***
Бали-бей, услышав о случившемся, тут же вызвал к себе Айлин-хатун. Она была главной подозреваемой в произошедшей ситуации. Служанка госпожи сообщила о том, что видела на месте преступления девушку. Оставалось выяснить, действительно ли хатун причастна к этому или же стала просто случайным свидетелем, на которого хотят повесить всю вину. Пока Малкочоглу дожидался подозреваемую, он невольно задумался о Хатидже. В последнее время девушка не выходила у него из головы. Их безумная первая ночь вдвоём дала толчок чему-то новому и доселе неизведанному в жизни как хранителя покоев, так и самой султанши. Не сказать, что между ними внезапно вспыхнуло чувство любви. Просто они стали отдушиной друг для друга. Хатидже всё так же была грустна и задумчива, а Бали-бей не хотел признаваться самому себе, что ему вообще нужны подобные отношения. Что это? Игра? Скорее всего. Они взрослые люди, и раз госпожа сама затеяла всё, то почему он должен был отказаться? В этой ситуации выигрывала больше Хатидже. Она нашла в Бали-бее то, что хотела видеть в своём спутнике жизни. Малкочоглу же — истинный дамский угодник не мог прекратить их связь, лишь поощряя её. Ни он сам, ни султанша не могли дать ответ на вопрос о том, что будет дальше. Единственно верное решение, которое приняли оба, это плыть по течению. — Хранитель покоев, вы меня звали? — раздался неожиданно голос, на который Малкочоглу тут же повернулся. — Добрый день, Айлин-хатун. Да, я хотел вас видеть. Думаю, что вам известно, по какой причине вы здесь. — Не совсем, — отстраненно произнесла девушка со спокойным выражением лица. — Что-то произошло, я правильно понимаю? Малкочоглу встал напротив Айлин в паре метров от неё и посмотрел ей в глаза. Хатун их не прятала, а стойко держала взгляд. — Мне кажется, вы немого лукавите, ну да ладно. — сказал мужчина спокойным тоном. — Махидевран султан лежит без сознания. Одна из служанок утверждает, что причина этому — вы. Будто бы она видела вас рядом с госпожой, поэтому нет сомнений, что вы причастны к этому. — Ложь, — твёрдо ответила Айлин. — Я проходила рядом, когда султанша упала в обморок посреди коридора. Вот кто-то и увидел меня. — Почему же вы тогда сразу не позвали на помощь, а просто стояли безучастно? Вы чего-то выжидали? — Я расстерялась. Не сообразила, что нужно позвать на помощь по причине сильного испуга. К тому же, я была расстроена. — Чем же? — вопросительно подняв бровь, спросил хранитель покоев. — Что же вас так огорчило, из-за чего мысль о том, чтобы позвать срочно лекаря, даже не пришла вам в голову? — Меня высылают из дворца. Утром пришёл Сюмбюль-ага и приказал собрать все вещи, отобрав при этом мою дочь. Бали-бей только кивнул и задумался. Девушка говорила весьма убедительно. Она не давала ни малейшей возможности себя заподозрить. Малкочоглу не знал всей истории с хатун и её изгнанием из Топкапы. Нужно было изучить этот вопрос, который мог стать недостающим элементом в головоломке. Отпустив девушку, мужчина приказал позвать Гюльшах. Служанка в скором времени пришла в его кабинет. Вместе с ней заявился и Сюмбюль-ага, что было только на руку. Бали-бей собирался узнать лишь то, что его действительно интересовало. Возможно, версии не будут совпадать, и тогда будет легче найти истину. — Сюмбюль-ага, по какой причине Айлин-хатун высылают из дворца? — По приказу повелителя. — коротко ответил евнух. — Это планировалось ещё до того, как она забеременнела. Однако, узнав о том, что наложница понесла, было велено оставить её до родов. После уже валиде вмешалась и не дала выслать Айлин в старый дворец. Но сегодня повелитель изменил решение и приказал немедленно отослать хатун. Из-за чего именно, мне неизвестно. Малкочоглу, удовлетворенный ответом, решил расспросить Гюльшах. — Почему ты утверждаешь, что Айлин причастна к теперешнему состоянию госпожи? — Хранитель покоев, — сказала девушка, взглянув на Сюмбюля, который ждал, что она станет говорить далее. — Я уверена, что это она избила