Госпожа его желаний

      Хатидже неспеша подошла к двери покоев Бали-бея. Девушка пару раз глубоко вздохнула и опасливо оглянулась, чтобы не было хвоста. Она не знала, к чему эти прятки, если уже вскоре они сочтутся браком. Однако также ей прекрасно известно, что во дворце ничто не может остаться в тайне, обязательно найдётся тот, кто всё перевернёт с ног на голову. Даже некогда преданная по гроб жизни Гюльфем уже не казалась таковой. Хатидже занесла руку и постучалась ровно трижды — их своеобразный условный, ранее оговоренный с Малкочоглу знак.       Послышался звук отпирающегося замка, мужская рука высунулась и схватила девушку за край платья, затягивая в комнату. Девушка тихонько засмеялась и послушно поддалась, входя внутрь, где её встретил мужчина с широкой и умопомрачительной улыбкой. Он тут же прижался страстным поцелуем к мягким губам Хатидже, а она с радостью и со всей пылкостью ответила ему.       — Я так долго вас ждал, — Малкочоглу соприкоснулся лбом ко лбу.       — Я пришла к тебе, — мягко ответила девушка, взглядом показывая, что стоит закрыть дверь. — Очень соскучилась, мы так долго не виделись. Эта разлука вводила меня в уныние.       Он поправляет выбившуюся из её прически прядь и пристально смотрит ей в глаза. Хатидже не отвела взгляд.       — Вас можно поздравить с тем, что скоро вы станете женой самого счастливого в мире мужчины?       — Да, повелитель дал добро, наконец-то мы можем не скрывать наши чувства ото всех. — девушка отошла в сторону, повернувшись спиной к хранителю покоев и заинтересовавшись лежащей на письменном столе книгой. — Ты правда рад этому? Или же просто выполняешь приказ, зная, что выбора нет?       — Госпожа, — начал Бали-бей, но его резко прервала Хатидже.       — Скажи мне правду, — и тихо добавила: — Пожалуйста. Будь со мной предельно честен и откровенен. Я за свою жизнь слышала и так слишком много лжи.       Девушка молилась, чтобы мужчина не заявил о том, что предстоящий брак для него не более, чем вынужденная мера. Ждала искреннего ответа, ведь хуже притворства для неё ничего не было.       — Госпожа, хотите верьте, хотите нет, но я безумно рад этому.       Хатидже улыбнулась, сделав вид, что довольна ответом. Впрочем, кого она хотела обмануть? Душа кричала, что это не любовь. А что ей оставалось делать? Малкочоглу — тот человек, с которым вступить в брак для неё, было наилучшим вариантом. О его достоинствах прекрасно всем известно, и, если уж сама валиде предложила дочери связать жизнь с ним, то, чему здесь противиться?       «Пора перестать мечтать об Ибрагиме. Раз и навсегда.» — думала девушка, проводя пальцем по рельефному узору, который украшал книгу. Связав свою жизнь с другой, он стал чужим. Возможно, самое время перестать верить в идеал и довольствоваться тем, что имеешь? Однако легко было сказать, а вот сделать — очень трудно. Особенно, когда всё убранство комнаты кричало о том, что ранее она принадлежала совсем другому человеку. Бали-бей никак не вписывался в эти покои. Не то, что он не достоин чести быть на этой должности, просто обстановка не соответствовала.       