***
Махидевран слушала рассказ сына о его успехах в учёбе. Девушка решила, что нужно больше времени уделять Мустафе, чтобы у него не возникло ревности по отношению к младшему брату и сестре. Стоит сказать, он души в них не чаял. Всё время помогал успокоить малышей, рассказывал им истории и просто наблюдал за их сном. В последнее время Гюльбахар посвящала много внимания Дениз и Хакану, в душе надеясь, что старший сын поймёт и не будет грустить по этому поводу. Однако сегодня девушка всецело обратит всё своё внимание на Мустафу. — И затем Ибрагим показал мне несколько упражнений, чтобы легче управляться с мечом. Я попросил его об этом, мне же необходимо защищать Дениз. — Но как же Хакан? — весело спросила Махидевран. — Его не будешь защищать? — Буду, матушка, но только пока он маленький. Подрастёт, и я научу его всему, что знаю сам. А сестрёнку нужно оберегать всегда, она ведь девочка, а они нуждаются в постоянной заботе. Правда, валиде? — серьёзным тоном спросил Шехзаде. — Конечно, мой храбрый лев! Ты вырос настоящим мужчиной, который в будущем будет оберегать меня и Дениз. Я так горжусь тобой, мой дорогой, — девушка крепко прижала сына к сердцу. — Я люблю тебя, мамочка. Вас всех, — довольно сказал Мустафа. Гюльбахар чувствовала тепло, которое разливалось внутри. Эти слова подняли ей настроение. В последнее время слишком много счастья. Главное, чтобы это никогда не прекращалось. Любовь Сулеймана и детей были главными в её жизни. Всё казалось настолько правильным, что иной ход событий не представлялся возможным. — Ибрагим сказал, что он вскоре нанесёт нам визит. Хюррем также приедет. Мама, почему мы не ездим на Ипподром? Они же неоднократно нас приглашали, а я так хочу увидеть Хюррем, — загрустил Шехзаде. — Мустафа, — Махидевран взяла из подноса любимую сладость, заранее принесённую служанками. — Мы не можем просто так взять и поехать к Ибрагиму. Он — великий визирь Османской империи, занятой человек. К тому же, вскоре состоится новый военный поход, к которому идёт активная подготовка. — Ну, а Хюррем? — обиженно спросил мальчик. — Почему бы ей не приехать к нам? Она скучает там в одиночестве. Девушка спокойно восприняла проявление невыносимого упрямства сына. Она знала, что он не отступит, пока не добьётся своего. Не злилась на него за это, потому что имела точь-в-точь такую же черту характера. Хоть иногда и было тяжело, но Махидевран научилась совладать с этим. — У Ибрагима и Хюррем своя жизнь, а у нас своя. Они полностью поглощены насущными делами и проблемами. Когда смогут, тогда и приедут, — ответила Гюльбахар. — Если ты хочешь, то мы отправимся вместе к ним в гости на Ипподром. — Хочу, — другого ответа девушка даже не ожидала. — Съешь лукум, Мустафа. Я приказала приготовить твой любимый. — Валиде, — смущённо воскликнул Шехзаде. — Я же мужчина и не должен кушать сладости. Махидевран только звонко рассмеялась в ответ. — Кто тебе такое сказал, сынок? Что за глупости? — Повелитель же не любит десерты. Никогда не видел, чтобы он ел сладкое. Ибрагим говорил, что нужно тренировать силу воли, вот я и занимаюсь этим. Мы вместе ходили в корпус янычар и, мама, я не видел, чтобы они ели лукум, только кашу. Девушка с трудом успокоила безудержный смех и посмотрела на сына, кивнув. Если Мустафа хочет следовать советам своего уважаемого наставника, то она не будет препятствовать. В покои вошла Гюльшах и поклонилась. — Гюльшах, — девушка взглянула на служанку и улыбка исчезла с лица, та была чем-то обеспокоена. — Что-то случилось? Обед для нас приготовили? Почему не несут? — Госпожа, мне нужно вам кое-что рассказать. Кое-что очень важное. Однако Сюмбюль-ага сейчас прийдёт ради этого. Если разрешите, то… Махидевран заподозрила неладное. Да, по пустякам её слуги не смели тревожить, лишь по делу. Счастье длилось недолго. Сделав жест рукой, чтобы Гюльшах привела евнуха, девушка обратилась к сыну. — Мустафа, ты не хочешь пойти к Разие, чтобы поиграть с Дениз и Хаканом? — Мама, ты чем-то встревожена? — Шехзаде удивила резкая смена настроения у валиде. — Нет, дорогой, просто нужно обсудить кое-какие дела, только и всего. Как только закончим, Гюльшах приведёт тебя, и мы вместе выйдем обедать в сад, хорошо? Ты не обидишься? — Нет, всё в порядке. — согласился Мустафа. Мадевран встала с тахты и поцеловала сына, прижав к себе. Гюльшах очень