***
— Блять, что у вас там по ночам происходит? У меня такое ощущение, что вы в чугунных тапочках плясали под утро, — возмущался Джин, чья комната находилась прямо под комнатой пары. — Нет, просто Ума захотела в пять утра поменять местами диван и стол, потому что ей присралось посмотреть на рассвет, сидя на диване, — безэмоционально ответил Юнги, полночи не спавший, исполняя прихоти беременной жены. — Хен, ты нафига вот такой меткий? Жили бы себе спокойно с адекватной Умой, а теперь нам еще ее беременные причуды терпеть, — Чонгуку доставалось не меньше, когда мемберы сбегали от Умы, ему просто не позволяла совесть оставить ее, чем пользовались все остальные, поэтому он частенько становился нянькой Умки. — Че ты там бубнишь, мелкий? — уплетая третье яблоко, крикнула девушка из кухни. — Говорю, что Шуга-хен такой молодец, что ребенка вам заделал, я так счастлив, — Юнги сделал вид, будто стреляет себе в висок, чем насмешил других мемберов. — Котя-я-я, — Мин сделал вид, что умер и не может ответить, — Юнги, я тебя люблю. — Я тебя тоже, — моментом отозвался мембер. — Раз ты меня любишь, укради мне булочку с корицей, я очень хочу, — девушка вышла к остальным парням, принимая вид умоляющего ребенка, зная, что Юнги не может устоять перед ней. — Ты ж моя булочка, сейчас схожу куплю. — Нет, я хочу именно украденной, — парни переглянулись между собой, тихонько покручивая у виска. — Ум, ты в своем уме? Как ты себе это представляешь? — То есть не украдешь? — мемберы сочувствующе посмотрели на Шугу. — Нет, конечно. — Тогда я не хочу булочку с корицей, — тяжело вздохнула девушка и, как пингвиненок, начала подниматься по лестнице. Хоуп тут же вскочил с дивана и помог ей подняться. — Мне казалось, что тебе повезло, когда ты женился на Уме, а сейчас мне тебя жаль. — Тэ, а ты представь, как ей плохо. Она семь месяцев мучается от жутких болей и токсикоза. Думаешь, ей нравится, когда у нее настроение по сто раз на дню меняется? И ведь ей ничем нельзя помочь, все, что я могу сделать, это быть ее поддержкой и хоть как-то порадовать ее. — Это и есть семья, Тэхен, ты сам поймешь, когда у тебя появятся отношения. Хоть Юнги и тоже безумно устал, но он поклялся перед всеми нами, что будет помогать Уме в любых ситуациях, он входит в ее положение, старается понять, вам стоит взять пример с него, — удивительно то, что Джун состоял в отношениях только раз, и то они были не особо серьезными, однако его мудрость семейной жизни поражала даже Юнги, он частенько бегал к нему, когда не знал, как лучше поступить, или когда его терпение находилось на грани. И Мон всегда помогал, он очень много помогал Уме, если ей нужно было куда-то съездить, а Юнги был занят, часто вместе с ним по ночам ездил в магазин. Все мемберы вносили огромный вклад в то, чтобы помочь и Шуге и Уме. Хоуп все свободное время проводил вместе с сестрой, часто читал книжки, потому что в такие моменты ребенок всегда затихал, и Ума могла поспать. Джин всегда старался приготовить что-то интересное и новое, чтобы порадовать Умку. Тэхен находил и покупал модные вещи для беременяшек. Чимин заменял Настю, если ее не было дома, выслушивая о женских проблемах, о том, как Уме стыдно перед ребятами за свои выходки, поддерживал во время перепадов настроения. Чонгук был тем, кто готов был подменить любого мембера, если Ума доставала их. Все старались поддержать ее и помочь, а Ума, в свою очередь, была безмерно благодарна, она старалась как-то их отблагодарить. Готовила любимые русские вкусняшки парней, когда была в состоянии, собирала и гладила им вещи, следила за их ментальным здоровьем, помогала Чиму и Джину с отношениями. В общем делала все, что могла в своем положении.***
