Змея и волчонок

      В комнате повисла звонкая тишина. Столь плотная, что не составляло труда различить биение сердца. Сердца двоих бились часто и громко. — А-Цзю… — шагнув в комнату, всхлипнула Цю Хайтан. Женщина неуверенно замерла на месте. — Хайтан… — едва слышно прошептал Шэнь Цинцю, не обращая внимания ни на угрюмо опустившего ладонь на рукоять меча шисюна, ни на вытаращившегося на него, словно впервые увидел Лорда Цинцзин, адепта Цюндин за спиной Хайтан. — А-Цзю, — глаза заклинательницы наполнились слезами, а затем она, к удивлению всех присутствующих, бросилась к Шэнь Цинцю и… обняла его. — А-Цзю… неужели это правда? Почему? Почему ты ничего не рассказывал? Неужели мой брат… Я с ума сойду! Не молчи же, А-Цзю! Скажи что-нибудь?! — то ли обнимая, то ли сотрясая мужчину за плечи, просила и требовала Цю Хайтан. — Хайтан, — прохрипел Шэнь Цинцю, не в силах выдавить из себя ещё хоть что-то.       Первым пришёл в себя от потрясения Лан Яо. Вылупивший глаза на эту странную пару, он воскликнул: — Неужели убийца вашей семьи, этот мерзавец Цзю и Мастер Шэнь — это один и тот же человек? Это же… — юноша чуть не проглотил язык, стоило ему перевести взгляд на Главу школы. Глава Юэ всё ещё сжимал рукоять меча, и по его потемневшему лицу любому стало бы ясно, что он совсем не рад этой роковой встрече шиди с его несостоявшейся невестой. Шэнь Цинцю и Цю Хайтан, равно потрясённые встречей друг с другом, не видели Главу школы, но Лан Яо, будучи примерным учеником, быстро сделал выводы. — Кажется… здесь произошло какое-то недоразумение, — медленно отступая, неловко рассмеялся он. — Если у Мастера Юэ нет никаких поручений для этого ученика, то этот пойдёт… — Лан Яо, — тихо, но твёрдо оборвал его заплетающуюся речь Юэ Цинъюань. Его голос, подкреплённый Ци, привлёк внимание и пары заклинателей посреди комнаты. Цю Хайтан, видимо, вспомнив, где находится, отступила на шаг, но продолжала с надеждой в глазах смотреть на Шэнь Цинцю. — Лан Яо, — повторил Юэ Цинъюань, отпуская Сюаньсу. — Ты можешь идти, но о произошедшем здесь никому не слова. Вечером жду тебя у себя. — Да, учитель, — спешно откланялся Лан Яо и был таков.       Заминка с учеником шисюна позволила Шэнь Цинцю немного взять себя в руки. Как ни крутись, а разговора с Хайтан теперь не избежать. Она упомянула своего брата? Шэнь Цинцю ведь не послышалось? Но откуда она узнала? И как много ей известно? Шэнь Цинцю быстро перебрал в голове все немногочисленные варианты. Что он должен ей рассказать? Правду о её брате? Что её брат, которого она так любила, был настоящим ублюдком? Что он ничуть не сожалеет об убийстве Цю Цзяньло? — А-Цзю, — Цю Хайтан твёрдо посмотрела ему в глаза. — Я должна знать правду. Любую.       Шэнь Цинцю, вздрогнув, невольно шагнул назад. Женщина перед ним была уже не той милой, доверчивой и верящей во всё хорошее девочкой. Теперь перед ним стояла хлебнувшая горя и унижений женщина. Заклинательница… Заклинательница? Он ощущал её Ци… В мыслях на миг возникло безумное предположение, но Шэнь Цинцю сразу отмёл его. Не могла Цю Хайтан решить стать на путь заклинательства, чтобы найти его… — А-Цзю, почему ты молчишь? — всхлипнула Цю Хайтан, однако её голос звучал твёрдо. — Что ты хочешь от меня услышать? — сдаваясь, спросил Шэнь Цинцю. — Ты ждёшь от меня извинений? Я не раскаиваюсь в том, что сделал.       Цю Хайтан содрогнулась, словно слова Лорда Цинцзин стали осязаемыми и взаправду ударили её. И всё же она упрямо поджала губы, на миг прикрыла глаза, а когда вновь распахнула их, её взгляд горел решимостью. — Я должна знать правду о тебе и моём брате.       Шэнь Цинцю мрачно усмехнулся. Когда первые чувства — удивление и даже радость от встречи — схлынули, в глубине души зародилось мстительное желание вывалить на неё всё, открыть ей глаза. Она уже не маленькая девочка, с чего бы ему беспокоиться о её хрупком сердце? Пусть узнает, какое чудовище скрывалось под маской её доброго брата. Пусть узнает, что всё это время, пока она наслаждалась жизнью, купаясь в любви и не зная никаких забот, он, находясь рядом с ней, жил в кошмаре. Пусть узнает, с каким удовольствием он прибил её братца, как согревала душу хлынувшая на руки Шэнь Цзю тёплая кровь Цю Цзяньло. В конце концов, он такое же чудовище. Пусть она возненавидит их обоих. Ему не нужна была её жалость тогда, не нужна она и сейчас. Лорд Цинцзин обернулся к Юэ Цинъюаню. — Этот мастер хочет попросить Юэ-шисюна оставить нас с госпожой Цю наедине, — пряча чувства за холодной вежливостью, сказал заклинатель. Однако, к его удивлению, Юэ Цинъюань не вздохнул скорбно, как он делал это, отступая каждый раз, не посмотрел с сочувствием напополам с сожалением и не ушёл. — Цинцю, — в голосе Главы Юэ прозвенела неожиданная сталь. — Эта женщина намеревалась убить тебя.       Взгляд Шэнь Цинцю метнулся к застывшей Цю Хайтан. Что ж, это действительно всё объясняло. Конечно она, зная, как он мечтал стать заклинателем, стала на этот путь, чтобы найти его. Найти и отомстить. Даже удивительно, что привыкший подозревать всех и вся Лорд Цинцзин не подумал об этом сразу. Видимо, он до сих пор не мог ожидать от Хайтан… На губах заклинателя скользнула едва заметная усмешка. Это меняет дело. Чувствуя, как ему аж полегчало от слов шисюна — стоит признать, что невозможные вещи случаются, — Шэнь Цинцю больше не испытывал никаких терзаний. Та Хайтан, которую он любил, мертва. Она погибла в том пожаре вместе с поместьем Цю. А эта, новая Хайтан, так же как и он отравлена ядом ненависти. — Юэ-шисюн, — нацепив подобие вежливой улыбки, начал Шэнь Цинцю, — неужто ты считаешь, что этому мастеру потребуется защита?       Право слово, сейчас этому мастеру было совсем не до разборок с Главой школы. Юэ, мать его, Цинъюань никуда не денется. — Считаю, — без тени улыбки отрезал Глава школы. — Вы будете говорить при мне, — тихо, но твёрдо отчеканил он.       Шэнь Цинцю с возрастающим раздражением прищурил глаза. Этот тупой идиот Юэ похоже никогда не научится на собственных ошибках. — Глава Юэ, кажется ты суёшь нос совершенно не в своё дело, — отбросив фальшивую вежливость, холодно заметил Лорд Цинцзин. — Цинцю! — с изрядной долей Ци, на миг придавившей и шиди, и оцепеневшую Цю Хайтан, воскликнул Глава школы. — Я буду защищать любого адепта Цанцюн, и любого своего шиди. Ты — не исключение. Вне зависимости от твоего на то желания.       И прежде чем Шэнь Цинцю успел съязвить, Юэ Цинъюань добавил: — И я тоже должен знать правду.       Шэнь Цинцю никогда прежде не видел в нём такой решимости. Казалось, ещё немного и шисюн приставит ему меч к горлу, угрозами вынуждая во всём сознаться. В его взгляде Лорд Цинцзин больше не находил ни сожаления, ни жалости — только непоколебимую решимость раз и навсегда закрыть этот столько лет терзавший их обоих вопрос. — А-Цзю, — отмерев, коснулась его рукава Цю Хайтан.       Шэнь Цинцю посмотрел на заклинательницу, затем на шисюна. Один взгляд полон надежды, другой — решимости. Лорд Цинцзин усмехнулся. Что ж, ну и ладно. Нужна правда? Так подавитесь!

***

      Только приблизившись к бамбуковой хижине, Ло Бинхэ понял — что-то не так. Дверь висела на одной петле, словно кто-то пытался зайти — или выйти — вместе с ней. Тревога сдавила грудь. Неужели снова эти обезьяны с Байчжань? Ло Бинхэ вихрем ворвался в хижину и… замер, не веря своим глазам. В спальне учителя не осталось ничего целого… Юноша медленно обошёл комнату, поражённо оглядывая учинённый бедлам. Разбитые сервизы, разрезанная пополам ширма, поломанный столик — куча драгоценных вещей превратилась в гору хлама! Взгляд зацепился за валявшиеся веера, видимо упавшие с опрокинутой полки. Те самые веера, что «подарил» учителю Лю Цингэ. Удивительно целые. Ло Бинхэ присел, взял в руки первый попавшийся веер, задумчиво повертел его в руке и без всякого сожаления сломал в кулаке. Встал и с непроницаемым лицом прошёлся по остальным «подаркам» Лю Цингэ. Расправившись с ненавистными веерами, Ло Бинхэ вновь осмотрелся. — Кто мог сотворить такое?       «Что, уже не кажется милым?» — едко поинтересовался Мэнмо. — Хочешь сказать, это всё… учитель? — опешил юноша. И подгоняемый мрачными подозрениями, метнулся в пристройку. Его комната была цела. Как и кухня. Если бы это были обезьяны с Байчжань, они бы точно не пропустили комнату Ло Бинхэ. Но самое главное, они бы не осмелились. Не теперь, зная, что Лорд Байчжань встанет на сторону Лорда Цинцзин. Но тогда выходит, что единственный, кто мог разгромить покои учителя — это… сам учитель… — Но почему он… — Ло Бинхэ запнулся, осенённый догадкой. — Неужели это… из-за меня? Из-за… тех воспоминаний? — поражённый этой мыслью, юноша осел на пол. Перед внутренним взором предстал учитель, очнувшийся от навеянного учеником кошмара. Ло Бинхэ отчётливо представил, как Шэнь Цинцю задыхается, проснувшись от кошмара, как пытается взять себя в руки и… теряет контроль. А что если у него случилось искажение Ци? Что если Ло Бинхэ своим желанием вразумить идиотку Хайтан чуть не убил учителя?! Своими собственными руками! — Проклятье, — прорычал Ло Бинхэ, ударив кулаком в пол. — Проклятье. Проклятье! — разбив костяшки пальцев, воскликнул юноша. Вскочил, не помня себя от ярости. Как он мог? Учителя! Столик вместе со свитками полетел в стену. Надо было просто придушить эту курицу и сбросить с вершины Цюндин! Ло Бинхэ пнул кровать, ударом переворачивая её. Как он мог навредить учителю?! Его Учителю!       Разрываемый собственными мыслями, Ло Бинхэ носился по комнате, словно раненный зверь. Наконец, выдохшись, он прислонился к стене, безучастно оглядывая учинённый бедлам. Лоб снова горел.                     «Что тут скажешь, ученик и впрямь пошёл по стопам учителя», — захихикал в голове голос Мэнмо.       «Зато теперь твоя комната полностью соответствует покоям учителя. Правильно-правильно, негоже ученику спать в целой комнате, когда у учителя такой погром», — хохотал демон. — Умолкни, — устало огрызнулся Ло Бинхэ. На душе стало ещё противнее. Учитель поселил его здесь, а он превратил комнату в… сарай с хламом.       «Боюсь, в этот раз вкусный обед и танхулу тебе не помогут», — продолжал веселиться Мэнмо. — Точно! Обед! — как ужаленный подскочил Ло Бинхэ и тут же вылетел из разгромленной комнаты. Он так разозлился на себя и так переживал за учителя, что напрочь забыл о своих обязанностях! Даже если учитель его убьёт, он не должен делать это на голодный желудок!

