***
Айше Хафса сидела на скамье, пока служанка делала ей причёску. Голова болела от проблем, которые ей предстояло решить. Расходы придётся распределить на длительный срок, ведь неизвестно, когда сын вернётся с похода. Женщина уже рассчитала, насколько придётся урезать рабыням выдачу денег. Результат огорчил — более чем наполовину. Что ж, это может принести раздор, но другого выхода не было. Конечно, можно обратиться к Ибрагиму или, на худой конец, к ростовщикам. Однако лучший вариант — всё же сократить жалование. В комнату постучались и вошла Дайе-хатун. — Валиде. — поклонилась хазнедар. — Говори, Дайе. Это правда, что вчера в покои моего сына ходила Махидевран? — Правда султанша. Она провела всю ночь с повелителем. Ушла только утром. — Значит, Сулейман вновь обратил внимание на неё. — женщина, отдав зеркало служанке, встала с места. — Возможно, повелитель просто для видимости пригласил госпожу? — высказала предположение хазнедар, протянув Айше Хафсе выбранные ею украшения. — Не думаю, Дайе. — покачав головой, ответила валиде. — Мой сын не звал её на хальвет уже долгое время. А Хатидже вчера сообщила мне о их ссоре. С чего бы это Сулейман так резко поменял своё решение? — Я не думаю, что Махидевран султан удастся вновь вернуть прежнее расположение падишаха. Её положение сильно пошатнулось в последнее время. — Она избрала новую тактику. Теперь строит из себя мученицу. Будто никому не известно о её прежних злодеяниях. Я уверена, что Гюльбахар сможет перетянуть Сулеймана на свою сторону. Сегодня он даже не пришёл ко мне утром по традиции. — Возможно, наш повелитель очень занят и зайдёт позже госпожа. — сказала Дайе-хатун, на что валиде только недоверчиво усмехнулась. — Что собираетесь делать? — А что я могу предпринять в данной ситуации? Мне не под силу заставить Сулеймана забыть о Махидевран. Но я могу не допустить её возвышения. — Наш повелитель скоро отправится в поход. Возможно, тогда… — Что, Дайе? Думай, что говоришь. Я не могу так открыто выступать против Махидевран. Она не просто наложница, от которой можно быстро и без проблем избавиться. Гюльбахар — мать единственного пока наследника османской династии. — А что с Айлин-хатун? — Мы не снимаем её со счетов. Если она подарит моему сыну шехзаде, то будет почти наравне с Махидевран. — валиде отдернула своё бордовое шелковое платье и села на подушки, приказав подавать завтрак. — Следи за этой девушкой, Дайе. Нельзя допустить того, чтобы ей навредили. Если Сулейман действительно вновь увлечётся Махидевран, то Айлин отойдёт на второй план. — Мне сказали, что хатун уже познакомилась с госпожой. — Каким образом? Махидевран угрожала ей? — отпив щербета, спросила валиде. — Насколько мне известно, то нет. У наложницы слишком длинный язык, вот и проболталась. — Дай Аллах мне терпения! Её разве не предупредили, чтобы она держала его за зубами? — Я лично неоднократно её просила об этом. Но, как видите, это не помогло. Теперь всё всем известно. — Сегодня, должно быть, Махидевран придёт ко мне, чтобы закатить истерику. — Айше Хафса провела по волосам рукой и крепче закрепила корону. — Не думаю, госпожа. Султанша даже не оскорбила эту хатун, не говоря уже о ссоре. — Это на неё точно не похоже. Но мы должны быть бдительны, Дайе. Скорее всего, Махидевран хочет намеренно нам показать полное безразличие к Айлин, чтобы отвести от себя подозрения, когда она избавится от фаворитки. — Не буду спускать глаз с хатун. — сказала хазнедар и, поклонившись, вышла с покоев валиде. На выходе женщину встретил встревоженный Сюмбюль. — О Аллах, Дайе-хатун, где ты ходишь? — громко запричитал евнух. — Ага, я была у валиде султан. Что стрялось? Отвечай немедленно. — Я говорил с хранителем покоев нашего повелителя Ибрагимом. — Что с этого? — гневно сказала Дайе, глядя на беснующегося Сюмбюля. — Он приказал мне отправить в его дворец Нигяр-калфу. — С какой целью? Ты спросил? — Уиии, Дайе-хатун! За кого ты меня принимаешь? Как бы я не спросил этого? Ибрагим сказал, что это тайна. Хазнедар задумалась. С чего бы