***
Бали-бей нетерпеливо ожидал в своих покоях появления девушки, с которой ему суждено было провести всю оставшуюся жизнь. Устраивали ли его полностью сложившиеся обстоятельства? Не совсем. В прочем, как и саму султаншу. Чувствовалась напряжённость и недосказанность. Он не желал связывать себя узами брака с кем бы то ни было. И дело даже не в ветренном характере, а в отсутствии любви, а вместе с тем — счастья. Хатидже султан — прекрасная пара для него. Так твердили родители, безгранично обрадованные вестью, что их дорогой сын наконец-то остепенился и вскоре обзаведётся семьёй. А уж то, что девушка — сестра самого падишаха, и вовсе привело их в восторг. Ведь какая удача породниться с правящей династией! Только самому Бали-бею было глубоко безразлично это, ровно как и его прекрасной будущей жене — связать свою жизнь с ним. Мужчина провёл рукой по лицу, вспоминая моменты из прошлого. Вот, он юный, но уже храбрый воин и наместник слушает советы отца, умудрённого немалым жизненным опытом. Первый поход, первая битва, триумф победы… Значимые, но не дорогие сердцу воспоминания. Малкочоглу прикрыл глаза и вздохнул. Перед ним тут же возникла до боли знакомая картина. Охота в лесной чаще. Ласкающий слух нежный голос, словно перезвон крошечных колокольчиков, который сразу же запал ему в душу. Это была Канан — девушка, чьё имя навсегда осталось в его сердце. Кареглазая пышущая здоровьем и жаром молодого тела красавица, которая бойко полоскала бельё в ручье под чудную песню. Он не сразу выдал себя. Не хотел спугнуть, поэтому стоял и молча наблюдал за ловкими движениями девушки. Она то и дело подворачивала рукава своего простенького платья, стараясь меньше промочить его, и вела неравную борьбу с буйными курчавыми волосами, которые так и норовили закрыть ей весь обзор. — Не стой истуканом, подойди же ко мне! — раздалось задорно. Малкочоглу опешил. Неужели здесь был кто-то ещё, кроме них двоих? Он приготовился незаметно уйти, чтобы не привлекать лишнего внимания. — Да, да! Я это тебе говорю. Ты что, вздумал подглядывать за мной? Ему стало интересно, что же произойдет дальше, и что будет с тем наглецом, который был так легко обнаружен. Однако, когда увидел, что карие глаза с насмешкой смотрят на него, его душа ушла в пятки. Очевидно, он не заметил, как давно вышел из зарослей колючего куста для лучшего обзора, и что маскировка с треском провалилась. — Я не хотел, — другого выхода, кроме как полностью раскрыться, не было. — Покорно прошу прощения, если нарушил твой покой. — И как же долго ты прятался в кустах? — она была явно не из робкого десятка. — Разве это имеет значение? Я услышал самую прекрасную песню, которую пела самая замечательная девушка. Ты осчастливишь меня, если позволишь узнать твоё имя. Бали-бей вышел из тени и направился к незнакомке. Промелькнула мысль о том, что она сейчас сорвётся с места и убежит, но ничего подобного не произошло. — Канан. Теперь ты счастлив? Он притворно вздохнул, улыбнувшись. — Жаль, но этого оказалось недостаточно. Вполне очевидно, что у такой красивицы будет благозвучное имя. Девушка звонко рассмеялась, тем самым показав, что приемлет правила его игры. Стоит ли говорить, что молодой человек излучал сильную энергетику, был особо привлекателен и притягателен? — Чего же теперь ты хочешь? — Мне ничего не нужно, — вздохнул Бали-бей и уже развернулся, намереваясь уйти, но был остановлен смущённым возгласом. — Погоди, куда же ты? Он не ответил, расчищая руками себе путь от ветвей. — Скажи хотя бы, как тебя зовут! — голосок резко стал возмущённым. — Приходи завтра сюда в это же время, если тебе интересно. Я