***

      Прежде чем начать, Шэнь Цинцю поклялся себе — если он увидит во взгляде шисюна или Цю Хайтан хоть намёк на жалость, он немедленно уйдёт. Далеко и насовсем. Заклинатель и сам не собирался размазывать сопли. Хотят правду — пожалуйста! Пусть получают эту уродливую, мерзкую и никому на самом деле не нужную особу.       Шэнь Цинцю рассказывал сухо и коротко, как если бы речь шла о каком-то постороннем человеке. Без лишних подробностей — к чему они? Никаких «я всё это время, как последний дурак, ждал Ци-гэ», никакого «казалось, этому кошмару не будет конца». Он даже не говорил от своего лица, рассказывая о помойной крысе Шэнь Цзю, словно этот ребёнок и впрямь не имел к нему никакого отношения. Четыре года бесконечного отчаяния и унижений превратились в сухой и короткий рассказ — даже палочка для благовоний не успела бы прогореть. Закончив на убийстве У Яньцзы, Шэнь Цинцю холодно посмотрел на шисюна и Цю Хайтан.       Юэ Цинъюань молчал, прикрыв глаза. Его лицо потемнело, руки сжались в кулаки — без сомнений, он не остался равнодушен к рассказу шиди, однако привычного и ожидаемого сожаления Лорд Цинцзин не увидел. Глава Юэ злился. Но на кого? На Цю Цзяньло и У Яньцзы? На самого себя? Или на Шэнь Цинцю за то, что тот всё это время скрывал свой истинный жестокий нрав? Юэ-шисюн прекрасно знал о характере шиди, но, быть может, прежде он действительно верил, что в Шэнь Цинцю есть что-то хорошее? Шэнь Цинцю не раскаивался ни в чём из содеянного. Кто знает, быть может именно это заставит глупого и наивного Цинъюаня прозреть? Быть может теперь Шэнь Цинцю наконец увидит, где заканчивается терпение Главы Юэ? Ему даже стало интересно, что теперь шисюн намерен делать. Что вообще он может сделать? Обличить Лорда Цинцзин? Но тогда и собственная репутация Главы школы пострадает, ведь это он все эти годы оставался глух и слеп по отношению ко всем слухам про шиди. Потребовать, чтобы Лорд Цинцзин добровольно ушёл в заключение или покинул школу? Что ж, возможно Шэнь Цинцю даже не будет слишком возражать. Школу он не покинет, но рассмотреть заключение в пещерах Линси вполне мог. Десять лет уединённой медитации в насыщенном духовной энергией месте определённо пойдут ему на пользу. Но с другой стороны, разве сам шисюн Юэ не виноват в том, что Шэнь Цинцю пришлось пойти по этой кривой дорожке? Кто-нибудь мог сказать, что у каждого есть выбор, на какой путь встать. Да, у Шэнь Цзю тоже был выбор. Между кривой дорожкой и пропастью.       Юэ Цинъюань молчал, и Шэнь Цинцю посмотрел на Цю Хайтан. Женщина стояла, широко распахнув глаза от ужаса и прикрыв рот руками. Она смотрела на Шэнь Цинцю и в то же время будто бы сквозь него. В прошлое.       Цю Хайтан вспоминала. Короткий и лишённый эмоций рассказ А-Цзю словно разворошил тлевшие угли. Прежде она отчётливо помнила лишь пожар и Шэнь Цзю в ту ночь, Шэнь Цзю с окровавленным мечом. Все воспоминания до этого дня помутнели, превратились в смутные обрывки. Она помнила, скорее, свои ощущения о жизни ДО. Помнила, что была счастлива, невинна и беспечна. Она не могла вспомнить лиц родителей и даже любимого старшего брата, в её воспоминаниях он был лишь силуэтом в богатых одеждах и рукой, гладящей маленькую Хайтан по голове. Зато в мельчайших подробностях, вплоть до пятнышек крови на одежде, она помнила Шэнь Цзю в их последнюю встречу. Но теперь после сна, навеянного видимо самой судьбой, и после рассказа А-Цзю Цю Хайтан вспоминала. Один за другим перед внутренним взором всплывали образы из забытого прошлого. Вот уставший, с мешками под глазами и синяками на руках А-Цзю почти шёпотом просит разрешения поспать в её комнате. Вот А-Цзю вздрагивает, когда стоящий рядом брат Хайтан поднимает руку погладить его. Вот сама Хайтан смеётся: «А-Цзю, ты такой глупый и неуклюжий!», — потешаясь над его оправданиями синякам. А-Цзю в ответ только слабо улыбался.       Раньше её воспоминания о жизни ДО были окрашены в тёплые солнечные цвета. Теперь их будто проедали ржавчина и плесень, обнажая то, что скрывалось вне её маленького мирка. — А-Цзю… — пробормотала Цю Хайтан. Глаза застлали слёзы. Спазм сжал горло. Она больше ничего не могла сказать. Сил не было даже взглянуть на застывшего ледяной статуей Лорда Цинцзин. Не выдержав, заклинательница выскочила из комнаты. — Хайтан! — крикнул вслед Шэнь Цинцю. — Оставь её. Ей необходимо побыть одной и всё обдумать, — послышался за спиной спокойный и печальный голос Главы Юэ. Шэнь Цинцю обернулся. Губы тронула привычная усмешка: — Ну что, доволен, шисюн Юэ? Кому нужна была эта правда? — скривился Лорд Цинцзин. Теперь он до тошноты жалел, что вообще открыл рот. Следовало и дальше отпираться, послать Юэ Цинъюаня куда подальше, а перед Хайтан разыграть негодяя, каким он и является. Как он вообще так быстро сдался? В любом другом случае он ни за что бы не рассказал, нападал бы на тех, кто пытался загнать его в угол. Что с ним случилось? Неужели это всё из-за утренней ссоры и кошмаров? Кошмаров, окунувших его в прошлое так явно, словно он заново пережил эти годы в поместье Цю. Да… должно быть из-за них. Шэнь Цинцю слишком устал, чтобы сопротивляться. А напоминание о прошлом в лице Цю Хайтан появилось слишком неожиданно, слишком быстро после всколыхнувших нутро кошмаров. Не появись Цю Хайтан, Шэнь Цинцю скорее всего быстро бы успокоился и, снова обдумав произошедшее, пришёл бы к подозрению, что в его сны снова вторгся Мэнмо. А затем вспомнил бы, с кем было связано его предыдущее появление.       Теперь же все мысли Шэнь Цинцю занимали Цю Хайтан и Глава школы. Юэ Цинъюань, помедлив, ответил тихо, но твёрдо: — Мне, — и неохотно добавил: — и ей. — И что же Глава Юэ собирается делать с этой правдой? — сощурил глаза Шэнь Цинцю. Юэ Цинъюань вздохнул. — Эта женщина собиралась убить тебя. И раскрыть правду о тебе. Вернее, то, что она считала правдой. Я был готов… устранить её. Я всё ещё готов сделать это, если она… примет неверное решение. Несмотря ни на что, я останусь на твоей стороне.       Лорд Цинцзин скривился: — Продолжаешь строить из себя благородного? Не смеши. Ты делаешь это не ради меня, а ради своей репутации. Я ведь утяну тебя за собой, если что-то из моих деяний вскроется. — Меня это не волнует, — покачал головой Юэ Цинъюань. — Ах, не волнует? Может то, что из-за тебя мне пришлось искупать руки в крови и опуститься на самое дно тебя тоже не волнует? — Нет… я не… — Ты не пришёл! Ты бросил меня там, Глава Юэ. Поэтому прекрати строить из себя оскорблённую добродетель.       Юэ Цинъюань вздохнул. — Мне жаль, что…       Шэнь Цинцю взорвался. — Юэ Цинъюань! Меня тошнит от твоих сожалений! Либо объясни, почему ты не пришёл, либо засунь свои сожаления себе в задницу! И если ты ещё хоть раз скажешь, как тебе жаль, я в тот же миг покину Цанцюн!       Лорд Цюндин вздрогнул. Несколько томительных мгновений он молчал, и когда Шэнь Цинцю уже было решил, что разговор окончен и повернулся к выходу, в спину донеслось покорное: — Хорошо.       Лорд Цинцзин удивлённо обернулся. Что «хорошо»? Хорошо, уходи? Хорошо, засуну свои сожаления в задницу? Юэ Цинъюань, взгляд которого вдруг наполнился мрачной решимостью, стремительно подошёл к нему и, бросив «идём», скорым шагом направился к выходу. — Куда? — вскинул бровь Шэнь Цинцю. — В пещеры Линси.

