Цветы над черепами

Андрей с утра был тихий, заспанный. Лежа на соседней кровати, возил пальцем по экрану смартфона. Вдруг улыбнулся. Федор, такой же сонный после вчерашнего концерта, полюбопытствовал, оторвавшись от созерцания фотографии Ники: — Чего лыбишься? Мем смешной нашел? Андрей быстро взглянул на него, и улыбка его стала иной, словно отрепетированной для других людей, а та, которую Федор подсмотрел украдкой, не предназначалась ни для кого. — Нет. Переписку с тобой листал, искал… А, неважно. В общем, помнишь, я тебе демку прислал перед тем, как ты в Питер уехал? — Ну. Федор не помнил. Бессонные ночи, постоянные сборы, сомнения — а вдруг не выгорит? Все мысли только о переезде были, никак не о песнях Андрея. — Ты ответил: “Ты мой любимый демон”, — процитировал Андрей. — И что? — не понял Федор. — Приятно быть любимым, а не одним из множества. Федор собрался было пояснить, что Андрей давно уже не был для него безликим демоном из толпы поклонников, и изобретать велосипед не надо, но быстро передумал. Андрей смотрел на него тепло и, видимо, для него слова Федора имели смысла куда больше, чем Федор в них год назад вложил. Он даже не помнил, в ответ на что это написал. Объяснять сейчас Андрею, что он, скорее всего, послушал трек, дежурно восхитился и без задней мысли набрал сообщение, прежде чем отрубиться или побежать по делам, не было никакого желания. — Тебе так хочется быть особенным, — сказал Федор. Он заставил себя слезть с кровати и направился в ванную, захватив смартфон. За спиной тут же послышался шорох одеяла, шевеление, и Андрей, длинноногая дылда, нагнал его, резко обнял со спины. — Я и есть особенный, — весело сказал Андрей, ничуть не обидевшись. Федор, отдернувшись, толкнул его локтем под ребра и обернулся: — Ты чокнутый! — Не чокнутый, а счастливый. Андрей беззаботно улыбался ему, не замечая раздражения Федора, и больше всего хотелось съездить ему по носу. Он нарочно злит? Нарочно лапает? Федор шумно выдохнул и, отвернувшись, шагнул в ванную, громко хлопнул дверью. Заперся на задвижку. Он закрыл глаза, опершись кулаками на раковину, и заставил себя считать до десяти. В голове скакала улыбка Андрея — трезвый ведь, а скалится как умалишенный, и опять лезет руками, куда не просили. Федор дотронулся до груди. Все еще горело от его ладоней, перехвативших поперек, от того, как бесстыдно прижался он сзади всем телом. Он делал все, чтобы Федор его точно заметил, чтобы взорвался от возмущения, от нарушения всех личных границ. Для чего? Чтобы схлопотать по морде? Вдруг вспомнилось: ведь у влюбленных и у сумасшедших — такая лихорадка в голове… И что-то там было про фантазии. Точно, про то, что вымыслы подменяют им реальность. Федор открыл глаза, уставившись на свое отражение. Он сложил два и два. Впервые за все время, что Андрей строчил ему восхищенные комментарии, лез в реплаи твиттера, радостно рассказывал, как счастлив был, стоило Федору впервые фитануть… Федор сглотнул и помотал головой. Демон его раздери. Андрей глупо влюблен. Давно, видимо. Стало все очевидно. Весь его топорный флирт. Комплименты и восторги. Тесные объятия и шепот в ухо. Неловко. Как скоро до него дойдет, что ловить нечего? Что случится первым: Андрей остынет или Федор сорвется на него? Прислонив смартфон к зеркалу, Федор открыл фотографию, которую ночью прислала Ника. Он старался представлять ее. Только ее. Но все еще спиной ощущал, как вжался в него Андрей грудью, как спеленал объятиями, и как открыто он себя предлагал, и это… Нет, не сбивало с дрочки. Самое удивительное — совсем не сбивало. Он знал, что цветок отравлен, и все равно вдыхал сейчас его аромат.