скажу, — оглянувшись, чтобы посмотреть на теперь уже озлобленное выражение личика Канан, сказал Бали-бей. Они встретились на следующий день. Затем ещё и ещё. Встречи продолжались ровно до момента, пока Малкочоглу не сообщил, что отправляется в Семендир. Он признался девушке, что испытывает к ней самые тёплые и светлые чувства, а Канан поняла, что бесповоротно влюбилась. Бали-бей настаивал на никяхе, однако семья его не поддержала в стремлениях, сетуя на то, что крестьянка не ровня их сыну. Канан он так и не осмелился признаться в запрете отца, сказал лишь то, что свадьба обязательно состоится, сразу же по возвращению из Семендира. Даже предложил отправиться в санджак вместе, но окрыленная любовью девушка заверила, что она будет ждать столько, сколько понадобится. Хоть и зудящее чувство о том, что умалчивание может сыграть с ним злую шутку, его не покидало, Бали-бей решил оставить всё так, как есть. Однако на деле — мечты и надежды разбились вдребезги. Вернувшись из Семендира, Малкочоглу только и успевал отбиваться от назойливых упрёков родителей о семье и внуках. Окончательно разозлившись, он заявил, что больше не собирается прислушиваться ни к чьим советам и поступит так, как ему угодно, а, значит, вступит в брак с Канан. Каково же было разочарование узнать, что девушка не сдержала обещаний и связала свою жизнь с другим — с торговцем, который оказался, по мнению её матери, выгодной партией для дочери. На душе стало пусто и мерзко. Мерзко не от того, что его предали, а от своего же бездействия. Бали-бей осознал, что в случившемся виноват лишь он сам, и что теперь ничего не изменить. После этого Малкочоглу полностью посвятил свою жизнь службе на благо Османской империи, оставаясь завидным холостяком. «Вскоре с успехом попрощаешься с этим статусом», — подумал мужчина и усмехнулся. В покои вошла его будущая жена. Он мысленно представил себе Канан и сравнил двух девушек. Обе были красивы с лица, с чем не поспоришь. Хатидже, правда, очень хрупкая и стройная, как тростинка, чего не скажешь о роскошных, пышных формах Канан. На султанше было алое платье с чёрным меховым воротом, расшитое золотой нитью. Надеть такой наряд могли лишь представители семьи падишаха. Вот и ещё одно отличие между ними. — Госпожа, — поклонился мужчина. — Вы сегодня особенно прекрасно выглядите. — Спасибо, — сухо ответила на комплимент девушка. — Бали, скоро наша свадьба, я бы хотела прояснить… — Я внимательно вас слушаю, — от хорошего настроения не осталось и следа. Он не желал распыляться на похвалу, если она будет воспринята должным образом, да ещё и с вынужденной благодарностью. — Ты должен знать, что предстоящий брак для меня желателен. Я сама приняла решение о нём. Хатидже не нашла слов для дальнейшего разговора. Неловкость, возникшая между ними, вводила в уныние. Слишком поздно она поняла, что запал и гнев быстро проходят, но время вспять уже не повернуть. Девушка молча уставилась на свои переплетённые между собой пальцы рук. Малкочоглу также не желал этой бессмысленной беседы, но выставить за дверь, по понятным причинам, султаншу не мог. Было видно, что ей тяжело, что она запуталась и остро нуждалась в его поддержке. Он не стал ничего говорить, молча подошёл и заключил Хатидже в свои крепкие объятия. Действия всегда лучше любых, даже самых сладких слов. Это была их судьба, с которой нужно научиться смиряться им обоим. Вопрос лишь в том, как они сделают это — вместе или порознь. Девушка не любила Малкочоглу, но почему-то в его объятиях чувствовала себя спокойно и уверенно, но самое главное — защищённо.***
