О хуях и тормозах

В этом блядском году Вася пропустил приход весны, потому что слёг с небольшой температурой и отвратительным насморком. Весь вторник, который они с Серёгой торчали на работе, он так громко сморкался и корчил такое несчастное выражение ебала, что начальство сжалилось и разрешило ему поваляться дома аж до конца недели. К пятнице Вася вылечил насморк, сбил температуру и даже успел конкретно так заскучать в гордом одиночестве. Согревала его лишь одна мысль — календарные выходные совпали с их с Серёгой выходными, а значит, они наверняка будут гулять, ржать, рубиться в приставку и жрать хавку, которой Вася в пылу кулинарного вдохновения наготовил столько, что хватило бы на десятерых. Его планы накрылись медным тазом ровно в тот момент, когда Серёга зашёл в квартиру — мрачный куда больше обычного, он поставил на стол четыре бутылки вискаря и колу, сунул Васе в руки два блока сигарет и сказал: — Я в запой до понедельника. Хочешь, присоединяйся. Вася, разумеется, присоединился — кто он такой, чтобы отрываться от коллектива? — но и попыток разговорить своё чудовище он не оставил. Сега молчал, как партизан на допросе, и, казалось, настолько погрузился в себя, что ему было похуй, куда пялиться — в телевизор или в стену. Вася не выдержал на последнем стакане первой распитой на двоих бутылки. — Рассказывай, чего случилось, — выставил он ультиматум. — Или я тебя заставлю. Сега приподнял брови в немом вопросе, мол, как заставлять-то будешь, идиота ты кусок. — Пойду и вылью весь твой алкоголь, — любезно пояснил Вася. — Схожу за новым, — пожал плечами Сега. Но это была вторая реплика, которую он произнёс за вечер, и это был нихуёвый прогресс. — Я и его вылью. — Тогда я тебя убью. — Не надо меня убивать, я хороший, — констатировал Вася. По какой-то причине он и правда верил в то, что он хороший. — Поговори со мной, Серёж. Я тут без тебя чуть не сдох со скуки, а ты молчишь. — Вась, я мальца в раздрае, если ты не заметил. Честно, лучше не трогай меня. — Мне нравится тебя трогать! И не нравится, когда ты такой. — Охота тебе настроение себе портить? — Ты когда молчишь, оно ещё сильнее портится. Расскажи, что случилось, а? Может, я помогу чем. Или, хочешь, о какой-нибудь другой хуйне поговорим. Отвлечься же лучше, чем себя жрать, ну? — Я недостаточно бухой, чтобы говорить. — Да что случилось-то? У тебя кто-то умер? Нас закрывают? Лёха тебе встречаться предложил? Вася готов был поклясться — уголки Серёгиных губ на секунду дёрнулись в намёке на улыбку, но он быстро взял себя в руки и пробубнил: — Оля заходила. Со своей новой пассией. И больше я не хочу об этом разговаривать. Вася вздохнул, закатил глаза. Развернул Серёгу к себе и медленно, будто душевнобольному или маленькому ребёнку, начал объяснять: — Так это же здорово! Ты её любил, значит, должен желать ей счастья. Так? — Я и желаю. — Тогда в чём дело? — Да ни в чём, блядь! Нормально всё, переживу. — Серёг, ты недостаточно бухой для истерик. — Какие, нахуй, истерики? Я просто не думал, что она так быстро кого-нибудь себе найдёт. — Месяц прошёл. — Вот именно. Месяц всего! — Да не всего, а целый! Ты сколько еще собрался траур блюсти, десять лет? — Ну, не десять… полгода, может. — И кому это надо, если вы не собираетесь снова сходиться? — Не знаю. — Дурак ты. Спроси её в следующий раз, наверняка она скажет, что ей твой целибат не усрался. Ладно, там, недельку пострадать, но месяц… — Всё, хорош меня лечить. Давай лучше херню эту досмотрим. Вася залпом допил остатки пойла, подтянул поближе одну на двоих огромную тарелку с котлетками и жареной картошечкой (Серёга всё равно почти ничего не ел) и подкатился к нему под бок. Уложил голову ему на плечо, вздохнул и затих. Он знал — что бы Сега ни говорил и как бы ни закатывал глаза, в глубине души он был довольно тактильным человеком, и ему нравилось, когда его обнимают. Ну, или хотя бы сидят рядышком, раз уж обнимашки им светят только после того, как этот идиот снимет десятилетний траур. Виски был хороший, фильм тоже неплохой — смотрели корейщину про несчастного мужика, который мстит чувакам, которые его похитили, — а главное, Сега потихоньку начал оттаивать. У Васи чуть инфаркт не случился, когда на его плечо неожиданно опустилась тяжёлая мохнатая и горячая лапа, но возражать он, разумеется, не стал. Стрелки больших настенных часов давно переползли за полночь, когда они прикончили ещё один боевик и вторую бутылку вискаря. Вася начал подумывать о том, что надо бы перебраться в горизонтальную плоскость, но ему