расстрогала эта картина, и она уже пожалела, что намеревалась сказать своей госпоже о том, что происходит за её спиной, однако деваться было уже некуда. — Гюльшах, отведи Шехзаде и позови Сюмбюля, я выслушаю его. — Как прикажете, султанша, — поклонилась служанка, взяла Мустафу за руку и вышла с ним за дверь. После их ухода сразу же влетел в комнату евнух. — Добрый день, госпожа. — Говори, Сюмбюль. Что вам известно? О чём вы хотели рассказать мне с Гюльшах? На лице евнуха была растерянность. Он не знал, как сообщить о Диларии султанше. Известие морально ранит её. — Ну? Не молчи, прошу тебя! — прикрикнула девушка, разозлившись. — Дело в том, что для повелителя готовят новую наложницу. — Что?! Кто она? Я знаю её? — Махидевран приблизилась к Сюмбюлю, почти прошептав последние слова, полностью обескураженная услышанным. — Это не просто рабыня из гарема. Валиде султан вела переписку с астраханским ханом, и он согласился подарить свою дочь — княжну Диларию нашему повелителю. Мне известно, что она уже прибыла и принята со всеми почестями в Топкапы. Не сегодня — завтра девушка отправится на хальвет. — И ты молчал? Знал и не сообщал мне об этом? — Я пытался сказать вам, но вы не дали этого сделать, приказав прийти позже. — Если бы ты сообщил о ней, я обязательно бы выслушала! Я же не думала, что всё настолько серьёзно! — Аллах, что же теперь делать? — приложив палец ко рту, произнёс евнух. — Я виноват перед вами, госпожа. Махидевран истерически рассмеялась. Что делать? А что она здесь может сделать? Девушка присела на тахту, взяв стакан с водой и полностью его осушив. — Ничего, Сюмбюль. — Гюльбахар встала и подошла к шкафу, чтобы взять мешочек с монетами. — Это тебе за информацию. Можешь идти. Хотя, стой, — резко сказала Махидевран, когда евнух открыл дверь, чтобы уйти. — Какая она из себя? — Как прекрасная гурия! Красавица из красавиц, — увидев озлобленное выражение лица султанши, быстро добавил: — Вы, конечно же, в разы краше и вам нет равных во всём мире, госпожа. Гюльбахар лишь усмехнулась подобной лести. После ухода евнуха девушка с шумом присела на тахту, закрыв лицо руками, боясь при этом непрошенных слёз. Что же, теперь всё полностью зависит от Сулеймана. Одержит победу в войне или валиде или же сама Махидевран.***
Гюльфем сидела в покоях подруги. Хатидже рассматривала ткани для пошива новых платьев, параллельно подбирая фасон для свадебного. Изредка она спрашивала совет у Гюльфем, хоть и привыкла полагаться на свой вкус. Увидев предложенную ткань, девушка покачала головой, показывая, что ей не нравится. — Госпожа, свадьба состоится уже скоро? — Да, помолвка будет на следующей неделе. — вздохнула Хатидже. — Но меня всё не покидает чувство неправильности. Боюсь сделать ошибку. — Бросьте все дурные мысли. Ваш брак несомненно будет счастливым. Бали-бей любит вас. Возможно, вы ещё и не воспылали к нему сильными чувствами, но всё ещё впереди, поверьте мне. Малкочоглу будет хорошим мужем. Хатидже промолчала, ведь Гюльфем не сможет понять её переживаний. Она даже не догадывается, что султанша любит, но только другого, того, с кем свою жизнь никогда уже не свяжет. И дала согласие на брак, в душе лелея надежду задеть этим Ибрагима, за что сама и поплатилась. Видимо, такова судьба. — Я говорила с ним о возможном назначении на должность визиря. Поверить только, он отказался! — Султанша, зачем это вам? — удивлённо спросила Гюльфем. — Вернее, разве Бали-бей недоволен должностью хранителя покоев повелителя? — Ты не первая, Гюльфем, кто задаёт мне подобный вопрос. Но разве непонятно, что место в Диване — совершенно новые возможности и большая власть? — Только не говорите, что в ваших планах назначение Малкочоглу на должность великого визиря. — Почему бы и нет? — отложив зелёную шёлковую ткань в сторону, спросила Хатидже. — Брат несомненно назначит его визирем по традиции. — Давно нужно было понять, что наш повелитель вполне может пойти против устоявшихся традиций. Недавняя свадьба с Махидевран султан — прямое тому подтверждение. Вы, верно, хотите иметь в Диване своего человека? Мне кажется, что Бали-бей не совсем тот, кто вам нужен. Он далёк от интриг и предан повелителю. — Возможно, ты и права, Гюльфем, — согласилась Хатидже. — Однако я не могу допустить, чтобы Махидевран прибрала к рукам и его. Уже не для кого ни секрет, что