Francais / Французский

Гермиона Грейнджер была умна. Это было даже преуменьшением. Была ведь причина тому, что она всегда сидела в библиотеке, проводя часы за чтением. Была ведь причина тому, что Распределяющая шляпа серьёзно собиралась отправить ту в Когтевран, говоря, что единственным, что могло соперничать с её чувством справедливости и упрямой храбростью, была жажда знаний (не совсем те слова, что она использовала, но всё же…) Она была лучшей ведьмой своего века. Но тем не менее являлась ещё и обычным человеком, настолько безрассудно эмоциональным, что, хоть она и старалась всегда думать рационально, переживания иногда брали над ней верх. Она не смогла бы конкретно показать пальцем на то, что так сильно её раздражало в Флёр Делакур, когда та только прибыла в Хогвартс. Ей определённо не понравились жалобы Флёр о замке, а их было много. На самом деле, спустя несколько месяцев Гермиона поняла, что в этом был виноват скорее стресс от пребывания в чужой стране, чем сам замок. И действительно, когда Флёр покрепче обосновалась, её жалобы иссякли. Хотя бы те, что были на английском. Но было в ней что-то ещё, что напрягало Гермиону. Может, то, как Рон постоянно пускал на неё слюни. Может, тот факт, что Флёр была потрясающе красива и знала это. Она так себя держала, с улыбкой, полной дерзости и кокетства. Гермиону это бесконечно раздражало, потому что она просто не могла этого понять. Казалось, было в Делакур и что-то отталкивающее, и увлекательное. Её взгляд не был холодным, но поведение было. Она будто бы ставила себя выше всех окружающих, но и это тоже не являлось чем-то похожим на правду. Потому что Флёр общалась с людьми. Точнее, она общалась с девушками. И с Гарри, возможно, потому что тот не становился полным идиотом рядом с ней. И она никого не унижала. Флёр искренне улыбалась и мягко болтала со своими Шармбаттонскими подругами, да и с девушками из Дурмстранга неплохо сходилась. Странно, но она даже, похоже, хорошо ладила и с некоторыми Дурмстранговскими парнями, включая Виктора. Гермиона несколько раз видела их вместе в библиотеке, когда те сидели рядом и шептались над какой-то книгой — их голоса были тихими, но акценты всё же различимыми. Она могла подумать, что они участвовали в каком-то заговоре, хотя никто из их директоров не хотел бы этого. Но чемпионы ладили, и это было тем, что вроде как изменило мнение Гермионы о Флёр. И Флёр говорила с Грейнджер. Или, ну… похоже, что хотела этого. Гермиона не была глупой. Она почти сразу заметила, что Флёр — и Виктор, на самом деле — испытывали к ней симпатию. Девушка не могла сказать, что ей это нравилось, но они держали дистанцию поначалу, и хоть их фанклубы и следовали за ними по пятам, до тех пор, пока они сохраняли это расстояние, Гермиона не слишком возражала. Виктор стал ловить её в коридорах и задавать ей случайные вопросы, и она должна была признать: несмотря на коверканье имени, он был очарователен в том, что был заинтересован как в своём вопросе, так и в её ответе. Флёр была не столь прямолинейна, предпочитая сидеть напротив Гермионы в библиотеке. Поначалу это её нервировало. Но в такие моменты вокруг Флёр никогда не было толпы поклонников, и иногда казалось, что она делала это, чтобы сбежать от них. В любом случае, Гермиона терпела её присутствие, потому что, ну, это была свободная страна, и она не имела права диктовать, кому где сидеть. Флёр всегда работала в тишине — единственным звуком, который она издавала, был шелест перелистываемой страницы. В конце концов, девушка просто привыкла к этому, даже не поднимая взгляд, ловя боковым зрением блеск золотых волос, когда Флёр садилась. Нет, Гермиона не была идиоткой, но… ей было четырнадцать. Она никогда не интересовалась парнями или девушками, романтикой или сексом. У неё были более интересные вещи для изучения, спасибо, и её сексуальность была задвинута далеко на задний план. Гермиона была юной, и у неё ещё впереди было время беспокойства