было так и хорошо и уютно, что он не мог заставить себя пошевелиться. — Ой, бля, как же нам завтра будет хуё-ёво, — протянул он, давя очередной зевок. Не то, чтобы он сильно нажрался, в отличие от Серёги, который много пил, почти не закусывал и, судя по растерянному выражению его лица, давно летал снаружи всех измерений, но завтрашнее утро всё равно не сулило им обоим ничего хорошего. — Ага. Надо спать, — констатировал Сега. — Тогда вставай, я диван разберу. — Не-а. — Не «не-а», а вставай. — Не-а. Они пили не так уж и часто, и Вася всё время забывал, что когда Серёга нажирается, он становится еще более вредной задницей, чем обычно. Вставать он не хотел ни в какую, поэтому придумал альтернативный способ улечься — скинул на пол диванные подушки, сгрёб Васю и уложил его прямо на свою широкую грудь. На неразобранный диван, если точнее. Метр в ширину, если не меньше. Ещё и пробухтел недовольно: — Тяжёлый ты, блин. — Себя-то видел? — Угу. Помолчали. Вася тяжело вздохнул, примирился с мыслью, что этой ночью кто-нибудь из них обязательно свалится на пол, осторожно переполз под Сегин бок и закинул на него руку и ногу, планируя цепляться за него до последнего. — Серёж, а Серёж. — У? — Ты из-за неё не расстраивайся, а? И вообще, хорош страдать уже, заебал. — Угу. — Не угу, а хорош, говорят тебе! — Да похуй. Просто, Вась, ну месяц, блядь, всего прошёл, а у неё уже там… эти… как их… — Отношения? — Угу. — Я давно говорю — тебе тоже пора кого-нибудь завести. — Нахуя? — Чтобы счастливым быть, балбес. — Сам ты балбес! — Да я и не спорю… — Ну вот начну я с другим встречаться… — Сега даже не представлял, какой кульбит сделало Васино сердечко от этого случайно брошенного: «Другим». — Ну и чего вот? Это все отношения с ней перечеркнёт. Как будто я её не любил никогда. Вася кое-как собрал все три не отключившиеся после выпитого извилины в кучу, пытаясь сообразить, что на это ответить. Подумал и решил, что хватит уже Серёгу успокаивать — лучше сказать всё, как есть, и пусть думает. Если он ещё в состоянии, конечно. — Тебе прошлое важнее настоящего? Мы молодые ещё, нам жить надо, а не вздыхать о том, как раньше было заебато! Этой хуйнёй пусть Лёха занимается. Ну смотри, какой ты у меня — большой, горячий, красивый… — Вася нежно погладил его по руке и добавил: — Мохнатый. Как котик. — Как медведь, — сонно буркнул Сега. — Нет, как котик! Вася прекрасно понимал, что оборзел по самые краешки, но уже не мог остановиться — запустил руку под Серёгину футболку и погладил его по меховому животу. — Щекотно, — буркнул Сега и зевнул. — Терпи. Котики терпят. — Или кусаются… — Ого. Кусаться планируешь? — Не-а. Лень. Вася повозился ещё немного, устраиваясь поудобнее. Подумал. Ещё подумал, потому что соображать становилось всё труднее ввиду ещё одной отключившейся извилины. И решил, что пора уже сдвинуть происходящую между ними хуйню с мёртвой точки. — Серёг. — У? — Я тебе щас кое-что важное скажу. Слышь? — Угу. — Ты только не думай, что я это из жалости, там, или ещё чего-нибудь… я это… Втюхался в тебя по самые помидоры, короче. Давно уже. Ну, как бы, вот. Люблю я тебя. Ответом ему послужил громкий Серёгин храп. Вася застонал, выругался себе под нос и, покрепче обняв своё мерзкое пьяное чудовище, закрыл глаза. Завтра им обоим будет больно и стыдно, поэтому нужно набраться сил перед тяжёлым во всех аспектах днём. Честно говоря, поспать Вася любил больше всего на свете, кроме, может быть, секса и жрачки. Если у него была возможность забить на всё и выспаться, он обязательно ею пользовался, однако на следующее утро он почему-то проснулся первым, притом довольно рано. К его удивлению, ночь прошла тихо и мирно — они не отпинали друг друга локтями и ни один из них не ёбнулся с дивана; да что уж там, у него даже голова почти не болела — так, гудела чуточку, если слишком сильно ей из стороны в сторону дёргать. Он не без сожаления сполз с Серёги, напоследок погладив его по груди, и поплёлся в душ. Закинул футболку в стирку, не нашёл чистую смену, но решил, что похуй — он всё-таки у себя дома, может позволить себе ходить так, как ему хочется. Убрал остатки вчерашней еды и вынес мусор. Чекнул соцсети. Трижды. Сбегал в магаз за пивасиком на опохмел. Сварил кофе на двоих и пожарил вполне сносную яичницу. Серёга продолжал похрапывать, и ничто человеческое его не ебало. Когда он, наконец, разлепил ясны очи, Вася со скуки едва на стену не лез. И ладно бы Серёга улыбнулся, пожелал доброго утра и поинтересовался, чем это вкусненьким пахнет (пахло подгоревшим