Ибрагим-паша на хорошей ноте с ней, что лишь укрепляет её власть. О том, что они в сговоре, для Хатидже нетрудно было догадаться. Все эти колоссальные суммы, которые тратила Махидевран на благотворительность, постоянная помощь и чёткий план действий исходили от Ибрагима. Девушка знала, чего именно жаждет Гюльбахар, но допустить это подобно полнейшему краху. — Как же Дилария? — Гюльфем налила кофе из турки себе в чашку. — Она уже прибыла в Топкапы. Хоть я лично её не видела пока, но валиде султан рассказывала, что она очень красива. — А что Дилария, Гюльфем? Махидевран пошла дальше покоев повелителя, она — законная жена, мать троих детей, почти все наложницы уважают её, а слуги беспрекословно выполняют любую прихоть. Потребуется не один и не два хальвета, а целые годы, чтобы пошатнуть то, чего она добилась. — Тогда к чему госпожа настояла на её приезде? — Очередная гениальная задумка валиде, — усмехнулась Хатидже. — Знаешь, я почему-то уверена в том, что любые подобные действия делают Махидевран лишь сильнее. Случай с Айлин тому лучшее подтверждение. Маленькая Нурай осталась без матери. Сейчас только я и валиде навещаем её. Повелитель быстро забыл о дочери, а Мустафу настроила против Махидевран, настояв на том, что лишь Хакан и Дениз его родные брат и сестра. — Даже не знаю, что будет дальше, — задумчиво произнесла Гюльфем. Хатидже лишь махнула рукой, показывая, что она не особо в этом заинтересована и принялась перебирать свои украшения.***
— Госпожа, мне сообщили важную новость, — Дайе-хатун застала Айше Хафсу в несобранном ранним утром виде. Женщина ополоснула пару раз лицо теплой водой, взяла из рук служанки полотенце и промокнула мгновенно посвежевшую после сна кожу. Затем указала пальцем на платье, которое желает сегодня надеть и села на скамью, ожидая, пока служанки сделают причёску. — Что опять случилось? — Мустафа-паша был казнён на рассвете по приказу повелителя. — Неожиданно, с чего бы это Сулейман решил избавиться от него? Мустафа-паша верно служил ещё моему покойному мужу. За ним не наблюдалось измены и каких-либо негативных действий. Насколько мне известно, сын после похода на Родос щедро наградил пашу за проявленные им военно-стратегические способности. — Всё верно, султанша, — кивнула головой, соглашаясь со всеми сказанными словами, хазнедар. — Но была доказана его вина в расхищении казны во время подготовки к походу. — Не могу поверить, но это влечёт за собой потерю должности, казнь — это высшая мера наказания. — Ахмед-паша был также уличен в этом, за что и был отстранен из совета Дивана и лишён должности визиря. Но Мустафа-паша организовал покушение на великого визиря Ибрагима-пашу. Между ними изначально был конфликт. Паше пророчили место великого визиря, но занял его именно Ибрагим-паша. — Не удивлюсь, если всё это клевета самого Ибрагима, Дайе. Он очень хитёр и опасен. Однако мой сын готов пойти на любые жертвы, чтобы угодить ему и своей дражайшей Махидевран. Аллах, за что мне всё это? Лучше уж мне умереть, только бы не видеть этого позора. — Госпожа, не стоит так говорить. Подумайте о своих внуках, Хатидже султан, которая так любит вас, — обеспокоенно сказала женщина. — Только и живу ради дочери, потому что кто позаботится о ней, если я уйду? — Но ведь султанша — не маленькая девочка, а взрослая девушка. Возможно, стоит отпустить её в свободное плавание? — Знаю, Дайе. Но мне кажется, что выдать её замуж за Искандера было ошибкой. Меня не покидает до сих пор чувство, что тогда я предала её, не воспретив Селиму портить жизнь дочери. — Не вините себя, госпожа. Всё уже в прошлом, пора забыть о нём. Айше Хафса подумала, что она рада и забыть, но ничего не получалось. Скоро очередная свадьба, но счастлива ли её дочь? Хатидже ходила по-прежнему грустной и задумчивой, её вид больно ранил сердце матери, которая так надеялась на лучшее. Дай Аллах, Бали-бею удасться подарить улыбку девушке, и её душа оттает. — Не будем о плохом, — глядя на сделанную причёску в поданное зеркало, сказала женщина. — Я планирую сегодня отправить Диларию на хальвет к Сулейману. — Мне отдать распоряжение, чтобы её подготовили к вечеру? — Да, пусть всё будет на высшем уровне. Мой сын не должен разочароваться в девушке. Перед хальветом пусть придёт ко мне, я сама желаю удостовериться, что она не подведёт и знает, какая ответственная миссия