Ума проснулась в холодном поту, ее потряхивало, она никак не понимала, что же не так. Девушка положила руку на живот, и ее дернуло током. — Юнги! Юнги, — она кричала в истерике, тряся мужа за плечо. — Юнги, я не чувствую малыша, Юнги, он не шевелится, — ее начала охватывать паническая атака, Ума что-то кричала, уже даже не слыша себя, все ее сознание отчаянно пыталось прочувствовать ребенка в животе, но там был только холод. На крик сбежались все остальные, никто не понимал, что происходит, но видя, как бьется Ума в истерике, и как мертвенно-бледный Шуга одевается и одновременно звонит врачу, до ребята сразу дошло, что все максимально хуево. Юнги взял на руки девушку и пытался ее как-то успокоить, но Ума была не в себе, губы посинели, глаза жутко опухли от беспрерывных слез, она умоляла спасти малыша и совсем не слышала, как Юнги умолял ее успокоиться. Хосок взял себя в руки, насколько это было возможно, и дал команду нести сестру к себе в машину, Юнги нужен был ей, да и за рулем в таком состоянии находиться было небезопасно. Мин вспомнил все уроки для молодых родителей, которые они с Умой посещали вместе. Он четко понимал, если она дальше будет паниковать, то дело точно не кончится ничем хорошим. Настя пыталась докричаться до подруги, но ее глаза были мутными, все слова пролетали мимо. Юнги готов был и сам заплакать, но просто не имел права на это, сейчас он должен думать о жизни ребенка и жены. Одной рукой он крепко обхватил холодные руки Умы, а вторую положил на живот, стараясь успокоить девушку своим теплом. — Ума, ты убьешь ребенка, если продолжишь истерить, — не выдержал и крикнул Хоуп. Ума замерла, промаргиваясь и сжимая руки Юнги. Эти страшные слова попали прямо в точку, смогли пробиться сквозь истерическую стену. — Умница, малышка, мы почти приехали, скоро все будет хорошо, — пытался убедить Уму и себя Юнги. В данный момент он молился, чтобы с самой Умой было все в порядке, так как ее побелевшие губы, внезапно образовавшиеся синяки под глазами и ледяные руки очень пугали его. Их с самого начала предупредили, что в любой момент могут произойти непредвиденные обстоятельства, что нужно быть готовым и понимать, как действовать. И вот Шуга выполнял все четко по инструкции, чего нельзя сказать про Уму, которая испугалась до смерти, когда поняла, в чем же причина ее беспокойства. Она на протяжении всего срока находилась как на пороховой бочке, отлично зная, чем может быть чревато ее детское заболевание. Хосок почти въехал в двери частной клиники, где их уже ждали с каталкой, когда Ума потеряла сознание. Все происходило очень быстро, как в кино, Уму забрали у Юнги из рук и увезли куда-то, он пытался пробиться к ней, но парни успокаивали его, уверяя, что своими действиями он только мешает. Он вместе с остальными сидел прямо под дверями реанимационной, мимо них несколько раз проносились люди в халатах, не обращая внимания на ожидающих хоть каких-то известий. Мемберы даже не пытались лезть к Шуге, потому что это было бесполезно, ему сейчас мог помочь только доктор, который скажет, что все обошлось, и два его самых любимых человека живы и здоровы. Это был тот случай, когда не верующие ни во что люди молились Богу, чтобы он помог и не отвернулся. За дверьми стало совсем тихо, отчего Юнги напрягся, внутри было совсем пусто, страх вытеснил все эмоции, полностью поглотил его сознание. Юн даже не до конца понимал, кто сейчас находится за стеной, и что там происходит, он тихо сидел на полу, опустив голову на руки, до дикой боли сжимая пальцами волосы. Почему-то Мин винил себя в произошедшем, думая, что это он не доглядел, он заставлял ее волноваться, он был иногда груб с ней, думая, что именно он стал