беконом), но он нахмурился и спросил: — Вась, хули ты голый? Это была ошибка, ведь в школьные годы Вася ходил не только на каратэ, но и в театралку. — Как ты можешь такое спрашивать после всего, что между нами было?! — старательно переигрывая спросил он. Юмор Серёга не выкупил и призадумался. — Да шучу я, — вздохнул Вася. — Просто мои шмотки все в стирке. — Мои возьми. — Тебе что, не нравится моё прекрасное тело?! Сега горестно застонал и прикрыл глаза рукой. Вася поставил рядом с ним пол-литровую кружку воды и пошёл искать себе футболку. Выбрал розовенькую с черепом — всё равно Серёга никогда её не носил. Интересно, почему — такая она была пиздатая и наверняка ему шла. — Как башка? — поинтересовался он, даже с другого конца студии заценив мученическое выражение Серёгиного ебала. — Трещит. — Обезбол дать? — Не. Полежу — само пройдёт. — Ну и дурак, — фыркнул Вася. — Пожри чего-нибудь, легче станет. — Не хочу. — Говорю же — дурак. — Слушай, Василий, а чё мы вчера диван не разобрали? — Ты запретил! — Да? Ну ладно. Ты в следующий раз спихивай меня, не церемонься. — Тебя, блин, спихнешь… Серёга с трудом сел, подобрал с пола подушку, пихнул её себе под спину и откинул голову на спинку дивана. Вася, который, право слово, заебался всё утро сидеть на табуретке, плюхнулся рядом с ним и уткнулся в телефон. Молчал, только поглядывал на него периодически, выжидая, когда посталкогольная кома закончится. Даже подумал о том, не вытащить ли его погулять — весна в этом году пришла по расписанию, так что погода за окном стояла поистине чудесная. Гулять Сега не хотел — он хотел сидеть на диване с геймпадом в руках и въёбывать Васе в Мортал Комбате. Правда, чуть позже повод выпереться на улицу всё же нашёлся — в пух и прах проигравшийся нубяра попросил Васю приготовить пиццу, и Вася, заглянув в холодильник, обнаружил, что пиццу ему готовить тупо не из чего. Один идти он отказался — «Или мы идём вдвоём, или сиди без жрачки», — пришлось Сеге тащить себя в душ, а затем в магазин. И — да, иногда Вася тоже становился чертовски вредным, хотя до Серёги ему было далеко. Потом они в четыре руки готовили пиццу, засыпав всё вокруг мукой и заляпав кетчупом, потом, наконец, поужинали. — Пивка бы, — заметил подозрительно довольный Сега. — Так у нас есть, я ж купил. — Не брали мы с тобой пиво. — Я с утра сбегал, пока ты дрых. — Василий. — Чего? — Я тебе премию выпишу, честное слово. Вася довольно разулыбался и полез за пивом. Ему нравилось, когда угрюмый и вечно бухтящий Серёга был им доволен — это было лучше любой премии. — Я тебя тоже люблю. — Где-то я это уже слышал… — проворчал Серёга. Вася похолодел. — Так я это… постоянно это тебе говорю… — Чё, опять где-то накосячил? — ухмыльнулся он. — В смысле?! — Ты обычно ласковый и покладистый, когда конкретно проебался. — Да нихуя подобного, — обиженно буркнул Вася, и, демонстративно сложив руки на груди, отвернулся к раковине. — Чё, нет? — Нет! Вот не буду больше тебе в любви признаваться. Козлина ты. — Ну ладно, слышь? Не обижайся. Вась. Ну Вася! Сега подошёл к нему, положил руку на плечо, развернул к себе. Смотрел сверху вниз своими тёмными, почти чёрными глазищами, улыбался как-то нервно, уголок губ у него дёргался. И — да, Вася искренне пытался не смотреть на его губы, но получалось плохо. — Ну прости, — сказал Серёга. — Угу. — Не «угу», а прости. — Ладно уж, так и быть… — вздохнул Вася. И охнул, когда этот медведь стиснул его в крепких объятьях. Тискались недолго, Сега быстро опомнился и отстранился, но не отошёл — так и замер рядом, глядя на него почти что с нежностью… ну, насколько возможна была нежность в глазах человека с кирпичным лицом убийцы всея сущего. — У тебя это… — сказал он. — Мука. На щеке. — Где? — Да стой ты, не крутись. Дай-ка я… Он осторожно обхватил его лицо большой ладонью и стёр мучной след. И снова не отстранился. Они стояли близко-близко, смотрели друг другу в глаза, и едва Вася подумал, что ещё немного — и они поцелуются, Сега кивнул, кривовато улыбнулся и попёрся обратно на диван, походя вытирая остатки муки о шорты. Вася сделал глубокий вдох, отчаянно выматерился про себя и тяжело вздохнул. Пожалуй, сегодня ему было крайне необходимо выпить, раз уж глупая щемящая нежность не оставляла ему ни малейшего шанса пнуть этого идиота по яйцам. После пива они как-то незаметно откупорили ещё одну бутылку виски, клятвенно пообещав друг другу не нажираться в ебеня, дабы встретить завтрашнее утро в рабочем состоянии, и снова уселись перед телевизором. В этот раз