***
— Платье скоро будет готово, Валиде. Хатун сказала, что осталась только вышивка, на которую не хватило золотой нити, пришлось докупить. — Как это? Разве материала заготовили недостаточно? Что за безответственность, Хатидже?! — Мама, всё хорошо, — спокойно отозвалась девушка, глядя на метающуюся по покоям Айше Хафсу. — Время ещё есть, спешить некуда. — Скоро поход! Затягивать со свадьбой нельзя. — Но решено же играть свадьбу после похода… Брат одобрил, да и вы не были против. Что-то изменилось, а я об этом не знаю? Женщина остановилась и смерила взглядом дочь и сидевшую рядом Гюльфем. — Так будет лучше. — Для кого, Валиде?! Для вас? Вы, не посоветовавшись со мной, принимаете подобные решения? — Немедленно успокойся, Хатидже! Я так решила. Моего слова тебе уже недостаточно? Все решения, предпринятые лично тобой, имели плохие последствия. Разве ты до сих пор не осознала, что этот брак, в первую очередь, для того, чтобы избежать позора?! Только ты виновата в этом! Гюльфем испуганно смотрела на искрящиеся яростью глаза женщины. То, что происходило сейчас, было крайне странно. Невинный разговор о свадебном платье стал причиной настоящего скандала. Конечно, недовольство назрело ещё до этого, вот только все молчали, наряд стал всего-навсего предлогом. — Вы забыли об одном. Это моя жизнь! Ни ваша, ни повелителя, моя, — Хатидже ткнула пальцем себе в грудь. — Я буду поступать так, как посчитаю нужным. — Я не позволю и дальше позорить наш род! Хатидже вскочила с места и зло уставилась на мать. — Вы обвиняете меня, Валиде? Я все свои годы делала лишь то, что угодно вам. Вы с отцом решили мою судьбу, выдав замуж за Искандера-пашу! Разве забыли то, как я умоляла вас, стоя на коленях, пожалеть меня? Что вы тогда ответили? «Доченька, так будет лучше. Ты будешь счастлива». — Хатидже сорвалась на крик, откинув руку Гюльфем, которая дёргала госпожу за рукав, умоляя успокоиться. — Так вот знайте. Все эти годы я была несчастлива! Я страдала, Валиде. Проклинала свою судьбу и молила Аллаха о смерти! Айше Хафса не поддалась на упрёки дочери, несмотря на все ожидания. Она лишь сильнее разгневалась, выслушивая несправедливые, по её мнению, укоры Хатидже и решила не молчать. — Ты оправдываешь неудачным браком в прошлом свой позор в настоящем? Где это видано, чтобы госпожа династии выставляла свои чувства напоказ? Да ещё и к кому? К рабу! Ты должна быть благодарна, что мне удалось помочь тебе выйти из этой истории почти незапятнанной. Но вместо этого ты лишь выказываешь неповиновение и глупые претензии! Слёзы потекли по щекам Хатидже. Девушка яростно их смахнула рукавом платья. Слова матери ранили больнее кинжала. Щемящее чувство овладело сердцем. Вот, кем она была для всех. Позором. Валиде стыдилась её. Брат заставил унижаться перед рабыней. Ибрагим предпочёл ей другую. — Пусть так, мама, — холодно ответила девушка. — Но я человек, а уж потом госпожа. И хочу для себя счастья. Жаль, что вы преследовали всегда другие цели. — Голос сорвался на почти шёпот. — Вам меня никогда не понять. Вы не любили отца. Не познали женского счастья. Для вас главное в жизни — это власть. — Хатидже! Ты пожалеешь. Остановись, пока не поздно. Девушка улыбнулась сквозь слёзы. Улыбка вышла измученной. — Извините, что позорю вас перед Гюльфем. — Госпожа, вы не в себе. Умоляю, не делайте глупостей. — Глупостей… — Хатидже внезапно рассмеялась. — Вся моя жизнь — это сплошная глупость, Гюльфем. Хуже уже не будет. — Девушка вновь посмотрела в тёмные, как грозовая туча, глаза матери. — Да, я любила. И ни капли об этом не жалею. Пусть это даже не взаимно. А вот в погоне за властью, Валиде, вы уже проиграли. Подумайте только, чем дальше вы сможете утешаться, потому что конец близок… Сказав последние слова, Хатидже пошатнулась и упала в обморок. Гюльфем испуганно вскрикнула, зовя служанок. На крик прибежала Дайе-хатун. Увидев