вдруг мужчине понадобилась калфа во дворце? Ведь раньше таких просьб никогда не поступало. — Он конкретно сказал, чтобы Нигяр отправилась? — Нет, просто спросил о толковой калфе. Вот я и посоветовал Нигяр. Как думаешь, зачем это Ибрагиму? — А нам-то какое дело, Сюмбюль? — всплеснула руками женщина. — Немедленно выполняй поручение, если не хочешь лишиться головы. Евнух испуганно возвёл руки вверх. — Ты не шути больше так, Дайе-хатун. Так и седым стать можно. — А ты не влезай не в свои дела, ага. Наше дело нехитрое — выполнять поручения и служить на благо нашего повелителя. Иди найди Нигяр и собери её в дорогу. — Сейчас так и сделаю. — сказал евнух и быстрым шагом пошёл искать калфу.***
— Объявляю наш диван открытым. — Сулейман прочитал молитву и сел на скамью с мягкой обивкой. — Ахмед-паша, докладывай, как идёт подготовка к походу на Родос, много ли готово? Вперёд вышел мужчина с пышными усами, хитрой улыбкой и бегающими глазами. — Повелитель, всё идет по плану. — Паша, я требую подробностей! Немедленно объясни ситуацию с военной подготовкой и опиши главную стратегию предстоящей осады. Мужчина вспыхнул раздражением от приказа султана. — Не лучше ли спросить об этом великого визиря Пири Мехмеда-пашу? — Повелитель. — Пири-паша был прерван вскинутой в останавливающем жесте рукой падишаха. — Ахмед-паша, что за своеволие? Последний раз приказываю доложить о подготовке похода на Родос! Я тебя назначил ответственным за это дело, почему же ты тогда смеешь не повиноваться мне? — Сулейман был разгневан. — Как планировалось ранее, мы отправимся в поход в июне этого года. Предположительно осада займёт не более трёх месяцев. У нас есть сведения, что великий магистр Мальтийского ордена Филипп Вилье де Лиль-Адан располагает силами в три тысячи воинов, что делает их бессильными перед нашим непобедимым войском. Мы же отправимся со ста тысячами. Часть воинов пройдёт сушей на север по направлению к острову, главные силы — пойдут Мраморным и Эгейским морями. Таким образом, сможем охватить кольцом Родос для осуществления усиленной осады. — С помощью Аллаха мы взяли Белград за месяц, при этом обошлись малой кровью. Каковы прогнозы на этот раз, Мустафа-паша? — Повелитель, я думаю, что в этот раз так быстро и без особых потерь для нас взять остров не получится. Я предполагаю значительные жертвы. Рыцари-госпитальеры весьма воинственны, все не раз слыхали о их отваге и самопожертвовании. — Не более, чем случайность, повелитель. Я верю в то, что Родос нам достанется даже легче, чем Белград. — взял слово великий визирь. — Куда уж легче, Пири-паша? — с улыбкой осведомился Сулейман. — Повелитель, но всё же я настаиваю на тщательной подготовке. Не стоит особо тешить себя слабостью защиты Родоса. — Само собой, Мустафа-паша. Это великая цель, которую преследовали ещё мои славные предки. Мы обязаны превратить Средиземное море во внутреннее озеро Османской империи. Я, великий султан султанов, тень Аллаха на земле, правитель королевств, которые были открыты моими щедрыми отцами и великими дедами, и их неодолимой силой, освященной Аллахом, в очередной раз собираюсь получить победу. — Повелитель, разрешите представить путь на карте. — Ахмед-паша развернул свиток перед султаном. Сулейман посмотрел на карту и обвёл начерчённый путь похода, делая пометки. — На днях я посетил Дженгиза-агу, чтобы узнать, как продвигаются дела на судостроительной верфи. Вы все знаете, что флот — это основная наша сила в предстоящем походе. Пири-паша, ты нанёс туда визит? — Повелитель, я сразу же отправился к Дженгизу-аге. Выяснил, что строительство и подготовку галер закончат вовремя. Он вам рассказал о новых усовершенствованиях? — О фальконетах? Да, мне известно это. Я также имел беседу с Кудретом-агой. Для похода литейное производство выпустит около пятидесяти осадных орудий. А также подготовит около сотни ядер большего, чем использованного в Белграде, калибра. С такой мощью мы обязаны взять Родос в установленные сроки. Если предложений больше нет, то я объявляю заседание дивана закрытым. — Сулейман вновь прочитал молитву и покинул пашей. — Пири-паша, я бы не был таким уверенным в быстром взятии Родоса. — после ухода султана к великому визирю обратился Мустафа-паша. — Паша, вы не в том положении, чтобы указывать мне. — Я всего-навсего высказал своё мнение. — Мне показалось, что им никто не интересовался. — сказал Пири-паша. — Вам может это обойтись дорогой ценой, великий визирь. — Ты мне угрожаешь, Мустафа-паша? — Нет, Пири-паша. — ответил мужчина. — Всего лишь предупреждаю. Великий визирь смотрел вслед уходящему Мустафе-паше и обдумывал его слова.***