на этот счёт (когда она вырастет, то, наверное, начнёт думать об этом больше). За её плечами был небольшой опыт романтических чувств (не считая детской влюблённости в мальчика по имени Томас, когда ей было три), и, честно говоря, не очень хотелось знать больше. Девушка предполагала, что с возрастом ей это в любом случае предстоит, но сейчас было чем заняться, кроме как анализировать, почему не один, а два чемпиона (кроме Гарри: она едва ли считала его) в своём роде заинтересовались ею. На самом деле, единственной причиной их симпатии, которую она видела, оставалось то, что Гермиона была тихой, прилежной ученицей и позволяла им заниматься своими делами. В общем-то, на их месте она хотела бы того же. Виктор выбрал академический подход к завоеванию её внимания, и, честно, тот был таким милым и серьёзным в своих вопросах, что Гермиона не осознавала, может, он был заинтересован в ней, пока не пригласил её на Святочный бал. Оглядываясь назад, она заметила большее. Но Виктор был уверен в себе. Он не краснел и не смущался Гермионы: напротив, искал встречи с ней, даря новые знания. Парень был почтителен и держался на расстоянии, явно показывал свой интерес только тогда, когда это казалось наиболее уместным, что Грейнджер, хоть и будучи в шоке, высоко ценила. К тому же ему не хотелось от неё ничего, кроме её компании. Виктор признался тихо, что она очаровывала его, и он бы хотел узнать её лучше. Он был прямолинеен и чудесен, уверен в себе. В какой-то момент Гермиона поняла, почему Рон так им восхищался (она, конечно, позже осознала, что тот восторгался им за его уверенность в квиддиче, но не то чтобы тут была разница). Он был во многом привлекательнее любого в замке, и поэтому Грейнджер согласилась. Она чувствовала себя комфортно с Виктором. Она чувствовала себя в безопасности. Она чувствовала, что её интеллект был оценён по достоинству и что он видел её в немного странном и незнакомом, но не обязательно плохом ключе. Гермиона впервые поняла, что это значит — быть кем-то желанной. Флёр, с другой стороны… Флёр Делакур, несмотря на всё своё самообладание, была чёртовой ходячей катастрофой. И Гермиона знала это только потому, что была умна, видите ли. Она проводила во Франции почти каждые летние каникулы, так что освоила язык довольно быстро. Французский не был особо сложным для изучения, и как только она поняла основные правила, ей не потребовалось много сил, чтобы выучить более сложные грамматические структуры, спряжения и устойчивые выражения. Сама Гермиона не говорила бегло: её разговорный французский не впечатлял, хоть и не был ужасным. Она бы оценила свой уровень на твердый B1+, может быть, на очень низкий B2, и это, чёрт возьми, было неплохо. Но её уровень восприятия языка был очень высок: девушка понимала по-французски гораздо больше, как на слух, так и читая, чем могла говорить. Но Флёр, храни её господь, этого не знала. Казалось, никто из студентов Шармбаттона не думал, что, вероятно, студенты Хогвартса могли знать французский. Они довольно смело разговаривали о людях вокруг, что заставляло Гермиону чаще обычного закатывать глаза. Справедливости ради, конечно, они были правы почти о всех обитателях замка. Ключевое слово — «почти». Поначалу она действительно не понимала, почему Флёр сидела с ней. Они почти не разговаривали, и хотя Гермиона привыкла к присутствию старшей девушки, она не то чтобы вежливо и доброжелательно относилась к француженке. Грейнджер терпела её присутствие, потому что, как уже говорилось, это была свободная страна. Но иногда, особенно если библиотека была почти пуста, девушка не могла не разозлиться на то, что Флёр не могла сесть где-то в другом месте. Самое большее, что они когда-либо говорили друг другу, было простым «Как дела?» или «Какая поганая погода». Обе фразы были обычно произнесены Флёр и оставались без ответа Гермионы. — Я просто не знаю, что делать, Ари, — услышала она однажды в библиотеке. Слова были на французском, и