Субботний вечер, выбегаю я на рейв, У нас немного стаффа, диски, LSD. В пучине слэма утопаю во мгле, Но убивают только мысли о тебе.
Руслану слишком хорошо. На задний план отходят любые мысли, а волнение сменяется настоящим кайфом, заползающим под кожу. Слетают все маски и образы, теряется ощущение собственного тела. Музыка — словно наркотик въедается в мозг, вызывает привыкание, захлестывает с каждым разом все сильнее.Ведь они даже не знают, что такое любовь…
Мимолетно бросив взгляд в толпу, Руслан широко улыбается, видя, что многие уже начинают подпевать заедающие строчки вместе с ним. Все тело сводит мелкой судорогой. Музыка гораздо лучше наркотиков и алкоголя. Музыка — это то, ради чего хочет жить Тушенцов. Давид что-то вновь скандирует в микрофон, а Руслан слышит лишь одобрительный гул толпы. Он скрывается со сцены, задыхаясь собственной радостью. А это ведь только одна песня, а на YouTube выложено еще несколько песен, которые уже получили свои просмотры и с которыми Руслан надеется выступать в ближайшем будущем. Тушенцов хватает первую попавшуюся бутылку, кажется, с газировкой и движется по направлению к черному входу. Хочется вдохнуть свежего воздуха, пока голова окончательно не взорвалась от переполняющих эмоций. Наконец, вдохнув в легкие живительную прохладу, Руслан чувствует настоящее облегчение. Сердце уже не стучит в висках, а перед глазами не плывут разноцветные круги. Мир снова приобретает резкость и насыщенность, рассеивается дымка и алкоголь в крови, уступая место ясности и более менее трезвому уму. Тушенцов с жадностью хватает холодный воздух, обжигающий легкие, и даже не хочет доставать сигареты. К чему сейчас весь этот показушный образ, когда он совсем один в ночном переулке? В голове сразу всплыл образ Юлия, который всегда с восхищением наблюдал за курящим Русланом. Когда руки, наконец, перестали дрожать, Тушенцов все же смог вытащить телефон из кармана, чтобы хотя бы узнать, сколько времени. Часы показывали 23.56, а на экране висело одно непрочитанное сообщение от Юлика. «Ты сегодня придешь домой ночевать?» Руслан невольно улыбнулся, чувствуя приятное покалывание где-то в области сердца. Что бы он не внушал себе, а все же он привязался к этому парню. Привязался к мало-мальской заботе со стороны Юлика, к длинным ночным разговорам, к шикарному сексу и настоящей безопасности рядом с этим мужчиной. Руслан знал, что все это не будет длиться вечно, что однажды он наскучит Онешко, и они мирно разойдутся, разорвав их договоренность, но пока хочется наслаждаться происходящим. «Приду под утро. Ложись спать уже. Завтра ты должен выглядеть с иголочки», — напечатал в ответ Руслан. Такая внимательность друг к другу стала уже чем-то привычным и обыденным. Юлик постоянно следил за внешним видом Руслана, поправляя ему галстук или же помогая справиться с непослушными волосами. Руслан же следил за тем, чтобы Юлий не перетрудился на работе и не сидел всю ночь за проверкой отчетов и документов. Когда Тушенцов ввязывался в подобную жизнь, он даже и представить себе не мог, что все будет настолько хорошо. Онешко ничего не знал о прошлом Руслана, да и о настоящем тоже, потому что Тушенцов умело скрывал все за масками и образами. Юлик не знал, что Руслан пропадает в клубах и на студиях, вкладываясь в творчество; не знал, от чего он сбежал из далекого, забытого Богом Ачинска; не знал, что Руслан иногда беззвучно плачет в ванной, мучаясь от слишком ярких воспоминаний и тупой боли, разрывающей его чувствительное сердце. Юлию нужен лишь доступный и привлекательный мальчишка, а не реальный парень со своими проблемами и загонами. И всех это более чем устраивает. Тушенцов прекрасный актер, научившийся держать эмоции под контролем. Замечательное качество — сдержанность. Руслан блокирует телефон и прячет руки в карманы, ощущая, как осенняя прохлада заползает под толстовку. На улице лишь слабый ветерок, а в остальном — какая-то звенящая тишина и одиночество. Нет ни единой души, что не может не вызывать легкое волнение. Тушенцов делает очередной глубокий вдох, после чего собирается уже зайти обратно в душный клуб, чтобы провести оставшийся вечер рядом с Давидом, но вдруг