат. Просто живи, ты нужен нам всем. Особенно пятому. Он сам не свой уже который день, у него ближе тебя никого нет, что бы он ни говорил, — Нельо чуть улыбнулся. — Может быть, ты и прав. Я не хотел мучить его, — Турко помрачнел. Упрек по поводу Куруфина был серьезным. — Я не хотел быть ему обузой. Я вызываю у всех отвращение, Нельо. Говорили, что ты подвергся искажению у врага, что тогда говорить про меня? Я насквозь отравлен. Враг отравил меня. — Он помолчал, обхватил себя руками, как будто было холодно. — Но ты передай ему, что мне жаль. Я не хотел его огорчать. Нельо вселил в него уверенность и спокойствие. Он снова ненадолго задремал, а когда очнулся, рядом с постелью сидел Кано. — Надеюсь, ты не против, что я решился войти к тебе, хоть ты меня и не приглашал, — несмело улыбнулся он. — Но я все равно рад тебя видеть. Нельо приоткрыл дверь. Остановился на пороге. — Остальные приедут позже, Тьелко. Близнецы и Морьо — Куруфин им написал. Но если ты против, я выставлю всех незваных гостей, — И он шутливо толкнул Кано в плечо и сел рядом, поставив поднос на столик у кровати. — Курво в мастерской и никого к себе не подпускает. Похоже, он и впрямь вознамерился поставить тебя на ноги. Эта зараза со всем справится, ему достался не только сложный характер, но и отцовский талант, — Нельо сжал ладонь охотника мягко. Тьелко простонал и уткнулся в подушку лицом, прячась от непрошеных взглядов. С другой стороны, он сам не понимал, откуда на его лице взялась улыбка. Он снова приподнялся и дал себя усадить, ел охотнее, чем обычно. Радость казалась ему непривычной — он понял, что даже улыбаться отвык. Ему даже впервые захотелось выбраться наружу, о чем он и сообщил брату. — Охотиться поедем? — подмигнул Нельо, — отлично. Поедешь впереди меня, я все равно косорукий и стрелять нормально так и не научился. Вот и поучусь у мастера. Он вместе с Кано помог Турко одеться. Потом появился Курво с креслом на колесах. — С остальным придется подождать, — виновато произнес он. Келегорм в ужасе воззрился на странное приспособление и даже отодвинулся. — Может быть, лучше Кано... Или ты... Или вы вместе донесете меня на руках до лошади? Не такой уж я и тяжелый. Он испуганно и крепко уцепился за старшего. Наверное, он обижал этим Курво, но через минуту, когда его подняли на коня и он ощутил крепкую хватку брата, был по-настоящему рад. Глаза сильно слезились, наверное, от непривычного яркого света солнца. Нельо понимал, что для Турко важно, чтобы его не отталкивали, важно касаться теплого живого тела, и механикой Куруфин не сможет заменить чужих объятий, поэтому подхватил брата прежде, чем Курво влез с возмущениями или с чем ещё в голову придет. Подсадив Турко на коня, вскочил сзади него и поехал в сторону покрытых лесами гор. Одной рукой он надёжно поддерживал брата, механическими пальцами и коленями управлял конем. Разгоняться во весь опор пока не стал, хоть и знал, что Турко любит быструю езду. — Как я благодарен тебе, — негромко прошептал он. Конь чувствовал двоих всадников и нёс их осторожно. Ветер захватывал дух. Он держался за гриву коня, ощущая одновременно, как придерживает его брат. Держать равновесие стало куда сложнее. Тьелко не успевал рассматривать все, что проносилось перед глазами: за это время он привык к вдумчивому созерцанию. Он думал, что охота осталась в прошлой жизни, и сейчас он просто проедется по степи и перелеску, но стоило завидеть издалека стаю севших на берег озерца уток, он механически потянулся назад. Лук был у Нельо за спиной, и он натянул его раньше, чем сумел вспомнить, как это делается. Две стрелы подбили птиц, и одна прошла мимо. Нельо восхищённо присвистнул, поддерживая брата за талию. — Сноровку не