Айлин глухо рыдала в подушку в комнате фавориток. Такого унижения, казалось, она никогда не испытывала в своей жизни. Махидевран султан её просто опозорила перед другими наложницами. После ухода госпожи девушки начали смеяться ещё больше и оскорблять её. Главной затейницей выступала Разие, которая и настроила всех против Айлин. Они были в ссоре с того самого момента, как валиде, выбирая между двумя девушками, отдала предпочтение ей. Разие это настолько взбесило, что она даже стала расспрашивать Айше Хафсу о том, почему она не пойдёт на хальвет к повелителю. Айлин и сама не знала, чем приглянулась так матери султана, ведь не имела выдающейся внешности или таланта. А Разие была настоящей красавицей, краше, пожалуй, самих султанш. У девушки были длинные и черные как смоль волосы, бархатная, теплого оттенка кожа и карие кошачьи глаза. К тому же, она великолепно играла на арфе, а султан ценил подобные таланты. Сама Айлин была худенькой девушкой с русой, вовсе не пышной косой и огромными серыми глазами. Неужели Махидевран была права? Но чем-то же девушка смогла привлечь падишаха? Нет, безусловно, она не была некрасивой или отталкивающей. Будь бы так, вряд ли бы её взяли даже в прислугу. Но в гареме девушки одна краше другой. Казалось, здесь представлены рабыни со всего мира. Больше всего было славянок и девушек южных кровей. Не было, пожалуй, только северянок. Они ценились выше всех. Когда хатун узнала о том, что валиде приказала готовить её на хальвет, то сперва даже смутилась. Но потом, осознав всю прелесть ситуации, была на седьмом небе от счастья. К султану попадало относительно мало девушек с гарема. Как правило, многие годами ждали внимания падишаха, так и ничего не получив. Одних, самых достойных, выдавали замуж за вельмож. Им везло больше всего. Другие становились служанками или наставницами, если хорошо знали науки. Но меньше всего везло тем, кого отправляли в старый дворец. Пути назад уже не было для таких наложниц, и они просто незавидно там доживали свой век. Султан был умилён Айлин. Его удивили её наивные вопросы, простота и трепетное преклонение перед ним. После своенравной и пылкой Махидевран эта наложница стала для него глотком свежего воздуха. Её робкие взгляды, движения, стыд, испытываемый ею в те моменты, когда он брал её тело. Всё это завлекло мужчину. Айлин не посвящала ему стихов, как искусно это умела делать Гюльбахар, не дарила щедро свою необузданную страсть, не рвалась яростно в его покои, угрожая разнести целый дворец. В этом было и главное отличие между этими девушками. Айлин вела себя так, как полагает рабыням, боясь сказать лишнее слово и подарить взгляд Сулейману, а Махидевран вела себя с ним почти на равных, никогда не боясь пойти против него. Проводя ночи с падишахом, Айлин не поняла, как влюбилась в него. В его угрюмую молчаливость, его нежное отношение к ней. Сулейман не наслаждался её телом каждый раз, когда приглашал в свои покои. Мужчина просто молча наблюдал за спящей на его кровати девушкой, читая книги или работая над очередным украшением. Айлин это немного разочаровывало, ведь она думала, что султан её просто не желает. Но в глубине души девушка была рада этому — близость с мужчиной ей всегда давалась тяжело. Наложница не была умелой в постели, чего так хотел повелитель. Айлин молча позволяла ему сделать своё дело, изредка всхлипывая. После близости Сулейман не оставался с ней. Он выходил на террасу или же работал до