приключения Научного царства

      Голос эхом отражается от черепной коробки. В тот короткий миг биолог проснулся с большим багажом смятения, негодования да простых вопросов к самому себе. Но, если он разобрался со своими эмоциями, что не впервой, вопросы оставались актуальны.       Попытки узнать у отражений собственных личностей обращались в прах, стоило ему затронуть тему, те злились или игнорировали вопрос. Но парень на то и скверен, что может проявить упрямство. А в его случае, упереться рогами в самого себя.       Попытка за попыткой, сон за сном, шаг за шагом. Биолог пытался узнать, пытался достать из закромов своих воспоминаний в виде близких то, что позабыл, пока не осознал. Он не вспомнит, если будет добиваться ответа у собственных личностей, имеющих повадки его знакомых. Он не вспомнит того, что давно сам позабыл. — Не желаю начинать этот разговор с самим собой, — как только туманная плёнка воспоминаний исчезает, ребёнок дразнится в своей обычной манере, которая осталась в памяти. — Да, мы… точнее ты, отец, не помнишь своего имени, но, уверен, ты вспомнишь. Ты не будешь вечно «привидением». А если сказал Юмейнару, значит, это так и будет.       Щуплая фигура мальчишки ловко спрыгнула с камня и подбежала к отцу. Он крепко обвил своими ручками талию парня, завлекая в крепкие объятия. Юмей, хоть и являлся проекцией воспоминаний, но биологу стало немного спокойнее, ненадолго убирая камень со своей души. В ответ он аккуратно обнял за шею, а одну ладонь положил на макушку.       Мальчик не отходит от биолога, всё крепче сжимая в объятиях; а Юрей, что не замечает обычных действий, глядит в сторону моря. — Человек, если абстрагируется от общества, сможет до конца жизни прожить без общения, — начинает парень, грустно опустив взгляд на чёрную макушку. — Я один. Смогу ли я прожить оставшиеся десятки лет, опустив социальную необходимость? — Отец, но ты не один, — Юмей, не отходя, поднимает глаза. — Остров необитаем. — Но ты теперь не один, отец, — перефразировал предложение паренёк. — Общение с вами во сне — общение с самим собой. Я один, Юмейнару, — спокойно возражает своей маленькой личности. — Нет! — кричит ребёнок, отшатнувшись назад. — Как ты не можешь понять, старпёр, что не один!       По неизвестным причинам, ребёнок спешно отскакивает ещё на пару метров. Он гневно смотрит в сторону отца, иногда озираясь по сторонам. Такая реакция, на пару слов, необычна, странна, но вполне обыденна для нашего героя; потому биолог стоит, как дерево, приросшее корнями к песку, да не шевелится, пока проекция сына шумно выдыхает: — Отец, но ты не один… — паренёк в обиде опускает голову вниз.       Если всё таковым и являлось, Юрей был бы рад, но действительность совсем отличается от фантазий.       Короткий выдох. Жёлтые глаза небыстро поднимаются к закатному небу, захватывая редкие фигуры высококучевых облаков. Описать, что сейчас чувствует биолог, рассматривая созданный мир — сложно.       За полчаса он испытал не многогранный спектр своих эмоций: раздражение, спокойствие, смятение, негодование — всё это принесло огромные затраты энергии; но тело не кричало о потере, али отсутствии сил. Оно просто желало, наконец, проснуться. — Ты веришь мне, что ты не один? — тело мальчика тускнеет на фоне закатного солнца, от кончиков пальцев, на руках и ногах, побежал жжённый пепел, осыпаясь на песок да растворяя несуществующее тело в мысленных реалиях. — Нет, — довольно быстро отвечает на вопрос.       Пробуждение ото сна, в котором ты можешь контролировать свои действия, для многих кажется чем-то необычным. Мир тускнеет, белеет, возвращая вид бесконечной пустоты; деревья меркнут, повторяют судьбу отражения, рассыпаясь в прах. Линии с каждой секундой теряют свою чёткость, что силуэты фигур окончательно пропадают в белом свете.       С минуту он находится в белом длинном помещении. И как только биолог вновь чувствует прикосновение песка к спине, рукам, щиколоткам, открывает глаза в реальности.       Пальма возвышаются над ним спасительной тенью. Маленькая прохлада являлась большим щитом от жары, которая только решила набирать обороты.       Юрей лежит да смотрит на арековые листья. Глаза, не привыкшие к окружению после отдыха, пытались сфокусироваться, но длинные зелёные пятна постоянно шебаршат, двигаются из-за ветра. Это мешает спокойно привыкнуть, пока пред его очами не появляется человеческое лицо. — Я проснусь от этого сна или нет?! — в бессилии кричит биолог.       Арбузный шлем загораживает весь вид на забавные листья пальмы и голубое небо. Рот ребёнка был удивлённо приоткрыт, а через стекло проглядываются большие детские глаза.       Дитё рассматривает биолога без какого-либо стеснения. Карие глаза, в тени шлема, бегают по чертам лица, когда парень продолжает молиться о своём пробуждении. — Боже, проснусь ли я от этого сна, нет? — вновь повторяет он, изменив пару слов, да мило куксит нос. — Вы спите с открытыми глазами? — с интересом, присущим только ребёнку, произнесла девчушка. — Суйке кажется, что вы не спите… а возможно спать с открытыми глазами?       