Госпожа его желаний

      Монотонная езда в карете вводила Махидевран в уныние, а разглядывание однообразных пейзажей ещё и утомляло. Эту дорогу она сумела запомнить как свои пять пальцев, несмотря на то, что была на Ипподроме всего пару раз. Память — её сильная сторона, но не терпение и самообладание. По причине этого Гюльбахар и согласилась наконец-то отправиться в гости к Хюррем, что так долго и нудно выпрашивал Мустафа. Оставаться в Топкапы и знать, что совсем рядом находится её очередная соперница, живой подарок Сулейману — было выше её сил.       Девушке сообщили, что Дилария (именно так звали княжну) сегодня вечером отправится на хальвет к повелителю. Вмешиваться, скандалить, угрожать, применять силу против возможной конкурентки совсем не хотелось. Махидевран решила, что на этот раз даст право выбора падишаху, и, если его любовь действительно так сильна, как он говорил, то всё прекрасно поймёт сам. Тем более, терпеть поучения и угрозы Валиде или Хатидже она не намерена. Поэтому было решено отправиться на Ипподром, чтобы избавиться от подобной «приятной» участи.       — Мустафа, — лениво сказала Гюльбахар, одёрнув штору и перевёв взгляд на сына. — Прекрати читать в дороге! Это небезопасно, ведь карету сильно качает.       — Матушка, но интересно же… А мне скучно. Мы скоро доедем? Сил никаких нет.       — Скоро, сынок, скоро, — ответила девушка, посмотрев на обложку книги, где красовалось золотое тиснение названия — «Божественная комедия».       Мустафа, проследив за взглядом Валиде, поспешил ответить:       — Ибрагим дал её мне. Это его любимое произведение. Я пытаюсь проникнуться им также.       — Похвально, но давай ты будешь заниматься этим уже по приезду? Потерпи немного.       Шехзаде нахмурился, но скрепя сердце кивнул. Ему не хотелось перечить маме и расстраивать её, потому что она и так была не в настроении. Для него сегодняшняя поездка стала неожиданностью. Валиде твердила, что Хюррем и Ибрагим заняты, чтобы принимать гостей, но с самого утра начала собираться в дорогу. Хакан и Дениз были оставлены Гюльшах и Разие. Взять их с собой — глупость, ведь ещё слишком малы, поэтому другие варианты, кроме как оставить малышей на попечение служанок, отсутствовали.       — Надеюсь, Хюррем не будет против нашего визита.       — Нет, я встретила Ибрагима, он сказал, что она только рада и всегда ждёт нас. Хюррем скучает одна, и компания ей точно не помешает. Ты же знаешь, что Паргалы сейчас полностью поглощён подготовкой предстоящего похода. Для него это очень важно, впервые в должности великого визиря…       — Валиде, когда я пойду против неверных вместе с повелителем и Ибрагимом? Хочу доказать, что я отважный воин.       — Мустафа, — Махидевран протянула руку, чтобы погладить сына по плечу. — Тебе не нужно кому-то что-либо доказывать, для нас с твоим отцом ты самый храбрый Шехзаде, наш гордый лев! Обязательно наступит тот день, когда своим мечом ты будешь защищать нашу праведную веру и великую империю. Я обещаю тебе.       Гостей встретила Нигяр-калфа, которая сообщила, что Хюррем недавно проснулась и собирается завтракать. Махидевран решила, что они с сыном присоединятся к трапезе, чтобы попусту не сидеть без дела. Мустафа пару раз пошутил над крепким сном девушки, за что получил укоризненный взгляд от матери.       Стол накрыли в саду, благо, погода позволяла. Служанки немедленно стали переносить блюда и размещать под навесом мягкие подушки. Шехзаде в ожидании завтрака отправился в конюшню, чтобы взглянуть на хвалёных арабских скакунов Ибрагима. Жеребцы и, вправду, были знатными. Конюх дал Мустафе пару яблок — лакомств для лошадей и немного овса.       — Шехзаде, вам приглянулся любимый конь паши — Волкан.       — Волкан? Что за чудное имя? — спросил Мустафа, поглаживая заплетённую гриву и лоснящиеся бока вороного жеребца. — Хотя могу догадаться, что оно ему очень подходит.       — Вы же слышали поговорку «как корабль назовёшь, так он и поплывёт»? — ответил конюх и после утвердительного кивка продолжил: — Вот паша и постарался. Теперь этот жеребец просто неистовый зверь.       — Шехзаде, — раздался голос Нигяр-калфы за спиной. — Махидевран султан зовёт вас к столу.       Мустафа отдал яблоко фыркающему Волкану, который мгновенно его съел, и принялся обнюхивать руку Шехзаде, выпрашивая ещё лакомств. Не получив желаемого, жеребец протяжно заржал и повернулся боком, взметнув резко хвостом, ему ничего не осталось, кроме как вернуться к овсу.       В шатре уже сидела Хюррем и говорила что-то успокаивающее Махидевран, которая ссутулив плечи, выглядела неважно. Увидев приближение сына, девушка провела рукой по лицу и попыталась улыбнуться. Шехзаде бросился в распротёртые объятия Хюррем.       — Как же я давно не видела тебя, дорогой! Так подрос! Весь в своего отца.       — Его копия, — усмехнулась Гюльбахар. — Не сомневаюсь, что Хакан и Дениз тоже пойдут в отца.       Мустафа засмущался от повышенного внимания к своей персоне. Аллах, как же ему не нравились подобные разговоры! Вся эта похвала только смущала. Он понимал, что ничего страшного не произойдёт, если Валиде будет им гордится, но пусть она подождёт хотя бы его участия в первом военном походе! Однако Шехзаде повезло, что девушки вскоре переключились на другие темы разговора, который через некоторое время вовсе прекратился, ведь на подносах остывали блюда.       После завтрака Шехзаде с разрешения Валиде отправился гулять по саду, оставив Хюррем и Махидевран одних.       — Я не знаю, что мне делать. Идти против неё напрямую не могу, но и допустить её в покои повелителя тоже.       — Но как предотвратить это? Госпожа, — спокойным тоном продолжила Хюррем. — Пожалуйста, не предпринимайте что-либо сгоряча, иначе это обернётся против вас. Валиде и Хатидже султан только и ждут, когда вы допустите ошибку, чтобы во всём обвинить вас перед повелителем.       — Будто бы я не знаю! Моё противостояние с ними продолжается уже не один год, нашла, чем удивить, — вспылила Махидевран, но тут же пожалела об этом, только увидев обиженное выражение лица подруги. — Прости меня, Хюррем за подобную несдержанность. Я вся на нервах. Это неожиданное известие о Диларии, постоянные конфликты… Всё навалилось и, кажется, моим проблемам нет конца! После никяха с повелителем я была на седьмом небе от счастья, не ходила, а порхала, будто за спиной выросли крылья. Мне были нипочём ссоры, я стойко терпела неуважительное отношение к себе. Жаль, что счастье оказалось таким недолговечным.       — Да что вы, султанша! Немедленно оставьте плохие мысли, не разрешайте негативу притягиваться к вам. Что бы ни случилось, помните о том, что всё будет так, как надо, иначе и не может быть.       Махидевран хотела съязвить, но вовремя сдержала себя, вполне достаточно и предыдущего выпада. Было видно, что Хюррем всеми силами старается поддержать и успокоить, а истерика не приведёт ни к чему хорошему. Хотелось кричать от несправедливости, надавать пощёчин Диларии и выдворить её из Топкапы, но вот, к сожалению, она не в силах сделать этого.       — Оставим эту тему, что мы обо мне да обо мне, да ещё и про плохое? Расскажи лучше, как у вас дела с Ибрагимом? Скоро ли свадьба?       — Не думаю, — вздохнула девушка, но сразу же повеселела. — У меня есть одна замечательная новость. Я беременна.       Гюльбахар уставилась на Хюррем, но в следующий момент вскрикнула от радости.       — Правда? Не могу в это просто поверить! Паргалы вскоре станет отцом. Он так долго ждал этого. Ты осчастливила его, теперь должен на руках тебя носить!       — И так носит, — усмехнулась Хюррем. — Сама только недавно узнала, когда попросила очередных пирожков с миндалём, а Нигяр натолкнула на мысль. Лекарь провела осмотр и подтвердила.       — Пирожки с миндалём? Меня на кизил сильно тянуло все два раза. Шекер-ага утомился добавлять его во все блюда.       Девушки звонко рассмеялись. На время Дилария и все остальные проблемы были успешно забыты.

