Подопечный.

      Паше шестнадцать и Пашу захлестывает адреналин.       — Паша, блин! — устало ругается Алексей.       Первая Пашина адреналиновая любовь, велосипед BMX, проживает очень короткую, но очень насыщенную жизнь. Алексей бы даже порадовался его безвременной гибели, если бы гибель эта не шла в комплекте со сломанной Пашиной рукой. Покупать новый взамен покореженному родители отказываются наотрез, к вящей радости Алексея. Некоторое (недолгое) время Паша предается искренней печали, а потом отправляется прямиком в горнолыжную секцию.       — Паша, блин!       То, что Паша выделывает на склоне, когда отворачивается тренер, регулярно добавляет в русую хранительскую шевелюру новые седые волосы.       Полочка с Пашиными спортивными наградами в мамином серванте пополняется еще несколькими кубками. От роликов, которые Паша смотрит на ютубе, у Алексея встают дыбом оставшиеся пока еще неседыми волосы, и он, испытывая, конечно, несомненную гордость за успехи подопечного, всем сердцем благодарит родные небеса за то, что Паша пока еще несовершеннолетний, а значит вожделенный фрирайд ему в данный момент недоступен. Но вот через два года…       Опасениям сбыться не суждено. Очередной выпендреж на тренировке оканчивается неудачным падением, грандиозным скандалом на тему несоблюдения техники безопасности и позорным Пашиным исключением из секции.       В отличие от Паши, Алексей нисколько не расстраивается, даже получая очередной нагоняй от Милорадовича за то, что в последний момент успевает дернуть в сторону секцию металлического ограждения, выторговывая у вселенной легкое сотрясение мозга вместо перелома шейных позвонков.       — Паша, блин!       А, нет, ложная тревога. Прыжок с парашютом категорически запрещает мама, под аккомпанемент подобающих случаю слез и жалоб на то, что старший сын доведет ее до седых волос и разрыва сердца. Алексей как никогда ощущает единение по всем фронтам с этой чудесной женщиной. А Паша, будучи под всей своей суровой независимостью и ершистостью внимательным и любящим сыном, просит прощения и, о чудо, подчиняется.       И отправляется за утешением на ближайшую замороженную стройку в компании пары своих великовозрастных дружков.       — Паша, блин! — Алексей хватается за голову.       Паркур. Этого еще не хватало. Господи, да даже название-то звучит по-идиотски!       Именно у этой проклятой стройки Паша в один из дней впервые видит гребанный спортивный мотоцикл, принадлежащий одному из его компаньонов по идиотским прыжкам через препятствия. В этот момент Алексей всеми фибрами души ненавидит человеческую дружбу и дружескую щедрость. Хозяин байка живому интересу искренне рад и жадиной быть совсем не планирует.       Пашин невыразимый восторг и упоение скоростью до отказа наполняют волокна связи тугим горячим светом.       Ну, хоть кто-то получает удовольствие, — напряженно думает Алексей, щурясь на пролетающие мимо, размазанные во влажном воздухе фонари и бликующий от них сырой асфальт.       Чертова фура даже не превышает скорость. Едет себе спокойно по своей полосе, никого не трогая, усыпляя всякую бдительность окружающих, пока, поровнявшись с ничего не подозревающим Пашей, не кренится резко набок, вылетая на встречку.       Алексей впечатывается в кабину, на мгновение увидав перед собой широко распахнувшиеся в недоуменном ужасе глаза пожилого водителя.       Алексей пытается закрыть собой, прининять на себя удар скользящей юзом по мокрой трассе и отчаянно сигналящей железной махины, чувствует, как хрустят кости и трещат жилы и рычит от напряжения, проминая металл кабины, как бесполезную жестянку. Сверху падает незнакомый, до полусмерти напуганный ангел в годах, вцепляется в бампер, пытаясь удержать машину на дороге, и не дать кабине рухнуть на бок, задавив водителя, но даже сдвоенных усилий слишком мало.       