Юрей в недовольстве от непривычного высокого голоса хмурит брови, а морщинки на носу исчезают. Ему очень не нравится, что дитё, пришедшее во сне, зовут, в прямом смысле, «арбуз».       Он бы спокойно посчитал это за отвратительную шутку, но над ним стоит ребёнок, по имени Суйка, с карими глазами и шлемом из кожуры арбуза. Так что ему осталось принять… Принять спад своего креатива, ухода фантазии в отпуск, а здравого ума в алкогольный кутёж.       Парень поднялся с песка, попутно смахивая лишний сор с одежды, а потом вновь обменивается взглядом с Суйкой, которая, в свою очередь, мирно наблюдает со стороны, ожидая ответа.       Забавно опустив руки, девчушка улыбалась. Это не напрягало, не пугало, не раздражало, но небольшое отрицательное чувство, неподвластное моему описанию, было. Именно оно дарило взгляду маленькое недовольное волнение, так что брови принимали форму тупого угла, направленного вниз. — Возможно. Младенцы иногда полностью не закрывают веки, но если взрослый человек спит с открытыми или приоткрытыми глазами, то, в большинстве случаев, это плохо. А я думаю, что нахожусь во сне, говоря другими словами, ты понимаешь, что спишь, и способен себя контролировать… — биолог в душе нервно смеётся, осознавая, что ребёнку лет пяти сложно такое воспринять; тогда Юрей приседает на коленки перед ней, чтобы быть одного роста, и продолжает. — Мне просто нужна помощь, чтобы узнать: сплю я, или нет. Ответишь на пару вопросов, Суйка?       Девчушка согласно кивает головой, когда сам Юрей обдумывает вопрос, а потом аккуратно говорит: — Отлично… Тебя зовут Суйка, и у тебя очень прелестный шлем. Меня зовут Юрей, и мне хочется узнать: ты живёшь на этом острове? — он не отводит взгляда, рассматривая образ дитя. — Нет, я приплыла с друзьями на корабле, — девчушка хлопнула в ладошки. — Спасибо, а Суйке нравятся ваши кудри! — На корабле? — в один момент с сомнением спрашивает биолог, не ожидавший от самого себя такой креативности. — Да! — вновь хлопнула в ладоши девочка, но вдруг её рот испуганно открывается, а в очах сверкают грустные блики. У Юрея ёкает сердце: он не хотел расстраивать ребятёнка. Да и самое главное, чувство плохого обострилось вместе с испугом дитя. — Но они стали статуями, и сейчас Суйка ищет тех, кто спустился на сушу…       Юрей задумчиво куксится, опустив голову, и подставляет пальцы к подбородку.       Находится ли он сейчас во сне, али бодрствует, понять не может; но причина испуга Суйки ему вполне понятна. И если это реальный мир, то он способен помочь найти её друзей. Но ситуация походила на сон: жизнь без людей — стала привычной.       Обычно, когда он просыпается и его «душа» возвращается в тело, само состояние осознанного сна сменяется естественным пробуждением. Мир меркнет, силуэты пропадают, рассыпаются или тают, а в этот раз всё совсем иначе. — Суйка, а расскажи мне про своих друзей, пожалуйста, — просит Юрей, в надежде убедиться в правдивости реалий мира, но продолжая распылять недовольство. — Ну, Хром… Он очень весёлый и энергичный. Он очень любит собирать камни, что даже есть свой склад! Кохаку его не понимает, потому тренируется, и ещё она самая быстрая, и у неё отличное зрение! У Гена в рукавах спрятаны цветы и карты… Он говорит, что фокусник. Но Кохаку называет Гена лжецом, а Се… — ребёнок старается как можно быстрее рассказать про всех, но запинался или делал недолгие паузы, пока биолог не прерывает девчушку. — Слышать такое необычно… Но самое необычное — имена твоих друзей, — биолог проводит по волосам ладонью. — Тогда, ещё вопрос — кто такой Юмей? — Суйка не знает, вы сказали, что вас зовут Юрей, — замешкавшись, шёпотом отвечает дитё.       Биолог шумно выдыхает.       Её эмоции были по-детски правдивы. Голос, в момент осознания опасности для близких, заметно подрагивал. Но самый обычный интерес помог пересилить, с заметным стеснением, и подойти к незнакомому человеку.       Биолог всё замечал, и галочки на сторону сна ставились сами по себе. Но был факт, перечёркивающий многое: Суйка была ему незнакома. В жизни ему не встречались дети с такой необычной внешностью да одеждой из шкуры. Но если бы и встретил, то он не был знаком с её характером и привычками, жестикуляцией, в то время как образы осознанного сна появлялись в его жизни каждый день. — Хорошо, тогда пойдём, найдём твоих друзей, Суйка, — он не верит, что бодрствует, но оставить ребёнка одного не мог. — Начнём с корабля, они могли вернуться, а если нет, на суше должны быть их следы.        Дитё быстро забралось в свой шлем, преображаясь в настоящий арбуз, и с тихим хихиканьем покатилось по песку в сторону корабля. Биолог с огромным сомнением пошёл за ней, да и шестое чувство, по всей вероятности, находилось в состоянии алкогольного опьянения, что так и било в медный колокол.