Зависимость

— Русь, подойди сюда, — слышится за стеной голос, наполненный скрытой агрессией, готовой вот-вот вылиться на парня. Руслан на ватных ногах поднимается с дивана и следует на звуки, доносящиеся из ванной комнаты. Сильный удар, приходящийся явно по зеркалу, заставляет парня ускориться. Тушенцов в мгновение оказывается у двери, распахивая ее чересчур резко, и заглядывает внутрь. Вцепившись окровавленными пальцами в стиральную машинку, Кашин глубоко дышал, опустив голову. Вокруг были разбросаны осколки когда-то существовавшего зеркала, на которые Руслан чуть не наступил. — Даня, что происходит? — осторожно спросил Тушенцов, боясь лишний раз сдвинуться с места. Он в первый раз столкнулся с агрессией Кашина. Он слышал до этого рассказы общих знакомых о том, что Даня не контролирует свои эмоции, но за месяц их совместного проживания такого еще не случалось. До этого момента не случалось. — Это ты мне объясни, сладкий, что, блять, происходит! — практически прорычал Кашин, поднимая взгляд на остатки зеркала и видя в отражении напуганного Руслана. — Я не понимаю, о чем ты. — Да что ты говоришь? — саркастично заметил Даня, скривив лицо в ломанной ухмылке. — Ты сказал вчера, что едешь на студию, а в итоге оказался у Кулича. Может, потрудишься объяснить, почему я узнаю об этом от третьих лиц, а не лично от тебя? Внутри все сжалось настолько, что невозможно было даже вдохнуть, не то что ответить. Руслан инстинктивно начал пятиться назад, прекрасно понимая, что теперь он в полной мере прочувствует, насколько зол может быть Кашин. Тушенцов не имел понятия, чего ему ждать — криков, истерик, драки? В нечитаемом взгляде Данилы невозможно было уследить ни одну эмоцию, кроме ненависти и желания выплеснуть это на объект раздражения. — Я действительно был на студии с Куличом, а после он предложил поехать к нему. Разве я не могу потусить у друга? — Нет, не можешь, — отчеканил Кашин, резко разворачиваясь всем корпусом, и с каким-то совершенно безумным оскалом оглядел Руслана. — Послушай, ты не в себе. Давай успокоимся и все обсудим, — попытался воззвать Руслан к разуму Данилы. — Успокоимся? Успокоимся, блять?! — почти кричал Кашин, наступая все сильнее, вжимая Руслана практически в стену, не давая возможности сбежать. — Ты думаешь, я стану спокойно терпеть то, что моя шлюха шатается с другими мужиками? — Даня, что ты несешь? Давай просто поговорим! — Руслан не оставляет попыток достучаться до своего парня. Даня выглядит совсем обезумевшим. По кистям струится кровь, а на лице этот леденящий кровь оскал, пугающий до мозга костей. Руслан понимает, что диалога у них не получится, зато начинает ясно осознавать, что его могут убить, даже глазом не моргнув. В голове пульсирует кровь, разгоняя панику по всему организму и вызывая настоящую тошноту. Инстинкт самосохранения будто наркотик распространяется по телу, набатом крича об опасности. Руслан слишком резко срывается с места, вылетая в коридор и на ходу хватая куртку с кроссовками. Он надеется, что успеет сбежать из квартиры до того, как ему переломают кости. Дрожащими пальцами парень дергает замки, после чего давит на ручку двери. Но она не поддается. Дверь заперта на дополнительный замок, ключ от которого валяется в кармане. Дотянуться до куртки в руках Руслан не успевает, так как его хватают за ворот футболки и тянут назад. Даня тащит сопротивляющегося Тушенцова внутрь квартиры, держа его за руку настолько сильно, чуть ли не кроша кости в пыль. Оказавшись в комнате, Кашин наотмашь бьет Руслана куда-то по голове, после чего встряхивает будто куклу и притягивает за грудки к себе, впиваясь взглядом прямо в напуганные напротив черные глаза. — Ты не сбежишь, пока я этого не захочу. Поигрались месяц и хватит. Теперь я — твой царь и бог, без позволения которого ты не можешь даже вздох сделать. Попытаешься сбежать — я тебя убью, попытаешься сопротивляться — я снова тебя убью. Исход у тебя будет один, если ты будешь делать что-то поперек — ты окажешься в могиле, сладкий, ты понял меня?! — практически кричал Кашин, стискивая белую футболку Руслана своими кровавыми ладонями. Кровь в жилах буквально застыла, а сердце ухнулось в пятки. Было действительно страшно за себя, свою жизнь и здоровье. Руслан нервно кивает, надеясь, что на первый раз его просто отпустят, но этого не происходит. Даня подается вперед, впиваясь в побелевшие губы Тушенцова и кусая их до крови. В этом поцелуе нет ни капли чувств — это просто подчиняющий жест, от чего тошнота все сильнее расползается по организму. Хочется оттолкнуть, сбежать, только бы не чувствовать зубы на своих губах, противные прикосновения по всему телу и ненавистный привкус табака и наркотиков на языке Кашина. Руслан, наконец, осознает, во что он вляпался. Понимает, что не сбежит, что теперь он зависим от этого человека, и слезы неосознанно начинают стекать по щекам, достигая губ слишком быстро. Даня отшатывается мгновенно, разъяренно глядя на испуганного и плачущего Тушенцова, с губ которого теперь тоже струится кровь. Кашин ненавидит, когда его пытаются разжалобить. Ненавидит, когда его слова не воспринимают всерьез. И он вновь бьет, совершенно не разбирая куда. Руслан кричит, практически сдирая голосовые связки, пытается закрыться от ударов, но получает за это лишь сильнее. — Даня, умоляю, не надо. Даня, Даня, — срываются с губ надрывные мольбы в каком-то беспорядочном потоке слов. — Умоляю, помогите… — Руся, эй, проснись, ты чего? — сквозь пелену тумана доносится какой-то до боли знакомый голос, и Руслан резко подрывается на кровати, тяжело дыша и испуганно оглядываясь по сторонам. Рядом совсем сонный лежит Юлик, удивленно окидывающий взглядом парня. Сердце стучит словно сумасшедшее, готовясь вот-вот выпрыгнуть наружу. Это был всего лишь сон. Всего лишь одно из воспоминаний, всплывших наружу чересчур ярко и натурально, пугая до самых кончиков пальцев. Руслан проводит по лицу ладонями несколько раз, желая отогнать от себя этот кошмар, а после легко касается пальцами собственных губ, словно их действительно целовал кто-то, кроме Юлика. — Русь, ты в порядке? — вновь спрашивает Онешко, легко касаясь разгоряченной спины парня, от чего он вздрагивает, отстраняясь. — Прости, что разбудил, — шепчет Руслан, обхватывая свои плечи руками, будто пытаясь защититься от враждебности этого мира. — Мне… Просто приснился кошмар, — будто бы пытаясь себя убедить в этом, хрипит Тушенцов, после чего наклоняется назад, оставляет невесомый поцелуй на губах и вскакивает с кровати. — Спи дальше, Юлик. Руслан не хочет спать, несмотря на то, что на часах лишь пять утра. Весь сон словно рукой сняло. На все еще дрожащих ногах и с темной пеленой перед глазами, пошатываясь, Тушенцов выходит из комнаты, прикрывая за собой дверь. Он хочет плакать как маленькая девчонка, обняв себя за коленки и сетуя на несправедливость этого мира. Но разве кто-то виноват в том, что Руслан в свои шестнадцать однажды совершил ошибку? Разве кто-то его заставлял влюбляться в Кашина? Кто-то заставлял его начинать баловаться наркотиками, благодаря которым они с Даней и познакомились? Разве все это не вина самого Руслана, который вляпался по уши в дерьмо, из которого уже не знает, как выбраться? Телефон в руке, который Тушенцов инстинктивно схватил с тумбочки, уходя из комнаты, загорелся от прикосновения к экрану. Висело сообщение от Давида, в котором он сказал, что никто из знакомых, имеющих дело с наркотой, не в курсе, кто такой Данила Кашин, а значит, он представляется иным именем. Отличный план. Даня ведь не глупый, в отличии от Руслана, который даже имя сменить не додумался. Глупо было надеяться скрыться от Дани, при этом ведя свой канал на YouTube. Глупо было