лежащую без чувств султаншу, она немедленно отправилась за лекарем, приказав слугам уложить госпожу на кровать. — Валиде, простите, но что Хатидже султан имела ввиду? Какой конец, о чём это она? Айше Хафса перевела взгляд на Гюльфем и, ничего не ответив, вышла из своих покоев, оставив девушку наедине с дочерью. Уже за дверью, уверив служанок, что с ней всё в порядке, она попыталась понять, что только что произошло. Голова гудела от навязчивых мыслей, а на сердце стало тяжело. Этот разговор… Валиде вдруг осознала, что потеряла дочь. Хатидже не простит. Слишком много было сказано того, о чём вообще стоило молчать. Да, обида. Но этот скандал высвободил всё то, что копилось в их душах все эти годы. Слова дочери задели женщину. «Вы никогда не любили. Не знали женского счастья». Айше Хафса смотрела на то, как перед ней склонилась в поклоне лекарь и после кивка зашла в покои, и с грустью осознала, что Хатидже была полностью права. — Госпожа, как это произошло? Султанше стало плохо? Валиде не заметила, как к ней подошла хазнедар. Что ответить ей, она не знала. Просто посмотрела тяжёлым взглядом и решила вовсе не поднимать неприятную тему. Всё же женщина была зла на дочь. — Дайе, где Махидевран? — Сейчас она с повелителем гуляет в саду, однако мне стало известно, что султанша приказала готовить карету. Скорее всего, она отправится после обеда на Ипподром. Распорядитесь выполнять ваш приказ? — Да, сообщи им. Всё должно пройти по плану. Ступай сейчас же. — Твёрдо сказала женщина. Её голос был полон решимости. Это случится сегодня или никогда. Хазнедар молча поклонилась и отправилась выполнять поручение госпожи. Айше Хафса моментально выбросила из головы все проблемы, кроме одной — состояние дочери. Сделав пару глубоких вздохов, Валиде распахнула дверь и вошла в покои. Лекарь как раз закончила осмотр к этому времени. — Говори, хатун. Что с моей дочерью? Ответа не последовало. Айше Хафса рассерженно вздернула бровь. Лекарь замялась и почти незаметно указала глазами на Гюльфем. — Дорогая, — женщина обратилась к сидящей возле Хатидже девушки. — Выйди на минуту, пожалуйста. Гюльфем выпустила из рук ладонь султанши, подвелась, поклонилась и вышла за дверь. — Я жду теперь. Что-то серьезное?! — Госпожа, Хатидже султан беременна. Обморок причина этого. Султанша сильно переволновалась. Айше Хафса схватилась за сердце и посмотрела на дочь, глаза которой всё ещё были закрыты. — Этого не может быть. Ты уверена, хатун? Возможно, это ошибка? — Нет, госпожа. Ошибки быть не может. Султанша действительно носит ребенка. Срок небольшой, правда. Если прикажете, то… — Нет! — Вскрикнула Валиде. — Пока предпринимать ничего не нужно. Ты будешь молчать, хатун. Если скажешь кому хоть слово, окажешься на дне Босфора. Тебе понятно? Лекарь испуганно кивнула и, спросив разрешения, поспешила уйти. Айше Хафса в полном разочаровании приказала немедленно позвать к ней сына, а сама потянулась за успокоительным настоем. — Что же ты наделала, дочка… Всё то, что было названо позором до этого, просто меркло по сравнению с реалиями. Новость ошарашила женщину настолько, что полное понимание происходящего пришло лишь после того, как был выпит травяной отвар. Хатидже беременна. Неужели это ребёнок великого визиря? Могли ли они вступить в греховную связь? Но он женат, насколько Валиде было известно. «Аллах, да пошли мне терпения и сил пережить весь этот кошмар» — прошептала женщина, потирая виски, чтобы избавиться от головной боли. Что делать дальше Айше Хафса не знала. Она решила, что скрывать от сына ничего не будет. Пусть он выясняет, кто отец, и что с этим срамом делать. Желания видеть дочь тоже не было. Хотелось закрыть глаза и больше никогда их не открывать, чтобы даже не знать, не нервничать и не думать по поводу страшного деяния Хатидже. Раздался слабый стон. Валиде подвелась с места и подошла к кровати. Ресницы