Махидевран султан, так как имела свои мотивы. Хатун часто ссорилась с госпожой, завидовала ей и необосновано ставила себя на её место. Все девушки в гареме видели и слышали, как она непочтительно общается с султаншей, порою откровенно угрожая ей. К тому же, совсем недавно на одну из наложниц, Разие-хатун, Айлин накинулась с ножом, поранив её. Ситуция была вскоре закрыта, никто не понёс наказания за этот ужасный поступок. И вот теперь беда настигла мою госпожу. — Сюмбюль-ага, правда ли то, что говорит Гюльшах? — Всё до единого слова. — подтвердил евнух, взмахнув рукой. — Значит, вы подозреваете, что хатун могла совершить это просто из-за мести? — Малкочоглу стал вальяжно расхаживать перед слугами. — Однако какой в этом смысл, если Айлин уже приказали выслать? — А в том, что ей нечего было терять. Зато вред госпоже принесла и ходит счастливая, покарай её, Аллах. — раздраженно ответила Гюльшах. — Хорошо, я вас услышал, теперь можете идти. Мужчина присел и устало откинулся на кресле. В словах служанки была доля правды, однако то, с каким невозмутимым видом хатун сказала о своей непричастности к злодеянию, нельзя было упускать из виду. Оставалось лишь одно — передать все сведения провелителю и сопоставить все данные. Возможно, к тому моменту очнётся сама султанша и сможет прояснить ситуацию.***
Хатидже в который уже раз со злостью разрывала бумагу, никак не решаясь написать послание Малкочоглу. Ей было страшно от того, что написанное ею он уже когда-либо читал в своей жизни. Девушка не хотела повторяться, быть похожим на кого-то, не желала, чтобы Бали-бей её сравнивал с другими. Слов было не счесть, однако она сидела и не знала, что могла бы написать ему. Хотелось чего-то незаурядного, но в то же время — не помпезно пышного, просто взять и рассказать о чувствах, только и всего. А было ли что ей поведать? Девушка в задумчивости прикусила кончик пера, в очередной раз поставив жирную чернильную кляксу на бумаге. Что она чувствовала к нему? Страсть, похоть, увлечение или же влюблённость? В свои двадцать четыре она ощущала себя на все пятьдесят. Не то, чтобы Хатидже знала, как именно себя чувствуешь в этом возрасте, но всё же. Что было у её сестер и брата? Свои семьи и дети. А у неё? Престарелый муж, который благополучно скончался, разбитое сердце и связь с хранителем покоев, узнай о которой матушка, упала бы без чувств. В её жизни всё было неправильно. Хотела ли она изменить что-то? Наверное. Однако даже не догадывалась, что именно. Отказ Паргалы Ибрагима имел огромное влияние на неё. Хатидже чувствовала, что её жизнь, которая ранее была тихой, плавнотекущей рекой, сейчас стала безмятежной заводью. Бали-бей был, пожалуй, тем, кто не даёт ей окончательно сойти с ума. Кому есть какое дело до её проблем? Валиде была полностью погружена в дела гарема и противостояние с Махидевран, брат занимался государственными делами, только Гюльфем была рядом и поддерживала, но она всего лишь подруга. Мало того, Хатидже даже не могла рассказать ей о том, что происходит с ней. Оставался лишь Малкочоглу. Он стал для неё утешительной жилеткой, мужчиной, который первый посмотрел на неё как на девушку, а не как на сестру или средство для достижения благ и привилегий. Она не любила, но чувствовала мужчину всем сердцем, всей своей израненной душой. Хатидже посмотрела на палец, где красовался подаренный перстень. Девушка не стала его снимать и прятать. Гюльфем и валиде только отметили необычайную красоту и одновременно — нежность украшения, не спрашивая, откуда Хатидже его взяла. Дарил ли он всем такие подарки или же только ей? Девушка подперла голову рукой, вздохнула и вывела пару неровных, но затейливых вензелей на бумаге. «Дорогой Бали-бей… » — тут же зачеркнула. «Милый… » — вновь не то. Разозлившись на саму себя и всё на свете, Хатидже кинула напрасные попытки написать письмо Бали-бею, отшвырнув перо в сторону, которое упало со стола и закотилось под кресло, оставив на ковре пару чернильных