им не повезло с киношкой — священный рандом выдал им сопливую мелодраму, которая первые полчаса вполне успешно маскировалась под психологический триллер, и только потом показала себя во всей красе. Вася предложил выключить это безобразие, но Сега буркнул: «Да хули, давай уж досмотрим». Правда, как и вчера, в экран он почти не смотрел, в основном рассеянно блуждал взглядом по их небольшой студии и о чём-то усиленно размышлял. Вася молился, лишь бы не об Оле. — Слушай, — наконец, подал признаки жизни Сега. Он не был пьян, по крайней мере, по сравнению со своим вчерашним состоянием, но, кажется, уже начинал потихоньку плыть. Вася на всякий случай убрал недопитую бутылку под стол, повернулся к нему и поднял брови. — Хотя нет, забей. — Давай, говори, чего хотел! — Мне просто стало интересно… — Ну? — А вот та пробка… Вася поперхнулся слюной, да так, что едва не закашлялся. Схватил Серёгиных стакан с остатками виски колы и залпом осушил его до дна. Легче ему почему-то не стало. — …это правда так приятно? — закончил свою мысль Сега. Вася пожевал губу, посмотрел на ящик с игрушками, затем на Серёгу. Сказал, как есть: — Ага. Очень. — Хорошо тогда. — А ты что, хочешь… — Нет! — резко вскинулся он. Подумал и добавил: — А вообще, знаешь, да. Можно попробовать. — Сейчас? — тихо спросил Вася. — Ага. — Может, когда протрезвеешь? — Не-а. — Серёг… — Чего? — Ты же никогда с мужиками не спал? — Никогда. — Слушай… она небольшая, но мало ли… Ты сможешь себя растянуть? Может, я тебе помогу? — Нет, — отрезал Сега. — Всё я смогу, только смазку дай. С анальгетиком, если есть. — Нельзя тебе с анальгетиком, — вздохнул Вася. — Ты должен будешь почувствовать, если что-то… ну, пойдёт не так. Ты и так, блин, выпил, поэтому я и говорю, что лучше бы до завтра подождать. — Завтра мы работаем, послезавтра я еду в налоговую. Не манди, Васенька, нормально всё будет. Васенька вытер невесть с чего проступившие на лбу капли пота и попёрся к заветному ящичку. Достал тщательно упакованную пробку, с сомнением покрутил её в руках, посмотрел на Серёгу. — Вот присралось же тебе, а. — Угу. Давай сюда, не тормози. — Сега. — Ну что?! — Смазку не жалей. Про гигиену тебе рассказать? — Вася, блядь, я, по-твоему, где работаю? Уж теорию-то я знаю. — Молодец. Давай я всё-таки помогу, а? — Вася! — Ладно, ладно! Вот, держи смазку, держи пробку и иди уже. А, стой! Спортивки лучше надень, в шортах… ну, неудобно. Я в прошлый раз в джинсах чуть с катушек не свинтил. Серёга деловито кивнул, захватил спортивки и ушёл в душ, оставив Васю наедине с собственными тревожными мыслями. Да, Вася переживал. Ну не хотел он, чтобы этот упрямый осёл перестарался и жопу себе порвал! Или инфекцию занёс, или ещё чёрт знает что. Если бы он только позволил, Вася бы его растянул — неторопливо, аккуратно и совершенно безболезненно. Раскрыл бы его широко, чтобы ему стало мало пальцев, чтобы он сам подмахивал и умолял ему вставить… Представлять такие вещи было, мягко скажем, не самой лучшей тактикой. Вася крепко выругался и, как был, в тапках на босу ногу, шортах и Серёгиной футболке, прошлёпал на балкон. Постоял под освежающим мартовским ветром минут пять, покурил, продрог до зубовного лязга и вернулся в комнату, благополучно избавившись от мешающего трезво мыслить стояка. Он даже не подозревал, что через пятнадцать минут Серёга вернётся в комнату и устроит ему очередной круг ада. — Ну? — Нормально всё. Врубай давай. — Я?! Я думал, ты как-нибудь сам… — Работай, Василий, работай! Я тебе помог, теперь ты мне помоги. Вася тяжело вздохнул, налил им с Сегой ещё по стаканчику — не хотел ведь, чтобы они напивались, но, кажется, им обоим было жизненно необходимо слегка успокоиться, — и достал телефон. Подождал, пока его чудовище устроится поудобнее и включил самый слабый режим. — Ебать! — Что?! Что такое, больно?! — Нет. Просто неожиданно. — Ты, бля, меня не пугай, понял?! — Ладно тебе, расслабься. — Расслабишься с тобой! — Вась, всё в поряде. Не нервничай, серьёзно. — Ладно. Постараюсь. — Ты это… можешь погромче сделать. Вася потянулся к телефону, но быстро получил предупредительный шлепок по руке. — Я про телевизор! — А… ладно. — Хотя… в принципе, пробку тоже уже можно. Ответом ему послужил тяжёлый Васин вздох. Вася не торопился, давал Серёге время привыкнуть к темпу и амплитуде. Жадно смотрел, как кусок идиота с удивлением косится на свой пах — не думал, значит, что ему понравится, но против анатомии не попрёшь. Это было даже смешно: вот уже во второй раз за последние пару недель Вася