самого утра, не присоединяясь ко сну вместе с Айлин. С рассветом за ней приходили молчаливые слуги и отправляли её в свою комнату. Султана она никогда не видела утром. После этого ей приносили сундуки с подарками, в которых сама девушка не была особо заинтересована. Другие наложницы называли её глупой, завидуя всем дарам, которые преподносил падишах. — Ну ты и дурочка! — смеялись девушки, перебирая украшения и наряды. — Это ли не главное? Чего ещё хочешь? — Любви. — отвечала Айлин. — Забудь об этом. В сердце повелителя есть место только для одной. И это Махидевран султан. Куда тебе соревноваться с ней? Даже не пытайся, всё равно проиграешь. Мало того, когда госпожа узнает о тебе, то будь всегда готова к худшему. — Я смогу занять место султанши, вот увидите. — на этот выпад девушки только смеялись ещё громче. Сейчас, рыдая в подушку, она осознала, что любит его, но чувства эти вовсе не взаимны. Что Махидевран — единственная, кем болеет его сердце. Ещё бы, гордая и прекрасная черкешенка с тёмными, словно ночь, глазами могла любого завлечь в свои сети. В Топкапы говорили, что эта девушка владеет секретами такого, от чего Сулейман навеки будет ею очарован. — Хатун, что с тобой? — в комнату вошла Дайе-хатун и увидела бьющуюся в истерике Айлин. — Всё хорошо, мне просто стало немного грустно. Вспомнила своё детство. — уклончиво ответила девушка. — Айлин, кого ты пытаешься обмануть? К тебе заходила Махидевран султан? Это она тебя обидела? Что она наговорила? — Нет, вовсе нет, Дайе-хатун. Султанша здесь вовсе ни при чём. — Тогда, что? Что расстроило тебя? — хазнедар присела к девушке на кровать. — Повелитель сегодня пригласил госпожу. — Ты будешь осуждать действия нашего падишаха? Махидевран султан — его жена, конечно, он будет провидить с ней время. Даже не смей думать об этом, а уж тем более, произносить вслух. — Внимание! Султан Сулейман Хан Хазретлери! Айлин подскочила и стала быстро вытирать слёзы рукавом платья. Её глаза были красными и воспаленными от долгих рыданий. Сулейман вошёл в комнату и девушка склонилась в поклоне. — Повелитель. — хазнедар также поклонилась. — Выйди за дверь, Дайе-хатун. Мне нужно поговорить с Айлин. — Как прикажете. — сказала женщина и поспешила выполнить приказ, скрывшись с глаз Сулеймана и испуганной девушки. — Вы не позвали свою рабыню вчера. — девушка старалась смотреть куда угодно, но не на мужчину. — Я провел ночь с Махидевран. — Сулейман даже не понял, зачем он сказал это, будто его поступки могут осудить. — Повелитель, — тихо произнесла девушка и уже громче продолжила: — Вы же любите госпожу, ведь так? — Не желаю это обсуждать с тобой. — раздраженно ответил султан. Заглянув в глаза мужчины, Айлин всё поняла. Как глупа она была, когда думала, что может составить конкуренцию Махидевран! Она видела, как воодушевленно говорил о жене падишах. Сразу было видно, что Сулейман благоговеет перед ней. И как холодно общается с самой Айлин. Как же больно! Мужчина не признавался ей в любви, но видеть эту самую любовь в его глазах к другой сродни кинжалу в сердце. — Я пришёл сообщить тебе, что отдам приказ валиде выдать тебя замуж за достойного человека. — Повелитель. — в слезах бросилась к ногам Сулеймана Айлин. Султан выдохнул и отнял полы кафтана из рук девушки. Он совершенно спокойно наблюдал за мольбами хатун. Мужчина прекрасно заметил то, что у наложницы глаза были на мокром месте, когда он вошёл. Но ему было без разницы на это. Посмотрев на метания девушки, Сулейман направился к выходу из комнаты. Дайе-хатун обнаружила бьющуюся в истерике Айлин на полу. Женщина бросилась к наложнице. — Повелитель сказал, что отдаст распоряжение выдать меня замуж! Хазнедар поняла, что план валиде султан провалился. Махидевран вновь одержала победу, даже не прибегая к физическому устранению соперницы. Глянув на внезапно притихшую наложницу, Дайе-хатун обнаружила, что та упала в обморок. — О Аллах, — сказала женщина и, выбежав из комнаты, закричала калфе, стоящей у двери: — Немедленно приведи лекаря. Фаворитке повелителя