Хатидже осмотрелась. На письменном столе — идеальный порядок. Ибрагим же почти всегда оставлял там всевозможные свитки, книги, перья, карты. Застать при нём чистый стол было невозможно. На стене висела в тяжёлой золочённой раме картина на древнегреческий мотив с изображением то ли философов, то ли каких-то вельмож, девушка уже запамятовала. В самом углу стояло массивное кресло из морёного дуба, оббитое красным бархатом. Вряд ли Малкочоглу нравилось сидеть в нём, он больше предпочитал ничем не выделяющуюся софу. На полке размещался канделябр, инкрустированный драгоценными камнями, привезённый из Белграда. В шкафу всегда стояло много книг, сейчас же там было их всего несколько. Часть вещей Паргалы забрал с собой, но некоторые предметы роскоши остались. Роскошь. Именно это слово всегда отождествлялось с Ибрагимом. Всегда и везде. И вот сейчас Бали-бей выглядел как человек, который совершенно случайно оказался в этих покоях, ведь у него самого был другой, более заурядный вкус. Абсолютные противоположности.       — Совсем скоро состоится свадьба. Приготовления начались.       — Я знаю, госпожа. Насколько мне известно, она должна состояться до похода на венгров, — ответил мужчина, переключившись на какой-то документ, тщательно изучая его.       — Ты отправишься также?       — Ещё не знаю, как велит повелитель. — отстранённо сказал Бали-бей.       — Есть вопрос, который я хотела обсудить с тобой, — начала Хатидже, одновременно задумавшись, а стоит ли заводить об этом разговор.       — Какой? Что-то важное?       — Да, мне бы хотелось, чтобы ты вошёл в Диван и стал визирем. Это определённое влияние, которое пойдёт лишь на пользу.       Девушка с вызовом посмотрела на хранителя покоев, ожидая дальнейшего положительного ответа.       — Не вижу в этом ни единой потребности, — мужчина закончил изучать документ и отложил его в сторону, сцепив руки в замок перед собой.       Хатидже растерялась, ведь к такому не была готова. Сперва она подумала, что ей послышалось, но прокрутив ещё раз в голове ответ Бали-бея, убедилась, что он вполне серьёзен. Разве может человек не желать высокого положения в Диване? Вновь на ум пришли неуместные сравнения с Ибрагимом. Да, Малкочоглу — далеко не последний в Османской империи по статусу, он заведует землями, имеет знатное происхождение, а сейчас ещё и занимает ответственную должность, отчитываясь при этом лишь повелителю. Но Диван — совершенно новый уровень. По сути, если ты не попал в его совет, то не можешь рассчитывать на хорошие привелегии.       — Но… Как же это? Разве ты не понимаешь? — девушка даже присела на злополучное тяжёлое кресло, смяв юбки платья.       — Султанша, послушайте, — начал мужчина, внимательно наблюдая за реакцией Хатидже. — Почему вы об этом решили заговорить? Эта тема вам не даёт покоя, как я посмотрю.       — Я не понимаю, тебе не хочется большей власти и влияния? Будешь довольствоваться должностью хранителя покоев? Ты же знаешь, что повелитель введёт тебя в Диван, как только мы поженимся. Муж султанши Османской династии должен быть визирем. Это вековые правила, в конце-концов! — её лицо раскраснелось от негодования и непонимания позиции Бали-бея.       — На всё воля Аллаха и нашего падишаха, госпожа. Если повелитель окажет мне наивысшую милость, то я несомненно приму её. Что-то иное предпринимать не собираюсь, не желаю на это тратить своё время и силы. К тому же, я вовсе не заинтересован в должности визиря.       Малкочоглу задумался. Ему было невдомёк, почему Хатидже султан так беспокоится о его назначении и повышении по службе. Хотя стоило догадаться, к чему это всё. Очевидно, что таким образом она хочет сама иметь влияние в Диване, действуя напрямую через него.       — Конечно, — согласилась девушка, осознав, что скандалить и что-либо выяснять она совсем не желает.       — Давайте просто не будем об этом. Время всё расставит по своим местам.       За что ей нравился этот мужчина, так это за непоколебимое спокойствие всегда и во всём. Она ценила это. Сама была меланхоличной, но иногда позволяла себе вольность и устраивала скандал. Потом, конечно же, жалела об этом. Ссоры никогда не приносили Хатидже удовлетворение. Они лишь морально иссушали и приводили в уныние.       Девушка медленно подошла к мужчине и взяла его руку в свою. Совсем простой жест заставил почувствовать тепло. Бали-бей не стал долго обдумывать непонятные для него замечания султанши, а решил просто насладиться моментом единения. Не совершают ли они наибольшую в их жизни ошибку? Думать об этом было уже поздно. Хатидже приняла то, что Малкочоглу вскоре станет её мужем, а сам мужчина не воспротивился данному решению.       Внезапно раздался громкий стук, а затем дверь попытались открыть, но закрытый замок не дал этого сделать.       — Бали-бей! — прозвучал голос Ибрагима.       Хатидже встрепенулась и испуганно посмотрела на хранителя покоев, а он лишь дал девушке знак спрятаться. Султанша, недолго думая, забежала за деревянную перегородку, убедившись, что юбка платья не выглядывает из-за неё. Малкочоглу после этого отпёр дверь и поклонился, в комнату вошёл великий визирь.       — Ибрагим-паша, приветствую, с каким вопросом вы пожаловали ко мне?       — Повелителя нет в своих покоях, тебе известно, где он находится? — не утруждая себя приветствием, спросил Ибрагим.       — Должно быть у Махидевран султан, у вас есть что-то, не требующее отлагательств? Вы можете сообщить мне, а я передам падишаху, как только он вернётся.       — В таком случае я приду завтра.       — Как желаете.       Малкочоглу ждал, когда паша уйдёт, в противном случае — был немалый риск разоблачения госпожи. Однако, как назло, мужчина не спешил покидать покои Бали-бея.       — Я могу тебя поздравить, ведь слышал от повелителя, что вскоре состоится ваша с султаншей свадьба. Дай Аллах вам бесконечного счастья.       — Аминь. — ответил Малкочоглу, поглядывая на дверь, надеясь, что его жесты будут правильно поняты. — Я рад, что смогу осчастливить Хатидже султан. Она несомненно заслуживает этого.       Ибрагим молча кивнул, соглашаясь. Хатидже чуть не выдала себя, желая взглянуть на Паргалы. Девушка осторожно выглянула, что не скрылось от Бали-бея, который кашлянул в руку, тем самым предупреждая. Госпожа тут же поспешно вернулась на место, но вот край платья зацепился, и его можно было заметить.       — Теперь, пожалуй, я вернусь к своим обязанностям, — двусмысленно сказал Малкочоглу внезапно уставшим тоном.       — Да, конечно. Всего хорошего, Бали-бей, — ответил Ибрагим и вышел.       Только убедившись, что мужчина покинул покои, и Малкочоглу запер дверь, Хатидже смогла выйти.       — Спасибо, что отвлёк его, он мог меня запросто заметить. Потом пошли бы нехорошие слухи обо мне.       — Госпожа, я не думаю, что паша заинтересован в том, чтобы распускать о вас слухи. Какое ему дело до вашей личной жизни? — недоумевал Бали-бей, расставляя на полке книги.       — Просто поверь мне. Он способен на многое.       Мужчина предпочёл не обратить внимания на последние слова, сказанные девушкой. Ему всегда казалось, что султанша благосклонна к Ибрагиму, поэтому услышать от неё нелестные упоминания о нём было весьма странно. Обдумывать Малкочоглу дальше свои предположения не дала сама Хатидже, которая сделала всё, чтобы отвлечь его от всех лишних мыслей этим вечером.