оказывался на расстоянии вытянутой руки от поплывшего от возбуждения Серёги и не мог ничего сделать. Или мог сделать слишком много — это как посмотреть. Например, он мог ему отдрочить — медленно, чтобы мучился. Протянуть руку помощи, типа. Типа, по-братски. Ещё он мог устроиться между его широко разведённых ног и взять его член в рот — скользнуть вниз, до самого основания, чтобы у него не осталось сил и желания возражать, чтобы он даже не пытался его оттолкнуть. В конце концов, он мог смазать себя на скорую руку и нагло усесться на Серёжин хуй, и пусть только попробует его спихнуть!.. Но Вася слишком хорошо знал Серёгу и догадывался, чем кончатся его поползновения. Нет, он не имел права лезть к своему другу, хотя от противного зудящего чувства пустоты в груди хотелось выть. Интересная штука человеческий организм, — размышлял он, пытаясь отвлечься хоть на что-нибудь, — морально хуёвит до жути, а член всё равно стоит… — Чего хихикаешь? — хрипло спросил Серёга. — Нервное, — честно ответил Вася. Он пытался не смотреть. Пытался не думать о том, какой Серёга безбожно красивый с закрытыми глазами и стекающими по вискам каплями пота. Как нестерпимо хорошо становится от звуков его хриплого дыхания. Он пытался не думать и не анализировать, но когда Серёжа широко расставил ноги и тихонько застонал, у него сорвало крышу. Он швырнул телефон между диванных подушек, медленно поднялся и собрался было сбежать в душ, но Сега потянулся, схватил его за край футболки и спросил: — Вась… ты куда? — Дрочить, бля, — честно признался Вася. — Не могу больше, Серёж, я же не железный. — Да погоди ты! Ты мог бы… блядь… — Можно я тебе отсосу хотя бы? — Нет! — вскинулся Серёга. И, прежде чем Вася окончательно потерял веру в благополучный исход сегодняшнего вечера, он тихо и очень медленно попросил: — Трахни меня. Пожалуйста. Васино сердечко сделало такой кульбит, что едва не выпрыгнуло через горло. Он судорожно кивнул, по-прежнему до жути боясь, что Серёга передумает, и опустился на колени между его широко разведённых ног. Помог снять футболку и спортивки, под которыми по одному богу известной причине не было белья, и уставился на его длинный красивый член, не в силах до конца поверить в свалившееся на него счастье. Сега перетёк на самый край дивана, подтянул колени к груди, открыв доступ к заднице, из которой так провокационно торчал хвостик пробки, и умоляюще посмотрел на Васю. Вася потянул пробку на себя. Серёга застонал. Васин привычный мир схлопнулся и рухнул. Серёга в кои-то веки послушал его и не пожалел смазки, а вот на то, чтобы хорошо себя растянуть, его терпения не хватило. Вася с трудом засунул в его задницу два пальца и начал неторопливо скользить ими туда-сюда. — Вась, хорош уже нежничать, а? — Заткнись. Я не хочу тебя порвать. — Я не хрустальный. Вася предупреждающе шлёпнул его и едва не задохнулся, когда Сега застонал. — Ты не помогаешь, — стиснув зубы, пробормотал он, изо всех сил стараясь не думать о том, как же горячо этот идиот стонет. — Ты тоже! Значит, война, — подумал Вася, и, не переставая растягивать Серёгу, лизнул его член от основания до побагровевшей головки. — Если ты меня сейчас же не трахнешь, я тебя убью. — Не рычи на меня, — Вася едва мог соображать, но его мстительности хватило на то, чтобы нежно потереться щекой о испещрённый венами красивый ствол. — А то не дам тебе кончить. — Сука ты, — закатил глаза Серёга. Вася не стал спорить, только добавил ещё один палец и прикусил нежную кожу на мохнатом животе. Его собственный давно вставший член чертовски ныл и требовал внимания, но Васе было не до себя. Он слишком увлёкся, пытаясь в мельчайших деталях запомнить Серёжу таким — раскрытым, податливым и отзывающимся на каждое его движение. — Вася, блядь, — с отчаянием прорычал он и как-то совершенно не в тему всхлипнул. Вася осторожно вытащил из него скользкие от смазки пальцы, кое-как выпутался из собственных шорт, смазал себя и навис над Серёгой, восхитившись тем, как чертовски прекрасно эти бесконечные ноги смотрятся на его плечах. — Точно уверен? — тихо спросил он, глядя в его тёмные, затуманенные желанием глаза. — Давай уже, — кивнул Сега. Внутри него было горячо и ужасно узко. Несколько долгих секунд Вася вообще не мог двигаться — так сильно Серёга сжался на нём. Советовать ему расслабиться было бесполезно — не услышит, нужно было сделать что-нибудь, чтобы он отвлёкся. Вася склонился над ним, обхватил его лицо ладонями и нежно клюнул в губы. Серёга распахнул глаза и с изумлением уставился на