стало плохо! Ждать пришлось недолго. На крики хазнедар прибежал Сюмбюль-ага, и они вместе расположили бесчувственную девушку на кровати. — Что произошло, Дайе-хатун? — спросил евнух, пока лекарь проводила осмотр. — Хатун упала в обморок после того, как повелитель вышел из её комнаты. Сюмбюль в ужасе приложил руку ко рту. — Что с девушкой? Она больна? — женщина стала расспрашивать лекаря после того, как та начала складывать инструменты в чемодан. — С наложницей всё в порядке. У хатун нервное перенапряжение на фоне беременности. — Это правда? Фаворитка нашего повелителя носит ребёнка? — Дайе взволновано посмотрела сперва на притихшего Сюмбюля, а затем на лекаря. — Я уверена, Дайе-хатун. — Никому ни слова об этом, ясно тебе? Можешь идти. Евнух пораженно смотрел то на лежащую Айлин, то на не менее изумлённую, чем он сам, хазнедар. — Что же теперь с нами будет, Дайе-хатун? — Нужно немедленно сообщить валиде. Сюмбюль, оставайся здесь и проследи за состоянием девушки. Я вскоре пришлю калфу. — ответила женщина и поспешила к Айше Хафсе.***
Нигяр молча ехала в карете во дворец Ибрагима. Девушка даже не догадывалась, с какой целью она понадобилась мужчине. Сюмбюль-ага подлетел к ней и стал говорить о том, что ей срочно нужно собираться на Ипподром по приказу хранителя покоев. Здесь явно замешан какой-то секрет. Карета остановилась прямо под воротами дворца. Девушка вышла и направилась к стражникам. — Я здесь по приказу господина. Нигяр-хатун — калфа из Топкапы. Доложите обо мне. — Стой здесь, мы сообщим о твоём прибытии. Спустя некоторое время к ней вышла девушка, которая представилась Мелек. — Нигяр. Я прибыла из Топкапы. Ты не знаешь, с какой целью мне велено прибыть сюда? — ступая за хатун, допрашивала калфа. — Не знаю, зачем позвал тебя господин. Ибрагим скоро вернётся, вот и спросишь. В последнее время он слишком часто водит сюда всяких девушек. — Нигяр так и не поняла, что эта служанка имела ввиду под этими словами. Мелек показала отведённую калфе комнату и сказала располагаться. Девушка поместила свои вещи в сундук и разложила на полке пару книг. Вскоре к ней в комнату зашёл сам хозяин дворца. — Нигяр-калфа? Я велел прибыть тебе сюда по одному делу. Ступай за мной. — сказал Ибрагим и повёл её в главный холл. Там стояла незнакомая девушка, которая увидев Ибрагима, стала улыбаться. Калфа так и не определила с первого взгляда, кто именно перед ней. — Нигяр, познакомься, это Александра. Моя наложница. — представил рыжеволосую мужчина. — Я приказал приехать тебе сюда, чтобы помочь ей с изучением языка и другими науками. Александра сама захотела этого. Нигяр чуть не закашлялась от удивления. Наложница — науками? Явно здесь что-то не вписывается в привычную картину. То, как Ибрагим смотрел на эту Александру всё объясняло. Совершенно ясно, что для простой наложницы он не стал бы приглашать калфу из Топкапы. Нигяр не слышала, чтобы говорили о женщинах хранителя покоев, но она точно знала, что он не связан узами брака. Ибрагим желал Александру. Калфа видела это по ласкающему девушку взгляду мужчины. Но было в этом ещё что-то, кроме простого вожделения. Во взгляде читалось также нежное отношение к незнакомке. Хранитель покоев считал Александру особенной, иначе бы не приглашал ей учителя. — Хорошо, господин, я сегодня же приступлю к своим обязанностям. — Я ценю твоё стремление к работе, но сегодня оно не понадобится. Завтра уже начнёте занятия. Отдыхай, Нигяр. — сказал мужчина, и, обняв за талию Александру, направился к выходу вместе с наложницей. Ибрагим решил, что свежий воздух необходим девушке. Но он решил совместить прогулку с катанием верхом. — Александра, ты умеешь ездить верхом? — Нет. Я как-то пыталась научиться, но неудачно упала и после этого случая боюсь делать это вновь. — вздохнула девушка, в душе молясь, чтобы Ибрагим не предложил ей прогулку верхом. — Ну, значит, у тебя будет шанс научиться. — весело сказал мужчина. — Возможно, не стоит. — чертыхнулась Александра. — Это не лучшая идея. Давай просто погуляем в