Гермиона прекратила писать, чтобы настроиться. Несмотря на то, что ей, возможно, не нравилось многое из того, что говорили французские студенты, пришлось признать, что было приятно практиковать язык не только в рамках летних каникул. Это было неплохой встряской, и Грейнджер заметила, что оно к тому же помогло ей лучше сосредоточиться на некоторых других предметах. От этого девушка ещё и быстро теряла силы, но такова была природа перевода с другого языка в течение длительного времени. — Ты могла заполучить буквально любого в этом замке, и ты должна была влюбиться именно в того человека, который превращает тебя в полную дурочку, — ответил дразнящий голос. Голоса были приглушены, поэтому Гермионе приходилось напрягать слух, чтобы расслышать. Девушка не доверяла себе настолько, чтобы наложить усиливающее звук заклинание и остаться незамеченной, поэтому ей пришлось просто притвориться, что она поглощена своей книгой, пока подслушивала. — О-о, заткнись, я достаточно страдаю, — заныл первый голос. Гермиона наклонила голову так, чтобы волосы создали перед её лицом достаточно плотную занавесь, и немного повернула голову в сторону. Она подозревала, что это была Флёр, потому что смутно представляла, как звучал её голос, но странные вещи случались, когда люди разговаривали на нескольких языках. Иногда их голоса, включая громкость и интонацию, менялись. Так что она не могла быть уверена. Английский Делакур был хорош, но она имела сильный акцент, и из-за этого язык звучал неуклюже. Это заставляло голос казаться глубже, хотя на самом деле тот напоминал лёгкую весёлую песню. В английском на первый план выходила её смелость, во французском — элегантность. Гермиона подтвердила для себя, что, действительно, голос принадлежал Флёр, сложившей голову на стопку книг неподалёку и разговаривавшей со своей подругой Ариэль — брюнеткой, которая была на пару сантиметров выше подруги, что и сама была довольно высокой. Ариэль послала осторожный взгляд в сторону Грейнджер, но та всё же его поймала. Делакур же держала свой взгляд только прямо или на лице подруги. — Она читает. — И я это знаю, Ариэль. Она всегда читает. Я так и не поняла, как оторвать её внимание от чтения. Никогда в своей жизни не думала, что буду так ревновать кого-то к переплетённому пергаменту. Эта реплика заставила Ариэль рассмеяться. — Ты безнадёжна. Пойдём уже скорее, пока она не заметила, как ты сохнешь по ней. — Я не сохну! — обиженно фыркнула Флёр. Услышанный диалог выбил Гермиону из колеи. Она была бы поражена ещё сильнее, однако Виктор недавно пригласил её на свидание, и знание о том, что кто-то ещё заинтересован в ней, немного смягчило удар. Но ведь не просто «кто-то ещё»… Флёр Делакур! Флёр Делакур, которая держала себя так, что было сразу понятно: она знает, что лучше всех. Которая искренне улыбалась, разговаривая с Чжоу этим утром. Флёр, которая хоть и держала свои стены поднятыми, всё равно светилась изнутри. Которую Гермиона определённо точно поняла неправильно с самого начала. Она обращала больше внимания на неё с тех пор. В первую очередь, когда девушка в следующий раз села рядом с томом в руках и тяжёлым вздохом, Грейнджер с ней поздоровалась: — Трудный день? — спросила она, подняв бровь. Флёр уставилась на Гермиону взглядом, в котором шок был смешан с удивлением. Настолько сильным, что она не отвечала почти минуту, будто забыла весь английский язык. — Я… о, эм, извини, я не ожидала… да, был трудный день. Как прошёл твой? — поинтересовалась Флёр, говоря медленно, будто взвешивая каждое слово на языке перед тем, как произнести. Гермиона сразу поняла, что та прилагала усилия, чтобы держать свой акцент под контролем — это одновременно удивило и, на самом деле, немного разочаровало её. — Неплохо, да, — ответила она, посылая Флёр небольшую улыбку перед тем, как вернуться к работе. Флёр не открывала свою книгу ещё как минимум минуту или две, но потом покачала головой и приступила к работе.