Махидевран лежала на софе, обхватив себя руками. Гюльшах не оставляла попыток уговорить султаншу пожалеть себя и отправиться наконец спать. — Госпожа, молю вас, прекратите. Ступайте отдыхать. Мне больно видеть, как вы убиваетесь. — Как я могу спокойно спать, когда Сулейман развлекается с другой женщиной? — прошептала девушка. — Мне не уснуть. Только закрываю глаза и передо мной открывается картина, как он целует другую. — Но вы никак не помешаете этому, одна лишь надежда на благоразумие повелителя. Я уверена, что всё обойдётся. — Каким образом, Гюльшах? — спросила Гюльбахар, даже не поменяв неудобного положения тела. — Ты сама сказала, что видела, как Дайе-хатун вела её по золотому пути. — Может произойти всё, что угодно. — Предлагаешь мне тешить себя этой мыслью? Ответить служанка так и не успела. Дверь в покои распахнулась, и вошла Айше Хафса. Оценив напряжённую обстановку, женщина довольно улыбнулась. Махидевран медленно, нехотя подвелась и поклонилась. — Валиде, добрый вечер. Что привело вас ко мне в столь поздний час? — Я хотела увидеть внуков, — жеманно ответила Айше Хафса и добавила: — Но, вижу, что они уже спят. Девушка чуть не засмеялась вслух от абсурдности ситуации и такой откровенной лжи. Естественно Валиде знала, что ей не удастся повидать детей, а пришла лишь затем, чтобы предотвратить возможные попытки помешать Диларии попасть в покои Сулеймана, и порадоваться унижению Гюльбахар. — Ночь за окном, не самое подходящее время для визитов. Если позволите, то я бы также уже хотела отправиться отдыхать, слишком поздно, — сделала акцент на последних словах Махидевран. Она не собиралась терпеть общество матери султана. — Я хотела поговорить с тобой, поэтому задержусь. — Не может ли разговор подождать до завтра? Я сильно устала за сегодня. Конечно, подобное расценивалось как непозволительная наглость, но девушка не хотела отступать. — Не может, Махидевран. Я и так откладывала его слишком долго, — сказала женщина и присела на софу, показывая, что покидать покои она не собирается. Гюльбахар ничего не осталось делать, кроме как сесть рядом и сделать вид, что ей интересно. — О чём же вы хотели со мной поговорить, кроме рабыни в покоях повелителя? О ней, увы, я не желаю ничего слушать. — Значит, тебе уже известно о Диларии? Интересно, когда и кто донёс эту информацию до твоего ведома? — Птичка на крыльях принесла, — усмехнулась Махидевран, мысленно ликуя от того, что Валиде не удалось разозлить её фактом наличия соперницы. Айше Хафса была недовольна тем, как спокойно Гюльбахар восприняла весть о Диларии. Женщина надеялась отчитать за очередную истерику и указать на место, но девушка оказалась подозрительно спокойна! Однако не могла же она вовсе не волноваться по этому поводу? — И что же ты намерена делать? Дилария — не Айлин, тебе она не по зубам. — Госпожа, вы хотите услышать от меня что-то конкретное? Если так, то должна вас огорчить — я не знаю, что вам ответить. Мне просто не до очередной наложницы и мимолётного увлечения моего мужа ею. Валиде даже слегка покраснела от злости. Последние слова Махидевран были сказаны таким тоном, что женщина пожалела о своих намерениях, ведь ничто так и не вызвало у девушки гнева. — Скоро состоится помолвка Хатидже и Бали-бея… — Мне это известно. Они — хорошая пара. Султанша будет счастлива с Малкочоглу. — Несомненно, — ответила Айше Хафса и подвелась с софы с намерением уйти. — Доброй ночи, Махидевран, отдыхай. Я же хочу ещё навестить Хатидже. Махидевран встала и поклонилась. Девушка еле сдерживала улыбку, а, когда в покои вошла ожидавшая до этого снаружи Гюльшах, то и вовсе разразилась смехом. — Как я и предполагала! Серьёзный разговор не удался, к большому разочарованию самой Валиде. — Вы уже смеётесь, госпожа, — одобрительно сказала служанка. — Так и нужно, тогда никто не станет для вас преградой — ни Дилария, ни Валиде. Гюльбахар кивнула и распорядилась готовить хаммам. Самое время забыть о всех проблемах.***