на неё возложена. — Даже не сомневайтесь госпожа, сделаем всё, что в наших силах и даже больше. — Хорошо, Дайе. Сходи к Хатидже и скажи, что я собираюсь завтракать в саду. Если она желает, пусть присоединяется ко мне вместе с Гюльфем. — Султанша, есть ещё один нерешённый вопрос насчёт новых покоев для Махидевран султан… Что прикажете делать? — Да, Сулейман уже испортил мне настроение по поводу этого, — видно было, что женщина не восторге от обсуждения данной темы. — Очевидно, что Махидевран нашептала ему о покоях и нашем разговоре. Он заявился ко мне на днях, сразу же накинувшись с претензиями и обвинениями. Мой сын скоро дойдёт до того, что выселит меня отсюда, а мои покои займёт Гюльбахар. — Не думаю, что повелитель допустит этого. Всё же он любит вас и не потревожит ваш покой. — В чём я лично сомневаюсь, Дайе. Хазнедар лишь покачала головой в ответ, поклонилась и покинула покои, не получив ответ на свой вопрос. Айше Хафса выбрала корону и вспомнила то, что сказал ей сын: «Валиде, вы не смеете идти против моего слова. Не забывайте о том, что вы управляете лишь гаремом, а всей империей я». Что же, если она управляет гаремом, то Махидевран не дождётся новых покоев.***
— Отец, но я не хочу! Вы готовы пожертвовать счастьем родной дочери? — Дилария, это даже не обсуждается. Я всё сказал и не желаю ничего слышать от тебя. Немедленно собирайся в дорогу! — Но как же Ахмед… Вы говорили мне, что мы вскоре сочтёмся браком. Вы лгали мне? — девушка горестно всхлипнула. — Какой же вы жестокий! Жестокий и неотёсанный! Теперь мне понятно, почему матушка покинула этот мир. Вы довели её до могилы! — Дилария, не смей! — закричал хан. — Усмири свой пыл немедленно, не заставляй меня совершать то, о чём я потом буду сожалеть. Неужели тебе хочется расстаться со скандалом? — Тогда не делайте этого, не заставляйте меня! Я прошу вас о милости, — девушка кинулась отцу в ноги, а затем поцеловала его руку. — Доченька, тебе придётся смириться с этим. Если бы только у меня был выбор, я не отдал бы тебя Османам. Но крымский хан угрожал мне войной в случае отказа. Ты должна это сделать ради нашего народа. — Принести себя в жертву? — Такова твоя судьба. Ты княжна, а, значит, не можешь поступать так, как тебе заблагорассудится, у тебя есть долг. — Я поняла вас, отец, — мёртвым голосом, разрывающим сердце хана, сказала девушка. Она видела в глазах отца боль и уже тысячу раз пожалела о том, что сказала ему ранее, обвинив в жестокости. Поступила подло, надавив на рану, сказав о смерти матери. Однако извиняться так и не спешила, не хотела. В один миг возненавидела свою судьбу, Османов, крымского хана и свой титул. Дилария встала с колен, даже не взглянув на хана. Он кричал ей что-то вслед, но она уже ничего не слышала. Девушка подскочила в постели и нервно оглянулась. Обстановка была хорошо знакомой, но совершенно чужой. Как же глупо она поступила, так и не попрощавшись с родным человеком! А как же Ахмед? Дилария заплакала, уткнувшись лицом в подушку. Аллах, за что ей всё это? По приезде в Стамбул ей сразу же рассказали, что отныне она принадлежит султану Сулейману, и только он вправе распоряжаться её жизнью. Подарок. Даже не человек, а просто вещь. Ей устраивали проверки её знаний и умений, изучали оценивающим взглядом и смотрели как на товар на рынке. За эти пару дней Дилария вовсе позабыла, что она княжна, ведь чувствовала себя рабыней. Да, покои были красивы. Пожалуй, краше, чем дома, но они стали для неё золотой клеткой, темницей, из которой она вряд ли сможет выбраться. Девушка уже встретилась с матерью султана и ответила ей так, как научили, именно то, что валиде желала от неё услышать. Попробовать сбежать? Бесполезно. Пребывание здесь — её долг перед народом, а это превыше всего. Придётся смириться и быть готовой ко всему. Она заставила себя успокоится и унять слёзы. Никто не должен увидеть проявление её слабости. Дала себе обещание быть сильной, несмотря ни на что. Вскоре в её покои вошла уже знакомая женщина — Дайе-хатун. — Дилария, доброе утро. Я пришла сообщить, что сегодня вечером ты отправишься на хальвет к повелителю. Валиде султан передала, что падишах должен остаться довольным тобой. Так что скорее вставай, сейчас принесут завтрак. Как только дверь за хазнедар закрылась, девушка закрыла лицо руками. Она совсем не была готова к этому.