слышит шаги позади себя. Повернуться он не успевает, ведь чьи-то ладони перекрывают ему глаза и рот, прижимая к крупному телу, находящемуся позади. — Угадай, кто? — до дрожи знакомый голос слышится за спиной, от которого кровь в жилах застывает. Тушенцов чувствует чужое горячее дыхание каждой клеткой кожи. Скулы сводит от страха, а паника сковывает все мышцы. Руслан боится пошевелиться, ведь знает — одно неверное движение, и он — труп. — Ты ведь не думал, что сможешь избавиться от меня? — вновь этот голос разрезает тишину, пугая Тушенцова все сильнее. — Только попробуй закричать, — угрожает мужчина и убирает руки с лица Руслана, позволяя ему вновь видеть и говорить. — Как? — дрожащим голосом шепчет Тушенцов, медленно оборачиваясь, чтобы встретиться взглядами со своим прошлым. Данила Кашин — самый жуткий кошмар жизни Руслана. Это тот, кто затащил Руслана на самое дно; тот, кто превратил совсем одинокого тогда парня в безвольную куклу, подчиняющуюся любому приказу; тот, кто пытался расщепить Руслана в прах. Данила Кашин — это тот, от кого Тушенцов отчаянно пытался сбежать, забыв о том, что от личного дьявола нет спасения. Все воспоминания, которые Руслан так умело топил в подсознании вновь всплыли наружу, болезненным ударом врезаясь куда-то в области затылка. Руки дрожат, выдавая страх перед стоящим напротив мужчиной. — Я соскучился по тебе, — оскаливается Кашин, после чего резко бьет испуганного парня в живот. Тушенцов перестает дышать на мгновение, ощущая лишь боль, расползающуюся по внутренним органам и коже. Слезы предательски выступают на глазах, а с губ срывается тихий всхлип, потому что на большее сейчас Руслан не способен. Его резко хватают за волосы, притягивая почти вплотную, заставляя разогнуться и почувствовать спазм во всех мышцах от боли. — Что тебе нужно? — каким-то чересчур надрывным шепотом произносит Тушенцов, ломаясь внутри, крошась на мелкие кусочки. — Мне нужны деньги твоего ебыря и твоя сладкая задница, Руся, — в самое ухо хрипит Данила и смеется, лишь сильнее цепляясь пальцами за чужие волосы. — Я больше не твоя сучка, так что пошел ты! — с трудом находит в себе силы Руслан, чтобы дать отпор. Но делает это совершенно зря, ведь тут же чувствует, как кулак прилетает прямо в челюсть. В голове полнейшая каша, а перед глазами пелена слез, противно жгущих изнутри. Все тело — вывернутый наизнанку организм, чувствующий все прикосновения в миллиарды раз сильнее. Новые удары приходятся практически везде, а сил нет уже даже на то, чтобы просто закричать. Да и кто его услышит в этой подворотне? Кому он вообще в этом мире нужен? Единственный человек, который может поддержать, сейчас находится в эпицентре громкой музыки и банально его не услышит, как бы Руслан не старался. Кашин бьет, совершенно не жалея, оставляя повсюду противные кровавые гематомы. Ноги совершенно не держат, поэтому Тушенцов просто падает голыми коленками на подобие асфальта. Мелкие камешки и всякие осколки болезненно впиваются в кожу и разрывают ее нахрен, позволяя крови вырваться наружу. Снова эта нескончаемая боль. Снова Руслан лежит на земле, боясь пошевелиться. Снова этот урод втаптывает его в грязь и мешает с дерьмом. Наверное, стоило все же прыгнуть с крыши пару лет назад, избавив себя от всех дальнейших страданий. Руслан уже не понимает, где он и что с ним делают, теряясь в собственной боли. Чужие руки вдруг исчезают с тела, а затылок чувствует такую противную и мерзкую прохладу кирпичной стены. Данила садится на корточки напротив полностью выжатого парня и достает из кармана нож. Этот чертов нож-бабочку, который ему подарил ни кто иной, как сам Руслан, в дальнейшем ни один раз порезанный и припугнутый этим ублюдским подарком. Из груди вырывается глупый смешок, а все тело сводит судорогой. С трудом Тушенцов все же отрывает взгляд от идеального лезвия ножа и находит пустые глаза Кашина. Даня совсем не изменился — все те же веснушки, россыпью украшающие лицо рыжего парня, а глаза все такие же голубые и предательски холодные. Руслан слепо влюбился когда-то, совершенно не зная, кем на самом деле является Кашин. Именно после этого вся жизнь полетела далеко в ад, унося Тушенцова за собой