надеяться, что Кашин так просто забьет на него, не свалив из Ачинска и не достав из-под земли свою самую прикольную игрушку. Все действия, совершенные ранее, теперь кажутся Руслану такими тупыми, ведь он никак не спас себя, плюс подверг опасности людей рядом. Щелкнув кнопку чайника, Тушенцов упал на мягкое кресло, устало прикрыв глаза. Он немного успокоился, отойдя от чересчур яркого кошмара, и теперь просто надеялся, что не шептал имя Дани вслух. Чертов Кашин. Он словно язва — врезается в кожу, въедается в вены и кровеносную систему, не давая спокойно жить, дышать, просто существовать. Блядский рыжий ублюдок. В проходе появился заспанный Онешко в одних лишь шортах. Руслан невольно заглядывается на рельефное тело своего, пока еще, парня и сглатывает вязкую слюну. Несколько дней после того, как Тушенцов пришел весь избитый, между ними не было никакой близости, ведь Юлик боялся сделать больно Руслану. Ведь синяк на губе еще пока не сошел, а ушибы на теле все еще доставляли дискомфорт при движениях. Такая забота со стороны Онешко слишком сильно подкупала одичавшего на любовь и ласку Тушенцова, от чего он начинал влюбляться все сильнее. Внутри все рвалось на мелкие частицы от осознания, что осталась какая-то неделя, а после будет лишь боль. Юлика не хотелось отпускать от слова совсем. Этот мужчина был идеален буквально во всем. Руслан с таким отчаянием вдруг осознал, что влюбился. Он влюбился в эти вечно непослушные волосы; влюбился в тихий смех по вечерам; влюбился в заботу, которую ему дарил Юлик; влюбился в отношение к себе, ведь Онешко никогда не позволял себе грубостей в сторону Руслана. Просто он влюбился в эти губы, целующие всегда как в последний раз, и руки, сжимающие крепко и властно, но не причиняя лишней боли. Он влюбился в Юлия Онешко, которому нужен был лишь доступный мальчишка. Очередная глупость, совершенная им — ебанным Русланом Тушенцовым. — Ты чего не спишь? — задал, наконец, свой вопрос Руслан, наблюдая за тем, как Юлик садится в кресло напротив. — С тобой не поспишь особо, — хрипит Онешко совершенно без упрека и едва заметно улыбается. — Что тебе снилось? — Я не запомнил, — после небольшой паузы врет Руслан, стыдливо опуская глаза. — Ты звал на помощь и шептал имя «Даня». Ты здорово напугал меня. Точно не помнишь, что тебе снилось? — уже серьезнее спрашивает Юлик, желая докопаться до истины. — Точно. Кошмары мне снятся достаточно часто. — За все время нашей совместной жизни тебе ни разу не снились кошмары. Ты снова врешь, Руслан, почему? — искренне не понимает Онешко. А Тушенцов уже готов сдаться и рассказать все, что его гложет: сказать, что он — просто меркантильная сволочь, пользующаяся добротой Онешко; сказать, что ему просто наскучили эти псевдо-отношения; сказать, что больше Юлик его не привлекает; сказать, что он нашел кого-то побогаче. Руслан хочет врать до потери сознания, оскорблять любимого человека, чтобы тот выгнал его самыми отборными словами из дома, ведь только так Тушенцов, наверное, сможет отпустить свое счастье. Лучше пусть Онешко его ненавидит и оставит без малейшей крошки на проживание, чем Руслан и дальше продолжит ему врать и привязываться еще сильнее. — Юлик, нам нужно расстаться, — в сердцах выпаливает Тушенцов, слишком поздно соображая, что произнес это вслух. Тишина, повисшая между парнями, словно осязаемая. Так больно становится на душе от того, что все вот так закончится. Сейчас Юлик вспылит, возможно, ударит Руслана и просто выгонит его за дверь. Тушенцов готов к этому, готов прийти с вызовом к Дане и напороться горлом на нож. Он готов к тому, что вся его жизнь с этой секунды полетит в пизду. Но вот он совсем, оказывается, не готов к тому, что Юлик лишь тихо засмеется в ответ. — Это на тебя так плохой сон влияет? Не хочешь — не рассказывай, — улыбается Онешко, хотя внутри действительно