***

— Боже мой, Флёр, просто поговори с ней! Гермиона притормозила на своём пути, когда услышала эти слова, снова на французском. Говорящие приютились у статуи Игоря Богатого, бросая взгляды на Грейнджер, которая внимательно прислушалась к разговору. Но трио было слишком увлечено беседой, чтобы заметить, что один из студентов в зале остановился послушать. — Я не могу. Я не знаю, что сказать! Я забываю весь мой английский. — Может, она говорит по-французски, — с усмешкой сказал третий голос. Один из них фыркнул, и Гермиона почувствовала себя оскорблённой. Но всё же она не хотела прерывать своё подслушивание, так что вместо этого покрепче вцепилась в свои книги, притворяясь, что их — просто на случай, если будет обнаружена — и сконцентрировалась. — Никто из вас не помогает, — ответила Флёр категорично. — Просто сделай то, что сделал Виктор. Вы же друзья, я уверена, он получит удовольствие, наблюдая за тем, как ты пытаешься с ней заговорить. — Я абсолютно точно ни при каких обстоятельствах не буду просить Виктора помочь мне поговорить с девушкой, с которой он идёт на Святочный бал, ну серьёзно, Черри, — отрезала Делакур. — Ты просто катастрофа, Флёр. Ты так никуда и не продвинешься, пока не поговоришь с ней. — Я даже не знаю, хочет ли она со мной разговаривать, — прозвучал грустный голос Флёр. — Так пришло время узнать, — предложил один из них, и Гермиона не стала поднимать глаза, хоть, очевидно, её заметили. Тем не менее краем глаза она увидела, как друзья Делакур подтолкнули её вперёд и поспешно отступили, оставляя девушку достаточно близко к Гермионе. Она подняла взгляд и притворилась удивлённой. — О, Флёр, — произнесла Грейнджер, с трудом пытаясь перебороть улыбку, рвавшуюся наружу. Девушка, несмотря на обычно присущее ей спокойствие, на мгновение будто окаменела, паника застыла в её глазах. Она сглотнула. — Я… 'Эрмиона. Бонжур, — выдавила Флёр, собирая себя в кучу, хотя бы немного. — Я… ты… ты идёшь в библиотеку? Гермиона спокойно улыбнулась девушке. — Да, я собиралась туда. Я увижу там тебя? — А, oui. Можно пойти с тобой? — выпалила Флёр, и Грейнджер не смогла не позволить своей улыбке стать чуть шире. — Конечно, — разрешила она. Девушки дошли до библиотеки в тишине. По прибытии Гермиона заняла своё привычное место, а Делакур убрела куда-то в сторону, через пару минут возвращаясь с довольно большим томом в руках и опускаясь на сидение напротив. Грейнджер подняла бровь, заметив название книги: — Маггловедение? — поинтересовалась она, и Флёр поморщилась. — Я… oui. Это… это мой самый слабый предмет. Боюсь, я просто безнадёжна, когда дело доходит до этих… как это говорится, machines démoniaques… — девушка нахмурила брови, честно стараясь вспомнить перевод, и Гермиона не смогла не засмеяться, потому что «демонические машины» были явно не тем, как она бы их назвала. Но она предположила, что для кого-то, выросшего в мире волшебников, разочарование, которое они могли спровоцировать, действительно заставляло видеть их в таком свете. — Извини, я не хотела смеяться. Просто я… я магглорождённая. Я могла бы… я могла бы помочь тебе, если хочешь? — предложила Гермиона, и Флёр посмотрела на неё, выглядя довольно скептично. Грейнджер пожала плечами в ответ на вопрос в глазах девушки, который она не совсем поняла, и та отступила, посылая ей маленькую, но искреннюю улыбку. — Было бы замечательно, — согласилась она.