***

      Сулейман укачивал крошечную Дениз, девочка никак не желала убаюкиваться, несмотря на все старания отца, который не терял терпения, а был только рад общению с дочерью. Хакан, укутанный в одеяльце, уже сладко посапывал в своей кроватке. Колыбельная Мустафы оказалась весьма успокаивающей, но на сестру вовсе не действовала. Махидевран порывалась отдать малышку Разие, но повелитель сказал, что сам попробует уложить дочь спать.       Благодаря проявленной заботе отца или же просто от усталости, Дениз широко зевнула в последний раз и закрыла свои глазки, сонно причмокнув. Мужчина, ещё немного покачав на руках ребёнка, уложил девочку в колыбельку.       — Это было непросто, — улыбнулась Гюльбахар, посмотрев на мужа, который вышел из соседней комнаты, тяжело вздыхая.       — Проще было бы завоевать Родос во второй раз, — отшутился Сулейман. — Но я сделал это. Мне кажется, или Мустафа был более спокойным ребёнком?       — Дениз и Хакан намного спокойнее Мустафы, дорогой, — хихикнула девушка, угодив в объятия падишаха. — Ты просто не замечал. Гюльшах говорила, что он был просто невыносим иногда, и она прилагала большие усилия, чтобы уложить его спать.       — Тогда терпение твоей служанки не имеет границ.       — Даже не сомневаюсь в этом. — нежно поцеловав любимого, ответила Махидевран.       Они решили поужинать вместе. Дети уснули, а служанки принялись накрывать трапезу. Девушка распорядилась подавать лишь лёгкие блюда, не желая перегружать себя на ночь. Пока Гюльшах суетилась с ужином, Сулейман задумчиво окидывал взглядом покои. Гюльбахар, которая пила в это время щербет, слегка смутилась и вопросительно посмотрела на мужа.       — Повелитель? Что-то произошло?       — Я думаю, почему госпожа моего сердца, моя законная жена и мать троих моих детей должна тесниться в этих небольших покоях? Они уже малы для вас. Самое время Мустафе остаться одному здесь.       — Сулейман, — осторожно начала Махидевран, — Ты же знаешь, что для меня это не главное. У меня есть твоя любовь, что бесценно и выше всего в этом мире.       Девушка в душе ликовала. Как же хорошо, что так удачно зашёл к ней сегодня повелитель! Он сам заметил тесноту её комнат и заговорил об этом. По правде, она сама намеревалась сказать ему о том, что покои стали слишком малы для них четверых. Мустафа уже почти в том возрасте, когда шехзаде положены отдельные комнаты. Махидевран решила, что она должна обсудить вопрос с валиде, но её ожидало полнейшее разочарование. Мало того, что женщина вовсе не была рада видеть супругу своего сына и холодно отнеслась к её визиту, не проявив уважения, так ещё и, услышав просьбу, категорически отказала. Мать Сулеймана заявила о том, что Мустафа мал для своих покоев, мало того, свободных комнат, готовых для немедленного переезда в них, нет. Гюльбахар напомнила, что она стала матерью близнецов, и места теперь вовсе для всех них мало. Валиде же просто махнула рукой на слова, сказав, что ничего страшного не произойдёт, если они пока поживут в старых покоях. И девушка могла бы оставить затею, если бы не одно но: Гюльшах сообщила, что идут приготовления покоев, однако никто не говорит для кого они. Была догадка, что новые комнаты попросила Хатидже султан, но с какой целью, ведь её настоящие были и так роскошны?       — Я понимаю, дорогая, — приступив к трапезе, сказал Сулейман. — Но также вижу положение дел. Завтра же поговорю с валиде об этом, и вскоре у тебя будут более просторные покои, а здесь останется жить Мустафа.       — Вряд ли это осуществимая идея. Ничего не получится, — недовольно буркнула девушка, отложив от себя подальше вилку на всякий случай.       — Что ты имеешь ввиду, Махидевран? Я не пойму твоих слов.       — Сулейман, я уже имела беседу с валиде султан. Говорила, что в этих покоях нам очень тесно, а Мустафа вырос и должен жить отдельно. К тому же, мне пришлось взять ещё одну хатун к себе в услужение, она также теперь в одной из комнат. Однако султанша сказала, что это всё мои очередные прихоти, потакать которым она не собирается, в отличие от тебя. Почему, — всхлипнула наигранно горестно Гюльбахар. — Султанша так несправедлива ко мне? Разве я что-то плохое причинила ей?       С каждым произнесённым словом Сулейман мрачнел всё больше. Оказывается, валиде не только не прислушалась к его просьбе, а и пошла наперекор сыну. Видеть слёзы любимой женщины для него было болезненным ударом. Он дал обещание Махидевран, что грустить она никогда не будет, но уже не сдержал его. Ради неё мужчина готов пойти на всё. И, если её счастье потребует размолвки с матерью, то так тому и быть.       — Я завтра же позабочусь об этом. Уверен, что валиде была просто не в настроении или же занята делами гарема, вот и слегка нагрубила тебе.       Махидевран чуть не рассмеялась вслух, но вовремя сдержалась и кивнула, соглашаясь со словами мужа. Обвинять валиде султан сейчас ни к чему, всё лишь может сыграть против самой девушки, что было вовсе некстати. Пока нужно молчать, если хочешь добиться большего в дальнейшем. Повелитель сделает сам то, что могла бы сделать она, главное мягко подтолкнуть его к правильному и нужному для неё решению.       — Благодарю, любимый. Ты всегда понимаешь меня, как никто другой.       — Потому что люблю тебя, — ответил Сулейман, ласково погладив девичье плечо.       До конца вечера улыбка не сходила с уст Махидевран.