***

      Звуки внешнего мира словно отрезало, стоило двум заклинателям войти под своды пещеры. Путь освещали зажигавшиеся при приближении каменные светильники. Их приглушённый рассеянный свет отражался на стенах мерцанием мельчайших кристаллических вкраплений, создавая таинственное сияние. Шэнь Цинцю помнил, как оно поразило его, когда он впервые попал сюда. Радужный мост был создан из тех же кристаллов, переливавшихся в солнечном свете. Но здесь, в пещерах Линси, сияла не только тропа — стены и своды пещеры также мерцали тысячами цветных огней. Мягкий свет, волшебное мерцание, тихий, едва различимый звон падающих где-то в глубине пещер капель воды и пронизывающая это место духовная энергия создавали ощущение, будто в этих пещерах обитали небожители или древние бессмертные. Правда, вскоре оказалось, что не везде в пещерах Линси так таинственно прекрасно. Большинство гротов, пригодных для медитации, были с самыми обыкновенными каменными стенами. И не везде работали каменные светильники. Они и стояли-то не везде. — Куда мы идём? — пряча волнение за деланным равнодушием, поинтересовался Шэнь Цинцю. Угрюмая молчаливость шисюна нервировала, хотя ещё недавно Лорд Цинцзин пожертвовал бы почти всеми своими веерами, чтобы шисюн помалкивал в его присутствии и даже не смотрел в его сторону. Как сейчас. — Увидишь, — спокойно ответил Глава школы. — Вечно тебя то не заткнёшь, то пытать нужно, — проворчал Шэнь Цинцю. — Потерпи немного. Почти пришли, — улыбнувшись, мягко ответил шисюн.       Шэнь Цинцю тем временем всё сильнее проникался подозрением, а не станет ли для него эта прогулка дорогой в один конец? Что если он настолько доконал шисюна, что тот и впрямь решил запереть его? Особенно после угрозы Шэнь Цинцю покинуть школу. Что если намёк на откровение со стороны Юэ шисюна был лишь приманкой, чтобы Лорд Цинцзин добровольно зашёл в свою будущую темницу? Все эти мысли с каждым шагом усиливали беспокойство заклинателя. И когда Юэ Цинъюань, чуть пригнувшись, зашёл в окутанный мраком грот, Шэнь Цинцю невольно опустил руку на рукоять меча, готовясь, в случае чего, с боем вырывать свободу. Если он и был готов уйти в затворничество с длительной медитацией, то только на своих условиях. — Ну и? — нервно поторопил он шисюна. — Это здесь, — тихо сказал Глава школы, а в следующий миг в его ладони зажегся талисман. Следом загорелся оживший каменный светильник, окончательно развеявший мрак. — И что же… — Шэнь Цинцю осёкся на середине фразы. Взгляд заскользил по испещрённым, словно шрамами, выбоинами и надрезами стенам, зацепился за старые пятна крови. Ещё и ещё. Крови в этом гроте пролилось немало. А судя по тому, как истерзаны стены оружием, здесь явно произошла бойня… либо тут случилось множество битв.       Спина покрылась ледяными мурашками. Зачем Юэ Цинъюань привёл его сюда? И что случилось… с предыдущими посетителями грота? Сглотнув, Шэнь Цинцю, не отпуская рукояти Сюя, спросил: — Что здесь… произошло? — А какие у тебя есть предположения? — с пугающей безмятежностью оглядывая стены, поинтересовался Глава Юэ. — Ты издеваешься? — вспылил взвинченный до предела Шэнь Цинцю. — Нет. Мне действительно интересно, что ты подумал, глядя на это, — кивнув в сторону тёмных кровавых подтёков, ответил Лорд Цюндин. Шэнь Цинцю, помедлив, всё-таки предположил: — Тут было сражение? — В пещерах Линси запрещены поединки, — покачал головой Юэ Цинъюань. — Тогда, быть может… здесь приговорили кого-то к смерти? Заточили в этом гроте… бросили умирать? И этот кто-то… — Шэнь Цинцю обвёл пещеру взглядом, — отчаянно пытался выбраться… — Это ближе к правде, — кивнул Глава школы. — Так и будем играть в угадайку? — огрызнулся Шэнь Цинцю.       Вместо ответа Юэ Цинъюань вдруг извлёк из ножен Сюаньсу. Всего на пол-цуня, но и этого хватило, чтобы Шэнь Цинцю парализовало от колоссальной духовной энергии и свиста на каких-то невообразимых высотах, давящих на барабанные перепонки. Казалось, стены и сами пещеры содрогнулись от мощи Сюаньсу.       Юэ Цинъюань вновь полностью скрыл меч в ножнах. Шэнь Цинцю качнулся, невольно оперевшись о выщербленную стену. Он слышал о силе Сюаньсу, но такую мощь прежде и вообразить не мог. А ведь Юэ Цинъюань едва-едва обнажил меч. И сделал это всего на миг. Но и этого мгновения Шэнь Цинцю хватило, чтобы осознать непреодолимую пропасть между ними. — Прости, я не хотел навредить тебе. Или напугать… — Юэ Цинъюань вздохнул. — Проще один раз показать, чем тысячу раз рассказать. Сюаньсу — сильнейший меч из существующих и, вероятно, когда-либо существовавших. Я обнажал его лишь раз — во время битвы при Байлу. И его силы хватило, чтобы поставить на колени императора демонов Тяньлан-Цзюня. Даже легендарный Синьмо, если он в действительности когда-то существовал, уступил бы в мощи Сюаньсу. Поэтому никто из видевших его в деле никогда не бросит вызов мне или Цанцюн. И никому из ныне живущих заклинателей не удастся одолеть меня в открытом бою. Этой силы достаточно, чтобы защитить всё, что мне дорого. — Ты привёл меня сюда, чтобы похвастаться? — скривился Шэнь Цинцю. — Нет, — покачал головой Юэ Цинъюань. — То, что я рассказал тебе сейчас, знают все. Но есть кое-что, о чём до сего момента знали только я и мой учитель. О цене этой силы.       Юэ Цинъюань замолчал, собираясь с мыслями. Шэнь Цинцю, чувствуя, как холодеют конечности, поторопил: — О чём ты говоришь? — Сюаньсу — это моя жизнь. Всякий раз, когда я достаю Сюаньсу из ножен, он сокращает отпущенный мне срок. — … — Тогда… в нашу последнюю встречу, ты предупреждал меня не поддаваться глупым порывам, не торопиться в обучении, но я… действительно хотел как можно скорее вернуться за тобой. И я сам всё испортил… Я слишком торопился и в конечном итоге потерпел неудачу на Пути единения человека и меча. А после… учитель заблокировал мои меридианы и меня заперли… здесь. На целый год, — мужчина прикрыл глаза, вздохнул и, вновь собравшись с мыслями, продолжил: — Мне пришлось начинать сначала. Я умолял выпустить меня, кричал, бился о стены, — взгляд заклинателя упал на одно из кровавых пятен. — Но всё было безрезультатно. Через год, когда меня выпустили, я сразу же отправился в поместье Цю. И обнаружил там пепелище.       Шэнь Цинцю обессиленно прислонился спиной к стене. В ушах шумело, но теперь уже не от крика Сюаньсу, а от бешено колотящегося сердца. Юэ Цинъюань снова вздохнул. — Я не верил, что потерял тебя. Отказывался даже допустить такую мысль. И я хотел… собрался отправиться на твои поиски. И снова всё пошло не так… Мастер дворца Хуаньхуа объявил войну императору демонов. Цанцюн не мог оставаться в стороне. Теперь я понимаю, почему на самом деле все школы объединились в том «святом» походе, — заклинатель криво усмехнулся. — Но тогда я действительно верил, что нужно побороть зло, что каждый меч и особенно мой Сюаньсу нужны миру людей. Битва при Байлу должна была положить начало безраздельного властвования Хуаньхуа. После единоличной победы на глазах у всего мира заклинателей над императором демонов, который в действительности не сделал ничего плохого, кроме того, что позволял себе гулять в мире людей, старый мастер дворца Хуаньхуа сам должен был стать императором среди заклинателей. Всё развивалось слишком стремительно. Ни у кого — кроме, само собой, дворца Хуаньхуа, — не было времени подготовиться. В том числе и у Цанцюн. Однако школа не могла позволить отнять у себя первенства в мире заклинателей. Учитель использовал меня как козырь. Старик не подпускал близко к своей сцене действительно сильных заклинателей. Главам орденов, Лордам Цанцюн и прочим наставникам была уготована роль загонщиков. Единственным действующим лицом и героем должен был стать старик, а молодые адепты разных школ в первых рядах — восторженными зрителями. Но я и впрямь верил во весь этот спектакль, верил, что без меня будет множество жертв. На это учитель и рассчитывал, — Глава Юэ снова усмехнулся. — Я выложился на полную. Вместо восхваления героического подвига мастера дворца Хуаньхуа все заговорили о юном даровании Цанцюн. Тяньлан-Цзюня запечатали под Байлу. Дворцу Хуаньхуа пришлось потесниться на пьедестале славы с Цанцюн. Жертв среди заклинателей вышло ничтожно мало — это потом слухи приукрасят битву. А я на полгода оказался прикован к постели. Ещё несколько месяцев ушли на полное восстановление. Я всё ещё жил надеждой найти тебя. Рвался доказать учителю, что полностью здоров и могу отправиться в путешествие. Но тот, прикрываясь заботой обо мне, до последнего оттягивал этот момент, пока не настало Собрание Союза Бессмертных. Учитель выставил условие: одержишь победу — отправишься, куда хочешь, проиграешь — вернёшься к тренировкам. К счастью, хотя бы в этот раз мне не пришлось играть по его правилам, — Юэ Цинъюань слабо улыбнулся. — Ты сам нашёл меня. И за все эти четыре года это был самый счастливый момент моей жизни. А дальше… ты и сам знаешь. Кроме, пожалуй, того, что вторым счастливым моментом стало твоё поступление на Цинцзин. Я боялся, что ты пойдёшь на Цюндин. Вовсе не потому, что опасался конкуренции. Нет. Я бы без возражений и с радостью уступил бы тебе место первого ученика и будущий пост Главы школы. Ты всегда был гораздо талантливее меня. И я не сомневаюсь, что приди мы в Цанцюн вместе, сегодня ты бы возглавлял школу. И я бы даже наверное уговаривал тебя пойти на Цюндин тогда, если бы не учитель… — Юэ Цинъюань прикрыл глаза. — Он… всегда действовал на благо школы, но… мне до сих пор неприятны его методы. Наверное, ты бы стал для него лучшим преемником, но мне казалось, что Цинцзин станет для тебя лучшим местом. Местом, где ты сможешь найти покой. Прошлый Лорд Цинцзин был очень добрым человеком. И я по-настоящему обрадовался, когда ты решил пойти к нему.       Шэнь Цинцю про себя усмехнулся. То, что Юэ Цинъюань называл добротой, сам Шэнь Цинцю считал безмятежной наивностью. Его мастера не интересовало ничего, кроме книг и музыки. Он жил в совершенно иной, далёкой от настоящей жизни, реальности. Говорил словами мудрецов древности, обитал где-то на просторах поэм и сказаний и был совершенно безвредным и простодушным. Неплохим стариком. Шэнь Цинцю часто уставал от его длинных бессмысленных нравоучений, совершенно неприменимых в жизни, не испытывал ни капли почтения к «мудрости» наставника, часто про себя насмехался над учителем, но всё же… в какой-то момент по-своему привязался к глупому старику. В конце концов, именно сердобольный учитель велел построить для Шэнь Цинцю бамбуковую хижину вдали от общежития, когда узнал, что тот не может ужиться с шисюнами. Подарил ему собственный дом, новое имя и шанс на новую жизнь. Став Горным Лордом, Шэнь Цинцю так и остался в своей хижине, предпочтя скромный домик в глубине бамбукового леса роскошной резиденции Лорда Цинцзин.       Юэ Цинъюань тем временем продолжил: — Я не жду твоего сочувствия и даже не рассчитываю на прощение… В конечном итоге, это всё моя вина. Всё из-за моей торопливости и самоуверенности. Я спешил убраться подальше от работорговцев и бросил тебя там, когда мог дождаться удобного случая и сбежать вместе с тобой. Я торопился стать сильнее, чтобы поскорее вернуться, а вместо этого потерял ещё два года… — со вздохом закончил Глава Юэ.       К Шэнь Цинцю вновь вернулась способность говорить. — Зато открыть рот и рассказать об этом ты совсем не торопился, — скривился он. — И правильно, что не ждёшь сочувствия! Дурья ты башка! — мужчина отлип от стены. В висках стучало от ярости. — Говоришь, Сюаньсу сокращает твою жизнь? Был полгода прикован к постели в прошлый раз? Тогда ради какого демона ты его сейчас обнажал? Хочешь сократить себе жизнь? Чего сложного — только попроси! Я тебе с радостью её укорочу, идиот ты несчастный! Чтоб сам не мучился и других не мучил!       С каждым словом злость всё сильнее вскипала в венах заклинателя. Он кричал на виновато опустившего голову шисюна, поливая его отборнейшей бранью и за демонстрацию Сюаньсу, и за молчание, и за торопливость в обучении — за всё разом. Но в отличие от всех прошлых ссор, он не хотел уходить. А вспыхнувшая ярость в этот раз не обратилась в отравляющую тихую злобу, а пошла на спад, оставляя после себя пустоту от выжженных ею многолетних обид. С каждым ругательством Шэнь Цинцю легчало. Словно из груди вынули шип. Всё ещё болело, но уже стремительно отпускало. Возможно, стоило ещё и врезать пару раз глупому шисюну. И Шэнь Цинцю сдержался вовсе не от того, что жалел его — вот ещё — просто Лорд Цинцзин всё ещё не отошёл от демонстрации силы Главы школы, так что желания завязывать с ним драку совершенно не возникало.       Наконец, прооравшись, Шэнь Цинцю вновь обессиленно прислонился к стене. На него вдруг накатила такая усталость, что ноги совсем перестали держать, и мужчина медленно сполз на пол. — Шиди! — бросился к нему Юэ Цинъюань. — Отвали. Из-за тебя всё, — проворчал Шэнь Цинцю, не находя больше сил повысить голос. — Прости, — опускаясь рядом, вздохнул Глава Юэ и, осторожно взяв шиди за руку, принялся аккуратно вливать духовную энергию. — Мне даже смотреть на тебя тошно, — пробормотал Лорд Цинцзин, впервые в жизни сказав это без яда в голосе. Он не отдёрнул руку. В голове роились мысли, но сознанию не удавалось зацепиться ни за одну.       Долгое время они сидели в тишине. Где-то в глубине пещер редко и гулко капала вода. Духовная энергия в меридианах Шэнь Цинцю успокаивалась. Юэ Цинъюань, убедившись, что шиди в порядке, перестал вливать Ци, но руки Шэнь Цинцю не отпустил. — Сяо… Цинцю, я… хоть и сказал, что не надеюсь на твоё прощение… это не так. Я… никогда не перестану надеяться. — Ты никогда не перестанешь быть олухом, — прикрыв глаза, вздохнул Шэнь Цинцю. Всё ещё не вырывая руки. — Ты прав. Как всегда, — улыбнулся шисюн. — А ты никогда не перестанешь восхищать.       Шэнь Цинцю недоумённо вскинул бровь, уставившись на шисюна. — Я никогда не говорил тебе, но… я всегда восхищался тобой. Даже когда осуждал твои поступки. Всё равно восхищался. Твоим бесстрашием, упрямством, умом, талантами. Может быть… даже немного завидовал. Ты куда более одарён, чем я. Кто бы что ни говорил, но это так. Может быть, причиной моей торопливости было не только желание вернуться за тобой, но и стремление догнать тебя. Я… где-то в глубине души я понимал, что, окажись мы на равных условиях, ты бы быстро оставил меня далеко позади. Я эгоист, Цинцю. Гораздо больше, чем ты. Я хочу всегда быть старшим братом, всегда защищать своего Сяо Цзю и остальных, знать, что во мне нуждаются. Хоть как-то оправдать для себя то, что я занял твоё место. Ты должен был стать Главой Цанцюн. А я… попасть в поместье Цю тогда.       Шэнь Цинцю несколько долгих мгновений поражённо молчал. Все эти годы шисюн постоянно допекал его своей заботой, будто Шэнь Цинцю не Горный Лорд и всеми уважаемый Мастер Сюя, а беспомощный ребёнок. Словно не верил, что Шэнь Цинцю в состоянии сам за себя постоять. И вдруг он признаётся, что завидовал ему? Восхищался им? Сильнейший заклинатель своего времени восхищался канавной крысой Шэнь Цзю? Разве это не смешно? И всё же… Юэ Цинъюань говорил искренне, а его слова, несмотря на все сомнения Шэнь Цинцю, бальзамом лились на его израненное сердце. Впервые он не знал, что сказать и как себя вести. На губах скользнула привычная усмешка. — Лесть тебе не поможет, — заметил Лорд Цинцзин. Но прежде чем шисюн успел возразить, тихо добавил: — Всё равно для таких, как я, не существует лёгких путей. И… чтоб ты знал… меня своё положение устраивает. Полностью. Пост Главы школы? Слишком много хлопот и головной боли. — Тогда… Мы можем начать сначала? — с надеждой спросил Юэ Цинъюань. — Нет, — отрезал Шэнь Цинцю. — Если только твой чудо-меч не умеет поворачивать время вспять, — усмехнулся заклинатель, не без удовлетворения, смешанного с раздражением, наблюдая, как опускаются плечи шисюна. Но Ци-гэ всё равно продолжал держать его руку, не собираясь отпускать её первым. Вздохнув, Шэнь Цинцю едва слышно ответил: — Мы можем продолжить… правильно.