***

— Просто выдумай какое-нибудь домашнее задание, ну серьёзно, — слегка ругала сестру Габриэль. Она занималась этим уже не меньше получаса, и Гермиона могла точно сказать, что Флёр знала: она была немного раздражена постоянным присутствием её сестры. Дело было после Святочного бала. После второго задания. Габриэль проводила всё больше времени в замке, и поначалу это по-настоящему напрягало Гермиону, потому что та, казалось, следовала за старшей сестрой повсюду. Включая библиотеку, где они с Флёр выработали приятный ритм учёбы и разговоров в перерывах. Габриэль нарушила этот баланс, но Гермиона довольно быстро (по большей части) смирилась с этим, потому что, похоже, девушка имела ещё меньше терпения, чем друзья Флёр, по отношению к ней и её неспособности заговорить с Грейнджер. Судя по тому, как всё шло сейчас, она была уверена, что будет знать большую часть секретов Флёр к концу года. К тому же, её бесконечно изумлял тот факт, что Габриэль упоминала неспособность Гермионы понять, о чём они говорят, почти в каждой беседе. Больше чем один раз девушке приходилось быстро отводить взгляд в сторону, чтобы убедиться, что ни одна из сестёр не увидела ухмылку на её лице. — Габи, я же говорила, если ты хочешь быть здесь, тебе нужно сидеть тихо, — сердито зашипела Флёр. Габи фыркнула: — Она не может понять, что я говорю. — Не в этом дело, — отрезала Флёр. — Ей нужно сосредоточиться. — Плохо у тебя получается, — категорично сказала Габриэль, и Гермиона подняла взгляд как раз в тот момент, когда Флёр ущипнула себя за переносицу. — Габриэль, — предупреждающим тоном произнесла она. Габриэль подняла руки в воздух, отступая, а затем скрестила их на груди. — Ладно! Но не вини меня, когда к концу учебного года ты так и не поцелуешь её! Несмотря на то, что Флёр не знала, что Гермиона говорит по-французски, она порозовела и бросила свирепый взгляд на сестру, после чего осторожно посмотрела на Грейнджер. Та же, в свою очередь, опустила глаза в книгу и позволила своим волосам упасть на лицо, чтобы скрыть собственный румянец. И правда, Гермиона могла оставить всё, как есть, до самого конца года. Она… ей вроде как нравилось, насколько открытой и честной Делакур была со своими друзьями на французском. Она говорила о том, как красиво волосы Грейнджер смотрелись на солнце, как умна была Гермиона или как Флёр становилась полной дурой рядом с ней, с бабочками, одолевавшими её живот и мешавшими голосовым связкам. — Я, должно быть, выгляжу абсолютной простофилей рядом с ней. Обычно её друзья закатывали глаза и отвечали с любовью: — Да, выглядишь, Флёр. Лучшей частью этого были тем не менее те моменты, когда Флёр думала, что Гермиона не обращает внимания, и бормотала что-то себе под нос — например, как прекрасна была Грейнджер с чернилами на щеке, как ангельски выглядел солнечный свет на её лице или какими ловкими были пальцы девушки, когда двигались. Гермионе требовалось всё самообладание, чтобы не краснеть. На самом деле, оглядываясь назад, ей следовало раньше заметить, что Флёр почти всегда благоговейно наблюдала за ней во время их занятий в библиотеке. Но с течением года это стало очевидным даже для неё. И боже, это было… это было так мило. Как и с Виктором, Грейнджер удивляло, как… ей было комфортно. Флёр была не так уверена в себе, как Виктор, хотя у неё были все права на это. Девушка не была холодной или осуждающей, как могло вначале показаться. Она была напугана. В ужасе. И ей нравилась Гермиона. И она не хотела всё испортить или отпугнуть, так что уважала её личное пространство и просто старалась увлечь, будучи самой собой. У неё всё шло не так гладко, как у Виктора, но она была в своём роде милой, если не немного наивной. И честно, в какой-то момент она стала даже более привлекательной. Однажды Делакур отбросила к чёрту осторожность, одним вечером прошептав Гермионе после объятий, что та — самое красивое существо на планете. В другой раз, после того, как Гермиона затеяла спор на тему рун и чар, Флёр откинулась на своём стуле, бросила на неё быстрый взгляд и с трепетом пробормотала на французском: — Боже мой, какая же ты невероятно умная. Она начала произносить некоторые вещи и на английском, становясь смелее в выражении своей симпатии, но никогда не переступала черту, что Гермиона очень ценила. Но… боже, было легко терять часы в библиотеке за беседами с девушкой, и хотя Грейнджер всё ещё общалась с Виктором, она любила разговаривать