***

      — Аллах, Хюррем! Я всё понимаю, но сколько в тебя ещё влезет?       Девушка отвлеклась от поглощения неимоверно вкусного, по её мнению, плова и удивлённо взглянула на Нигяр. Калфа с притворным ужасом оглядела гору пустых тарелок на столе. Кто-то слишком много ест и совсем не знает меры. За обед Хюррем съела полную миску шурпы, тушёные овощи с бараниной, перепела и вот сейчас поедает плов, словно пару дней вообще ничего в рот не клала.       — Что? Просто неплохой аппетит. Ты же знаешь, я так распереживалась тогда за Ибрагима…       — Что решила есть в два раза больше, чем он сам? Хюррем, в последнее время у тебя не просто неплохой аппетит, а отличный!       — Разве я виновата? — с упрёком спросила девушка. — Хочу и ем. Или ты собираешься попрекать меня в этом?       — Упаси, Аллах! — вскрикнула Нигяр. — Только вот тебе все платья скоро станут малы.       — Ибрагим прикажет пошить новые. Велика беда! — только и махнула рукой Хюррем, продолжив уплетать плов.       — Конечно, а вместе с тем и расширить во дворце дверные проёмы, ведь с таким успехом в них ты тоже не пролезешь. Смотри, скоро паша не сможет прокормить тебя и променяет на менее прожорливую.       Девушка раздражённо посмотрела на калфу, заставив её тут же замолчать. Настроение мгновенно испортилось. Конечно, она понимала, что это не более, чем шутка, но было крайне неприятно. Хюррем сильно задели слова Нигяр, ведь Ибрагим действительно до сих пор так и не сделал её своей женой. Девушка гнала от себя дурные мысли прочь, но реалии таковы, что мужчина действительно мог променять её на другую в любой момент.       — Хюррем, — виновато сказала калфа. — Я не хотела тебя обидеть, не бери мои глупые слова себе в голову.       — Почему же? — усмехнулась девушка. — Ты, как раз таки, и права.       — Всё о том же?       — Ничего не поменялось, или я не заметила?       Последовала неприятная пауза. Нигяр не знала, что ещё может ответить в этой ситуации. Она неоднократно успокаивала подругу и просила не переживать по этому поводу. Но Хюррем сильно тревожило то, что прошло немало времени, а Ибрагим-паша так и не предпринял в её сторону ничего серьезного.       — Я думаю об этом, и мне сильнее хочется есть. — гневно воскликнула девушка. — Где пирожки с миндалём? Почему их ещё не принесли?       Безумная мысль посетила Нигяр. А вдруг отменный аппетит неспроста? Возможно, это причина того, что Хюррем носит ребёнка паши? Часто калфе закрадывались в голову предположения того, что девушка бесплодна. Во дворце она уже довольно долго, но так и не сумела за всё это время понести. Неужели покойная Мелек стала причиной этому?       — Хюррем, — осторожно начала Нигяр. — Я думаю, что лекарь должна тебя сейчас же осмотреть.       — Ты подозреваешь, что я чем-то больна?!       — Нет, я думаю, что ты беременна. И чем быстрее мы об этом узнаем, тем лучше.       Девушка застыла, поднеся ложку ко рту, а затем медленно положила её обратно, так и не съев плов. Беременна от Ибрагима? Если это действительно так, то это же просто прекрасно!       — Позови ко мне лекаря сейчас же, Нигяр! — приказала девушка, омыла в чашке руки и отправилась в свои покои.       