***

      Солнце медленно катилось к горизонту, когда два Горных Лорда покинули полумрак пещер. Оба молчали. Обоим требовалось время, чтобы обдумать и осмыслить произошедшее. Раньше даже посторонний мог ощутить напряжение между этими двумя, теперь же они шли, шагая рядом, так, словно прогуливаться вдвоём по пику было для них привычным делом. Возможно именно поэтому нервно дожидавшийся своего учителя у входа в пещеру Лан Яо замер, едва увидев учителя и шишу. — Лан Яо? — заметил ученика Юэ Цинъюаня. — Что-то случилось? — Да… то есть, нет… То есть… что с вами, учитель? Вам нездоровится? — юноша неуверенно бросил взгляд на Лорда Цинцзин, а тот в свою очередь обернулся на шисюна.              В сумраке пещер он не заметил, каким бледным стал Юэ Цинъюань. Похоже, даже короткое использование Сюаньсу не прошло бесследно. Раздражение вновь отдалось горечью на языке. — Со мной всё в порядке, — виновато поглядывая на шиди, вяло улыбнулся Глава школы. Шэнь Цинцю закатил глаза. Видит небо, у него не было сил даже смотреть на этого недоумка, не то что снова отчитывать его. — Зачем ты ждал нас? — неуклюже попытался отвлечь от себя внимание Юэ Цинъюань. — Там. Госпожа Цю… снова искала шишу Шэня. — Вот как, — нахмурился Лорд Цюндин. Пока он выяснял подробности, где Госпожа Цю находится теперь, Шэнь Цинцю обратился по внутренней связи к Лорду Цяньцао.       «Шиди Му, Главе Юэ нездоровится. Срочно прилетай на Цюндин».       «Что произошло? Можешь описать симптомы?», — послышался в ответ встревоженный голос лекаря.       «Я жестоко избил его", — усмехнулся Шэнь Цинцю и прервал связь. — Лан Яо, проводи своего учителя во внутренние покои. Му Цинфан скоро будет здесь, — велел Лорд Цинцзин и, взмахнув рукавом, поспешил вперёд. — Цинцю! — послышался за спиной голос шисюна.       Вздохнув про себя и даже не думая замедлять шаг, Шэнь Цинцю ответил ему по внутренней связи:       «Мне нужно поговорить с Хайтан. Увидимся позже».       Как бы заклинателю ни хотелось вернуться к себе и тщательно переварить за чашкой успокаивающего чая и сладким десертом от Ло Бинхэ весь этот нелёгкий и полный потрясений день, откладывать разговор с Хайтан он не мог. Вернее, мог, но следовало хотя бы обговорить это с ней самой, договорившись о встрече, а не просто молча уходить. Иначе он бы ничем не отличался от идиота Ци-гэ.       Шэнь Цинцю не знал, что ей сказать. Что не хотел убивать её брата? Хотел. Отчаянно желал его смерти с первой минуты, как попал в поместье Цю. Что не хотел сжигать поместье? Пусть это и вышло случайно, но он бы и сам с удовольствием приложил к этому руку. К сожжению этого ненавистного и трижды проклятого Шэнь Цзю места. Что ему жаль её? Скажи ему кто-то подобное и он бы вырвал этому кому-то язык. Шэнь Цинцю не знал, что сказать ей, но чувствовал, что им нужно поговорить. Хотя и не вполне понимал зачем. Может он всё-таки надеялся на её прощение? Ведь не показалось ему, что в тот миг, когда она увидела его, её глаза сияли… радостью?       Цю Хайтан ждала в гостевых покоях. И ждала не одна. Замерев на пороге комнаты, Шэнь Цинцю холодно поинтересовался: — Что ты здесь делаешь?       Лю Цингэ спокойно опустил на стол чашку с чаем, кивнул Хайтан и, обернувшись к шисюну, встал. — Чай пью.       Лорд Цинцзин едва не задохнулся от этой наглости. Сжав кулаки и насилу сохраняя самообладание — право слово, Лю Цингэ был последним, кого он хотел сейчас видеть — заклинатель переспросил: — Как ты здесь оказался? — Как и ты, очевидно, — усмехнулся Лорд Байчжань. — Пришёл на своих ногах. Уже ухожу. Где Чжанмэнь-шисюн?       Шэнь Цинцю не удостоил его ответом, переведя взгляд на успевшую успокоиться Хайтан. Женщина с интересом наблюдала за разворачивающейся сценой. Заметив, что внимание Лорда Цинцзин обращено к ней, Госпожа Цю поспешила объяснить: — Мы встретились с господином Лю у главного зала Цюндин. Он, как и я, искал Главу школы и тебя, А-Цзю. Я пригласила его выпить по чашечке чая, пока вы улаживаете свои дела, — улыбнулась Цю Хайтан.       Лю Цингэ прошёл к выходу. Остановился возле шисюна. — Он у себя?       Приняв молчание за утвердительный ответ, Лорд Байчжань вышел. Вскоре его шаги за дверями стихли. — А-Цзю… — начала было Цю Хайтан. — Цинцю, — перебив заклинательницу, поправил Лорд Цинцзин. — Цинцю, — с улыбкой повторила Хайтан. — Такое красивое имя…       Шэнь Цинцю подавил нервный смешок. Вздохнув, он прошел к столику и грациозно, как и подобает Лорду Цинцзин, опустился на место Лю Цингэ. Как начать и что говорить, он по-прежнему не представлял. К счастью, начинать разговор самому не пришлось. — Ты злишься на меня? — тихо спросила Цю Хайтан. — Нет. — Ненавидишь? — Не за что. — Но я ведь… я… это моя семья, мой брат… — Ты — не твоя семья. И ты — не твой брат. — … Я хотела убить тебя. — Ты в своём праве желать мести. — Нет… У меня нет такого права… Я… всё это время я считала, что ты всё отнял у меня. Это действительно так, но ты и дал мне кое-что. Знаешь… сначала я решила стать заклинательницей, чтобы отыскать тебя. У меня не было других зацепок, где тебя искать. Мир такой огромный. И очень жестокий к маленьким глупым девочкам. Но… я не сдавалась. Учителя говорили, что у меня нет таланта. И… помнишь нашу первую встречу с У Яньцзы? Я ведь тоже вставала на ту платформу. Никаких выдающихся способностей. Не то что ты, — Цю Хайтан грустно усмехнулась. — Я тренировалась днями и ночами. Плакала от боли и бессилия, но вспоминала тебя в ту ночь и снова вставала. Теперь я сама мастер в нашем ордене. У меня есть свои ученики и ученицы. И пусть наш орден и рядом не стоит с Цанцюн, всё-таки моё нынешнее положение это куда большее, чем я могла бы достичь, не отними ты у меня мою прошлую жизнь. Я часто думала об этом… Если бы ты просто сбежал, брат бы выдал меня за кого-нибудь из своих друзей. Они никогда мне не нравились, но мне казалось, что брат… не такой, как они, — заклинательница вздохнула. — Ты отнял у меня всё, но в то же время, сам того не зная, подарил мне многое. Цель, новую жизнь, силу. Теперь, зная, что произошло на самом деле, я могу сказать, что мы не просто квиты, но я тебе ещё и должна. — Нет, — качнул головой Шэнь Цинцю. — Ты тоже… дала мне многое. При тебе… Цю Цзяньло не трогал меня. Ты… — голос Шэнь Цинцю стал едва различимым, — стала для меня тихим уголком, где можно… спрятаться. — А-… Цинцю, — Цю Хайтан протянула руку через столик и опустила её на покоящуюся на краю стола ладонь Лорда Цинцзин. Глаза женщины наполнились слезами. — Почему ты не рассказал? Тогда? Я бы смогла тебя защитить. — Нет, — усмехнулся Шэнь Цинцю, отнимая ладонь. — Что бы ты сделала против своего брата?       Цю Хайтан вновь выпрямилась, сцепив руки на коленях. Помедлив, она ответила: — Я бы могла пойти с тобой утром на прогулку и потерять тебя в толпе. Гулять одна до позднего вечера, чтобы ты успел уйти как можно дальше. — Наивный план, — скривился Шэнь Цинцю. — Ты всё ещё не понимаешь, кем был твой брат. Он бы не успокоился, пока не отыскал меня и не притащил обратно. А после заставил бы тысячу раз пожалеть о побеге. Я уже… проходил через это. В самом начале. В одиночку пешком от конного отряда далеко не убежишь. А от охотничьих псов твоего брата прятаться было бесполезно. — Мы могли бы купить лошадь. — Не смеши. Все в городе знали, кому я принадлежу. Никто бы не осмелился продать мне даже осла. Скорее, схватили бы за шкирку и притащили к твоему брату в надежде на вознаграждение. — Значит… другого выхода действительно не было? — опустив голову, всхлипнула Цю Хайтан. Шэнь Цинцю пожал плечами. — Я его не нашёл. — Но ведь… брат хотел поженить нас с тобой. Зачем ему так плохо с тобой обращаться, если он хотел сделать тебя частью семьи? — … Ради тебя, — еле слышно ответил Шэнь Цинцю. — Меня? — Тебя он, похоже, по-настоящему любил. По крайней мере, лучше думать так, чем… предполагать, что у него были относительно тебя какие-то… низменные планы. Покорный муж в виде меня не смог бы помешать ему. А поскольку у меня не было ничего и мне некуда было тебя забрать… ты бы навсегда осталась с ним. — Чтобы… ни у кого не возникало вопросов, почему я живу с братом? — глаза Хайтан округлились от ужаса. Заклинательница прижала ладонь ко рту. — Не буду лгать, в тот момент я думал не о тебе. Но… мне действительно не хотелось оставлять тебя с ним. — Почему ты не взял меня с собой? — Куда? — усмехнулся Шэнь Цинцю. — В неизвестность с разыскиваемым преступником У Яньцзы? Я за свою-то жизнь не мог поручиться, куда уж там…