Дилария шла в покои падишаха словно на смертную казнь. Её лицо исказила такая мука, глядя на которую Дайе-хатун покачала головой и заставила немедленно улыбнуться. — Повелитель не должен видеть твою грусть. Только веселье должно царить в его покоях. Ты создашь необходимую атмосферу для этого. И не смей позволить себе лишнего, иначе познаешь гнев госпожи! Девушка молча кивнула, возмутившись про себя подобным отношением. Её рассматривали как красивую вещь, никто даже не собирался спрашивать, а хочет ли она дарить радость султану. Прямо перед входом в покои у неё задрожали руки, а на глазах зазвенели непрошенные слёзы. Хазнедар кинула последний, предупреждающий взгляд и подтолкнула девушку внутрь. Дилария осторожно переступила через порог и услышала, как дверь тут же закрыли. Назад дороги не было. Её взгляд начал метаться из стороны в сторону. Падишах стоял спиной к ней, ожидая первых шагов от девушки, которая вовсе не спешила их предпринимать. Она оглянулась назад, чтобы убедиться, что возможности сбежать отсюда нет, и горестно вздохнула. Мужчина, утомлённый ожиданием, не вытерпел и резко повернулся, чем только испугал Диларию, которая вздрогнула и посмотрела в глаза повелителя. Её взгляд несомненно мог прожечь дыру. Сулейман в недоумении уставился на неописуемо красивую, но весьма странную наложницу. Что с ней было не так? Почему она позволяет себе нарушать правила? Разве её не посвятили в тонкости хальвета и традиций? Пока падишах задавался этими вопросами, первый раз в жизни не зная, как поступить с женщиной, Дилария пришла в себя и поспешно поклонилась. — Повелитель, покорнейше прошу прощения. Сулейман продолжал смотреть на девицу, которая до сих пор не соизволила подойти к нему, а стояла у двери. Раздражение накрыло его с головой. Что Валиде придумала себе в очередной раз? Где все те качества, которые она так усердно нахваливала в дочери астраханского хана? Мужчина пожалел, что дал добро на то, чтобы девушка пришла в его покои. — Возможно, ты соизволишь подойти?! Дилария задрожала от прозвучавшего резко недовольного тона. Она не хотела даже оценивать повелителя как мужчину. Ей было неприятно находится здесь. Какая из неё соблазнительница? Кого девушка хотела обмануть, говоря, что желает сделать падишаха счастливым? Её место дома, подле родного отца и рядом с Ахмедом. Она пошла на всё это лишь ради своего народа, но как насчёт её счастья? — Повелитель, пощадите, — стремительно кинувшись в ноги мужчине и схватив подол его одеяния, зарыдала девушка. Сулейман остолбенел от подобного. Сперва она молчит и сверлит повелителя всего мира своим пронзительным взглядом, а сейчас устраивает истерику? Мужчина закрыл глаза и подумал, что наилучшим вариантом будет выставить такой «прекрасный подарок» за дверь, но громкие всхлипывая заставили изменить его своё решение. Он выхватил ткань кафтана, которая ещё немного и разошлась бы по швам из-за стараний Диларии, и отошёл в сторону. — Нет! — девушка поползла на коленях в сторону падишаха, испугавшись, что это конец всему. — Умоляю вас, я хочу дарить вам счастье! Такого больше не повторится… — бессмысленный поток начал откровенно смешить Сулеймана. — Дилария! Она не обратила внимания и продолжала бормотать извинения. Мужчина схватил девушку крепко за руку и заставил подняться с колен. На него уставились