пятен. Встав со стула, девушка разгладила несуществующие складки на парчовом платье и решила навестить свою валиде. Она вошла в покои матери и застала картину, которую часто наблюдала в последнее время — Айше Хафса сидела угрюмая и глубоко задумчивая, рядом стояла Дайе-хатун и пыталась в чём-то переубедить султаншу. — Матушка, я вас не побеспокою? — Хатидже подошла и поцеловала руку валиде, присев рядом с ней. — Нет, доченька, — сказала женщина и обратилась к хазнедар: — Дайе, можешь быть свободна, хочу пообщаться со своей девочкой. — Как вам угодно, госпожа. После ухода хазнедар Айше Хафса обратилась к девушке. — Хатидже, как ты? После той глупой ссоры мы так редко общались. Прости меня за мою вспыльчивость, если можешь. Я завинила перед тобой. — Всё хорошо, валиде. — Хатидже взяла мать за руку. — Вы не виноваты, поступили как всегда правильно. Это я должна извиниться перед вами за своё неподобающее для султанши поведение. Айше Хафса улыбнулась девушке, а в душе радовалась за проявленное дочерью благородство. — Ты слышала последние новости? — Обморок Махидевран и изгнание Айлин со дворца? — коротко спросила девушка, всем видом показывая, как ей надоели эти распри. — Айлин сделала непоправимую глупость, — кладя виноградину в рот, сказала женщина. — Мне уже её не спасти. Сулейман прикажет казнить бедняжку. — Вы думаете, что это она виновата во всём? Возможно, Махидевран сама свалилась в обморок, а хатун просто проходила рядом. — Нет, Хатидже, я уверена в этом. Она понесёт наказание за свою вспыльчивость. Сын и так разрешил ей видеться с Нурай, когда приказал отправить её в старый дворец, а теперь всё случилось так, как случилось. — Матушка, в который раз повторяю, не обращайте внимания на эти интриги, будьте выше этого. Действительно виновата Айлин? Значит, поделом ей. Зачем вы будете ссориться с повелителем ещё больше по поводу неё? Главное, что наша маленькая султанша жива и здорова. — Я не могу спокойно сидеть, зная, что творится в этом гареме. У меня есть последний шанс отвадить Сулеймана от Махидевран. — Аллах, и что же вы задумали на этот раз? Мне уже даже интересно. Все наши предыдущие попытки были, мягко говоря, неудачны. — Мне пришлось вступить в переписку с астраханским ханом Хусейном бин Джанибеком и немного пригрозить ему своим братом. — валиде взглянула на удивлённую девушку. — Он согласился отправить свою дочь, красавицу Диларию в подарок моему сыну. — Неужели ту самую Диларию, о красоте которой слагают легенды и говорят, что в мире нет краше девушки, нежели она? — Да, — с гордостью сказала Айше Хафса. — Она вскоре прибудет в Топкапы. По крайней мере, до предстоящего похода точно. — Валиде, заранее говорю, что это всё обречено на очередной провал. Каких бы красавиц вы не посылали в покои моего брата, надолго они там не задерживаются. Только зря тратите свои нервы и силы. Прискорбно говорить, но Махидевран обошла нас в этом плане. — Дилария — вовсе не похожа на тех дурнушек, которых мы хотели использовать против Гюльбахар. Безродные рабыни, которые только и знают, что есть да веселиться. Дочь хана благородных манер, а ты знашь, что это может составить достойную конкуренцию Махидевран, которая кичится своим княжеским происхождением. — Что же, посмотрим, что из этого выйдет. — только и сказала Хатидже, пожав плечами. В этот самый момент Гюльфем постучалась в покои своей подруги и, не услышав ответа, открыла дверь и вошла. В комнате никого не оказалось, только на столе был сущий беспорядок. Обрывки листов и скомканная бумага были разбросаны по всей поверхности. Девушка не хотела узнавать чужие секреты, но любопытство победило в ней, и она осторожно подошла к столу, чтобы прочитать, что написала султанаша. Почти всё было исперщено густыми пятнами чернил, однако текст разобрать было можно. Сложив головоломку из обрывков, Гюльфем принялась читать. «Дорогой Бали-бей, я храню глубоко в сердце все моменты проведённые с тобой. Ты моё чудо, моё спасение и моя