***

      Мысли о Шэнь Цинцю никак не покидали голову Лорда Байчжань, даже когда все адепты его пика оказались на земле, более неспособными подняться. Едва ли это избиение можно было назвать хорошим способом отвлечься. Требовался противник посерьёзней. И не будь Глава Юэ так занят новыми свалившимися на него проблемами, Лю Цингэ напросился бы на спарринг — Юэ-шисюн и с зачехлённым мечом мог дать жару богу войны. Но теперь у Чжанмэнь-шисюна та же головная боль, что и у Лю Цингэ — Шэнь Цинцю. Или, правильнее сказать, Шэнь Цзю.       Убийца, мошенник, лжец. Горный Лорд пика Цинцзин, Мастер Сюя, наставник. Человек, которого любили, ненавидели, уважали и презирали. Человек, вызывавший восхищение и отвращение — что угодно, кроме равнодушия. Человек, сотканный из противоречий, собранный из противоположностей. Загадка, которую Лорд Байчжань силился разгадать, и чем больше он о нём узнавал, тем дальше от него становился ответ на вопрос: кто такой этот Шэнь Цинцю?       Вдруг размышления Лорда Байчжань прервало странное ощущение. Спину словно обдало холодом, а по ушам чем-то хлопнуло. Сосредоточившись, он ощутил короткую, но мощную вспышку энергии. С Цюндин. Подобная сила могла принадлежать лишь одному человеку.       Лю Цингэ обвёл взглядом поверженных и стонущих учеников. Похоже, никто, кроме него, не почувствовал вспышку Ци. Недолго думая, Лорд Байчжань вскочил на меч и полетел в сторону Цюндин.       Выяснить, что произошло, не удалось. Ученики Юэ-шисюна знали только то, что Глава школы отправился вместе с Лордом Цинцзин в пещеры Линси. С недобрыми предчувствиями Лю Цингэ хотел было отправиться следом, пусть у него и не было разрешения. Но по пути ему встретилась Цю Хайтан. И вот её-то точно не стоило подпускать ко входу в пещеры, откуда в любой момент мог выйти Шэнь Цинцю. К счастью, ему не пришлось выдумывать приличного предлога — заклинательница сама, заметив знакомое лицо, пригласила его на чай.       Трудно было сохранять отстранённый вид перед приговорённой. Лю Цингэ и без того не был силён в долгих светских беседах, а в подобной ситуации и вовсе оказался впервые. Впрочем, Госпожа Цю нуждалась не в собеседнике, а во внимательном слушателе. И снова, уже в который раз, все его представления о Шэнь Цинцю перевернулись. Оставалось ещё немало вопросов, как у Лю Цингэ, так и у Хайтан, но одно стало ясно наверняка — Шэнь Цинцю не был бездушным расчётливым чудовищем. Хотя Лю Цингэ всё ещё не знал, какой Шэнь Цинцю на самом деле. Какой он теперь.       Лорд Байчжань не надеялся на откровенный разговор с шисюном. Не такие у них отношения, не такой человек Шэнь Цинцю, чтобы довериться кому-то и не такой человек Лю Цингэ, чтобы располагать к откровенному разговору. Нет, поговорить они могли только на мечах. Однако Лю Цингэ не привык отступать перед трудными целями. Напротив, чем сложнее преграда, тем сильнее в нём разгоралось желание преодолеть её.       И вновь в Шэнь Цинцю что-то неуловимо изменилось. За коротким обменом колкостями Лю Цингэ вдруг понял, что перед ним уже не та ядовитая огрызающаяся змея. Прошлый, ещё вчерашний Шэнь Цинцю схватился бы за меч, облил бы ядовитыми речами. А этот, сегодняшний Шэнь Цинцю, предпочёл гордо проигнорировать шиди. И Лю Цингэ сильно сомневался, что причиной тому была только Цю Хайтан.       Шагая по каменным тропам к центру Цюндин, заклинатель гадал, были ли эти изменения временными или теперь Шэнь Цинцю так и останется необычайно спокойным — в сравнении с собой-то прошлым. К собственному удивлению, Лю Цингэ обнаружил, что ему было бы даже… жаль расставаться со старой язвой Шэнем. Их противостояние хоть и приобрело иную форму, всё равно оставалось чем-то привычным. Оно так прочно въелось в обыденность Лорда Байчжань, что он не представлял, какой скучной станет жизнь без взрывающегося, стоит только задеть, шисюна, без его тщетных, а потому забавных попыток скрыть свой дикий нрав под маской отрешенного от мирских забот благородного Лорда. Трудно признать, но Лю Цингэ и впрямь скучал бы по старому доброму негодяю Шэню.       Юэ Цинъюань нашёлся в личных покоях с хлопотавшим над ним Му Цинфаном. Последний, к удивлению Лю Цингэ, выглядел крайне раздражённым. Он ворчал что-то про «невыносимого Шэнь-шисюна», орудуя над склянками и порошками под виновато улыбающимся взглядом Главы школы. — А, Лю-шиди, здравствуй, — кивнул ему Юэ Цинъюань, явно обрадовавшийся появлению Лорда Байчжань. — Что случилось? — взглядом указав на непривычно сердитого — аж ощущалось лёгкое давление Ци — Му Цинфана, полюбопытствовал заклинатель. — Видишь ли, Шэнь-шиди неудачно пошутил, — снова виновато поглядывая на лекаря, улыбнулся Глава школы. — Пошутил? — вскинул бровь Лю Цингэ. Шэнь Цинцю и шутки явления настолько же несовместимые, как ночь и солнце. — Не вижу в этом ничего смешного, — огрызнулся Му Цинфан. — Это не шутка, а неуважение к чужому труду и времени. Этот… Шэнь-шисюн, вызывая меня сюда, заявил, что он избил Главу школы, когда на самом деле оказалось, что у Чжанмэнь-шисюна истощение. Я взял совершенно не те лекарства и мне пришлось возвращаться за нужными.       Лю Цингэ рассмеялся. — Любому ясно, что это шутка. Шэню силёнок бы не хватило даже задеть Главу школы. Предположить подобное действительно смешно.       Му Цинфан зло уставился на этого ценителя юмора от Лорда Цинцзин. — Что ж, как тебе такая шутка? Своих учеников, которых ты сегодня избил, лечить будешь сам, — отчеканил Му Цинфан. — Забавная, — примирительно поднял руки Лю Цингэ. — Только я не шучу, — отрезал Лорд Цяньцао. — У меня нет времени разбираться с твоими учениками. Сразу после собрания я вместе с учениками отправляюсь на сбор тысячелистных цветов морозной свежести. И прямо сейчас мои ученики слишком заняты подготовкой к походу, чтобы отвлекаться на что-то ещё.       Лю Цингэ перевёл недоумённый взгляд на Главу школы. — Это так, шиди Лю. Тысячелистные цветы морозной свежести цветут раз в столетие. Мы не можем упустить этот момент. Они будут цвести всего неделю. Му Цинфану придётся проследить не только за правильным сбором, но и за тем, чтобы снежнокрылые бабочки успели опылить их. Часть цветов нужно сохранить и защитить, чтобы они могли бросить семена и дать урожай будущему поколению. Желающих добраться до цветов будет немало. Мы обсуждали это на одном из прошлых собраний.       Лю Цингэ припомнил, что похожий разговор действительно был. Но этих разной степени редкости тысячелистных, тысячелетних и тысячелепестковых цветов было так много, что он даже не пытался вникать, и когда на собраниях заходила речь о травах, Лорд Байчжань как правило впадал в полудрёму. — Тогда Му Цинфану потребуется защита, — нахмурился Лю Цингэ. — Как любезно с твоей стороны подумать об этом в самый последний момент, когда никто с пика Байчжань даже на ногах стоять не может, — съязвил Му Цинфан. — Всё в порядке, шиди Лю, — улыбнулся Юэ Цинъюань. — С адептами Цяньцао отправятся адепты Ваньцзянь и Кусин. Это уже обговорено. — Почему они? — удивился Лю Цингэ. — Потому что им хватит ума не устраивать драки и тренировки посреди лугов с драгоценными цветами, — вспомнив что-то, сердито проворчал Му Цинфан. — Об этом мы тоже говорили, — мягко напомнил Глава школы. — Пока нет ясности относительно недавней вспышки активности демонов, пик Байчжань остаётся в школе. Нам нужны бойцы, чтобы в любой момент быть готовыми к чему угодно. — Но мои бойцы сейчас не… — Лю Цингэ осёкся. — Отличная шутка, правда? — зло усмехнулся Му Цинфан. — Что же ты не смеёшься? Вы ведь с Шэнь-шисюном такие шутники!       Лю Цингэ и не предполагал, что однажды наступит день, когда его поставят в один ряд с Шэнь Цинцю. — Нет нужды ссориться, шиди Му, — мягко улыбнулся Юэ Цинъюань. — Благодаря реформам Шэнь-шиди у нас есть немало способных оказать первую помощь своим товарищам учеников с других пиков. Общими усилиями мы как-нибудь продержимся до твоего возвращения.       Му Цинфан хмуро кивнул, сложил все склянки и порошки в свой чемоданчик, оставив два бумажных пакетика Главе школы с инструкциями по применению и, сухо попрощавшись, ушёл. — Давно не видел его таким, — хмыкнул Лю Цингэ. — У шиди Му и впрямь много хлопот. Он оставит нескольких старших учеников здесь, так что совсем без поддержки Цяньцао мы не останемся. Но, думаю, стоит обсудить на собрании возможность выделить с каждого пика учеников им в помощь. — С Байчжань вряд-ли кто-то пойдёт, — хмыкнул Лю Цингэ. — Твои ученики могли бы помочь Аньдин. Многие адепты Аньдин неплохо разбираются в травах, поэтому от них, скорее всего, будет больше всего добровольцев в помощь Цяньцао.       Лю Цингэ скептично хмыкнул, но спорить не стал. В конце концов, он пришёл не за этим. — Что ты теперь намерен делать с ней? — скрестив руки на груди, понизил голос Лорд Байчжань. Юэ Цинъюань вздохнул. — Это будет зависеть от того, что решит делать она. Не хотелось бы упускать её из вида, но теперь, когда Сяо… Шэнь-шиди знает о ней… От неё не выйдет так просто избавиться. Остаётся надеяться, что… они сумеют решить свои вопросы и… вернуть хорошие отношения. — Трудно поверить, что у Шэня вообще возможны с кем-то хорошие отношения, — хмыкнул Лю Цингэ. — У него действительно непростой характер, — вздохнул Глава школы. — Однако… ему многое пришлось вынести. Нет ничего удивительного в его недоверии к людям. — Трудное детство его не оправдывает, — фыркнул Лорд Байчжань. — Сирот на свете больше, чем звёзд на небе. Большинство из них жили на улице. Но среди них ещё стоит поискать второго Шэнь Цинцю. В конце концов… ты ведь тоже вырос на улице, — Лю Цингэ пристально посмотрел на шисюна.       Юэ Цинъюань вздохнул. Похоже, эта Цю Хайтан совершенно не ведает, о чём можно рассказывать каждому встречному, а о чём следует помалкивать. Стоит переговорить с ней, прежде чем отпускать. Заклинатель поднял взгляд на шиди. — Шиди Лю, ты… действительно думаешь, что я лучше Цинцю? — Глава школы медленно поднялся. — Не приходило ли тебе в голову, шиди Лю, что я могу быть в стократ хуже Шэнь-шиди, просто куда лучше скрываю это? Не задумывался ли ты о том, что будь я на самом деле наивным и доверчивым простаком, каким вы привыкли меня считать, я не только не удержал бы школу, но даже и не сумел бы стать её Главой? — Юэ Цинъюань усмехнулся. — Вижу, ты и впрямь не задумывался об этом. Здесь нет ничего удивительного. От Байчжань всегда требовались только сила и слепая преданность. Вам незачем вникать в закулисные интриги, как незачем это делать мечу.       Лю Цингэ нахмурился. — О чём это ты? — Ты уже не ребёнок, шиди Лю, — вздохнул Юэ Цинъюань, возвращаясь на место. — Пора бы уже понять, что мир не делится на плохих и хороших. Он делится исключительно на сильных и слабых. Но сила измеряется не только в умении орудовать мечом. Возможно ты не знаешь, но я тоже поздно начал совершенствоваться. Четырнадцать лет — поздновато для хорошего старта. У меня не было такого яркого таланта, как у Цинцю, зато было множество конкурентов на Цюндин. Когда я поступил, бывший Глава школы уже готовил себе преемника. Признаться, шансов у меня было маловато, — усмехнулся Главы школы. — И… где он теперь? — с пересохшим горлом спросил Лю Цингэ. — Погиб, — пожал плечами Юэ Цинъюань. — Несчастный случай во время тренировки, — заклинатель внимательно посмотрел на шиди. — Поверь мне, шиди Лю, Цюндин куда более жестокое место, чем Байчжань. — … — Впрочем, у каждого пика свои секреты, — улыбнулся Юэ Цинъюань. — Как бы то ни было, ни у тебя, ни у меня нет права судить Шэнь Цинцю. Никто из нас не был на его месте. Легко рассуждать о том, что правильно, а что нет, будучи с детства окружённым любовью и защитой семьи, с рождения обладая возможностями и достоинствами. Ты не знаешь, каким был бы ты сам, если бы тебе довелось пережить всё то, что пережил Шэнь-шиди. И чтоб ты знал, он не родился таким. Его таким сделали.       Лю Цингэ недоумённо вздёрнул бровь. Сказанное Юэ Цинъюанем, конечно, не выбило почву из-под ног Лорда Байчжань, но всё же заставило задуматься. Он и сам с годами всё чаще разочаровывался в заклинателях, считавшихся примерами для подражания. Однако Глава Юэ в глазах Лю Цингэ всё также оставался образцом того идеального — милосердного, сильного и справедливого — заклинателя, к которому должен стремиться каждый. Неужели такого просто не существует? Лю Цингэ прикрыл глаза. В груди глухой болью отдалось минутное разочарование. Лорд Байчжань вздохнул, возвращая контроль над собой. О том, возможен ли такой идеальный заклинатель, можно подумать позднее. Юэ Цинъюань прав — глупо считать, что можно не только стать Главой школы, но и удержать её лидирующие позиции среди остальных орденов, ни разу не испачкав руки. Стоило подумать об этом, как боль в груди отпустила. Даже если Юэ Цинъюаню приходилось переступать черту, он никогда не делал это без острой необходимости. Лорд Байчжань верил, что если Глава школы и поступал недостойно благородного заклинателя, значит иного выхода у него действительно не было. Как бы то ни было, прямо сейчас речь шла о Шэнь Цинцю, а не Чжанмэнь-шисюне.       Юэ Цинъюань немного помолчал, собираясь с мыслями и давая шиди время обдумать его слова, прежде чем начать рассказ. — Я помню своих родителей. Не помню, вернее, не знаю, кем они были, но ещё могу воскресить в памяти их лица. Мне неизвестно, отчего они погибли и я плохо помню, как оказался на улице. Просто в какой-то момент я остался совершенно один, без родных и без дома. Помню, что была зима. Если бы меня не поймали работорговцы, я бы просто замёрз насмерть. Мне было около четырёх лет. Поэтому я и не пытался убежать. Грязный сарай и объедки лучше, чем голодная смерть на морозе. Сяо Цзю повезло куда меньше, потому что он был слишком маленьким, когда попал к нам. Он не помнит родителей, не помнит даже, как оказался у работорговцев. Он и говорить тогда толком не умел, — Юэ Цинъюань тяжело вздохнул. — Я помню тот день, когда в наш сарай, где мы ночевали, принесли его. Настоящего имени ребёнка нам не сказали. Только фамилию. Вместо имени дали порядковый номер. Девять. У него была приличная одежда, не богатая, но чистая, без заплат и потёртостей, из добротной ткани. Может, его семья была и не богатой, но достаточно обеспеченной. И я практически абсолютно уверен, что кто-то из его родителей, а может и оба, были заклинателями, иначе невозможно объяснить такой яркий талант к заклинательству с раннего детства. Да, Шэнь Цинцю был куда более одарён, чем я и, вероятно, чем ты, — Юэ Цинъюань вздохнул. — Скорее всего, его первые воспоминания связаны уже с детством в рабстве. Он был слишком мал, чтобы работать. Заботу о нём взяла наша названная сестрица А-Сан. Полагаю, он помнит её вместо матери, — на губах Главы Юэ скользнула едва заметная улыбка. — Что значит яркий талант с раннего детства? — поинтересовался Лю Цингэ. — Сяо Цзю без обучения и тренировок уже в детстве мог делать вещи, которые не каждому взрослому заклинателю по силам. Например, однажды он одним лишь своим желанием обратил грызло в лезвие, чтобы лошадь скинула наездника. — Кто бы сомневался, — усмехнулся Лю Цингэ. — Если использовать свой талант во зло, не будет ничего удивительного, что он иссякнет, — фыркнул Лорд Байчжань. — В этот момент он спасал меня, — как-то обманчиво ласково улыбнулся Юэ Цинъюань.