нервничает. Юлик видит полнейшее замешательство на лице Руслана, а сам судорожно продумывает, что же ему делать. Он не может отпустить Тушенцова. Не может, потому что слишком привязался к этому худощавому парню, пахнущему вишневыми сигаретами; привязался к его звонкому смеху и большим почти черным глазам; привязался к детской наивности и совсем не детской обаятельности; привязался к татуированным пальцам, по-блядски развратно держащим сигарету, и сладким губам, шепчущим имя Юлика на выдохе. Онешко не хочет и не собирается отпускать этого мальчика. Он готов дать Руслану еще больше денег, готов трахать его еще чаще, если тот этого пожелает, только лишь бы он оставался рядом. — Это была не шутка, Юлик, — дрожащим голосом произносит Тушенцов. — Я соберу свои вещи и уеду сегодня. Больше я тебя не потревожу. Онешко резко поднимается с кресла, не в силах выдержать такое напряжение. Он уверенно подходит к столу, открывает шкаф с посудой, доставая оттуда две чашки. Его накатывает все сильнее с каждой секундой. Хочется взвыть от обиды. Столько лет он был один, не привязываясь ни к одному парню и бросая их, когда надоедали, а тут он впустил кого-то в свое сердце и его растоптали. Просто выбросили. Но ведь у Руслана есть все, что нужно. Неужели ему чего-то не хватает? — Почему? — хрипло шепчет в пустоту Онешко, спиной ощущая лишь тяжелое молчание. — Я спрашиваю, почему?! Неужели тебе чего-то не хватало? Или кто-то предложил тебе больше денег? Или, может, я трахал тебя не достаточно хорошо? — повышает голос Юлик, не в силах сдерживать рвущиеся наружу эмоции. Руслана трясет. Он еле сдерживается, чтобы не плакать, ведь подобные слова слишком сильно врезаются в трепещущее сердце, выдирая его с корнем. Хочется кричать, биться кулаками о стену, а еще лучше головой, чтобы разбить ее к чертовой матери, оставив лишь изуродованный труп. — Прекрати, — надрывно скулит парень, обхватывая себя руками и желая исчезнуть в эту же секунду. — Нет уж, объяснись. Я же должен знать, чем тебе так не угодил, чтобы следующий парень не слился так же быстро, как ты! — давит Онешко, сам не понимая, почему говорит такие ужасные вещи. — Да потому что я — сволочь, вот и вся причина! — неприлично громко выкрикивает Руслан, словно срываясь с цепи. — Я сбежал из Ачинска полтора года назад от урода, испоганившего мне жизнь. Я слез с иглы, черт, начал активно заниматься каналом, а потом… А потом случился ты, и… Я врал все это время, боже… — слова никак не хотели вязаться в предложения, вылетая обрывками пустых слов, пока Юлик молча стоял и с удивлением слушал, пытаясь выловить основную суть. — А теперь Кашин вновь нашел меня. Он хочет, чтобы я вытянул из тебя деньги, а потом вернулся к нему сам. Это он избил меня несколько дней назад. Удивительно, что не изнасиловал. Я так устал уже пытаться выбраться из этой грязи, что больше не хочу бороться. Мне и деньги-то твои не нужны. Я всего лишь хочу чувствовать себя в безопасности, кем-то большим, чем пустое место. С тобой мне было просто хорошо, а потом эти чувства… Блять, когда я уже сдохну, — почти шепотом проговаривает Руслан, зажимая рот рукой, беззвучно плача и не видя ничего из-за пелены слез. А Онешко не может даже сдвинуться с места, не то что сказать что-то вслух, восхищенно осматривая рыдающего и трясущегося Тушенцова. Руслан выпалил все, что так долго скрывал. Юлик был уверен, что теперь это абсолютная правда, ничем не приукрашенная. Значит, весь подростковый возраст Тушенцов просрал на наркотики и отношения с насильником. Теперь Онешко понял, почему Руслан не просил дорогих подарков, не выпрашивал денег — ему всего лишь нужна поддержка, которой не дали взрослеющему подростку, попавшему в руки к мудаку. Спрашивать про родителей Юлик не осмелился, ведь, похоже, и их у него не было. Бедный, напуганный, одинокий мальчик, который точно скоро