растерял, — усмехнулся он, — ещё порубимся против морготовых тварей, брат. Конь ускорялся, Нельо уже не тормозил валинорского скакуна, позволяя тому лететь по степи. Чувствовал, что Турко больше не боится. А Турко рад был бы довольно усмехнуться, но почему-то еле сдерживал рыдания, и даже не понимал, почему. Его наконец окружали родные, а он точно очнулся от долгого и кошмарного сна — так он сам предпочел думать. Сейчас ему хотелось нестись так по полям вечно, и лишь соображения о том, что брат мог устать держать его и одновременно править, удерживали его от желания унестись на пару суток. Он перехватывал у Нельо поводья и спорил с ним. Возвращаться не хотелось. Нельо остановил коня у подножья горы, спешился и снял Турко с седла. — Останемся здесь на ночь, братишка? Дома душно, а здесь свобода и ночное небо и вообще. У меня с собой вино и вяленое мясо с хлебом. Поможешь костер развести? — Он уже собирал сухие ветки для костра. Турко охотно закивал. Теперь у него хватало терпения на то, чтобы высечь искры и раздуть пламя. Скоро он сидел рядом с костром и поддерживал пламя, пока Нельо возился рядом и устраивал их на ночь. Они выпили и перекусили. После азарта охоты на Турко вновь напала апатия. Он молча смотрел в ночное небо. Жаль, что после короткой поездки он снова был на земле и не мог двинуться. — Как думаешь, Курво сильно обижен на меня? — Я думаю, он успокоится — никуда не денется. Он волнуется, братишка. Больше всех нас. От помощи не отказывайся — будет сложно, но... — он вновь согнул и разогнул пальцы, — ты сможешь встать на ноги. Я же смог пользоваться рукой, — он мягко провел металлической ладонью по волосам брата и внезапно дернулся и вскочил. — Ты чувствуешь? — Что, Нельо? — Келегорм не понял, что произошло, и в недоумении озирался. Сердце сильно и часто застучало. Нельо подхватил Турко и затащил его на коня. Погнал его на гору. Они остановились на вершине, и Келегорм увидел вдалеке темные тени, огни факелов и что-то вроде движущихся всполохов пламени. — Моринготто и его твари, — выдохнул Нельо над ухом брата. Охотник всмотрелся. Острое зрение не изменило, и он тоже разглядел кровавое зарево и черные тени, и ощутил ещё большее волнение. В груди закололо. Нельо направил коня прочь, оставаться на ночь в степи стало небезопасно, и Турко долго оглядывался назад. Ему хотелось потянуться к ним осанвэ, понять, что те черные тени думали, приблизиться, и он боялся этого своего желания и боялся обнаружить его перед братом. — Надо созывать верных, надо поднимать дружины и защищать Аглон, — твердил Нельо. — Тебя, наверное, стоит отослать к близнецам, тут будет слишком опасно. Келегорм промолчал и потупился. И правда, какой из него воин? С ним больше возни, чем пользы. И потом, он снова вспомнил свое отчаянное желание увидеть, узнать всадников тьмы... — Ты прав, это может быть опасно. Отправь меня к Питьо и Тэльво, можешь даже в одиночку и на коне. Я не буду слезать. Но его, конечно, отправили с несколькими верными. Питьо и Тэльво встретили его встревоженно. — Говорят, Он бросил орды. — Говорят, осада не продержится. — Говорят, дядя Ноло в отчаянии, — тарахтели они, помогая Турко добраться до комнаты. Келегорм утешил их, сказав, что Нельо будет разить тварей за троих, и бояться нечего, но вышло, как ему казалось, довольно неубедительно. Снова он выглядел жалким и никому не нужным. Вдобавок близнецы никак не желали оставить его и разглядывали, как какую-то диковину, и не отставали. Даже спать решили по очереди в комнате брата, несмотря на то, что Турко этого очень не хотел. Их забота, смешанная с детским любопытством, была отвратительнее изделий Куруфина. Они болтали обо всем подряд, делились будничными новостями — но про Аглон старательно молчали. — Вытащи меня во двор, — обратился он к Тэльво. Это грозило обернуться любопытством и всей их дворни, но проходящая мимо широкого двора дорога, лесок на востоке и севере и долина на юге представляли хоть какой-то пейзаж. Он понял, что успел привыкнуть к любопытным и сочувственным взглядам, так что почти не злился. Подошёл к нему, тыкаясь, охотничий пёс — он потрепал его рассеянно. Ему пришло вдруг на ум подманить лошадь и устроить себе какое-никакое разнообразие. Самым сложным было заставить ее опуститься на колени, а уж там он перебрался со скамьи ей на спину, ухватившись за шею, и направил ее наружу. Кобыла была смирнее скакуна, какого ему дал Нельо, но и на ней без ног удержаться было тяжело, и он почти лег на нее. Следом раздался обиженный окрик кого-то из близнецов. — Курво мне не писал, что ты будешь выкидывать такие штуки. Турко, стой! Ты сорвешься! Питьо не кричал, он догнал лошадь и перехватил поводья. — Тьелко, ну зачем? Это опасно, не только потому, что ты не удержишься в седле, но и потому, — он посмотрел в небо, — что до сих пор нет вестей от братьев, и никто не знает, что там за оградой. А драться ты пока не в состоянии. Если орки прорвались до наших мест... Он замолчал. В серых глазах была тревога — не только за Турко, но и за оставшихся защищать границы. Турко позволил снять себя и унести обратно. Верные наблюдали за этим кто со смехом, кто с неодобрением, но он того и добивался — теперь было ясно, насколько тревожно обстоят дела. — Я должен был сам догадаться, — проворчал он. — А теперь оставь меня хоть на полчаса, Питьо, сделай одолжение. Младший замер, склонившись над братом, потом выпрямился. — Не делай так больше. Извини, — пробормотал он и кивнув верным поспешно удалился вместе с братом-близнецом и свитой. Турко удовлетворённо потянулся в постели и устроился поудобнее. Он прикрыл глаза, но прогулка слишком взволновала его. Он всеми мыслями был там и тянулся к старшим братьям в осанвэ, пробуя увидеть, что там, а затем ощутил чёрное дыхание, присутствие врага и его голос. И голос этот показался ему знакомым. Вспыхнула ярко жуткая мысль — непонятно, своя или извне: их больше нет. Только Тьма. А потом — горящие леса Аглона, поток тварей и извилистое тело гигантского змея у стен их с Курво крепости. Картинки он видел с такой ясностью, будто был там. Он простонал и покачал головой, пробуя стряхнуть с себя остатки этого тяжёлого сна, этого видения, поскольку не был уверен, стоит ли ему верить. Этим он и успокоил себя. "Нельо справится, — твердил он себе, — они с Курво и Морьо отомстят за тебя". Ему уже было жаль, что он напугал близнецов, хотя и не слишком стыдно. Скоро сон пришел снова, и уже ничем не потревожил его. Проснувшись, он увидел над собой лицо встревоженно рассматривающего его Тэльво. Тот смутился и отошёл, помня про приказ оставить его, но Тьелко остановил его: — Стой. Скажи, ты тоже видел, что все они мертвы? Не может же это быть правдой? Лицо рыжика омрачилось. Он неохотно пробормотал: — Я пытался связаться осанвэ, но Враг сильнее, и лучше закрыться. До них не достучаться, а он всегда может навеять отчаяние и... Он на это и рассчитывает — что мы сдадимся под влиянием мыслей о безнадёжности этой войны. Турко вынужденно согласился. Мысли, как нарочно, возвращались туда, в лес, и он не мог отвязаться от этого наваждения. Он чувствовал себя там любимым и нужным, хотя Эол явственно использовал его в своих целях... "И все же тогда я жил, а теперь просто медленно умираю", — пожаловался он себе. Лежать, избегая мыслями тьмы и козней врага, казалось сущей пыткой. Кое-как он поднялся и позвал брата, прося принести себе хоть что-нибудь почитать от скуки.