***

— Что теперь будет? — первой нарушила долгое молчание Цю Хайтан. Прижимая руку к груди, она взволнованно смотрела на безмятежно-спокойного Лорда Цинцзин. Человек перед ней был не тем Шэнь Цзю, которого она искала. Это был Горный Лорд Цинцзин, второй по значимости человек в школе Цанцюн. Теперь-то Цю Хайтан понимала, как ей повезло, что она узнала правду. Потому что окажись Шэнь Цинцю и вправду тем негодяем и подонком, каким она его всё это время считала, её месть была бы неосуществимой. Что могла мастер какой-то малоизвестной школы против одного из известнейших заклинателей? Её слово против слова Горного Лорда Цанцюн? Нет… без сильных и могущественных союзников ей не удалось бы даже бросить тень на Лорда Цинцзин, а какие влиятельные заклинатели станут ей помогать и рисковать идти против сильнейшей школы? Нет, месть Цю Хайтан с самого начала была бы обречена.       Шэнь Цинцю, придерживая рукав, отпил чай, аккуратно и изящно опустил чашку на стол и спокойно ответил: — Это зависит от того, что ты теперь намерена делать. — Я не знаю… Сяо… То есть… Цинцю, я… я бы хотела вернуть всё как раньше… — Это невозможно, — прохладно отрезал Шэнь Цинцю. — Да… я понимаю. И я… теперь я не знаю, что мне делать… Впрочем, нет, — взгляд Цю Хайтан прояснился. — О чём это я? У меня всё ещё есть обязанности и мои ученицы, — женщина улыбнулась. — Раньше я… задумывалась о том, что стану делать, когда моя месть свершится. И думала о том, что мне делать, если окажется, что ты мёртв и мне не удастся… Я уже давно решила, что буду жить и совершенствоваться дальше. Не думай, что всё это время я мечтала только о тебе, — окончательно взяв себя в руки, усмехнулась заклинательница. — Вернее, о моей голове, — иронично улыбнувшись, поправил Шэнь Цинцю. Цю Хайтан тоже не удержалась от улыбки. — Цинцю! Я пытаюсь быть серьёзной! — Тогда не стоит разбрасываться такими двусмысленными фразами, — тонко улыбнулся Шэнь Цинцю. — Ну почему именно голова? — Так госпожа Цю хотела отрезать от этого Шэня и другие части тела? — весело поинтересовался Лорд Цинцзин. — Бесстыдник! — спрятав лицо в ладонях, засмеялась Цю Хайтан. — О чём подумала госпожа Цю? Этот Шэнь имел в виду всего лишь руки и ноги, — с весёлыми искрами во взгляде улыбнулся Шэнь Цинцю.       Тяжёлая напряжённая атмосфера в гостевом доме окончательно развеялась. Отсмеявшись, Цю Хайтан подняла взгляд на Лорда Цинцзин. Цинцю прав, вернуть всё как было уже не получится. Она уже не маленькая глупая Хайтан, а он больше не мальчишка-раб. Они взрослые уважаемые люди, у каждого есть свой долг и свои обязанности. И теперь, когда Цю Хайтан узнала правду об А-Цзю и своей семье, больше не было ни нужды, ни желания жить прошлым и искать Шэнь Цзю. Зато очень хотелось узнать получше Шэнь Цинцю, Лорда Цинцзин, Мастера Сюя. — Так о чём же, кроме этого мастера, мечтала госпожа Цю? — поинтересовался Шэнь Цинцю. — Стать прославленной заклинательницей и основать свою школу, — неловко улыбнулась Цю Хайтан, лишь теперь поняв, как наивно и самонадеянно это звучит. — Не смей смеяться! — И не думал, — пожал плечами Шэнь Цинцю. — Тебе предстоит нелёгкий путь. — Теперь, когда мне не нужно отвлекаться на поиски кое-чьей головы, он стал немного легче, — улыбнулась Цю Хайтан.

***

      На родной пик Шэнь Цинцю вернулся уже в сумерках. На темнеющем небе проклюнулись первые лучистые звёзды. Радужный мост тускло мерцал, отражая последние отблески затухающего заката. В высокой траве трещали сверчки. Ветер шумел листвой бамбукового леса. Хотя в окнах общежитий всё ещё горел свет, на улице учеников не наблюдалось.       «Если только не разгуливают по чужим пикам», — желчно подумалось Шэнь Цинцю, однако устраивать внезапный обход общежитий не находилось ни сил, ни желания. Всё, чего он хотел после этого невероятно длинного изматывающего и полного потрясений дня — это упасть в свою постель. Только на подходе к хижине он… вспомнил. Вспомнил, в каком состоянии эту хижину оставил днём…       Впрочем, судя по свету в окнах, Ло Бинхэ вернулся. Это обнадёживало. Наверняка к приходу учителя догадливый ученик успел привести дом в порядок. Шэнь Цинцю как раз раздумывал над потенциальным поощрением для своего зверёныша, когда открывал протяжно заскрипевшую дверь. — У…Учитель?! — из кухонной пристройки выглянул Ло Бинхэ. — Учитель, с вами всё хорошо? — чуть не плача, подскочил к наставнику юноша. — У меня тот же вопрос к тебе, — окинув ученика раздраженно-недоумённым взглядом, хмыкнул Лорд Цинцзин. Ло Бинхэ выглядел так… словно плакал несколько часов. И кто же, кроме самого Шэнь Цинцю, мог довести его до такого состояния? Заклинатель нахмурился. — Что с твоим лицом? — деланно равнодушно спросил он. — Это… — Ло Бинхэ отвёл взгляд. — Случайно уронил специи и… ну… вдохнул. — Прежде чем лгать, научись делать это умело, — усмехнулся Шэнь Цинцю, про себя задаваясь вопросом: почему ему не всё равно? Нет. Почему его это злит? Не очевидная ложь ученика — хотя и она тоже, — но что-то другое. Как если бы кто-то без спроса взял его веер и испачкал его. — Простите, учитель, — Ло Бинхэ вздохнул и поклонился. — Это личное. Этот ученик не может ответить на вопрос учителя, — выпрямившись, Ло Бинхэ с неожиданной твёрдостью посмотрел в глаза Шэнь Цинцю.       Заклинатель вздохнул. Выяснений отношений и всякого личного ему уже хватило на год вперёд. Взглянув на ученика ещё раз, Шэнь Цинцю усмехнулся сам себе. Да кто этого детину, вымахавшего за последний год и почти догнавшего ростом наставника, обидит? Кто обидит лучшего ученика Цинцзин? Лучшего ученика школы? Кто сумеет обидеть ученика самого Шэнь Цинцю? Ло Бинхэ сам, кого хочет, обидит. Наверняка кому-то из учениц всё-таки удалось завладеть вниманием самого популярного ученика. И наверняка Ло Бинхэ переживает из-за каких-то глупостей.       Шэнь Цинцю успокаивал сам себя, но вместо этого всё больше раздражался. Как если бы ему пришлось делиться с кем-то своим веером. В его планы на этого мальчишку вовсе не входила какая-нибудь раскрасавица-подружка Ло Бинхэ. Конечно нет! Это могло пошатнуть преданность его щенка к учителю. — Учитель, ужин готов, — неловко прерывая затянувшуюся тишину, напомнил Ло Бинхэ. — Я уже накрыл на кухне…       Не слушая его, Шэнь Цинцю раздражённо прошёл мимо в сторону своих покоев. С него на сегодня хватит. С Ло Бинхэ можно разобраться позже. Сейчас единственной целью заклинателя была постель. Впрочем, шагнув в комнату, Шэнь Цинцю обнаружил её ровно в том виде, что и оставил. Ровный взгляд обвёл комнату, зацепился за сломанные веера — это в каком же помешательстве он находился, что теперь не мог вспомнить, как сломал их? Что ж, похоже он явно переоценил инициативность зверёныша. Или… это его «личное» превратило Ло Бинхэ из идеально исполнительного и предупредительного ученика в бесполезную бестолочь? Что такого могло произойти, что Ло Бинхэ даже не догадался прибраться?       Шэнь Цинцю глубоко вздохнул. Похоже, время пришло. Пора выселять Ло Бинхэ. Пусть катится к этому своему «личному» и освобождает комнату. В конце концов, это хижина Лорда Цинцзин. С невозмутимым видом Шэнь Цинцю прошёл в пристройку, где до сего дня с его позволения обитал Ло Бинхэ, намереваясь вышвырнуть вещи ученика, и застыл на пороге. Комната юноши была… ничем не лучше его собственной.       Несколько долгих мгновений Шэнь Цинцю изумлённо оглядывал точно такой же бедлам, как и в его покоях, а затем, к ужасу замершего за его спиной ученика, расхохотался. — У…учитель? — робко позвал Ло Бинхэ.       Шэнь Цинцю не мог остановиться. Он стоял, оперевшись ладонью о дверной косяк и смеялся так заливисто и громко, как не смеялся никогда в жизни. Напряжение, копившееся весь день… нет, годами, годами копившееся напряжение вдруг нашло выход. Понадобилась сущая мелочь, крохотный толчок, соломинка, переломившая спину верблюда. Глаза заслезились от смеха. Мелькнула глупая мысль, что ему, по всей видимости, придётся выметаться из хижины вслед за Ло Бинхэ, и стало ещё смешнее. — Учитель…       Ло Бинхэ ничего не понимал. Он ожидал, что учитель разозлится, поколотит Ло Бинхэ, выгонит его прочь, может быть, расстроится, но никак не мог ожидать, что учитель… рассмеётся. Увиденное так напугало юношу, что он не сразу обратил внимание, как прекрасен учитель, когда смеётся. Давняя мечта увидеть смеющегося учителя сбылась так неожиданно и неуместно, что покрасневший юноша растерялся, не в силах справиться со всеми нахлынувшими чувствами. Страх и беспокойство за учителя сменялись трепетом и восхищением, а они, в свою очередь, мучительным стыдом и злостью на самого себя. С учителем явно было что-то не так, но Ло Бинхэ не находил в себе сил оторвать взгляда от трогательно зарумянившихся щёк учителя, от блестевших в уголках его глаз маленьких слезинок, не мог наслушаться его заразительным смехом, полным веселья, облегчения и немного, самую малость, безумия.       Насилу успокоившись, Шэнь Цинцю перевёл дыхание и, выпрямившись, повернулся к ученику. — Могу я надеяться, что хотя бы кухня цела? — иронично поинтересовался заклинатель. — Конечно, учитель! — отмерев, воскликнул Ло Бинхэ.       Неизвестно, какая причина побудила Ло Бинхэ разгромить свою комнату вслед за учителем — «наверняка очень личная», — фыркнул про себя Шэнь Цинцю — однако, взаправду выгонять ученика Шэнь Цинцю был не намерен. «Проще убить», — подумалось ему. Ло Бинхэ слишком много знал о наставнике, чтобы Лорд Цинцзин мог отпустить его от себя.       Стоило переступить порог кухни, Шэнь Цинцю вдруг понял, почему Ло Бинхэ не успел с уборкой. — Ты на весь Цинцзин приготовил? — усмехнулся заклинатель. — Нет, просто… — Ло Бинхэ неловко улыбнулся. — Этому ученику готовка помогает лучше медитации.              Размеры кухонной пристройки не предполагали, что в ней можно с удобством трапезничать. Ло Бинхэ расчистил небольшой стол, на котором готовил, притащил откуда-то два стула — и на кухне стало совсем тесно. Шэнь Цинцю неопределённо хмыкнул и протиснулся к столу, даже умудрившись сохранить при этом грациозный вид. Стоило ученику сесть рядом и вслед за учителем взяться за палочки, Шэнь Цинцю, вцепившись в юношу взглядом, требовательно спросил: — И кто это? — Кто? — совершенно искренне не понял Ло Бинхэ. — Та, из-за которой ты ревел, разгромил оставшуюся часть моей хижины и «медитировал» на кухне.       «Я всё равно узнаю, но лучше бы тебе самому сознаться», — пообещал про себя Шэнь Цинцю. Узнать следовало хотя бы ради того, чтобы обезопасить себя и своё имущество на будущее.       Ло Бинхэ отчаянно покраснел. А потом его взгляд на мгновение стал каким-то отсутствующим, словно бы юноша ушёл куда-то внутрь себя. Однако то, что произошло с лицом юноши дальше, даже Шэнь Цинцю, полагавший, что достаточно изучил своего щенка, не мог предположить. Конечно, Ло Бинхэ и раньше демонстрировал суицидальные наклонности, необдуманно бросаясь в бой, но никогда прежде он не осмеливался… ухмыляться в лицо учителю. — Простите, учитель, вы ставите нас обоих в неловкое положение такими двусмысленными предположениями, — с деланным весельем заметил юноша. И прежде чем опасно сощурившийся Лорд Цинцзин успел придумать достойную кару наглецу, вдруг искренне и несколько смущенно улыбнулся: — Ведь этот ученик «медитировал» на кухне и… делал сегодня всё остальное исключительно из-за учителя.       Шэнь Цинцю изумлённо вскинул бровь, впервые оказавшись совершенно неспособным понять, что на уме у зверёныша. Ло Бинхэ поспешил объяснить. — Видите ли… застав сегодня нашу хижину в таком… кхм… необычном состоянии, я предположил, что с учителем случилось искажение Ци. В пользу этого предположения говорил и вид учителя, когда мы с вами столкнулись на мосту. Учитель торопился на Цанцюн и казался… очень взволнованным. Этот ученик тоже не справился с охватившим его волнением за учителя. Я не мог последовать за вами… Вернее, мог бы, но не сумел бы помочь лучше, чем шибо Юэ или шишу Му, — вздохнул Ло Бинхэ. — Оттого пришлось отсиживаться здесь, дожидаться вашего возвращения и не показываться шисюнам во избежание лишних вопросов с их стороны, — закончил юноша.       Шэнь Цинцю прикрыл глаза. Снова это чувство… словно бы ученик одновременно лгал ему и говорил абсолютно искренне. Усталость и кошмары прошедшего дня давили виски, не давая сосредоточиться. Мысли постоянно возвращались к Цю Хайтан и Ци Гэ. Заклинатель попросту не находил в себе ни сил, ни желания всерьёз разбираться с учеником. В сравнении со всем остальным его маленькие детские тайны казались таким пустяком. Неужели Шэнь Цинцю на самом деле настолько мелочный, что будет беспокоиться из-за возможной пассии ученика? Если это не доставит проблем ему самому, он ведь может… просто закрыть глаза? Поднимающееся где-то глубоко внутри раздражение говорило: нет, не может. Но может отложить этот разговор на потом и более ясную голову. Пока что стоило обдумать куда более срочные вещи.       В первую очередь предстояло решить, как быть с жильём. Конечно, можно было переехать в резиденцию Лорда Цинцзин, где Шэнь Цинцю и полагалось обитать, но… всё существо заклинателя противилось этому решению. Бамбуковая хижина была для заклинателя чем-то большим, чем просто жильём. Он не мог просто взять и переехать в богатые покои Горных Лордов.       Шэнь Цинцю, задумчиво покрутив в пальцах палочки, обвёл взглядом кухонку. Остановился на притихшем, словно бы не верившем, что его выходка осталась безнаказанной, ученике. Вновь пробежался глазами по комнате. Хотя это место формально принадлежало Лорду Цинцзин, настоящим её хозяином был Ло Бинхэ. Всё здесь говорило о его присутствии, начиная от сладко-пряного запаха в помещении, заканчивая аккуратно, почти любовно разложенной по местам кухонной утварью. Чистота и аккуратность кухни больше говорили о трудолюбии и чистоплотности её хозяина, чем о её редком пользовании. На отдельной полке Шэнь Цинцю заметил сложенные листы, исписанные чуть торопливым почерком ученика — Ло Бинхэ как-то упоминал, что во время своих миссий записывает интересные рецепты, кажется, хотел даже собрать их однажды в книгу. На верхних полках в коробочках и холщовых мешочках хранились пряности, подписанные красиво и аккуратно, словно ненавязчиво подчеркивая их дороговизну и ценность. На крючках на стене над рабочим столом блестели, отражая огоньки свеч, идеально остро наточенные ножи разных размеров — оружие и инструменты всегда должны быть готовы к бою. Под потолком висели сухие травы, выдавая определённые познания Ло Бинхэ, умевшего не только заваривать вкусные чаи, но и составлять новые сочетания травяных отваров для разного назначения. Опытный взор мог бы многое рассказать о хозяине кухни. Точно так же намётанный глаз мог немало почерпнуть из личных покоев Лорда Цинцзин о хозяине бамбуковой хижины. Годами бережно собираемые вещи давно стали неотъемлемой частью Лорда Цинцзин. И как эта кухня отражала Ло Бинхэ, так и вся остальная бамбуковая хижина — самого Шэнь Цинцю. В отличие от величественной и холодной резиденции Горных Лордов Цинцзин, обстановка которой ещё с самого первого посещения вызывала у Шэнь Цинцю неприятные ассоциации с поместьем Цю.       Кроме того, резиденция пустовала столько лет, что уборка там требовалась даже более масштабная, чем здесь.       Последний довод стал решающим, и заклинатель окончательно отмёл вариант с переездом в резиденцию. Даже если его хижина сгорит, он скорее переселится в общежития учеников и там дождётся окончания строительства новой хижины, нежели пересилит себя и поселится в полагающейся ему резиденции, теперь служившей исключительно ради редких встреч с особенно знатными родителями учеников. Проще говоря, чтобы продолжать бросать пыль в глаза. Решившему всё-таки заняться хижиной Шэнь Цинцю оставалось всего два варианта: провести ночь за медитацией и с утра вместе с Ло Бинхэ начать приводить дом в порядок, либо заняться уборкой сразу после ужина. Первый вариант был неприятен тем, что деятельность Лорда Цинцзин и его ученика скорее всего не останется без внимания. Шэнь Цинцю совсем не воодушевляла мысль о том, что кто-то может узнать о произошедшем в его доме. Второй вариант предполагал, что им обоим придётся пожертвовать сном. Впрочем, велика ли потеря для заклинателя уровня Горного Лорда. Да и Ло Бинхэ уже не ребёнок, а взрослый юноша, которому через несколько месяцев стукнет шестнадцать. «Что не мешает ему, как девчонка, лить слёзы из-за какой-то ерунды», — едко промелькнула мысль в голове заклинателя. Кстати о Ло Бинхэ. — Ты же не думаешь, что твои сегодняшние выходки останутся без последствий? — вновь обратив внимание на ученика, протянул Шэнь Цинцю. — Нет, учитель, — спокойно и твёрдо ответил мигом подобравшийся Ло Бинхэ. — Этот ученик сожалеет о произошедшем и готов принять любое наказание. — Хм. — На губах Шэнь Цинцю скользнула та самая обманчивая улыбка, при виде которой хорошо знавшие его ученики всегда внутренне содрогались. Лорд Цинцзин усмехнулся про себя. Сегодня он будет хорошим учителем и поможет своему ученику избавиться от сожалений. — Вижу, ты уже доел. В таком случае — за дело. У тебя сегодня много работы, Ло Бинхэ. — Учитель? — удивлённо округлил глаза Ло Бинхэ. Работой его не наказывали… давно. И то это был Мин Фань. — Тебе предстоит привести мою хижину в порядок до утра, — улыбнулся Шэнь Цинцю. — Всю? — на всякий случай уточнил Ло Бинхэ. — Ну, — Шэнь Цинцю позволил себе почти полноценную улыбку. Ту самую, — поскольку кухня и так в порядке, то тебе осталось прибраться только в моих покоях и своей комнате. — Да, учитель… — нервно улыбнулся юноша. — Не переживай, я не брошу тебя одного, — снисходительно заявил Лорд Цинцзин. И, дождавшись, когда взгляд ученика исполнится надеждой пополам с неверием, Шэнь Цинцю встал, протянул руку к самой верхней полке и достал скрытый подальше от глаз поднос танхулу — неужели Ло Бинхэ верил, что способен спрятать что-то от учителя? Горный Лорд почувствовал карамельный запах даже сквозь пряные ароматы. — В конце концов, у меня тут остались незавершенные дела. — Вот как… — не зная, плакать ему или смеяться, протянул юноша. — Вы уж постарайтесь не перетрудиться.       Шэнь Цинцю хмыкнул на подначку вновь осмелевшего ученика, но сладкий запах сладостей напрочь сбивал язвительный настрой. А Ло Бинхэ, вздохнув, поплёлся в покои учителя.       Теперь, когда он убедился, что с учителем не только всё в порядке, но и… как будто… даже стало лучше, от сердца наконец отлегло, и юноша, полдня проведший в диком напряжении и дважды чуть не переживший искажение Ци, вдруг ощутил такую болезненную слабость, что даже оставаться в сознании приходилось лишь усилием воли. А ведь ему предстояла уборка до утра. Впрочем, винить ему, кроме себя, некого. Учитель прав, заставляя Ло Бинхэ расплачиваться за собственные несдержанность и безрассудство.       «Совсем забыл упомянуть», — оживился в голове голос Мэнмо.       «Мне не до тебя, старик», — отмахнулся Ло Бинхэ. — «Что ещё?»       «Да-да… всему виной старость, совсем я запамятовал», — притворно заохал демон. — «Я только что вспомнил, что твой учитель разгромил свою комнату до того, как мы с тобой вторглись в его воспоминания».       Ло Бинхэ и не подозревал, что дар речи можно потерять даже в собственных мыслях.              «Ты…ты…»       «А, ну что я? Я же просто старик, будь снисходительней к почтенному возрасту», — захихикал Мэнмо. — «Теперь я всё сказал. Пора идти спать».       «Какой к Бездне сон у демона Снов?!» — мысленно взорвался Ло Бинхэ.       «Здоровый и полноценный», — приглушённо, словно издали, ответил демон и затих, сколько бы юноша его ни звал.       «Проклятый старик», — скрипнул зубами Ло Бинхэ, начиная уборку.       Он ни на мгновение не поверил в забывчивость Мэнмо. Пока Ло Бинхэ весь вечер сходил с ума, переживая за учителя, этот старый… демон, чтоб ему икалось, поди веселился про себя над метаниями юного заклинателя. Чего ещё ожидать от демонов?!       Но всё это не отменяло вины Ло Бинхэ. Он ведь сам разгромил свою комнату вслед за учителем. Более того, так и не решился на уборку до прихода учителя… Не только потому, что был занят обедом-ужином и собственными терзаниями, не только оттого, что немало времени потратил на попытки взять под контроль разбушевавшуюся демоническую энергию и часть вечера провалялся на полу кухни с раскалывающейся головой, дрожа от горевшей на лбу метки и ужаса перед внезапным возвращением учителя. Он попросту не решился трогать что-то — кроме вееров от Лю Цингэ — без дозволения учителя. Всё-таки, Шэнь Цинцю дорожил всеми этими вещами. Кто знает, может, некоторые из них он оставил бы и в сломанном виде. В конце концов, он ведь хранил пару уже непригодных фарфоровых сервизов, несмотря на появившиеся трещины и сколы на чашках. Не стоило просто выбрасывать всё, не посоветовавшись с хозяином всех этих вещей.       И всё-таки… почему учитель сделал это со своим домом? Ло Бинхэ вдруг припомнил, что учителя ещё утром вызывал к себе Глава школы. Должно быть… между ними что-то произошло, отчего учитель совершенно вышел из себя. Этот Глава школы… Этот Ци-гэ только и делает, что портит жизнь учителя! С другой стороны, вечером Шэнь Цинцю вернулся совсем в другом настроении. Что ж, Ло Бинхэ очень надеялся, что это почти благодушие учителя связано с Цю Хайтан, а не Главой школы. Иначе… Нет, даже думать не хотелось. Ло Бинхэ помотал головой. Он и раньше недолюбливал шибо, а уж теперь, узнав, как много учителя с ним связывает… Ло Бинхэ совершенно не хотел, чтобы Глава школы вновь стал для учителя этим… Ци-гэ. — Как успехи? — поинтересовался голос за спиной. Ло Бинхэ обернулся. Учитель стоял в проходе в комнату, так и не выпустив из рук поднос с танхулу. — Думаю, с чего начать, — почти честно ответил юноша. — Полагаю, стоит для начала вынести крупные вещи. Этому ученику следует выбросить… все сломанные вещи? — Да, — чуть помедлив, кивнул Шэнь Цинцю.       Всё верно, нет у него времени думать о всяких Главах школы. Надо побыстрее закончить с уборкой, чтобы учитель смог полноценно отдохнуть. И хотя учитель велел разобраться с погромом до утра, Ло Бинхэ просто обязан управиться быстрее!