сведет Онешко с ума. — Значит, его зовут Даня Кашин? — выцепляет самое важное из разговора Юлик и, поймав кивок, отворачивается обратно к шкафчикам в поисках успокоительного. — Прости, я не должен был ничего этого рассказывать. Тебя все это не коснется, если я просто уйду, — шмыгая носом, произносит Руслан, наблюдая за Юликом. Онешко продолжает молчать, роясь в медикаментах в поисках нужных ему препаратов. Юлик узнал все, что ему было нужно. А самое главное — Тушенцов явно что-то чувствует к Онешко, раз сам заикнулся об этом. Юлик готов поговорить обо всем с Русланом, готов признаться в собственной влюбленности тоже, а потом забыть обо всем как о страшном сне, но сейчас нужно все уладить. Наконец, он находит то, что нужно, и вытаскивает сразу две таблетки, протягивая их ничего не понимающему Тушенцову. — Выпей, — не имеющим возражения тоном говорит Юлик. — Тебе нужно успокоиться, а после мы поговорим. Сейчас я скажу тебе лишь то, что ты никуда не уйдешь отсюда, потому что я не собираюсь расставаться со своим сладким мальчиком и отдавать его какому-то мудаку, окей? — улыбается Онешко, буквально излучая уверенность и спокойствие. И Руслан не может не подчиниться. Он словно под гипнозом выпивает таблетки, после чего пытается восстановить дыхание. Юлик садится рядом, притягивая парня к себе на колени, и обнимает его чересчур крепко. Злость давно уже испарилась, оставляя место лишь играющим в душе чувствам и желанию достать того ублюдка из-под земли. Онешко слушает тихие всхлипы Руслана и гладит его по непослушным волосам. Он хочет очень многое спросить, узнать, но держится, зная, что впереди будет достаточно времени для расспросов. На часах лишь половина шестого утра. За окном только начинает заниматься рассвет, поэтому есть еще пару часов до работы. Парень на руках засыпает слишком быстро, расслабившись под действием препаратов. Юлик не может смотреть на это без улыбки. Руслан — именно тот, кого ему не хватало всю жизнь. Руслан пробуждал внутри целый вихрь чувств, заплетающихся в крепкий узел где-то в районе груди. Руслан мог быть спокойным и даже серьезным, держа Юлика за руку на глазах у коллег; он мог быть вызывающим и сексуальным настолько, что хотелось взять его абсолютно везде; он мог быть жгучим словно пламя или же трепещущим от малейших прикосновений огоньком — Руслан мог быть любым, каким хотел его видеть Онешко. А теперь он становился самим собой, что точно так же нравилось Юлику. И когда только Онешко успел стать таким сентиментальным? Юлик аккуратно тянется к чужому телефону. Никогда до сегодняшнего дня он не посягал на личную жизнь Руслана, но теперь он считает это необходимой мерой. Подхватив парня на руки, Онешко идет обратно в спальню, укладывает его в кровать и, разблокировав смартфон пальцем спящего, удаляется из комнаты. На протяжении двух часов Юлик с интересом изучает прошлое парня, разглядывая фотографии, читая его переписки. Тот самый Даня Кашин вызывает лишь отвращение в душе и желание засадить его за решетку. Фотографии синяков в переписке с неким Куличом, голосовые на грани срыва с мольбами о помощи, переписка с этим ублюдком — Юлик искренне счастлив, что Руслан не осмелился удалить все это, убежав навсегда. Онешко находит достаточно доказательств, когда часы оповещают его о том, что пришло время вставать на работу. Он находит собственный телефон и набирает номер хорошего адвоката. За окном приятная прохлада и темные тучи, а в душе у Юлика, наконец, совсем легко, ведь Руслан никуда не денется теперь. — Антон, привет, — улыбается Онешко, слыша знакомый голос на том конце провода. — Рад тебя слышать. Я ведь не просто так звоню. Тут есть дельце занятное. Да-да, одного мудака нужно посадить, — резко меняется в голосе Юлик, раздражаясь от одного упоминания Кашина. — Я знал, что ты не откажешь. Когда мы сможем встретиться?..