***

      — Платье уже шьют, милая. Вы с Гюльфем подобрали прекрасные ткани, у тебя замечательный вкус!       — Только благодаря вам, валиде.       Айше Хафса обняла дочь за плечи и ласково улыбнулась. Хатидже была неимоверно милой и нежной девушкой. Настоящая мамина дочка среди других троих сестёр, которые только и стремились поскорее упорхнуть из родительского гнезда и начать самостоятельную жизнь. Никто из них не перечил отцу в выборе мужей, покорно смирившись с обстоятельствами и судьбой. Правда, никто из них так и не постиг супружеского счастья, полностью посвящая себя детям. Однако Фатьма и Хатидже так и не познали радости материнства. Первая из-за своенравного, легкомысленного характера, вторая по причине стойкого отвращения к избраннику.       Конечно, любой матери хочется для своих детей счастья, но, к сожалению, у дочерей султана выбора нет. Была надежда, что Хатидже во второй раз выйдет замуж по любви. Айше Хафса думала, что Малкочоглу Бали-бей — наилучший вариант. Молод, красив, храбр и именит. Что ещё нужно в мужчине? Это уже не престарелый паша, который трясется за должностью в Диване.       Валиде чувствовала, что сердце дочери лежит к другому, но ничего поделать не могла. Насильно мил не будешь. Ибрагим-паша — великий визирь Османской империи, уже связанный узами брака человек. Вряд ли Хатидже была бы счастлива жить с мужчиной, который к тебе испытывает лишь братские чувства. Хуже всего говорить искренне о любви, а в ответ не получать ничего.       — Дайе, срежь розы для букетов. Пусть поставят в моих покоях. Ты же знаешь, как я люблю эти цветы, пусть всё заставят букетами.       — Как скажете, Валиде. Сделаем всё в лучшем виде. Из ваших любимых бордовых?       — Да, — ответила женщина, повернувшись к дочери. — Хатидже, ты не хочешь украсить комнаты?       — На твоё усмотрение, Дайе, — ответила девушка. — Мне всё равно, матушка. Ты же знаешь, что я не питаю столь нежных чувств к цветам, как вы.       — Ах, дорогая! Цветами можно выразиться без слов. В них спрятана такая волшебная сила…       Хатидже переглянулась с хазнедар, улыбнувшись той в ответ. Они знали, что Айше Хафса может говорить на эту тему часами, не повторяясь. С её подачи в саду Топкапы росли самые прекрасные и диковинные цветы. Всем было известно, что лучший подарок Валиде — новые клубни и саженцы. Ещё в Манисе женщина сама лично занималась благоустройством сада, но по приезду в Стамбул и в новом статусе она прекратила эту деятельность, передав всё в руки садовников.       — Как там Дилария? Она сегодня отправится на хальвет к брату?       — Дайе заходила к ней утром и предупредила, чтобы она начала подготовку. Я думаю, что всё будет так, как мы планируем. Дилария должна очаровать сына, ей это несомненно удастся.       — А, если нет, Валиде? Вдруг Махидевран в очередной раз всё прознает и предотвратит? Почему вы настолько уверены в её успехе? Сами знаете, что красота хороша лишь поначалу, затем нужно что-то большее, — засомневалась Хатидже, задержавшись взглядом на лепестках одной из роз.       — Махидевран с Мустафой отправились на Ипподром. Однако, я уверена, что до её ведома донесли информацию и про Диларию, и про хальвет. Слишком много шпионов среди нас. Я даже удивилась, что Гюльбахар не устраивала истерик и показательных сцен ревности Сулейману. Покинула Топкапы лишь по причине нежелания увидеть достойную соперницу своими глазами, испугалась. Хотя ещё не вечер…       — Вы так надеетесь на эту девушку, а большие ожидания влекут за собой разочарование.       — Хатидже, дочка, не будем об этом. Зачем ты себе забиваешь голову всякой чепухой, когда на носу помолвка с Бали-беем? Лучше скажи, ты рада, что вскоре дни одиночества закончатся?       Девушка не нашла, что ответить на этот вопрос. Не говорить же Валиде о том, что она бы сама с удовольствием поехала на Ипподром к Ибрагиму вместо Махидевран?       — Да, — потупив взгляд, сказала вслух Хатидже. — Малкочоглу — прекрасный человек, я буду с ним счастлива, — стараясь в этом убедить больше себя, закончила девушка.       Айше Хафса только одобрительно кивнула на слова дочери. Чувствовалось, что это не вся правда, но больше, чем Хатидже готова была рассказать, Валиде не могла требовать. Всё тайное пусть останется таковым.

***

      Вода стекала по волосам и каплями разбивалась о каменный пол. Дилария молча наблюдала за тем, как молчаливые служанки натирали её кожу мочалками, взбивали мыльную пену и мыли всё до скрипа. Натирали маслами, делали массаж, мазали тело чем-то ароматным. Если раньше подобное вызвало бы восторг и привело к полному расслаблению, то сейчас чужие руки были ужасно противными и мерзкими. Хотелось накричать на немых девушек и убежать поскорее далеко отсюда.       Внезапно к Диларии подошла ещё одна служанка, которая пристально издали наблюдала за ней всё это время. Да так, что, казалось, она прожжёт дыру. Девушка поёжилась.       — Гюльшах-хатун, что ты здесь делаешь? — неожиданно спросила одна из служанок. Значит, они умеют всё же говорить.       — Пришла искупаться, что нельзя? — раздался надменный ответ. — У тебя должна спросить разрешение?       — Купайся, раз пришла, только не мешай нам.       — Эту девушку готовят сегодня на хальвет к повелителю?       — Не твоё дело! Прочь отсюда, пока мы не позвали Дайе-хатун! Ты хочешь, чтобы тебя со свистом выгнали не только из хаммама, но и из дворца? Или же ты выполняешь приказ своей госпожи? Передай ей, что на этот раз у неё ничего не получится.       — Так, возможно, ты сама и передашь это Махидевран султан? — взвизгнула девушка, глядя на побледневшее лицо служанки. — Или не осмелишься даже?       — Вот и передам!       Гюльшах только махнула рукой в ответ и подошла к Диларии, смерив её презрительным взглядом. Служанки резко присмерели после угроз и сделали шаг назад.       — Это ты та самая Дилария?       — Я, — пожала плечами девушка. Ей было совсем непонятно, что хочет от неё данная особа и вообще все вокруг.       — Симпатичная, но Махидевран султан краше тебя, конечно, в разы. Ты ей неровня.       — Даже не знаю, кто это.       — Наша госпожа, законная жена повелителя, Хасеки и мать его троих детей, двое из которых — наследники престола, — чванливо произнесла Гюльшах.       — Мне, ровным счётом, ничего неинтересно из этого. Я не знала, не знаю и не желаю знать, кто она. Можешь не распинаться здесь, — ответила Дилария, обойдя остолбеневшую служанку, и накинув на себя халат.       Девушки уставились на столь смелую наложницу и захихикали, увидев лицо Гюльшах, которое успело покрыться красными пятнами от возмущения.       — Что? Как ты смеешь говорить подобное? Твоя обязанность — проявлять уважение! — служанка успела схватить Диларию за руку, с силой потянув рукав халата, который тут же затрещал по швам.       Дилария не растерялась и толкнула Гюльшах в грудь, от чего та отступила назад из-за неожиданности, подскользнулась и упала с громким стуком на пол.       — Перед тобой не рабыня, — прошипела девушка, схватив служанку за подбородок. — Я — княжна от рождения! Да как смеешь ты прикасаться ко мне хоть пальцем? Мне плевать, кто здесь мать троих детей, и госпожа! Не желаю этого знать и слышать. Я уничтожу тебя, если ты посмеешь ещё хоть раз появиться перед моими глазами, так и знай!       Служанки перестали смеяться, тут же застыв от удивления. Гюльшах хлопала ресницами и кивала головой. Дилария усмехнулась и направилась к выходу. Девушки поспешили за ней.       «Это не Айлин, слишком опасна», — прошептала Гюльшах, поднимаясь тяжело на ноги и пребывая в полном оцепенении до сих пор после случившегося.       Только закрыв за собой дверь в покои, выгнав надоедливых слуг, Дилария расплакалась. В первый же день на неё налетели стервятники, пригрозив властью госпожи. Да, она дала достойный отпор, привыкла быть гордой с самого детства, не позволяя вольности в свою сторону. Так её воспитали, так княжна поставила себя сама. Отец всегда говорил, что чрезвычайно важно иметь достоинство, не боясь каждый раз вспоминать о нём и тыкать в него забывчивых людей. Сейчас она вступила в перепалку с простой служанкой, довольно легко поставив ту на место, но как обернётся ситуация, если она столкнётся с упомянутой Махидевран султан или ещё кем-то?!       Дилария вовсе не хотела скандалить и доказывать кому что-либо. Она не хотела быть здесь, отправляться на хальвет к султану и выслушивать упрёки в свою сторону. Желание убежать приследовало её по пятам. Однако, как ей это сделать, когда вокруг околачиваются многочисленные надзиратели?       Наступил вечер, хоть Диларии и показалось, что прошло совсем немного времени, и в её покои вошла Дайе-хатун со служанкой, которая принесла с собой платье.       — Дилария, тебе нужно одеваться и идти к падишаху. Поспеши, нельзя заставлять повелителя ждать.       Девушка кивнула и нарочно медленно стала придирчиво осматривать наряд, затем так же долго его надевать, то и дело покрикивая на бедную служанку, чтобы расправила все складки, потому что там жмёт, а там натирает кожу вовсе. Пришлось сменить пару причёсок и заявить, что украшения совсем не подходят к цвету платья. Хазнедар терпеливо рассказывала Диларии, как нужно правильно вести себя, что можно, а что нельзя говорить падишаху. Однако после многочисленных капризов терпение хазнедар висело на волоске, женщина догадалась что к чему.       — Заканчивай, хатун. Время идти.       — Как? Почему? — встрепенулись Дилария. — Мне не нравятся мои локоны, волосы нужно выпрямить. Я не могу явится к султану в таком виде! — девушка понимала, что со стороны её недовольство и претензии выглядят просто смешно, но ничего другого придумать, чтобы оттянуть время, не могла.       — Дилария, ты и так прекрасна. Не переживай по этому поводу. — хитро прищурилась хазнедар и просмотрела на закипающую от гнева служанку. — Закончила уже?       — Всё готово, Дайе-хатун, — ответила девушка, перекинув многострадальные локоны со спины на плечи.       — Прекрасно, — оценив проделанную работу, одобрила женщина. — Вот теперь, когда все довольны, можно идти.       — Но… — на глаза Диларии тут же набежали слёзы. — Я не довольна ведь. Не могу идти.       На возражение девушки никто не обратил внимания. Служанка к тому моменту была готова вытолкать привереду взашей из покоев, а Дайе-хатун просто выполняла приказ. Собравшись с мыслями, Дилария горько вздохнула и пошла навстречу своему кошмару.