девушки дрогнули, и она открыла глаза, встретившись с полным отвращения взглядом матери. — Матушка, — слабо прошептала Хатидже. — Что со мной? — Не смей называть меня отныне матерью! — прошипела Айше Хафса. — Как ты могла? — Валиде, я вас не понимаю. Вы о чём? Что-то случилось? — Ты носишь ребёнка Ибрагима, вот что, — прозвучал глухой ответ. Хатидже тихо заскулила и приподнялась на подушках, обхватив ещё плоский живот. Новость поразила её. — Это не… — Только не смей притворяться невинной жертвой! Даже не думай, этого бастарда никто не примет. Тебя избавят от этого плода. А потом ты выйдешь замуж за Бали-бея, если посмеешь смотреть ему в глаза. Девушка чуть не задохнулась от ненависти, которыми так и сочились слова матери. Аллах, неужели ей вовсе не жаль родной дочери? — Это не… Дальнейшие слова были прерваны Сулейманом, который влетел в покои и, увидев бледное измученное лицо сестры, кинулся тут же к ней. — Хатидже, — мужчина накрыл ладонь девушки своей рукой. — Валиде, что произошло? — Твоя сестра беременна от Ибрагима-паши. Лекарь подтвердила. — Что? — спокойно спросил повелитель. — Хатидже, это правда? Девушка покраснела и едва заметно кивнула. Сулейман нахмурился. Валиде отвернулась, как только заметила взгляд дочери, ищущий поддержку. Хатидже поняла, что она не сможет лгать и впутывать Ибрагима во всё это, как бы она того не хотела. Скорее всего, брат бы потребовал их немедленной свадьбы, чтобы не допустить огласки. Приказать избавиться от ребёнка, в отличие от матери, он бы не смог. В этом девушка была абсолютно уверена. Да, она могла бы сказать, что беременна от Ибрагима и женить его на себе, но счастлива ли бы стала? Нет. Паргалы любит Хюррем. Они ждут долгожданного ребёнка. А Хатидже… Просто скажет всю правду. — Это ребёнок Бали-бея, — слова раздались, и в покоях словно подул морозный ветер, заставив всех троих поёжится, а саму девушку натянуть покрывало до подбородка. Валиде взглянула на сына, который просто смотрел своей сестре в глаза, не смея даже пошевелиться. В его взгляде читалось разочарование. Айше Хафса отвернулась от дочери и медленно направилась прочь из этого ужасного места. Слов не осталось, в прочем, как и эмоций. Всё оказалось гораздо хуже, чем представлялось раннее. До неё донёсся крик сына стражникам, который приказывал привести Малкочоглу в его покои. Сулейман должен сам решать, что делать с этими двумя. Вмешиваться женщина не собиралась. Сегодня она отреклась от Хатидже.***
Хюррем придирчиво выбирала ткань для своего будущего свадебного платья. Она попросила Ибрагима привести торговку лучшими тканями, на что мужчина просто согласился, зная, чем может грозить отказ. Уже через пару дней пришла хатун с образцами для пошива. — Хюррем, ты выбираешь целый час! За это время можно было сделать с десяток выборов. А ты не можешь определиться с основой для платья. — Нигяр, не мешай, — ответила девушка, продолжая рассматривать отрезы ткани, прикладывая их на себя и стоя перед зеркалом. — Мне всё не нравится! Разве это хороший материал? Мои обычные платья и то гораздо лучше выглядят. А здесь всё такое убогое… — Тебе вообще грех жаловаться, — пробормотала калфа, с сочувствием глядя на уставшую угождать торговку. — Всё не то, заберите. Нигяр, если хочешь, то можешь выбрать себе ткань для платья. Мне ничего не подходит из этого. Слишком просто. Девушка вздохнула и присела в кресло. Она не просто хотела выглядеть хорошо. Этого недостаточно. Ей нужно выглядеть великолепно. Пусть не будет больших торжеств, но всё остальное должно быть на высшем уровне. Слишком долго она ждала, что Ибрагим решится на этот брак. Хотя всё оказалось слишком просто. Он даже не задумывался об этом! Хюррем же мучил этот вопрос днями и ночами. Конечно, это ничего, по сути, не меняет, ведь она давным-давно перестала быть рабыней, но для неё это было важно. Тем более, у них