него, но возражать не стал — наоборот подался вперёд и сам поцеловал Васю, и если бы не его чёртова колючая щетина, этот поцелуй наверняка вошёл бы в тройку самых лучших в Васиной жизни. Тактика сработала — Сега немного успокоился, и Вася осторожно двинулся вперёд, вырвав из красивых чуть припухших губ низкий стон. И всё-таки расслабиться до конца он так и не смог. Пришлось действовать радикально. — Ты такой красивый, — шепнул он в покрасневшее ухо, нарочно задевая губами мочку. — Как же я давно мечтал тебя трахнуть. Всё представлял, какой ты горячий и узкий, как восхитительно стонешь… Сега, будто подтверждая, тихонько застонал и всхлипнул. Вася поощрительно коснулся его губ своими и осторожно толкнулся ещё на пару сантиметров вперёд. — Я думал, с ума сойду, когда тебя в кладовке застукал. Ты даже дрочишь так… лучше любой порнухи. Я потом долго представлял, как ты меня в этой кладовке дерёшь… или прямо через прилавок перегибаешь и трахаешь. Жёстко. И твои ноги у себя на плечах представлял кучу раз… блядь, как же я тебя хочу, ты не представляешь. Вася сдерживался из последних сил. Нежно скользил языком по Серёжиной шее, гладил его везде, до куда только мог дотянуться, прижимался к его чертовски горячему телу, шептал на ухо, как сильно любит. И, больше не чувствуя сопротивления, двигался в нём, постепенно набирая амплитуду. А Сегу вело; он цеплялся за Васю руками и ногами, кусал его за шею, тёрся о его живот своим членом, и умолял: «Быстрее, Вася, Васенька, пожалуйста!» Вася накрыл его член ладонью, и он кончил с полузадушенным стоном, сжавшись так, что Вася почти сразу же последовал за ним. Он медленно вышел, жадно глядя, как из Серёжи вытекает его сперма, и осел на пол, не в силах толком пошевелиться. Выебанный и крайне умиротворённый Сега широко зевнул, потянулся, сполз к нему на пол, сгрёб в медвежьи объятья и устало поцеловал. Они не обсуждали, понравилось им произошедшее или нет — это было предельно ясно и без слов. Лениво почёсывая свежие засосы, Сега поплёлся в душ, а Вася разобрал диван и улёгся на подушки, жалея, что они слишком устали для второго захода. Последнее, о чём он подумал, прежде чем заснуть, — это о том, что с утра он просто обязан исполнить свою давнюю мечту и отсосать Серёге, даже если из-за этого они опоздают на работу. Особенно если из-за этого они опоздают на работу.

***

Утро встретило Васю приятной тяжестью в мышцах и горячей Серёгиной лапищей, придавившей его к матрасу. Он скосил глаза на часы и понял, что как обычно проснулся за пять минут до будильника, но в кои-то веки эта мысль не угнетала, а только поднимала настроение. Он подумал, что у них впереди теперь целая куча времени, так что он ещё успеет сделать Серёже минет, а пока лучше сообразит им пожрать. Улыбнулся, клюнул своё спящее чудо в нос, аккуратно выполз из-под его руки и отправился прямиком к холодильнику — вчера они сожрали не всю пиццу, а значит, сегодня у них будет вкусный и крайне неполезный завтрак. Бодро звякнула микроволновка, почти одновременно с ней щёлкнул чайник; Серёга завозился и приоткрыл глаза. — Время? — пробубнил. — Девять пятнадцать. — Опаздываем. — Похуй, Серёж. Там Даня, он подождёт. Сега нахмурился, помотал головой и, на кой-то хер завернувшись в простыню, скрылся в ванной. Вася был крайне проницательным малым, но старался изо всех сил не замечать повисшего над их маленькой студией напряжения. Всё убеждал себя, что ему показалось, что он просто выдумывает, что у Серёжи похмелье, в конце концов. Только не сработало, и приподнятое почти до небес настроение резко падало, грозясь разбиться о бетонный пол суровой ссученной реальности. — Болит что-нибудь? — спросил Вася, едва привычно запакованный во всё чёрное Сега вышел из душа. — Нет. — Точно? — Точно. — И задница? — Вася, блядь! — Да что?! — Даже, блядь, не заикайся про мою задницу! Вася разом подобрался, улыбнулся машинально. Думал, Серёга, сука такая, просто шутит. Не шутил — это прекрасно читалось в его тяжёлом тёмном взгляде. Вася даже потерялся на секунду, не зная, как на такое реагировать. Среагировал привычно — разозлился. — Ой, вот не надо тут делать вид, что ты нихуя не помнишь! Не покатит! — Всё я помню. — И? — Что — и?! — Что делать-то будем? — Ничего, — буркнул Сега. И добавил ещё тише, почти на грани слышимости: — Не было ничего. У Васи автоматом ладони в кулаки сжались, а вместе с ними сжалось и сердечко, и только годы упорных тренировок не позволили ему впасть в лютую ярость и накинуться на этого мудака. Долбили им с детства