Ждать пришлось недолго. Хюррем не успела обдумать возможную беременность, как дверь распахнулась, и вошла лекарь с сундуком, где лежали все необходимые инструменты. Девушка взглянула на Нигяр, а та лишь кивнула. Хюррем легла на постель, закрыв при этом глаза и молясь, чтобы предположения оказались верны. Лекарь помыла тщательно руки, вытерла их насухо поданным калфой полотенцем и провела осмотр. Закончив, она повторила ранее проделанные действия, однако при этом молчала, так и не сказав ни слова. Хюррем открыла глаза, перетерпев довольно неприятные ощущения, и встала с кровати, сложив руки на талии.       — Ну? Что можешь сказать мне?       — Поздравляю, — улыбнулась немного погодя лекарь. — Вы беременны.       Девушка облегченно выдохнула и громко рассмеялась от охватившего её счастья. Не желая больше задерживать женщину, она дала ей мешочек монет, лекарь, в свою очередь, поблагодарила за оказанную щедрость и оставила девушек вдвоём в покоях.       — Поздравляю тебя, — искренне сказала после ухода лекаря Нигяр. — Пусть малыш родится здоровым.       — Аминь, — пребывая ещё на седьмом небе от счастья, ответила Хюррем. — Аллах, как же я рада этому! Ты даже не можешь представить себе. — девушка ласково погладила свой ещё плоский животик.       — Догадываюсь. Ожидания не были напрасны.       — Поскорее бы сказать об этом Ибрагиму! Уверена, он будет доволен. Мне кажется, что даже больше, чем я.       Нигяр лишь улыбнулась, глядя на поведение подруги. Конечно, паша будет рад услышать, что его любимая ждёт ребёнка. К тому же, это первенец Ибрагима, что ещё более важно.       Хюррем весь день выглядывала мужчину, с нетерпением ожидая его прибытия. Она даже забыла напрочь о еде, пропустив ужин, чего ранее никогда не случалось. Девушка не могла ничем спокойно занять себя. Пару раз принималась за книгу, но мысли были не о прочитанном, а о будущем малыше, которого она уже вскоре возьмёт на руки. Это мальчик или девочка? А на кого ребёнок будет больше похож? Какого цвета его или её волосики и глазки? Хюррем никак не могла сосредоточиться на книге и пару раз закрывала её, а затем открывала и вновь принималась за чтение. Эта суета несколько утомила девушку, и она решила прилечь на софу, чтобы немного отдохнуть, но вскоре уснула.       Пробуждение было приятным. Сперва ей приснилось, что кто-то нежно гладит её по волосам и зовёт тихим голосом. Затем Хюррем поняла, что это отнюдь не сон, а явь, и на самом деле это Ибрагим перебирал огненные пряди.       — Я не хотел тебя разбудить, прости, — немного виновато произнёс мужчина, на что девушка лишь улыбнулась.       — Дорогой, я должна тебе что-то сказать, — промурчала Хюррем, взяв руку грека и положив её на свой живот, с удовольствием наблюдая полное непонимание в глазах Паргалы. — Я беременна.       Всю палитру эмоций, которая нахлынула на мужчину, не описать словами. Сперва недоверие, непринятие, а затем осознание и безудержная радость, отразившаяся на мгновенно посветлевшем от счастья лице.       — Аллах, я стану отцом. Как же долго я этого ждал, любимая!       Ибрагим поцеловал смеющуюся девушку в лоб и крепко обнял. Хюррем крепко вцепилась пальцами в спину мужчины, боясь прервать волшебный момент, происходивший в этот миг. Она поняла, что для счастья ей ничего больше не было нужно.

