Мы больше не воскреснем . Pia fraus/Святая Ложь

Агни проснулась, теперь она могла говорить и двигаться. Была почти полна сил. Локи рассказал об заключении врача, но Агни уже знала. Ей самой было что рассказать. —Локи, выслушай меня, это важно. Это очень важно. Двойня, наши дети, я знаю кто они и кем они станут, я пока ещё не знаю как это возможно, но нашим детям сейчас по двадцать пять лет. Точнее только одному… теперь все складывается. Пьетро сгорел, сгорел тогда, у меня на глазах. Они ауриды, сами того не знают. В них великая сила… и они ей могут воспользоваться, –она задумчиво посмотрела в потолок, говорила как сама с собой, поясняя себе истину, –почему? —Агни, я понимаю, ты только после операции, но… —Из-за экспериментов Штрукера. Да. Он экспериментировал с силой камня разума и мог задеть их силу, это приумножило ее, и стало возможно пользование. Да, мы можем воспользоваться силой только с одним из камней или двойным кольцом, а в них есть ещё дополнительная часть силы камня, это всё объясняет. —Что объясняет? Я слушаю, но не понимаю. —Попробую иначе, –теперь она смотрела на него.– Я видела это в воспоминаниях матери, когда она воспользовалась камнем времени, в той ветви, по которой мы сейчас живём, наши жизни скоро оборваться. Пока по обрывкам не понятно как именно, но я точно знаю, что это случится через два года. Я также видела и другое, я видела как наши дети, точнее ребенок сражается за вселенную через восемь лет. Но выглядят на несколько десятков лет старше. Я знаю их в реальной жизни. Они сейчас сражались за Соковию, на летающем городе, сражались за человечество. Я их знаю. И каждый раз, когда смотрела им в глаза, я чувствовала что-то необычайно родное. Теперь я понимаю почему. Теперь я знаю. Это будет двойня. У мальчика будут зелёные глаза, и черные волосы, но он отчаянно пытаться их выкрасить, я так и не узнала почему. Он умер в Соковии, в том бою. Его тело сгорело у меня на глазах. У девочки же будут светло карие глаза, почти медовые и темно соломенные волосы. Я их знаю. И знаю, что они мои. Я знаю, что они почти с рождения живут в Соковии. Даже знаю как именно умерли их «родители», –знак кавычки она показала пальцами, из глаз покатились слёзы. Она понимала, что ждёт из через несколько месяцев, а Локи ещё нет, –я не знаю как это объяснить. —То есть мы не сможем их вырастить сами, как минимум из-за факта скорой смерти. Но как они могут вырасти в прошлом? —Я пока не знаю. Теперь она не скрываясь плакала. Локи сел рядом и обнял её. Прижал ее голову к себе. —Знаешь, когда врач сказал, что ты ждёшь детей, я был так рад. Но будем откровенны, у нас все не так, как у людей. А ведь мы и не люди. Теперь не знаю, что и думать. Радоваться, что у меня будут дети, отчасти ледяные великаны, по большей части Фениксы. Или грустить, от того, что я не смогу с ними прожить из-за того, что умру через два года. Через два года…–повторил он, эти слова эхом разнеслись по палате, оставляя за собой мрачную тишину. Они замолчали. Сидели в обнимку и слушали тишину. Слушали, как бьются четыре сердца, два из которых скоро навсегда остановятся. Они как будто постарели после того, как узнали о близкой кончине. Взгляд их теперь не был полным мягкой любовью, каким они смотрели до сего дня. Взгляд не был пустым, нет, он был безнадежным. Агни теперь была мертва для всего мира, кроме Локи. О том, что он жив, знала только она. Они живы только для друг друга. Мертвы для остальных, для всех нас просто нет, как поется в забытой песне, только там имеют ввиду двух влюбленных, которые наконец вырвались и исчезли на несколько дней ото всех или имеется ввиду одинокое расставания, а тут нас нет понимается почти буквально. В Асгарде сейчас ходи иллюзия Одина. А мстители собрались на могиле Айры Старк, почтить память Агни. Агни и Локи ещё сидели в палате. Сколько им ещё суждено быть вместе? Семь месяцев? Год? Сколько? Сейчас они сидят рядом, но, кажется, будто они одни. В душе глубокое одиночество. Одиночество на двоих. У Агни закончилась капельница. Локи неведомо как договорился, чтобы Агни выписали на следующий день. Утро. Как символ новой жизни, а ощущение, словно уже мертв.