***

      — Госпожа, с вами всё в порядке? — Махидевран невольно вздрогнула от раздавшегося совсем рядом голоса Ибрагима.       — Да, Паргалы. Мы, пожалуй, будем уже возвращаться в Топкапы.       — Так поздно? Вы в этом уверены? Возможно, останетесь ночевать у нас?       Гюльбахар посмотрела в окно. Да, Ибрагим прав, было темно, лишь свет горящих факелов частично освещал садовые скульптуры. Она и не заметила. Разговоры с Хюррем продолжались целый день, девушка даже забыла о том, что в Топкапы её ждёт «сюрприз». Но под вечер душа вновь заболела от беспокойства. Прибыл Ибрагим, и Мустафа сразу же переключил всё его внимание на себя. Они вместе упражнялись и обсуждали прочитанное. Позже все собрались за ужином, и вот теперь Махидевран поняла, что не может остаться здесь, как бы она того не хотела ранее.       — Оставайтесь, а завтра поедете. Ехать в такую ночь страшно, да и мы вас не отпустим, правда, Ибрагим? — спросила Хюррем.       — Большое спасибо за ваше гостеприимство, но сегодня мы всё же должны вернуться.       — В таком случае, Ибрагим вас сопроводит до дворца, — ответила девушка, стискивая Мустафу в прощальных объятиях.       — Я и сам смогу защитить Валиде!       — Даже ни на минуту не сомневаюсь в этом, Шехзаде, но с Ибрагимом будет спокойнее.       Никто спорить не стал. Паргалы оседлал коня, и все отправились в дорогу. Благо, она была не столь длинной и они сумели обойтись без происшествий. Махидевран, как и поутру, сидела задумчивая и грустная. Как Мустафа не старался отвлечь её от тяжёлых и навязчивых мыслей, всё было напрасно. Девушка молилась, чтобы Сулейман не принял, отправил обратно наложницу, позвал саму Гюльбахар и провёл с ней эту ночь.       Она забыла, что именно ответила на прощание Ибрагиму, убедила ли его в том, что в порядке и как дошла до своих покоев. Наспех спросив о детях и убедившись, что с ними всё хорошо, Махидевран с нетерпением ждала прихода Гюльшах с хоть какими-то новостями.       — Сынок, уже поздно, отправляйся спать, — сказала девушка Мустафе, снимая с руки браслет и открывая шкатулку.       Шехзаде оторвался от чтения и взглянул на Валиде поверх книги.       — Матушка, позвольте прочесть ещё пару страниц, прошу вас.       — Завтра, Мустафа. Прочтёшь их завтра, а сейчас нужно спать, — не поддаваясь уговорам сына, строго ответила Махидевран.       — Как скажете, — недовольно буркнул Шехзаде сквозь зубы и захлопнул книгу. — Спокойной ночи, Валиде, — Мустафа поцеловал руку матери и отправился готовиться ко сну.       После его ухода Гюльбахар принялась нервно ходить по покоям, заламывая в нетерпении руки. В который раз она ждёт Гюльшах с новостями о том, кто идёт на хальвет к Сулейману? Бесчисленное множество. Ждать пришлось недолго. Вскоре служанка появились в комнате, сразу же поклонившись. Махидевран успела заметить, что та была чем-то расстроена и встревожена.       — Что с тобой, Гюльшах? На тебе лица нет.       — Госпожа, — горестно вздохнув, начала служанка.       — Ну? Говори же, я не желаю играть в молчанку. Что произошло в моё отсутствие?       — Госпожа, это всё Дилария. Это она виновата, знали бы вы…       Будущий поток жалоб был прерван жестом руки. Махидевран не хотела ничего слышать, кроме ответа на один, волнующий её, вопрос.       — Она у повелителя сейчас? Отправилась на хальвет?!       — Эта мерзавка посмела озваться о вас в пренебрежительном тоне, а ещё напала на меня!       — Гюльшах! — закричала Гюльбахар, резко заставив служанку замолчать. — Меня совсем не интересует это сейчас. Немедленно ответь на мой вопрос!       В следующий миг мир для девушки перевернулся.       — Да, она сейчас у повелителя. Отправилась ещё вечером и до сих пор не вернулась.