в эту бездну боли и отчаяния. — Слушай меня внимательно, Русик. Ты должен мне кругленькую сумму, которую ты выжмешь из своего Онешко. Я даю тебе две недели на это, после чего ты исчезаешь и возвращаешься ко мне. И только попробуй вновь сбежать. Я тебя найду и тогда уже точно убью. Ты понял? — прикрикнул на последних словах Данила, прижимая острие к молочной шее. Каждое слово болезненно оседало в груди, а осознание происходящего окутывало в свою паутину, противно липнущую к коже. Руслан смаковал кровь на губах и с трудом дышал, не чувствуя собственное тело совершенно. Жилка на шее предательски пульсировала, готовая разорваться об острый кончик ножа. Единственным выходом было напороться на нож самостоятельно, избавив себя, Юлика, Давида от навалившихся проблем. Всего лишь одно движение головой, и все проблемы останутся позади. Как же хочется совершить эту глупость… — Я понял, — лишь хрипит Руслан, устало прикрывая глаза. — Вот и славно. Ты как был послушным песиком, так и остался, — посмеивается Кашин, легко хлопая по щекам совсем поникшего парня. — Скоро увидимся, сладкий, — бросает он на последок, после чего быстро скрывается из виду. Руслан не провожает его взглядом. Он лишь слышит затихающие звуки шагов, после чего уже не может сдерживать накатившую внутреннюю истерику. Эмоции рвутся наружу со страшной силой, буквально испепеляя изнутри. Слезы смешиваются с кровью на лице, а на душе повисает огромный ком самоненависти. Страшнее всего было не за себя, а именно за Юлика. Ему ни в коем случае нельзя рассказывать о том, что произошло и что может произойти. Его нельзя впутывать в этот кошмар. К нему нельзя было привязываться с самого начала. Да и с чего Тушенцов вообще взял, что Онешко будет не наплевать? С чего он решил, что Юлик его поймет и не пошлет куда подальше? С чего он решил, что не является пустым местом? Руслан не должен был впутывать в собственную жизнь кого-то еще, ведь так опрометчиво было надеяться избавиться от Кашина раз и навсегда. Слезы обжигают раны на губе, которая опухает с каждой минутой бездействия все сильнее. Ребра тянет, а живот вообще словно пронзает тысячами игл. Тушенцов уже успел отвыкнуть от боли. Он слишком быстро привык к хорошему отношению, слишком быстро забыл о том, что он лишь тряпка, об которую все вытирают ноги. И Юлик тоже вытрет, так как Руслан подвел его. Завтра Онешко придется идти на интервью одному. Разве Юлик платит Тушенцову деньги за то, чтобы он его подводил? Руслан задыхается, сидя в темном переулке, облокотившись на кирпичную стену клуба. Он не может остановить истерику и утопить свои воспоминания, искрами всплывающие перед глазами. Все, что было раньше — это боль, страх и подчинение. Его насиловали практически постоянно, оставляя повсюду фиолетовые отметины. Никто не переживал о его состоянии. Даня просто брал то, что хотел. Ему точно также был нужен доступный мальчишка, которого удалось переломить, посадить на цепь и превратить в послушного пса. Руслан бы с радостью сдал Кашина в полицию. Весь Данин заработок и авторитет строился на том, что он был единственным крупным наркодилером в том далеком, забытом всеми городке. А Тушенцов по своей глупости в это ввязался, помогая вертеть наркотиками как их душе угодно. Если бы посадили Даню, то посадили бы и Руслана, потому что он содействовал много лет с дилером. И объективно Тушенцов понимал, что в тюрьме ему будет даже лучше, ведь нет ничего страшнее той боли, которой его одаривал Кашин, но в душе все равно был страх. Жить хотелось на свободе, а не за решеткой. Поэтому он сбежал. Стер о себе все воспоминания, улетел на другой конец страны, завязал с наркотиками и занялся музыкой и нашел себе самого лучшего мужчину на свете. И все снова летит в глубокую дыру. Руслан дрожит то ли от холода, то ли от накатившего пиздеца. Хочется вскрыться прямо сейчас, избавив себя от страданий. Сумма, которую потребовал Кашин, была слишком огромной. Тушенцов даже не мог представить, каким образом он будет грабить собственного уже нереально близкого человека. Страшнее всего было от того, что ему придется обмануть Онешко, а после уйти от него, отказавшись от заботы, спокойствия и