***

      Небо на востоке посветлело. Серые предрассветные сумерки окутали чернеющие вершины хребта Цанцюн. В наливающемся приглушенным сиянием небосводе таяли звёзды. Птицы, пробудившись ото сна, наполнили бамбуковый лес звонкими трелями. Шэнь Цинцю сидел на подоконнике, по-мальчишески подогнув одну ногу. Совсем не так подобает сидеть Горному Лорду. Впрочем, Горным Лордам вовсе не подобает сидеть по ночам на подоконниках и, глядя в окно, лопать танхулу. Почти опустевший поднос стоял рядом. Остались всего две порции. А пустые палочки из-под сладостей Шэнь Цинцю всю ночь бросал в цель. Сначала это были падающие листья бамбука, которые Лорд Цинцзин меткими бросками палочек пригвоздил к бамбуковым стволам. Потом целями стали уже сами вонзённые в бамбук палочки — Шэнь Цинцю метал до тех пор, пока не расщепил пополам каждую. Затем метал по тем же целям и теперь любовался «расцветшими» за ночь на стволах бамбука цветами из расщеплённых палочек. — Я закончил, учитель! — в комнату заглянул Ло Бинхэ.       Вообще-то с покоями учителя он закончил ещё час назад, после чего Шэнь Цинцю отправил юношу убираться в его собственной комнате. На сон времени всё равно уже не оставалось. Но Шэнь Цинцю и не думал о сне. Всю ночь он перебирал собственные воспоминания, теперь глядя на них по-новому. Чем он занимался все эти годы? Жил практически затворнической жизнью, захлёбывался собственной желчью и отравлял ею всех вокруг. Жалил любого, кто осмелится подойти, мечтал о покое, но в то же время чувствовал себя пороховой бочкой в которую вот-вот бросят петарду. Он не замечал собственных успехов, зато обращал внимание на любое достижение окружающих. Словно бы все вокруг, весь мир, стремился вперёд, и только Шэнь Цинцю тонул в трясине, не в силах сделать ни шагу с места. Всё это время он думал, что только притворяется Горным Лордом, постоянно подспудно ожидая, когда его обман раскроют. Может… может, поначалу он и впрямь только притворялся, чувствуя, будто занимает чужое место. Прямо как Ци-гэ — подумать только! Но за все эти годы он не просто вжился в роль благородного господина, он… действительно стал им. Его ученики, похоже, искренне уважают его? Братья по школе в последнее время… прислушиваются и ценят? Даже этот грубиян Лю Цингэ стал по отношению к своему прежде ненавистному шисюну… сносным? А Ци-гэ, оказывается, всё это время… завидовал Шэнь Цинцю.       Заклинатель обернулся, обвёл взглядом непривычно пустую комнату. Такой она была много лет назад, когда он только переехал сюда. Шэнь Цинцю усмехнулся своим воспоминаниям. Тогда он был ещё Шэнь Цзю. Крысой Шэнь Цзю, привыкшей прятаться и кидаться только со спины и из тени. В детстве он прятался в объятьях Ци-гэ, потом в комнате Хайтан, и даже начав новую жизнь на пике Цинцзин, он продолжал прятаться в своей бамбуковой хижине, по-прежнему оставаясь крысой Шэнь Цзю. Но разве теперь ему нужно прятаться? Эта крыса давно превратилась, пусть не в парящего в небесах феникса, но в ядовитую змею. И, кто знает, может она ещё способна обратиться драконом? Нужно только выползти из своей норы.       В мыслях вдруг зародилась идея. Спонтанная и глупая, но отчего-то всё больше захватывающая заклинателя. — Учитель? — видя, что наставник не торопится отвечать, вновь позвал его Ло Бинхэ. — Ло Бинхэ, подойди, — поманил к себе ученика Лорд Цинцзин и, подцепив предпоследнюю палочку танхулу, кивнул на оставшуюся. — Можешь взять. Ты хорошо потрудился. — Спасибо, — опешил Ло Бинхэ, не веря своим ушам. Учитель так открыто похвалил его? И… поделился танхулу?! Это точно учитель?! — Что с твоим лицом? — подозрительно прищурился Шэнь Цинцю. Он впервые кого-то похвалил — даже вполне искренне — и в ответ такая реакция? Что ж, он всегда считал, что хвалить учеников плохая идея. И пусть никто больше даже не заикается о его методах обучения. — Учитель… поделился танхулу с этим, — ошарашенно глядя на сладость в своей руке, пробормотал Ло Бинхэ. — А, ты об этом, — отмахнулся Шэнь Цинцю. — Я лопну, если съем ещё одну. Куда мне её девать? Не выбрасывать же. Потом она станет несвежей. В любом случае, ты всегда можешь приготовить ещё. — Спасибо, учитель! — улыбнулся юноша. Учитель совершенно прав — ему не стоит заботиться о таких мелочах, когда рядом есть Ло Бинхэ. — Ло Бинхэ, — снова обратился к нему Шэнь Цинцю. — Да, учитель? — Этот мастер намерен отправиться в путешествие и взять тебя с собой, — чуть помедлив, словно ещё размышляя, заявил Лорд Цинцзин. — Конечно, учитель! — засиял юноша. Усталость как рукой сняло. — Что за несдержанность? — фыркнул Шэнь Цинцю. — Ты даже не спросишь, куда я намерен отправиться? — С учителем всё равно куда!       Заклинатель закатил глаза. Примерно такой реакции он и ожидал. — Когда отправляемся, учитель? Надолго? Этот ученик приготовит всё в лучшем виде.       Шэнь Цинцю чуть нахмурился. Сколько раз он ни одёргивал мальчишку, пеняя на отсутствие манер, тот всё равно нет-нет да забывался. Однако прямо сейчас, глядя на уставшего, но по-настоящему обрадованного ученика, желания ругать и наказывать совершенно не возникало. «Ишь как засиял», — беззлобно усмехнулся про себя Шэнь Цинцю. И как бы ни припекало какое-то ребяческое желание уйти прямо сейчас, внутренний Лорд Цинцзин, успевший, оказывается, стать с Шэнь Цзю одним целым и даже куда-то потеснить маленькую безродную крыску, так поступить не мог. — Отправимся после Собрания Горных Лордов, — чуть подумав, ответил Шэнь Цинцю, мысленно кивая самому себе — да, нескольких дней ему хватит, чтобы на время своего отсутствия распределить обязанности между старшими учениками, добиться официального разрешения от Главы школы, а заодно… составить маршрут.       Секундное помешательство схлынуло, сменившись привычными и приличествующими Горному Лорду расчётами и размышлениями. И пусть поначалу его порыв был продиктован желанием выбраться наружу, навстречу миру, теперь, немного остыв, Шэнь Цинцю нашёл, как совместить желание с необходимостью. В своих расследованиях относительно недавних вспышек демонической активности Горные Лорды так ни к чему и не пришли. Впрочем, ничего удивительного — разве можно их ожидание тревожных новостей назвать усердным поиском? Лю Цингэ с его вечной охотой на нечисть можно не считать, у этого главы пика обезьян в голове одни сражения. Ждать от него стоящего расследования явно не стоит. Увеличивающаяся активность демонов, их дерзкое нападение на Цюндин в прошлом году, старые и новые козни мастера дворца Хуаньхуа — нет, со всем этим Лю Цингэ не разберётся. Зато вполне может разобраться Шэнь Цинцю. Кому ещё, если не главному интригану Цанцюн, змее с пика Цинцзин, по силам распутать этот сложный клубок и отвезти угрозу от школы? — Учитель, а мы надолго? — напомнил о первом вопросе Ло Бинхэ. Должно быть, думает о припасах. — Надолго, — чуть кивнул Шэнь Цинцю. — Отправимся налегке.