про самоконтроль. В любых видах боевых искусств, наверное, про него долбят. Серёга оторвал взгляд от столешницы, растерянно посмотрел на побагровевшего от ярости Васю и помотал головой: — Нет, бля, погоди. Не то пизданул. — Это, блядь, точно! — Сложно всё, Вась. Ну не могу я так сразу. Понимаешь? — Не понимаю! — Васю натурально трясло. — Нам было охуенно вчера, а ты… я ж тебя люблю, мудила! Сега не нашёл, что возразить. Он вздохнул и закрыл лицо руками, простонал что-то невразумительное и уронил голову на столешницу. — Дай мне подумать, — попросил. «С бывшей, блядь, уже подумал», — чуть не спизданул Вася. Вовремя остановился, заставил себя замолчать, только плечами пожал — правда, Серёга всё равно этого не увидел. — Ну, думай, хули. Он поднялся, поставил пустую тарелку в раковину, обулся, накинул лёгкую не по погоде куртку и вышел на улицу — ему тоже нужно было подумать. Например, о том, чем чревато влюбляться в неторопливых мудаков с маньячным взглядом и подростковой склонностью к драматизации. Серёга быстро его нагнал, но окликать не стал — шёл чуть позади, сопел и, очевидно, дулся. У входа пересеклись с понурым и потому на удивление молчаливым Хорусом, который даже не стал бухтеть, что они своим табачным дымом ему всю кофейню провоняли. — Ебаная весна, — сказал Лёха. — Да пиздец, — покивал Вася. — Ненавижу, блядь, хуйню эту. Пацаны, сигаретку дайте, а? — Не дам, ты не куришь, — отрезал Серёга. — И то верно. Да не надо, Васян, убери, пошутил я. Пойду лучше уволю к хуям мудаков своих. — Удачи. — И вам. Перво-наперво Серёга отпустил домой засыпающего на ходу Даню, а потом плюхнулся на диван и уткнулся в ноут — всю последнюю неделю он подчищал за ними бухгалтерию, чтобы налоговая не слишком сильно выебала, — поэтому Вася к нему и не лез. Стоял за прилавком, скучал. Всё ещё злился и обижался. На обед он слинял в ХЗ и мало того, что взял еду только для себя, так ещё и демонстративно уселся жрать прямо в кафе, не забывая поддерживать пустой трёп с Шароном и прятаться за выученным наизусть меню от проницательного Лёхиного взгляда. — Поел? — спросил Серёга таким тоном, что Васю едва наизнанку не вывернуло. — Да, — ответил он и демонстративно вернулся на своё рабочее место. Он планировал не сдаваться до тех пор, пока этот мудак не извинится. Или хотя бы не объяснится словами через рот. Неизвестно, сколько бы ему пришлось ждать, но, как это обычно и бывает, ситуацию помогла разрулить чистейшая случайность — в их магазин зашло нечто. Нечто представляло собой типичнейшего смазливого парнишу с подстриженной в барбершопе бородой, кучей геля в волосах и полным отсутствием мозгов; очевидно, он был чем-то вроде менеджера среднего звена, но мнил себя невесть кем и считал, что любой понравившийся ему человек обязан сразу же запрыгнуть на его лощёный хуй. Вася таких всю жизнь терпеть не мог и называл не иначе как мудилами. Мудила бегло оглядел стеллажи с товаром, пробубнил себе под нос: «И снова нихуя интересного», а затем посмотрел на Васю и плотоядно ухмыльнулся, продемонстрировав фарфоровые зубы. — О! А вот и интересное. Вася прыснул — не потому что заценил подкат, просто угарнул слегонца над идиотом. Он был крайне наблюдательным малым и углядел и пятна грязи на обуви, и кривой шов на дорогом, но, очевидно, единственном парадно-выходном поло, да и на руке у мудилы болтались джи-шокки, а не ролексы. Сюда же можно было смело прибавить тот неоспоримый факт, что богатые люди в их районе тупо не жили. Короче говоря, знавал Васян таких идиотов, кичащихся тем, что влезли в кредит и купили бэху. А ещё он прекрасно понимал, что этот идиот до первого кризиса такой самоуверенный, а потом сопьётся к хуям — такие обычно не всплывают. Пока Вася угарал, Серёга на своём диване как-то разом подобрался и даже отложил в сторону ноутбук. Смотрел пристально, сверлил тяжёлым взглядом то одного, то другого, но молчал и не лез. В иной ситуации Васе было бы приятно такое внимание, но он всё ещё дулся, а потому демонстративно развернулся к посетителю всем корпусом и приподнял брови. — Я могу тебе чем-нибудь помочь? — Можешь, если скажешь, сколько ты стоишь, — ухмыльнулся мудила. — Я бесценный, — честно признался Вася. — Это мы ещё проверим. — Думаешь, всех можно купить? — Любого. Главное быть уверенным, что ты правильно вкладываешь деньги. Вася закатил глаза. Мудила бесил его всё сильнее. — Уж лучше секс-игрушки — вот это сто пудов правильное вложение, — заметил он. — Люди приходят и уходят, а вот хороший вибратор ещё никому не повредил. — Хочу