Фура валится в кювет, как пушинку увлекая за собой мотоцикл.       Такой мерзкий и такой долгожданный вой сирены скорой помощи сменяется тихим, леденящим душу пиканьем медицинских приборов.       Во рту тошнотворный привкус железа и, кажется, не хватает пары зубов. Правое крыло, а за ним и весь позвоночник, прошивает острой болью при малейшем движении. Плевать, не это сейчас главное.       Хорошо, что в палате реанимации они одни. А то пришлось бы сейчас чьи-нибудь вопли еще выслушивать. А Паша молодец, не всем хватает выдержки смотреть со стороны без истерики на собственное подключенное к приборам и опутанное трубками тело.       — Вы…вы кто? — Паша поднимает полные ужаса глаза, и взгляд его падает на волочащееся по полу вслед за Алексеем, вымазанное красным крыло. — Я что…       Нужное слово застревает в резко пересохшем горле.       — Ты не умер, — быстро говорит Алексей, стискивая зубы и стараясь не морщиться. — Не бойся ничего, все будет хорошо.       — Хорошо, — эхом повторяет Паша.       Алексей ковыляет до стоящей в углу обтянутой клеенкой кушетки и тяжело садится.       — Вам врач нужен, — несмело начинает Паша. — Нужно позвать…       — Местные врачи мне не помогут, — Алексей тяжело дышит, хлопает по кушетке рядом с собой. — Иди сюда.       Паша делает несколько осторожных шагов в его сторону и останавливается.       — А вы тот, кто я думаю? Вы правда существуете?       — Как видишь, — саркастически хмыкает Алексей.       — А может вы мне снитесь? — Паша нерешительно оглядывается на реанимационную кровать и голос его дрожит. — Может я дома сейчас сплю?       — Я был бы просто счастлив, если бы ты дома сейчас спал, — язвительность тона помогает отвлечься от нарастающей боли. — Хотя, может это и хорошая идея. Мне нужно, чтобы ты вернулся в свое тело и постарался проснуться.       Паша смотрит на него с недоверчивым интересом, и вообще, кажется, все меньше верит в реальность происходящего.       — А у вас крылья настоящие? — в голосе типичный Пашин научный интерес.       — Ты слышишь, что я тебе говорю? — страдальчески вопрошает Алексей, закатывая глаза.       — Ну слышу, — Паша осторожно присаживается на край кушетки.       — Не трогай, — предостерегает Алексей.       — Почему?       — Я не люблю, когда к ним прикасаются.       Паша смотрит невинно, но продолжает исподтишка тянуть руку. Паршивец. Прикосновение теплой ладони не только не неприятно, но и, кажется, чуть утихомиривает боль.       — Павел…       — Да понял я, понял. Я проснусь. Обязательно. Только посижу тут еще чуть-чуть, — от первого испуга не осталось и следа.       — Чем быстрее ты это сделаешь…       — А вы просто ангел или специальный какой-нибудь? — Пашиному образу остро не хватает блокнота и ручки.       — Я твой ангел-хранитель, — рычит Алексей. — И я хочу, чтобы ты меня послушал.       — Круто! — Паша расплывается в улыбке. — И вы меня из любой передряги вытащить можете?       — Нет, не из любой, — Алексей обреченно вздыхает. — Мои полномочия сильно ограничены. Все решения принимаешь ты, я могу вмешаться только в крайнем случае, и только если происходящее не твоя вина.       — Приснится же, — бормочет себе под нос Паша.       — Да не снюсь я тебе! — Алексей начинает закипать. — Ну-ка марш обратно в тело и начинай усердно работать над регенерацией!       — Хорошо-хорошо, — Паша улыбается и примирительно выставляет перед собой ладони. — Сейчас вернусь. А когда проснусь, все Володьке раскажу. Он обалдеет!       — Не расскажешь, — злорадно заявляет Алексей. — Потому что не вспомнишь ничего.       