испуганные, залитые слезами глаза. — Ради Аллаха, перестань истерить. Я тебя не трону. Дилария покачала головой и, смирившись с неизбежным, принялась ослаблять шнуровку платья. Она должна была это сделать. Если ей не удастся заинтересовать повелителя, то быть большой беде. Платье упало с тихим шелестом к ногам. Возникло желание прикрыться, а ещё лучше спрятаться где-нибудь далеко отсюда. — Я готова, мой повелитель. Сулейман безразлично окинул взглядом нагое тело девушки и сразу же отошёл от неё, присев в кресло. Дилария подумала, что падишах желает насладиться сперва танцами, однако она не могла даже пошевелиться, чувствуя себя прикованной к одному месту. — Оденься немедленно, — раздалось глухо и устало. — Я всё могу! — поспешно крикнула девушка. — Сейчас только… Мужчина усмехнулся. Дилария напоминала ему маленького щенка, который тщетно пытается напугать всех своим лаем. — Ты хочешь вывести меня из себя? Боюсь, что потом ты сильно пожалеешь об этом. — Но как же… Ведь моя обязанность подарить вам радость. — Считай, что уже подарила, — пожал плечами повелитель, налив себе немного вина из кувшина. — И я оценил подарок по достоинству. Не понимая, что происходит, Дилария поспешно схватила с пола платье и принялась его надевать, поглядывая из-за опущенных ресниц на падишаха. Он даже не смотрел на неё, а был полностью погруженным в свои мысли. — Но как же это? Валиде султан ведь… — Использует тебя как инструмент для того, чтобы противостоять с Махидевран, — заметив намечающуюся ноту протеста, добавил: — Как ты попала в Топкапы? По всей видимости, это произошло не по собственной воле. Девушка перебирала возможные варианты последующих событий, если она признается во всём. Конечно, был большой риск, но Дилария решила для себя рассказать правду, а дальше будь, что будет. — Я здесь по воле отца, чтобы выполнить долг перед своим народом. Сулейман приподнял бровь в недоумении. Версия появления во дворце дочери астраханского хана от Валиде отличалась от того, что он слышит сейчас. — Нам пригрозил войной крымский хан в случае отказа, — закричала внезапно Дилария и уже совсем тихо добавила: — У меня не было выбора. Мужчина стремительно поднялся с кресла и начал наступать в сторону девушки, которая от испуга попятилась назад. — Ты осознаешь, что только что мне сказала? Без моего ведома такие решения невозможно принять! — Я лишь говорю то, что мне известно, — было странно то, что султан так удивляется своему же решению. — Вы сами поставили такие условия, — осторожно закончила девушка. Падишах устало выдохнул и вернулся на прежнее место — сел в кресло, с силой сжав рукой подлокотник. — Обещаю разобраться с этим. Всё произошло без моего ведома, в тайне от меня. Ты не должна была пострадать. — Со мной всё в порядке, — Дилария потёрла рукой плечо. — Но вот мой жених сильно огорчился. Ахмед даже хотел спрятать меня, но… — осознав, что болтает лишнее, она тут же умолкла. — Ты можешь идти. В скором времени тебе сообщат о моём решении. Не переживай по этому поводу. — Спасибо вам, повелитель, — со слезами радости на глазах девушка бросилась в ноги мужчине, но тот лишь махнул рукой, приказывая тем самым покинуть покои. Дилария поспешно поднялась и попятилась к выходу, шевеля губами, молча проговаривая слова благодарности. Когда она вышла за дверь, то сразу же наткнулась на Дайе-хатун, которая окинула её холодным взглядом. Ничего не сказав, женщина схватила девушку за руку и повела за собой. Тем временем Сулейман, который осознал всю опасность ситуации, решил нанести визит матери прямо сейчас, даже несмотря на позднее время. Разговор обещал быть сложным.