тихая гавань, где я могу отдохнуть после опасного шторма, который каждый раз мне грозит кораблекрушением. Спасибо тебе за то, что ты есть. Искренне ценю каждую нашу встречу и радуюсь как ребёнок возможности новых. Твоя вечно преданная Х.» — Гюльфем-хатун? — раздалось неожиданно в покоях. Девушка испуганно откинула все обрывки и взглянула на ту, которая потревожила её покой. — Асалия? Где Хатидже султан? — Госпожа отправилась к валиде. Вы пришли за ней? — служанка ответила, поглядывая на девушку. — Да, хотела поговорить с султаншей. Она давно ушла? — Не совсем. Мне следует что-то передать? — Не стоит, — ответила Гюльфем, оторожно отходя от стола по направлению к выходу. — Как госпожа придёт, я сама скажу всё ей. Не говоря ничего больше Асалии-хатун, девушка в оцепенении вышла с покоев и прикоснулась рукой к стене, чувствуя необъяснимую слабость, что растеклась по её телу. Ей определённо стоило бы поговорить с Хатидже.***
Ибрагим с нежностью смотрел на Хюррем, играя на скрипке. В последнее время он часто брал в руки инструмент, ведь девушке настолько понравилась музыка, что она просила мужчину играть ежедневно. Сама, невзирая на свои просьбы научить её, озвученные ранее, не хотела делать этого, сетуя на то, что ей стыдно показывать свою неумелость перед Ибрагимом и, что она научится всему, только немного позже. Паргалы играл для неё. Для той, которая владела его душой и всем его естесством. Та, которая пленила его своим взором и поставила на колени как нерадивого раба. Он был рабом её любви. Слабым и беспомощным, но только в руках его Хюррем. Для всех же остальных мужчина оставался грозным великим визирем Османской империи, правой рукой повелителя, вершителем человеческих судеб, палачом всех неверных. Девушка закрыла глаза, явно наслаждаясь дивной мелодией, что мягко разливалась в покоях. Только сейчас Ибрагим осознал, что Хюррем была для него словно музыка и, что он любил её, даже не всегда понимая. Что есть любовь в этом мире? Страсть, порыв, влечение? Для Ибрагима страсть была вдохновением его тела, а любовь — вдохновением души. Он давно поставил точку в наслаждении постельными утехами с Хюррем. Нет, пылкость вожделения вовсе не утихла, но ему было мало этого. Ибрагиму нужна Вселенная, которая отображалась в глазах девушки. — Ибрагим! — мужчина посмотрел на Хюррем, ничего не ответив, а только улыбнувшись. Та послала ему также теплую улыбку, улёгшись на постель животом, подперев руками голову, и задорно размахивая согнутой в колене ногой. Всё в ней находило отклик в его душе. Раздался надоедливый стук. Хюррем смешно вздохнула, мысленно кляня тех, кто посмел нарушить их покой. — Входите! — мужчина отложил скрипку в футляр, который находился на столе. В покои вошёл Джафер-ага и низко поклонился. — Ибрагим-паша, из Топкапы прибыл гонец, который сообщил, что повелитель ждёт вашего немедленного прибытия вместе с супругой, — слуга кинул взгляд на Хюррем. — Во дворец. — По причине? — начал Паргалы. — Это сообщили? — Махидевран султан вчера упала в обморок и не очнулась до сих пор. Это всё, что мне известно. Хюррем в ужасе прикрыла рот руками, охнув при этом. Ибрагим тяжело вздохнул и жестом приказал Джаферу выйти. — Госпожа ведь очнётся? С ней всё будет в порядке? — Несомненно, любимая. — ответил Ибрагим, крепко прижимая к себе девушку. — Я прикажу готовить карету. Мы отправляемся в скором времени. Позаботься о том, чтобы ты была собрана. — Сейчас же начну это делать. — сказала Хюррем, тот час же кинувшись к сундуку, чтобы достать всё необходимое. Покои повелителя оказались пусты. Стражники сообщили, что падишах со вчерашнего вечера находится рядом с Махидевран султан. Ибрагим и Хюррем сразу же отправились туда. Сулейман сидел у постели госпожи и был бледнее обычного. На его лице читалась усталость и мука переживаний за любимую. Увидев вошедших, он встал и поприветствовал их. — Паргалы, Хюррем, я благодарен вам за то, что вы смогли приехать в эту трудную минуту, чтобы нас