Он с трудом поднимается на ноги и подталкивает сопротивляющегося Пашу к кровати. Паша почти утыкается носом ему в грудь.       — А если вы ангел, то почему вы тогда в джинсах и футболке, а не в этом… — Паша неопределенно вертит рукой в воздухе. — Ну, типа, халате?       — Этот же вопрос мне регулярно задает мой непосредственный начальник, когда я из-за твоих выходок не успеваю переодеться перед планеркой, — язвительно поясняет Алексей. — И это называется хитон, а не халат. Если бы я его носил на работу, я бы за тобой ни в жизнь не угнался.       — А почему…       — Марш! — грозным голосом перебивает его Алексей и разворачивает за плечи. — Клади руку на грудь, на область сердца… Да не себе, а ему. Ну в смысле себе… Тьфу-ты! Телу своему! Закрой глаза и сосредоточься на том, что чувствуешь под рукой.       Паша в кои-то веки послушно выполняет указания.       Алексей делает глубокий вдох и, собрав все оставшиеся силы, толкает Пашу вперед.       Он открывает глаза и тут же зажмуривается от яркого света. Отдел восстановления. Черт! Алексей резко порывается встать, и, не сдержавшись, громко и жалобно стонет, с головой окунувшись в омут горячей боли.       — Тихо-тихо, — громыхает голос Орлова где-то над головой и крепкие руки укладывают его на место. — Куда ты собрался?       — У меня…подопечный…в реанимации, — горячечно шепчет Алексей, слабо сопротивляясь.       — Да ты и сам практически в ней же, — резонно замечает Орлов. — Всё нормально с твоим подопечным. Жизненные показатели стабилизировались, врачи хлопочут. Обещают, что жить будет, и скорее всего даже полностью восстановится.       Алексей обмякает в железной хватке и приоткрывает один глаз.       — А я здесь как оказался?       — Известно как, — Орлов убирает руки. — Дежурный сигнал я твой не получил в назначенное время. Памятуя о твоей любви к нескучному времяпрепровождению…       Алексей возмущенно открывает второй глаз.       — Пардон, любви твоего подопечного к нескучному времяпрепровождению, — саркастически поправляется Орлов. — Я сразу заподозрил неладное. Пришел посмотреть. Ты валяешься на полу без сознания в совершенно непотребном виде, а парень твой лежит себе, поправляется.       — Милорадович в курсе? — обреченно спрашивает Алексей. — Он тебе добить меня не приказал, случайно?       — Нет, пока не приказал, — Орлов задумчиво подкручивает усы. — Да и в этот раз ты, для разнообразия, в своем праве был. Водила тот уснул за рулем. Его вина, а не мальчишки твоего.       Алексей делает еще одну попытку подняться и снова терпит поражение.       — Не торопись, — в голосе Орлова искреннее сочувствие. — Костоправы наши говорят, что знатно тебя поломало. Лежи, восстанавливайся. За оболтусом за твоим я сам пока присмотрю. Не назначать же к нему на замену практикантов зеленых. Жалко практикантов-то.       Алексей одаряет Орлова убийственный взглядом.       — И нечего на меня так грозно смотреть, — Орлов понижает голос. — Ты, тёзка, лучше вот о чем подумай. Официального решения нет пока, но Милорадович прочит тебя к нам, в отдел внутреннего наблюдения. Опыт у тебя большой. А когда доведешь до конца парнишку, будет еще больше.       — Чего? — Алексей не верит собственным ушам.       — Того, — в тон ему отвечает Орлов. — Не вечно же тебе ходить в рядовых хранителях. Да и привязываешься ты слишком к подопечным своим. Все наши замечают.       — А вот это никого не касается, — зло перебивает Алексей.       — А ты не злись, а послушай, что тебе говорят хоть раз, — Орлов совершенно спокоен. — И подумай над перспективами. Тем более, с таким поведением твоего пацана, вполне возможно, что время этих перспектив наступит гораздо скорее, чем тебе и нам всем хотелось бы.