***

      Хотя Цюндин носил почётное первенство среди двенадцати вершин Цанцюн не только по главенству, но и по высоте, гостевой дом, вплотную окружённый густым садом разросшихся магнолий, быстро окутали вечерние сумерки. Отрезанная деревьями от жилой части пика, Цю Хайтан со всё возрастающей тревогой прислушивалась к тишине дома и с опаской поглядывала за окно. Там, где днём взор ублажала мягкая тень вековых деревьев, теперь сгущались тени, медленно и неотвратимо подкрадывающиеся к островку света в покоях Цю Хайтан.       «Какая глупость!» — одёрнула саму себя заклинательница. Чего ей бояться в самом сердце сильнейшей школы заклинателей? Какие вдруг опасности могут таить тени здесь? Откуда бы взяться демонам и тварям ночи?       И всё-таки тревога, днём приглушённая иными переживаниями, смягченная светом солнца и сиянием отражавшего его лучи Радужного моста, с приходом сумерек только усиливалась. Настолько, что заклинательница, не выдержав скребущего беспокойства, развесила по периметру комнаты талисманы. Стало чуть спокойнее. По крайней мере, достаточно для того, чтобы вернуться к размышлениям.       Перед Шэнь Цинцю она старательно держала лицо, даже постаралась убедить Горного Лорда, что всё позади. На деле же, боль и смятение не отпускали Цю Хайтан. Разве возможно так легко отмахнуться от цели, одержимость которой столько лет придавала сил? Разве возможно удержать равновесие, когда все твои представления в одночасье перевернули с ног на голову?       Цю Хайтан не знала, что ей теперь делать. Как жить, когда всё, во что она верила, вдруг оказалось ложью. Её любимый старший брат, мысли о возмездии за которого всё это время разжигали в ней огонь, оказался чудовищем. А Шэнь Цзю, человек, любовь к которому обратилась ненавистью, оказался единственной настоящей жертвой.       Что ей делать со всем этим? Боль за А-Цзю смешивалась со стыдом перед ним за свою слепоту, а горькое разочарование в брате переплеталось с печалью тоски по нему. Столько лет Цю Хайтан хотела посмотреть в глаза А-Цзю, спросить, за что он поступил так с ней, с её семьёй. Те же чувства она испытывала теперь к брату. Нестерпимо хотелось поговорить с ним, спросить, чем А-Цзю заслужил всё это? Быть может, была какая-то причина? Что-то, ускользнувшее от её понимания и понимания А-Цзю? И как бы рассудок с холодным остервенением не опровергал все оправдания, сердце упрямо не желало видеть в брате монстра. Так же, как много лет назад не желало признавать вину А-Цзю… Но Цю Цзяньло мёртв. Его не спросишь о причинах, не поговоришь с ним. Почему всё так сложилось? Цю Хайтан спрятала лицо в ладонях.       Она совершенно не знала, что ей делать… Перед А-Цзю… Цинцю она храбрилась, пыталась казаться уверенной, мудрой и твёрдой. Потому что единственное, в чём она не сомневалась, так это в том, что Цинцю не должен больше страдать. Не по её вине уж точно. А он будет, увидев её боль и терзания. Нет… она должна справиться сама. Как справилась раньше. Должна снова собрать себя и своё разбитое сердце. Должна жить дальше. Как и Цинцю…       А-Цзю… Теперь это имя причиняло ещё больше боли… Почему судьба так жестоко обошлась с ними? За что? Разве маленький А-Цзю заслужил все эти страдания? И разве маленькая Хайтан заслужила потерять всё в одночасье?       Где-то на задворках сознания мелькнула злая мысль — лучше бы А-Цзю и вовсе не появлялся в её жизни, лучше бы брат никогда не приводил его в дом. А следом кольнул страх — не будь А-Цзю, не пришлось ли ей самой однажды увидеть настоящее лицо брата? «Тебя он, похоже, по-настоящему любил». Стыд охватил заклинательницу. И за тайное облегчение от мысли, что не ей довелось столкнуться с истинной натурой брата, и за сомнения в его чувствах к ней.       За окном стемнело. Тени сада вплотную подкрались к окнам. Ночной сумрак окутал гостевой дом. Кошмары и демоны в мыслях Цю Хайтан казались страшнее тех, что могли притаиться в холодном мраке. Глубоко задумавшись, женщина подскочила на месте, когда в дверь негромко с расстановкой постучали. — Госпожа Цю? — тихо позвали за дверью. Цю Хайтан не сразу узнала в голосе Главу школы.       «Что привело его в такой час?» — шагая к двери, подумала заклинательница. В коридоре действительно оказался Юэ Цинъюань. — Прошу прощения за поздний визит, Госпожа Цю, — улыбнулся Лорд Цюндин, однако эта улыбка не трогала глаз. — Я не отниму у вас много времени, если позволите. — Конечно, проходите, — несколько растерявшись, пропустила ночного гостя Цю Хайтан и закрыла за ним дверь.

***

      Ло Бинхэ стоял на площадке у лестницы, где заканчивался подъем и начинался спуск с горы. Раннее утро только вступало в свои владения. Порывистый ветер понемногу сгонял туман в ущелья межгорий. На светлеющем небе ещё блестели последние затухающие звёзды.       Вдохнув полной грудью чистый ледяной воздух начинающейся осени, Ло Бинхэ улыбнулся, оглядывая родные горы Цанцюн, и обернулся к неспешно шагающему в его сторону учителю. В груди сжималось от радостного предвкушения. Впереди долгая и опасная, совершенно секретная миссия, необозримый, полный сюрпризов и открытий путь, а рядом его учитель. Шэнь Цинцю. Человек с тёмным прошлым, но светлым будущим — уж Ло Бинхэ в лепёшку расшибётся, но это светлое и прекрасное обеспечит. Ледяной и колючий снаружи, обжигающий и ранимый внутри. Жестокий и сострадающий. Благородный и безродный. Посредственный и талантливейший заклинатель. Одновременно худший и лучший человек в мире.       После неожиданного заявления учителя, немного успокоившись — и отдохнув — Ло Бинхэ, несмотря на сборы, таки выкроил время для медитации, чтобы как следует, хладнокровно обдумать всё, что узнал о наставнике. Прежде ему казалось, что полюбить Шэнь Цинцю сильнее уже невозможно. Один взгляд учителя, один только едва различимый шорох его одеяний вызывали у Ло Бинхэ лихорадочный трепет. Ныне же само существование Шэнь Цинцю в этом мире наполняло жизнь Ло Бинхэ смыслом. Этот человек… Шэнь Цинцю. Лорд Цинцзин. Шэнь Цзю. Учитель. Ло Бинхэ не мог передать словами всю глубину и палитру чувств, что испытывал к нему.       Благодарность и восхищение. Всё началось с них. Как теперь, Ло Бинхэ помнил день, когда впервые увидел Учителя, помнил свой трепет перед его великолепием. Позже, всё больше узнавая наставника, Ло Бинхэ проникался и другими чувствами. Страх, недоверие, обида росли в нём, оставляя всё меньше места благодарности, однако так и не сумев вытеснить тайное восхищение. Которое однажды проросло с новой силой. Подпитывая сначала надеждой, затем новой благодарностью. Снова и снова. Сильнее и сильнее. Как-то незаметно окрепла привязанность, куда более глубокая, чем полагается ученику. Пока однажды Ло Бинхэ не осознал, что безнадёжно пропал.       Даже мысленно он опасался называть свои чувства любовью. Это слово не совсем подходило. Безусловно он любил учителя так сильно, что без раздумий отдал бы жизнь за него. Но этого слова… не хватало, что описать всё. Юноша и сам до сих пор не разобрался с собственными ощущениями. Не знал, как подобрать определение и точно описать, но кое-что понимал наверняка — между ним и учителем есть связь. Он понял это, заглянув в прошлое Шэнь Цинцю. Ещё более мрачное и безрадостное, чем у самого Ло Бинхэ. Но не только прошлое и выпавшие на их судьбы испытания роднили их. Поначалу не обративший внимание на некоторые детали и слова других людей, Ло Бинхэ заставил себя вновь воскресить уже в собственном мире снов всё увиденное и пересмотреть чужие воспоминания после замечания Мэнмо: «А ведь он действительно был невероятно одарён. Какая жалость…»       Невероятно одарён… Теперь, гораздо лучше разбираясь в искусстве заклинательства, Ло Бинхэ и сам мог увидеть эти даже не задатки — полноценный талант в детстве учителя.       «Должно быть, не случись с ним всё это, он был бы сильнее Лорда Байчжань и Главы школы», — вздохнул про себя Ло Бинхэ пару дней назад.       «Вместе взятых», — уточнил Мэнмо.              Наивно было полагать, что учитель не знал о собственных безвозвратно утраченных способностях. Должно быть, это… ранило его. Сразу стали ещё понятнее и его неприязнь к Лю Цингэ, и поначалу прохладное отношение к Ло Бинхэ. Но несмотря на всё это, Шэнь Цинцю никогда не сдавался. Продолжал бороться, стремиться вверх, идти и ползти вперёд. Так же как Ло Бинхэ. Не это ли истинная сила учителя? — Ты отвратительно бодр, — ворчливо заметил подошедший Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ на замечание лишь мягко и совершенно невинно улыбнулся. Не стоит ещё сильнее портить и без того хмурое от недосыпа и растянувшихся на несколько дней споров с Главой школы настроение учителя. Шэнь Цинцю тихо цыкнул — его зверёныш слишком хорошо приноровился к характеру наставника и лишних поводов придраться не давал. Достав из ножен Сюя, заклинатель встал на меч и бросил через плечо: — Отправляемся. — Да, учитель, — засиял Ло Бинхэ.