поддержать. — А разве может быть иначе, повелитель? Что случилось с Махидевран султан? Глаза султана заслезились, он кинул короткий взгляд на неподвижно лежащую на кровати девушку и посмотрел вновь на Ибрагима. — Мои враги пошли против меня и причинили нам вред. Она в глубоком обмороке, я не знаю, что делать. Лекари не дают чётких прогнозов. Благо, ребёнок выжил. — Султанша обязательно поправиться, повелитель. Она сильная, вы же прекрасно это знаете. — сказала Хюррем, глядя на ссутулившегося от горя падишаха всего мира. — Дай, Аллах, Хюррем. В противном случае я не знаю, что делать… — Извините за мою дерзость, но не смейте даже думать о таком. Вы должны быть сильным ради госпожи, шехзаде Мустафы и вашего будущего ребёнка. Сулейман кивнул и выдавил из себя измученную улыбку. — Хюррем, ты побудешь с Мустафой? Он не хочет верить в то, что Махидевран до сих пор лежит без чувств. Часто зовёт её, стоя часами у постели. Я еле уговорил его успокоиться, пообещав, что пока мама не придёт в себя, с ним поиграешь ты. — Конечно, я буду только рада приглядеть за шехзаде. — Я приказал выделить вам покои на время вашего пребывания в Топкапы. — Повелитель, — сказал Ибрагим, положив руку на плечо Сулейману. — Вам следут отдохнуть, на вас лица нет. Пожалуйста, ради госпожи и сына выполните эту просьбу. Мужчина устало потёр ладонями глаза, коснулся невесомым поцелуем щеки любимой и отправился к выходу, позвав за собой Паргалы. Хюррем решила не медлить, перекинувшись несколькими фразами с Гюльшах, она выяснила, что Мустафа играл с служанками в саду, куда и направилась девушка.***
— Всё складывается хорошо, Ирем. — Айлин, почти окончательно успокоившись, пила щербет в своих покоях. — Даже не знаю, как-то странно. Не хочу ничего говорить по этому поводу. Рано праздновать победу. Нурай ведь тебе так и не вернут. Каков смысл от того, что все притихли? — Ещё не вечер. Я уверена, что валиде вновь сможет повелителя образумить. К тому же, хранитель покоев ничего не заподозрил. — Только не в этот раз, Айлин. То, что ты совершила, тебе не сойдёт так просто с рук. Ты разве не слышала? Повелитель днём и ночью подле госпожи находится. — Госпожи? — скривилась девушка, глядя на подругу. — Ловко же ты сменила тон, Ирем. Помнится, что недавно ты была на моей стороне, а сегодня врага так громко величаешь. Девушка только отшатнулась от слов хатун. — Айлин! Одумайся наконец, что именно ты говоришь! Какая вражда? Куда тебе до этих игр? Почему ты строишь из себя ту, кем нас самом деле не являешься? Султаншей тебе не удалось стать. Прийми это поражение спокойно, что бурю зря поднимаешь? — Ирем, — прошипела девушка, однако не успела сказать ни слова более по причине того, что в дверь в покои открылась, и вошли стражники. Они, вовсе не церемонясь, подошли, схватили под руки Айлин и повели упирающуюся девушку к выходу. — Аллах, куда вы её ведёте? — испуганно вскрикнула Ирем. — По приказу повелителя Айлин-хатун должна быть немедленно отправлена в темницу. — Но за что? Она ни в чём не виновата. — Мы лишь исполняем приказ. — ответили стражники и, не обращая внимания на протест, вытолкнули из покоев Айлин. Ирем сидела и боялась даже пошелохнуться. Темница оказалась сырым и противным местом. Холод моментально пробрал до костей. — Отпустите немедленно! — в очередной раз закричала Айлин, на что стражники кинули её на пол, закрыв лишь за собой дверь. Девушка больно ударилась бедром. Она яростно потёрла ушибленное место и сперва принялась громко звать на помощь. Её крики были полностью проигнорированы. Айлин стала бить кулаками дверь, которую, казалось, невозможно срушить с места, рыдала и разбивала ладони в кровавое мессиво. Присев у стены, она принялась раскачиваться из стороны в сторону, обхватив колени руками, пытась хоть как-то согреться. Однако могильный холод проникал в каждую клеточку её тела и медленно отнимал жизнь. Айлин до последнего верила, что кто-то придёт и освободит её, что это всё недоразумение. Вскоре