тот, который больше похож на твой, — бесцеремонно заявил мудила, кивая на стеллаж, где стояли даже не вибраторы, а Дилдаки Обыкновенные. Самые дешёвые, на присосках. Вася заржал и ткнул пальцем на свой любимый — огромный и чёрный, тот самый, который он уже месяц переставлял с места на место и никак не мог продать. — Этот прям копия моего. — Пиздишь. Я думаю, твой как вон тот. Мудила ткнул пальцем в самый обыкновенный фаллоимитатор телесного цвета и скромных размеров — Вася, у которого примерно такой и был, даже обиделся. — Правду ты всё равно не узнаешь, — буркнул он. — Ой ли? Поехали ко мне, цыпа, хорош торчать в этой дыре, ты достоин большего. Вася не успел придумать достойный ответ, потому что в этот момент случилось сразу несколько вещей — во-первых, в магазин зашёл растерянный до крайности Лёха, а во-вторых, Сега резко поднялся с дивана, подошёл к Васе, цапнул его за шлевку джинсов и потащил в сторону сортира, походя прошипев мудиле: — Извините, мы на секундочку. Лёха! Проконсультируй человека! Лёха от таких заявлений впал в такой ступор, что даже не нашёл, что возразить. Собственно, как и Вася, которого Серёга ультимативно затолкал в кабинку и нагло зажал у стены. — Ты охуел? — обиженно спросил Вася. Серёга смял его губы жадным поцелуем. Прижался тесно-тесно, облапал длинными ручищами, собственнически укусил за шею, прорычал на ухо: «Мой». У Васи коленки задрожали и последние мысли из головы утекли, и если бы он до сих пор не дулся, наверняка бы уже умолял его выебать, да пожёстче. К счастью, Вася был принципиальным. И слегонца злопамятным. А ещё он любил Серёгу, поэтому ему требовались объяснения, и получить их можно было только приведя его в чувство. Короче говоря, Вася не придумал ничего лучше, чем заехать продолжающему жадно вгрызаться в его шею Сеге пяткой по жопе. Каратэ, хули! — Ты, бля, точно охуел! — возмущённо заявил он. — Вась, Вася… — Или ты объясняешь, что ты, твою мать, творишь, или я ухожу! И тут до Серёги дошло, что он реально творит что-то не то. Он отстранился, осторожно положил лапы на Васины заалевшие щёки, но целоваться больше не лез, только гладил его подушечками больших пальцев и в глаза смотрел. И молчал — долго-долго, секунд двадцать, показавшихся им обоим вечностью. Потом он сказал: — Ты с ним флиртовал. С уёбком этим. — Я над ним угарал, — вздохнул Вася. — Сдался он мне. И вообще, вот хули ты ревнуешь? Мы не встречаемся даже. — Нет? — удивился Сега. — Нет! Сам сказал, что тебе нужно подумать! — Я подумал! Весь день только об этом и думаю! — Ты хоть декларацию заполнил? — закатил глаза Вася. — Нет. Потом. Подожди, хуй с ней! Я, блядь, говорить с тобой пытаюсь! — Да говори уже. — Я подумал. — Это я уже понял, — фыркнул Вася. — Ну и всё. Ты мой, хули тебе ещё непонятно?! — Да всё мне понятно. Но ты так и не извинился. — Это за что? — Нет, ну ты нормальный вообще?! Я к тебе со всей душой, а ты… — Ладно… ладно! Я с утра перегнул. Извини. Просто зассал слегонца… — Слегонца? — Окей, сильно зассал. Вася довольно разулыбался и покачал головой: — Чего зассал-то? Я ж не кусаюсь. — Да не тебя, — вздохнул Сега. — Хорошо мне с тобой, вот и зассал. Отвык я, чтоб хорошо было. — Идиот, — констатировал Вася. — Ну? — Что — ну? — Я прощён? Или что? — Мне нужно подумать, — фыркнул Вася. И расхохотался, глядя в полное недоумения Серёжино лицо. — Да стебусь я! Сега легонько ткнул его ладонью в лоб и прижал к себе. Чертовски довольный Вася вцепился в него всеми конечностями и легонько укусил за ухо. Спросил: — Мы Лёху-то спасать пойдём? — На хуй Лёху. — Не по-людски это, Серёг. — Ладно, — простонал он. — Пойдём сейчас. Разумеется, сперва Серёга Васю поцеловал и ещё немного полапал — так, чтобы не расслаблялся. Потом критично оглядел их обоих, поправил Васину задравшуюся на спине футболку, удовлетворился засосами на его шее и отпер дверь. — Спасибо вам! — крикнул мудила. — Да на здоровье, — хмыкнул Лёха. — Приходите ещё. Вася подбежал к Лёхе. С удивлением уставился в спину крайне довольному мудиле. Спросил шёпотом, не скрывая ужаса: — Лёх, что ты ему продал?! — Да у вас там такая огромная чёрная елдень на самом видном месте стояла, — пожал плечами он. — Мы решили, как раз она ему и подойдёт. Серёга тихонько фыркнул. Потом не выдержал и расхохотался, а следом за ним расхохотался и Вася. Один Хорус стоял посреди зала, уперев руки в боки, и не видел ни единой причины для веселья. — Лёх, — отсмеявшись, сказал Сега. — Я тебе премию выпишу. Против премии Лёха, разумеется, ничего не имел.