родится ребёнок. — Хюррем, я говорила тебе, что ты прирожденная госпожа? Помыкаешь людьми словно настоящая султанша. Откуда у тебя это? Или в тебе течёт благородная кровь, и мне что-то неизвестно? — спросила Нигяр, выпровадив торговку. — Там просто не было из чего выбрать. Я расстроилась даже. Свадьба скоро… — Возможно, это знак, что стоит повременить? Подождать рождения ребёнка? Чего ты боишься так? Что Ибрагим-паша тебя разлюбит? — Я ничего не боюсь, — фыркнула Хюррем, глядя в зеркало и поправляя локоны. — Но я долго этого ждала. Откладывать нет смысла. Ибрагим поддерживает меня. — Бедный паша. Он просто боится тебя! — усмехнулась калфа, покачав головой. — Очень смешно, — съязвила девушка. — Ты просто не на моём месте, вот и не знаешь… — И слава Аллаху! Глядя на твои терзания я вряд ли захочу выйти когда-либо замуж. — Посмотрим-посмотрим. Помянешь мои слова ещё. Вечером прибыли Махидевран султан и Шехзаде. Хюррем обрадовалась их визиту и пригласила вместе отужинать. К трапезе присоеденился Ибрагим. — Всё ли спокойно в Топкапы, госпожа? — Да, Паргалы. По крайней мере, мои дела идут хорошо. За других не могу сказать, — вытирая пальцы о салфетку, сказала Гюльбахар, думая о удачном стечении обстоятельств с Диларией, которая спокойно отправилась на свою родину. — Это главное. Повелитель, вы и ваши дети в здравии. Чего ещё можно желать? Хюррем поймала взгляд Ибрагима на себе и улыбнулась. — Хюррем, если ты не против, может навестишь нас в Топкапы? Ты давно не была. Хакан и Дениз подросли так… — Возможно, на днях, султанша… — А поехали сейчас, Хюррем? Мне нужно показать и научить тебя игре в шахматы. — Шехзаде, я… — Ну, пожалуйста, Хюррем. Я прошу тебя! Девушка умоляющим глазами посмотрела на Ибрагима, но тот лишь пожал плечами, всем видом показывая, что переубеждать Мустафу не собирается. — Я распоряжусь готовить карету и седлать коня. — Ибрагим, — умоляющим тоном пропела Хюррем. — Шахматы — это так интересно, ты даже не можешь представить себе насколько! — Я представляю, — вздохнула девушка, уткнувшись в плечо Паргалы, который нежно погладил её по спине. — Ура! — радостно воскликнул Шехзаде, вызвав улыбку Махидевран, которая перед этим послала извиняющийся взгляд Хюррем. Карета ехала неспешно. Мустафа без умолку рассказывал о новом увлечении, а девушки делали заинтересованный вид, с нетерпением ожидая прибытия. Ибрагим со стражей ехал позади на расстоянии, время от времени приостанавливая коня, норовившего перейти на галоп. Пришлось даже изрядно отстать, чтобы утихомирить буйное животное. Внезапно впереди раздалось громкое иржание, а затем немного погодя звонкий крик Махидевран султан. Сердце мужчины ухнуло разом вниз. Ткнув сапогом в бок коня, он ускорил того, параллельно отдавая приказ стражникам объехать карету со стороны, чтобы окружить напавших. В том, что это были разбойники, сомнений не было. Ибрагим спрыгнул с коня, как только увидел неподвижную карету и упирающуюся Махидевран султан, которую схватили за талию и угрожали расправой. В доступной видимости их было двое, но, вполне возможно, что гораздо больше. Один увидел Паргалы и хотел что-то закричать, но не успел, стражник ему перерезал горло, подойдя сзади. Другой же моментально спохватился и приставил нож к горлу притихшей девушки. Из кареты выбежал Мустафа, но Хюррем успела схватить его и крепко прижала Шехзаде к себе. — Ты немедленно отпустишь мою жену и, возможно, я сохраню тебе жизнь, — спокойным тоном сказал Ибрагим. Лица разбойника не было видно из-за плотной ткани, которая не закрывала лишь глаза. — Я перережу ей горло, если ты хоть шаг сделаешь в мою сторону. — Если прольётся хоть капля крови, я сдеру с тебя шкуру живьём. — Конечно, — раздался хохот. — Вот только Махидевран султан останется с переразанным горлом. Ибрагим не выдал ни одной эмоции, хоть и хотел закричать во всю. Тысячи мыслей пленили