безопасности. Юлию будет плевать, он найдет себе другого мальчишку, а вот Тушенцов вряд ли после этого сможет прожить спокойную жизнь. Руслан обхватывает свои плечи трясущимися руками и просто умирает морально. Он не заслужил хорошей жизни. Он не заслужил себе Юлика. Он не заслужил быть чьим-то любимым, потому что он — блядская прогнившая пародия на человека. — Руслан, какого черта? — слышится голос Давида сквозь какую-то пелену, окутавшую его сознание. — Что с тобой? Мне вызвать скорую, полицию? — Нет, не нужно, — с трудом выдавливает из себя Тушенцов, разлепляя опухшие глаза. — Мне пизда, братан. Даня, он… — Только не говори, что это он! — выпаливает Давид, замечая легкий кивок головы на свой вопрос. — Твою ж… — хватается за голову Деймур, пытаясь продумать дальнейшие действия. — С этим мы будем потом разбираться, а сейчас тебе нужна помощь. — Я не хочу в больницу, — упрямится Руслан. — И домой я пойти не могу. — Поедем ко мне, все расскажешь, а дальше мы придумаем, что делать, — скрывая волнение в голосе, произнес Давид. С большим трудом Деймур помогает подняться своему другу, а после затаскивает его в клуб, расталкивая людей вокруг. Руслан бредит, постоянно проваливаясь в бессознательное состояние. Голова раскалывается от гудящей боли и шума музыки на фоне. Но выбора нет. Нужно дождаться такси, и только потом будет шанс отключиться в чужой машине и забыться беспокойным сном, в котором Тушенцова снова будут мучать кошмары. Словно в бреду Руслан находит свой телефон в кармане джинс, замечая, в какое месиво превратились его колени. Кожа содрана, а на свежих ранах налипшая грязь и мелкие камешки. Наверное, надо прекращать носить джинсы с разодранными коленками, чтобы больше его ноги не превращались в кровавое месиво. Пальцы слушаются с трудом, но Руслан очень старается и с третьей попытки умудряется открыть мессенджер. Стыд вперемешку со страхом вновь зарождаются в груди, в очередной раз стискивая шипами ноющее сердце. Онешко точно порвет с ним после всего этого. Юлик не станет содержать проблемного мальчишку, который подводит его в ответственные моменты. Руслан кое-как зажимает иконку микрофона, чтобы записать голосовое сообщение, молясь, чтобы его вещи не выбросили за порог сразу после услышанного. — Юлик, умоляю, прости меня, — хрипит он, еле сдерживая истерику. — Я не смогу завтра быть с тобой. У меня случились непредвиденные обстоятельства, — медленно проговаривает Руслан, с трудом формулируя мысли дрожащим голосом. — Я знаю, что подвел тебя, но прошу, прости… Закончить предложение он не смог. Палец дрогнул, отправляя сообщение прямо к Онешко в руки, а крик с новой волной подкатил к горлу. И на этот раз Руслан не мог сдерживаться. Он согнулся пополам, обхватывая свои ноги руками, и просто закричал куда-то в пустоту и окружающий шум. Вновь это отчаяние, рвущееся из-под ребер, вновь ощущение собственной беспомощности и полнейшее незнание, что делать дальше. Он кричал, раздирая собственную глотку этим истошным воплем. Хотелось разодрать руками грудную клетку, вспороть себе живот изнутри, вгрызаться зубами в собственные руки, отрывая куски бесполезной оболочки. Весь внутренний мир, выстроенный с таким трудом после побега, в одно мгновение рушится, оставляя после себя лишь пыль и каменные руины. Маска с треском ломается, осколками впиваясь в глазные яблоки и нежную кожу лица. Руслан боится следующего дня. Он боится вновь вернуться к Дане, боится увидеться с Юликом, боится остаться один. Истощенный организм уже не может сопротивляться с эмоциями, не может терпеть нарастающую боль в висках и животе. Крик прекращается так же резко, как и начался, после чего Руслан уже не может самостоятельно двигаться. Он проваливается в забытье, не видя, с каким трудом Давид тащит его до такси. Он не знает, как тяжело потом Деймуру заносить его к себе в квартиру. Он не знает, как осторожно Давид обрабатывает раны, боясь причинить лишний вред и разбудить разбитого по частям Руслана. Он видит перед глазами лишь рыжего демона, держащего в руках тот самый нож-бабочку, и проваливается в липкую темноту своего уставшего подсознания. «Ты лишь загнанный пес, которого некому посадить на цепь…»