она поняла, что её уже ничто не спасёт. Страх покинул её душу, уступив место полной обречённости. Девушка позволила костяной руке смерти погладить себя по голове, полностью смирившись с неизбежным. Неожиданно для себя, потеряв всю надежду, Айлин так и уснула, опираясь спиной о каменную гладь стены. Он пришел в предрассветный час. Час, когда человек наиболее уязвим и не может оказать должного сопротивления. Как отворилась неподъёмная железная дверь, девушка не услышала. Очнулась она лишь тогда, когда палач накинул ей на шею шнурок и развёл его концы в стороны, сжимая всё сильнее её горло. Айлин хрипела, держалась за удавку, но не проронила ни слезинки. Впрочем, даже не боролась, полностью покорившись судьбе. — Нурай, доченька, — прошептала она в предсмертной агонии прежде, чем навсегда закрыть глаза.***
Хатидже не желала покидать свои покои. Ей было известно, что Ибрагим со своей женой прибыли во дворец. Встретиться с ними девушка не имела даже малейшего желания. Пришла наконец Гюльфем, которая выглядела довольно необычно. По её глазам было видно, что девушка чем-то обеспокоена. — Гюльфем, присаживайся, — указала жестом на подушку рядом с собой Хатидже. — Ты чем-то встревожена? Что-то случилось у тебя? Девушка молча присела на указанное место и посмотрела на подругу. Султанша только покачала головой в недоразумении. — Я хотела это у вас спросить, госпожа. — Прости, что? Ты о чём, Гюльфем? Аллах, — закипела Хатидже. — Не пугай меня так. Будто мало проблем! — Вы в порядке? — Что ты? — начала девушка, но увидев выражение лица подруги, поспешила продолжить: — Конечно, в порядке. Разве может быть по-другому? — И ваше сердце исцелилось после отказа Ибрагима-паши? Теперь вы о нём не вспоминаете даже? Хатидже не нравился подобный разговор. К чему клонит Гюльфем? Что она хочет узнать? — Я не хочу говорить об этом. — только и вздохнула девушка, махнув рукой. — Хранитель покоев, Бали-бей, этому прямая причина? — неожиданно раздались слова, которые заставили султаншу почти затрепетать. Сердце Хатидже выдало пару быстрых ударов и ухнуло вниз. Как Гюльфем об этом узнала? Она разве могла видеть их вместе? Аллах, неосторожность и излишняя беспечность была тому виной? — Откуда? — тяжело и резко спросила девушка. — Случайно наткнулась на ваше послание ему, оставленное на письменном столе. — Ты была в этих покоях без моего ведома? — вскочила Хатидже. — Да как ты посмела выискивать что-то в моих вещах? Гюльфем испуганно посмотрела на подругу. Что с ней случилось? Где та милая и нежная Хатидже? Неужели безответная любовь оставила настолько неизлечимый след на её душе? — Я никому не расскажу, будьте уверены в этом, госпожа. Ваша тайна — моя тайна. Отношения с Бали-беем — это лишь ваши дела. — Вот именно, — прикрикнула Хатидже. — Это мои дела, вмешиваться в которые ты не имеешь никакого права, а, если и посмеешь, то сильно об этом пожалеешь, так и знай. Гюльфем испуганно прикрыла рот руками. На её глаза набежали слёзы. Султанша, увидев которые, сразу же пришла в себя. — Аллах, Гюльфем, — кинулась к подруге девушка. — Прости меня, дорогая, я не хотела говорить с тобой в подобном тоне. Не знаю, что на меня нашло. Испугалась, что ты можешь рассказать мой секрет кому-то. — Госпожа, — пытаясь успокоить расстроенную подругу, сказала Гюльфем. — Вы не виноваты, я всё понимаю. В вашей жизни случилось много несчастий, но поверьте, я всегда буду рядом и окажу вам поддержку. Вы смело можете надеяться на меня, ведь все ваши тайны я унесу с собой в могилу. — Спасибо тебе огромное, Гюльфем, — обнимая в ответ девушку, сказала Хатидже. — Я не заслуживаю такой прекрасной подруги, как ты. — Вы напрасно так считаете. Мы столько с вами прошли и, дай Аллах, ещё пройдём. С каждой возникшей проблемой наша дружба будет лишь крепчать. — улыбнувшись сквозь слёзы султанше, сказала Гюльфем. Валиде, которая слышала весь разговор девушек с самого начала и до конца, в ужасе отпрянула от двери и схватилась за сердце.