причиной такой ситуации. Юнги клялся, что никогда в жизни больше не позволит себе такую оплошность, что будет самым нежным и внимательным мужчиной, осуществит любое желание Умы, каким бы абсурдным оно ни было, только пусть все будет хорошо. В груди щемило так, что без боли нельзя было ни вдохнуть, ни выдохнуть. Мембер был опустошен так сильно, что даже не мог плакать, в данным момент Мин был готов отдать все, даже свою жизнь, только бы с его семьей все было хорошо. Возбужденное, болезненное подсознание проецировало в голове ужасные картины, от которых Юнги не мог избавиться, он отчаянно тряс головой в разные стороны, бил кулаками в пол, но самый страшный сон в его жизни сейчас виднелся ему перед глазами. Со стороны можно было подумать, что этот человек психически чем-то болен, хотя по сути так и было, за полчаса он смог заработать себе нервный срыв и истощение организма. За какие-то полчаса он смог переосознать всю свою жизнь, понять, насколько дорога ему Ума, что лишь она и чудо под ее сердцем имеет для него значение. Он сможет прожить без всего, сможет адаптироваться ко всему, но не сможет жить дальше, если потеряет ее. Сейчас Юнги понял, насколько же не важны все эти съемки, все эти туры, осознал, как же сильно ошибался, когда считал работу своим приоритетом, а не любимого человека, всегда ожидающего его дома со вкусным ужином, самой искренней и пламенной любовью, заботой, на которую способна только она, человека, который смог внести в его жизнь все самое нужное и недостающее для полной, самодостаточной жизни. Юнги был погружен в себя настолько, что даже не заметил присутствия родителей Умы и Хоупа, которым Нася позвонила еще из общежития. Госпожа Чон плакала в обнимку с Настей, которых пытались утешить Чимин и Намджун. Отец и сын сидели плечом к плечу и смотрели в одну точку, сжимая челюсть до скрежета зубов. Двери реанимационной открылись, вышел доктор, по лицу которого крупными каплями стекал пот. Все разом оживились и облепили мужчину. — Мы сделали все, что смогли, — у Юнги ушла земля из-под ног, на изжелта-бескровном лице отразилась дикая гримаса боли. — В следующий раз я не могу пообещать, что мы спасем обеих девочек. Угроза жизни устранена, Госпожа Мин сейчас спит, с ребенком тоже все в порядке. Вы когда-нибудь чувствовали, что упали на самое дно, а затем внезапно возвысились до небес? Именно это сейчас испытал Юнги, казалось, он разом выдохнул весь воздух, что держал в себе все это время и не дышал. Кровь резко прилила к голове, отчего он пошатнулся, Чонгук вовремя успел подхватить его и закинуть руку хена себе на плечо. — Пустите меня к ней, — у Юнги был такой низкий и хриплый болезненный голос, будто это его только что достали с того света. Врач хотел сначала возразить, но, видя, в каком состоянии сейчас пребывал Мин, решил, что откачивать еще одного человека он сейчас не в силах, поэтому согласился. Гук и Хоуп помогли ему дойти до реанимационной палаты, в которой лежала Ума, вся в трубочках и проводочках, белая, как снег, с сухими губами, прозрачной кожей, из-под которой отчетливо проступили синие вены. От такого зрелища Юнги стало еще хуже, но мысль о том, что это самый лучший исход, который только мог произойти, привела его в чувства. Остальных мемберов попросили покинуть помещение, сделав исключение только для Шуги. Господин Чон выбил для них две палаты, чтобы все могли дождаться, пока Ума придет в себя, и быть в курсе всех событий. Нася кое-как заставила часть парней уехать обратно в общежитие, дабы утром они привезли для всех сменные вещи и необходимые документы Умы. Хосок, Чимин и Чонгук наотрез отказались ехать домой, Джин сначала тоже протестовал, однако понял, что Тэ и Джун вряд ли смогут собрать и найти все, что нужно, поэтому уехал вместе с ними. Юнги сидел около больничной койки и не сводил глаз с безжизненного лица Умы, переводя взгляд только на ее большой животик. «Слава всему святому я могу видеть ее с целым и невредимым пузиком» Он гладил руку девушки, прокручивая ее обручальное кольцо, нашептывая слова любви и мольбы о том, чтобы она поскорее пришла в себя. Юнги всеми силами старался не уснуть, чтобы не пропустить изменения в состоянии Умы, но его измученный организм был совсем другого мнения, поэтому через пару часов он уснул, держа маленькую ручку в своей, положив голову на край кровати. Около шести часов утра Шуга почувствовал, как кто-то осторожно, почти невесомо перебирает его волосы. Он дернулся и с трудом разлепил глаза. Ума лежала с приоткрытыми глазами, вдыхая кислород через специальную маску. Выглядела она уже лучше, чем ночью, но пугающий белый оттенок кожи и огромные синяки под глазами оставляли желать лучшего. — Юнги? — прохрипела через силу Ума. — Ты проснулась, малышка. Прости, я разбудил тебя, — его поникший голос и взгляд, полный сожаления и боли, пробирал Уму до самых костей, она не могла видеть Юна в таком состоянии, это было слишком тяжело для ее травмированного сознания. — Все будет хорошо, Юнги, я с тобой, — отчетливо было слышно, как каждое слово дается ей с трудом, она сильнее сжала его ладошку, а Мин не мог отвести взгляд от проводов, подключенных ко всему телу девушки и множества капельниц в этих хрупких тоненьких руках, которые он любил больше жизни. — Спасибо, что ты не оставила меня, спасибо тебе, радость моя, что ты есть у меня, — он крепко сжал ее ладони, стараясь сдержать больно давящий на горло ком. Юнги положил голову на их сцепленные руки, потому что просто не мог позволить сейчас увидеть Уме его красные влажные глаза и дрожащие бледные губы, он обжигал ее кожу своим дыханием, — прости меня, Ума, прости, маленькая, я не хотел, чтобы все так получилось. Ты семь месяцев одна мучаешься ради нас, тебе было так плохо, а я даже не смог никак облегчить твою ношу, не увидел, что тебе становится хуже, потому что был слишком занят своей работой и дурацкими делами. Ты всегда заботишься обо мне, подмечаешь все изменения в моем состоянии, а я и не заметил, как ты стала совсем вялой, как у тебя появился болезненный оттенок кожи, как ты все меньше стала кушать. Прости меня, малышка, я так испугался ночью, — сдерживать порыв эмоций стало совсем тяжело, и Ума это прекрасно видела, она также знала, что Юнги не простит себе, если сейчас расклеится перед ней, поэтому поспешила ободрить его. — Котенок, мы сильные, мы со всем справимся, не переживай. Я знаю, что тебе бесполезно сейчас говорить, ты все равно меня не услышишь, но в этом нет твоей вины, в этом нет ничьей вины, понимаешь? Это просто никчемное стечение обстоятельств и детская простуда, вот и все. Сейчас ведь все хорошо, наш малыш и я рядом с тобой, — Ума улыбнулась, насколько ей позволяли силы, чувствовала она себя паршиво, но Юнги старалась этого не показывать. Он улыбнулся ей в ответ и положил руку на живот. — Наша девочка в порядке, — лучезарная улыбочка расцвела на его губах, вспоминая, что ночью сказал доктор. — С чего ты взял? — Доктор Ванг сказал, что у нас с тобой будет доченька, — Шуга приблизился к животу Умы и поцеловал его, прислоняясь ухом, в надежде услышать что-нибудь от своей малышки. Непонятно почему у Умы побежали слезы, которые она тут же постаралась скрыть. Перенесенное оставило огромный отпечаток и на ее нервной системе, воспоминания холодили кровь и вызывали новую волну паники. Однако говорящий с дочкой Юнги сглаживал все эти болезненные острые углы.