***

      Айше Хафса не находила себе места. Она трижды вызывала Дайе-хатун, чтобы спросить, не прибыла ли Дилария во дворец. И все эти три раза хазнедар разводила руками, повторяя, что девушки ещё нет. Женщина готова была сама отправиться за ней куда угодно, лишь бы успокоиться и удостовериться, что всё идёт по плану. Она уже начала думать о том, что Махидевран узнала про прибытие дочери хана и каким-то образом сумела помешать этому, но такой поворот событий был невозможен. Всё держалось в строжайшем секрете.       — Госпожа, — в покои вбежала Дайе-хатун и низко поклонилась. — Княжна прибыла в Топкапы.       — Слава Аллаху! — Айше Хафса возвела руки к небу. — Немедленно проси же её ко мне. Больше нет никакого терпения.       Женщина кивнула и вышла за дверь, но вскоре пришла, ведя с собой девушку, увидев которую, Валиде с облегчением вздохнула. Как же она была прекрасна! Казалось, что, видевшую сотни красивых наложниц из гаремов своего мужа султана Селима и сына, Айше Хафсу ничем было удивить, но всё это зря. Склонившаяся в почтительном поклоне Дилария завораживала с первого взгляда. Стройная фигура с пышной грудью и крутыми бёдрами, почти не скрытая за тонкой, полупрозрачной тканью её дивного костюма, была притягательной для жадных мужских взоров. Чёрные волосы, спадающие на плечи густой волной, выглядели, словно нежнейший шёлк. Бархатные, темные глаза, обрамлённые длинными и пушистыми ресницами, были ловушкой для каждого, кто имел неосторожность взглянуть в них. Девушка пылала юностью и жаром молодого тела. Её движения были плавны и грациозны, направленные на соблазнение мужчин, которые несомненно теряли голову при виде подобной красоты. Всё в ней было необычайно красивым и пленительным. Однако помимо внешности немаловажны её способности к науке и творчеству, но выяснить это уже будет поручено Сюмбюлю-аге.       — Рада вас видеть, валиде султан. Слухи о вашей вечной неувядающей красоте ни капли не преувеличены. Вы поистине прекрасны. — раздался глубокий, грудной голос девушки.       Дайе-хатун одобрительно кивнула на слова Диларии, а Айше Хафса не смогла сдержать улыбку, тем самым пробив брешь в своём привычном холодном образе.       — Ты не менее хороша, Дилария. Мы долго ждали твоего прибытия, и вот наконец это свершилось. Дорога не слишком переутомила тебя?       — Признаться честно, я мечтаю принять хаммам и немного отдохнуть, госпожа. Дорога была слишком долгой.       — Конечно, — кивнула женщина. — Я позаботилась заранее о том, чтобы приготовили покои. Сейчас Дайе-хатун проводит тебя и приставит пару служанок, которые во всём будут помогать тебе. Начиная с завтрашнего дня, ты будешь изучать дворцовые порядки, а все твои умения проверит евнух. Более того, тебе подробно расскажут, что именно нужно делать.       — Я здесь, чтобы сделать повелителя счастливым. Это моё единственное предназначение.       Подобный ответ полностью удовлетворил валиде. Дилария была вежлива и почтительна, но держала тон, не проявив слабину, всё именно так, как нравилось Сулейману. В ней чувствовались хорошее воспитание и благородная кровь. Айше Хафса даже не имела малейшего сомнения в способностях и талантах этой девушки. Она была последним шансом устранения влияния Махидевран на сына. Конечно, валиде рисковала получить вторую Гюльбахар, но это вполне оправдано и не так страшно, как то, что происходило сейчас. Другого выхода нет. Дилария обязана привлечь внимание Сулеймана и тем самым растоптать все призрачные надежды Махидевран.       — С вашего позволения я отправлюсь в свои покои, — спросила девушка, прерывая размышления Айше Хафсы.       — Ступай, дорогая, — кивнула женщина.       После ухода Диларии и хазнедар она присела на тахту, впервые за сколько времени улыбаясь. На душе было относительно спокойно. Наконец-то для этого настал повод.