саду? — Нет. — ответил Ибрагим и направился прямо к конюшне. — Ты выберешь лошадь. Девушка указала на вороного мускулистого жеребца. — О, отличный же у тебя вкус, дорогая. Волкан самый буйный из всех. Очевидно, он приглянулся тебе из-за похожего на твой нрава. Вы почувствовали друг друга. — наслаждался ужасом на лице девушки Ибрагим. — Самое время покинуть это место. — сказала Александра и собиралась уходить, но мужчина остановил её, крепко схватив за руку. — Я буду рядом с тобой, мы поедем вдвоём на нём. — Ибрагим. — пискнула девушка, но грек её не слушал. Мужчина приказал седлать жеребца. Конюх поспешил выполнить приказ, проверяя подковы Волкана. Осмотрев всё, он вывел коня из стойла. Ибрагим, успокоив девушку, помог ей взобраться в седло, следом взбираясь на жеребца сам. Александра чувствовала, как мужчина прижался всем телом к её спине, схватив за уздечку и направляя Волкана в сторону леса. Сперва лошадь шла рысью, но, когда перешла на галоп, девушка закричала и закрыла глаза. — Успокойся, Александра. Ты его пугаешь, и он может от страха скинуть нас. — Останови коня, в таком случае! Мне страшно. Мужчина не послушал, лишь перевёл Волкана вновь на рысь. Горячее тело девушки не давало ему сосредоточиться. Он мечтал добраться до ближайшей поляны и закончить начатое утром. Его кровь медленно закипала, а Александра продолжала дрожать от переизбытка эмоций. В конце-концов Ибрагиму это надоело, и он остановил коня. Слез сам, а потом помог спрыгнуть девушке. — Почему мы не поехали дальше? — глядя на то, как мужчина привязывает животное к дереву, спросила Александра. — Достаточно езды на сегодня. — раздраженно ответил Ибрагим и расстелил покрывало на земле, приглашая девушку присесть. — Тебе действительно было так страшно? — Боюсь, я даже не показала тебе всей силы своего страха. — обнимая дрожащие колени руками, сказала девушка. Мужчина вздохнул и, присев рядом с Александрой, заключил её в свои объятия, уткнувшись в волосы наложницы. Ибрагим стал нетерпеливо развязывать шнурок на платье девушки. Она не возразила ему. — Я хочу тебя с того самого момента, как ты поцеловала меня сегодня утром. Притянув к себе Александру, мужчина стал ласкать рукой её грудь. После этого перешёл на соски. — Господи. — выдохнула девушка. — Поробуй ещё раз, Александра. — сказал Ибрагим, убрав руки с её груди. Он притянул к себе девушку и впился губами в её губы. Не будучи в силах больше сдерживать страсть, она пылко обняла Ибрагима и вернула поцелуй. Они жадно целовались, не в состоянии остановиться. Его язык жадно проник в её рот. Всё отошло на второй план. Были только их языки, которые сплелись друг с другом в диком танце. Наконец, они оторвались друг от друга. Ибрагим уставился на девушку горящими глазами. — Хочу тебя. — сказала Александра и потянулась, чтобы снять кафтан мужчины. Её руки дрожали. Причиной этому были не то недавние скачки, не то поцелуй. Девушка распахнула рубашку мужчины, штаны он стянул сам. Ибрагим смотрел на Александру, будучи в полном восторге от того, что читалось в её глазах — желание и одновременно стыд. Его губы начали исследовать нежный живот девушки. Александра задохнулась от удовольствия, чувствуя на своей коже его рот. Ибрагим поднялся над наложницей, а она раскрыла для него свои объятия. Он так долго ждал этого момента. Какие у Александры длинные ноги! Он стал ласкать изящную ножку своими пальцами. Его руки медленно двигались по гладкой коже сначала одной ножки, затем другой. Ибрагим вздохнул. — Как же ты совершенна, моя дорогая! Он раздвинул ей ноги и, изнывая от страсти, вошёл в её горячее тело. Александра выгнулась дугой от наслаждения. С её рта сорвался неопределённый звук, когда мужчина начал двигаться. Девушка крепко обняла его и прижала сильнее к себе. Он ритмично двигался в ней, входил и выходил, пока не почувствовал, что достиг вершины удовольствия. Александра лежала под ним, отдаваясь в этот момент ему душой и телом. Ибрагим откинулся рядом с девушкой. — Ты в очередной раз принесла мне счастье. Отныне твоё имя Хюррем.