его голову. Начиная беспокойством о Хюррем и наследнике, которые были под надёжной охраной стражи, и заканчивая вычислением того, кто заказал убийство госпожи. — Что ты хочешь? — спросил Паргалы, не смея даже приблизиться, чтобы не поставить под удар султаншу. — Ты отзываешь людей, и даёшь мне спокойно уйти. — Оставь мою жену. Наёмник вновь захохотал, чем на секунду отвлёкся, воспользовавшись выигрышным положением, и ослабил захват. Однако этого хватило, чтобы Махидевран сильно ткнула расслабившегося наёмника в бок. Тот убрал на мгновение нож, чтобы покрепче прижать девушку, но она ловко увернулась, а стражник, который стоял в полной готовности, схватил за руку разбойника. Он в панике успел поранить ножом Махидевран. Ибрагим подбежал, выхватил из ножен кинжал и с яростью всадил его несостоявшемуся убийце в живот. Мустафа и Хюррем подбежали к Гюльбахар, которая сжимала кровоточащую рану на плече. — Мамочка! — Шехзаде заплакал. — Ты жива, Аллах уберёг тебя. Девушка крепко обняла сына. Стражники обследовали территорию, а Ибрагим поцеловал в лоб испуганную Хюррем, подошёл к Махидевран и осмотрел рану. Затем порвал рукав платья и сделал повязку, завязав потуже. — Паша, всё чисто. Можно двигаться в путь. Прикажете возвращаться на Ипподром? — спросил подошедший стражник. — Нет, едем по-прежнему в Топкапы. — Госпожа, вы… — Всё хорошо, Ибрагим, — стиснув от жалящей боли зубы, прервала Махидевран. Мужчина довёл султаншу до кареты и усадил её. Затем провёл Шехзаде и Хюррем, а сам на время задержался, подойдя к лежащим на земле трупам.***
Сулейман смотрел на Бали-бея, стоявшего на коленях перед ним. Желания выяснять подробности не было. Он был ужасно зол на свою сестру и на хранителя покоев, который посмел предать его доверие. — Повелитель… — Я доверил тебе самое ценное, что есть у меня — мою семью. — Но я не… — Молчи, Малкочоглу! — вспылил Сулейман, замахнувшись и с силой ударив Бали-бея по лицу. Мужчина даже не поморщился, вытерев рукавом выступившую кровь. — Я дал согласие на ваш с Хатидже брак, но ты посмел предать меня. Вступить в незаконную связь с госпожой! Очернить честь династии! Хранитель покоев потупил взгляд. Стыд охватил его с ног до головы. Повелитель узнал об их отношениях с султаншей. — Я не буду перед вами оправдываться. Всё, что вы сказали, правда. — Не было сомнений в этом. И я не просил подтверждения моих слов. — глядя на ссутуленную фигуру, устало ответил падишах. — Ладно Хатидже, но ты? Я был уверен в тебе, Бали-бей, доверял. Очевидно, не стоило. — Мою вину перед вами ничем не искупить, повелитель. Но я вас прошу, не трожьте госпожу. Она ни в чём не виновата. Никто не виноват. Так уж получилось. Сулейман отошёл на безопасное расстояние, потому что за себя не ручался. Его глаза налились гневом. — Как ты смеешь так просто говорить об этом? О вашем грехе? Ты скрывал ото всех, позволил случиться непоправимому, а теперь просишь меня о чём-то? — Не за себя, повелитель. А за Хатидже султан. Это ошибка, которую мы совершили несколько раз. — Замолчи. Я не желаю слушать даже об этом. — Я готов понести любое наказание. — Даже не сомневайся в этом, ты его обязательно понесёшь. Бали-бей жалел лишь об одном. О том, что, скорее всего, не узнает, что будет с Хатидже. Ему отрубят голову, а она… Аллах, чем он думал поддавшись её женским чарам? Сестра повелителя. Госпожа. Если она пострадает… Защитить, всеми правдами и неправдами её нужно было защитить. — У тебя есть, что сказать мне напоследок? — Я умоляю вас не трогать Хатидже султан. Как бы там ни было, она не заслуживает наказания. — Сестра сама наказала себя. Она носит твоего ребёнка. Понимание снизошло на Малкочоглу. Он в глубине души обрадовался, не мог иначе, но, если бы эта новость стала всем известна после их свадьбы… Отдал бы всё за это. — Стража! — громко позвал Сулейман. — Бросьте хранителя покоев в темницу.