с Флёр. Она не была… готова, само собой, ни к чему большему, чем то, что было у неё с Виктором. Ей нужна была интеллектуальная стимуляция и человек, с которым можно было поговорить, может, редкий поцелуй в губы. Человек, с которым она чувствовала бы себя в безопасности. И Виктор был очарователен. А Флёр? Флёр была ходячей катастрофой, и в каком-то плане это делало её даже более привлекательной на вкус Гермионы. Хоть она и пыталась выглядеть хладнокровной, девушка не могла сдержать себя на французском, и в какой-то момент Грейнджер не выдержала. — Она красивая, — сказала Флёр. Она снова стояла вместе со своей подругой Ариэль напротив Гермионы, ожидая её. Ей нужно было закончить своё эссе, и тогда они с Делакур должны были направиться на ужин вместе. Подруга заметила их и остановилась, чтобы поздороваться, пока Гермиона завершала свою работу. Грейнджер практически услышала, как Ариэль закатила глаза. — Я знаю, Флёр. Ты мне уже говорила. Ты всем это уже говорила. Кроме, наверное, того единственного человека, которому следовало бы это услышать? Гермиона улыбнулась про себя, покрепче обхватывая пальцами перо и стараясь выложить на бумагу свои последние мысли, пока она не слишком увлеклась подслушиванием. — Я не могу найти правильные слова. Как я могу это выразить? Английский такой… такой грубый язык. Она заслуживает того, чтобы услышать это на французском. Это единственный язык, который может описать её такой, какая она есть, — сказала Флёр серьёзно, тихо, c благоговением в голосе. — И какой же? — Захватывающей дух, — ответила девушка, сама затаив дыхание. И боже, это было слишком. Она могла практически увидеть взгляд, наполненный обожанием, на лице Флёр, — тот же взгляд, которым та всегда смотрела на неё, когда думала, что Гермиона её не видит или не знает, что девушка смотрит. Когда она думала, что Грейнджер была слишком поглощена работой, чтобы заметить, что Флёр была от неё совершенно без ума. — Значит, хорошо, что она говорит по-французски, — прошептала Гермиона, подняв взгляд от своего эссе и с ухмылкой на лице замечая ошеломлённое выражение лиц Флёр и Ариэль. Ариэль оправилась первая, издав громкий смешок и ударив Флёр по руке. — Черри никогда тебе это не забудет, — сказала она, захихикав и повернувшись на каблуках. — Эм, встретимся позже, хорошо? Кажется, вам надо многое обсудить, — и ушла, бросив на Гермиону взгляд, полный изумления. Грейнджер перевела своё внимание на всё ещё шокированную Флёр. — Oui, Fleur, je parle français, — сказала она смущённо, внезапно теряя всю свою смелость и трусливо опуская глаза в свои бумаги. Девушка снова посмотрела вверх, когда услышала движение перед собой, и оказалась лицом к лицу с Флёр, которая наклонилась к ней с нечитаемым выражением лица. — Ты… ты говоришь по-французски? — спросила она, и Гермиона кивнула, внезапно задумавшись, не стоило ли ей сказать об этом раньше. Если она расстроила Флёр… Но ей не было нужды беспокоиться. Делакур выглядела напряжённой всего мгновение, пробормотав: — Так всё это время… ты могла меня понять? Ты слышала меня, и… — она остановилась и затихла на момент, но затем внезапно её губы растянулись в широкую улыбку, а глаза засияли от счастья. — C’est magnifique, Гермиона! — воскликнула она. — Это делает всё гораздо проще! — Что ты имеешь в… — попыталась спросить девушка, но Флёр уже отвечала, тараторя на французском то, что, как Гермиона позже поняла, было спонтанным приглашением её на свидание в Хогсмид. Грейнджер была так ошеломлена, хоть и довольна, что ответила даже до того, как полностью осознала сказанное, и Флёр расцеловала её в обе щеки, светясь от радости. И сейчас, спустя несколько лет после признания, после Турнира Трёх Волшебников и всех проблем с третьим заданием, после войны и всего, что сопутствовало… она спокойно игралась с прядью волос своей жены в угасающем дневном свете. Та почти уснула у неё на коленях. — Je t’aime, — прошептала Флёр. — Je t'aime aussi, — прошептала Гермиона в ответ, мягко про себя улыбаясь. Грейнджер была умна, это правда. Флёр была ей в этом равна. Но, более того… Гермиона была везучей. Если бы не её знания, не её навыки в французском языке… ну, бог знает, как много времени бы потребовалось её катастрофе-жене, чтобы позвать ту на свидание. Эта мысль всё ещё бесконечно изумляла девушку, но, глядя на свою спокойную и умиротворённую спящую жену, она решила, что не станет дразнить её на этот счёт. …Пока что.