Леди Смерть.

С приближением зимы замок постепенно преображался — еловые ветви, декоративные свечи создавали действительно рождественское настроение, и Том вдруг осознал, что у него никогда в жизни не было настоящего Рождества. Прошлой зимой он благополучно прострадал все праздники, а в приюте было как-то не до того. В связи с этим назревала еще одна небольшая, но достаточно серьезная проблемка — Том не имел ни малейшего понятия, как празднуют волшебники. Да, что уж там, он и в магловских традициях разбирался не очень хорошо. И одно это стало уже достаточно веской причиной оккупировать библиотеку. — Мистер Реддл, вы ведь сами разберетесь? — взглянула на него из-под очков миссис Пинс, библиотекарь. — Да, конечно, мэм, — лучезарно улыбнулся Том, направляясь к разделу ритуалов, где наверняка будет что-то упоминаться про Рождество. «Праздник Йоль — один из самых длинных в году. Начинается он со Дня Матери в ночь с 20 на 21 декабря и длится 13 ночей…» «По преданиям, в ночь Йоля Великая Богиня-Мать рождает младенца, которому предстоит стать Солнечным Богом. Он умирает каждый Самайн, но на Йоль возрождается вновь…» Это было уже чем-то новым. Том даже начинал жалеть, что так мало интересовался древними легендами, у которых к тому же были все шансы оказаться вполне актуальными. Он не надеялся узнать что-то более подробное, чем описание самого праздника, традиций и нескольких ритуалов. Поцелуи под омелой, гадания на истинную пару — все это его не очень-то и интересовало. Хотя, что уж там, истинная пара и сам факт существования соулмейтики показались ему достаточно любопытным явлением маг-мира. Реддлу даже стало интересно, может ли стать истинным существо, человеком не являющееся… Но больше всего его все же заинтриговало то, что каждый Йоль, Самайн и Бельтейн, соответственно, грань между миром мертвых и миром живых слабеет, и именно это время является более благоприятным для проведения спиритических сеансов, чем какое-либо другое. Суеверие мальчика накладывалось на искренний интерес ученого-исследователя. И первым, что пришло в его гениальную головушку, была не менее гениальная идея посмотреть, как это влияет на проводников из мира живых в мир мертвых. Этот Йоль он просто обязан был провести вместе с Ри. *** — Том, я уже говорила тебе, что ты идиот? — яростно взглянула на него Смерть, готовая защищать свою позицию до последнего издыхания (нужно ли ей было дышать — вопрос спорный) На Астрономической башне было достаточно прохладно, но Том, казалось, совсем этого не ощущал. Впрочем, учитывая его эмоциональное состояние, ничего удивительного в этом и не было. — Да, говорила, так ты согласна? — не менее упрямо поинтересовался мальчик. — Ты знаешь, что такое смерть? — вздохнула девушка, прекрасно понимая, что переубеждать Реддла абсолютно бесполезно. — Да, Смерть — это ты, — уверенно заявил Том. — Нет, Том. Это был риторический вопрос. Ты не можешь знать, что такое смерть, — возразила Ри. — Ты не задумывался никогда, почему ты не видел никогда меня ни на Самайн, ни на Йоль, ни на Бельтейн? — Нет, — честно ответил Реддл. — Потому что люди не должны видеть смерть раньше времени, — пояснила Смерть, заведомо зная, что победа в этом споре останется за мальчиком. — Я смогу. *** — Ты серьезно никогда не праздновал Йоль? — удивленно спросил Абраксас. В комнате царил вечерний сумрак. Хотелось закутаться в теплый плед, уткнуться в глупую книгу, прочитав которую наверняка будешь прокрастинировать по поводу бездарно потраченного времени. Не хотелось ни о чем думать. Хоркруксы, Великий Ужас Салазара — все это казалось какой-то старой давно забытой сказкой, которую можно забыть и не вспоминать более. Именно поэтому вопрос о йольских традициях благородного дома Малфой был естественным, как никогда. — Нет, не праздновал, — кивнул Том, предчувствуя грядущую лекцию о величии традиций предков или еще чего-нибудь в этом роде. — Том, — лицо Малфоя приняло торжественное выражение. — Ты даже не представляешь, что ты потерял. О чем Абраксас мог рассуждать часами, так это о своей семье, её превосходстве над некоторыми предателями крови и о том, насколько волшебники лучше бестолковых маглов, в чем Реддл был с ним полностью солидарен. — А в самом сердце дома мы обязательно ставим йольский венок, — аристократически бледное лицо покрылось пунцовыми пятнами румянца, а серые глаза блестели от возбуждения. — Том, ты просто обязан побывать у нас. Хотя бы на Новый год… Нет, тем более на Новый год. Это ведь последний день Йоля, знаешь? Конечно, вся «нечисть» гуляет обыкновенно в ночь с девятнадцатого на двадцатое, но это неважно. Потому что тридцать первого — последний день праздника. Именно в этот день бог солнца входит в свои полные права… Том смотрел на мальчика с нескрываемым интересом. Ему действительно крупно повезло со знакомствами. Абраксас, Блэки, Ри… Хотя Ри была скорее не знакомой и не «связями», а… другом? Нет, даже сама мысль о Смерти в подобном ключе была исконно неправильной. То, кем ему приходилась Смерть… Это нельзя было даже словами передать. — Стой, — прервал поток речи Реддл. — Абраксас, я правильно тебя понял? Это было приглашение на окончание йольских тринадцати ночей? — Да, именно, — улыбнулся в ответ блондин. — Но… я пойму, если ты… — Малфой, где твоя уверенность аристократа? — возмутился Том. — Конечно, я принимаю твое приглашение… Выгода. Несомненно, в первую очередь Том думал о выгоде. И даже если он не найдет ничего интересного в поместье старинного рода, парочка новых знакомств лишней никогда не будет. *** Ри знала, что этот день настанет. Она даже пыталась себя к нему морально подготовить. Но разве можно подготовиться к началу конца? Том был всего лишь двенадцатилетним мальчиком. А она — смертью. И Ри прекрасно понимала, что их отношения на корню неправильны, и когда-нибудь им обязательно придет конец. Но чего она никак не могла принять, так это того, что это когда-нибудь наступит достаточно скоро. Впрочем, она и так слишком долго оттягивала момент. В этот Йоль мальчик увидит её истинную сущность. Хочет она того, или же — нет. *** Ожидание, затянувшееся на две недели, пришло в конце концов к своему логичному завершению — каникулы наступили. Будь на то его воля, Том бы сразу отправился в замок Смерти, но Абраксас был хорошим другом и никак не мог попрощаться с Реддлом (пусть и на десять дней), не стиснув его напоследок в хороших дружеских объятиях. — Малфой, убьешь! — простонал Том, тщетно пытаясь высвободиться из цепкого кольца рук. В Хогсмиде было шумней, чем обычно. Толпы учеников пестрели на вокзале: кто-то уезжал домой, чтобы провести праздники в семейном кругу, кто-то оставался в Хогвартсе, но все-равно пришел проститься с друзьями. В итоге Реддл уже раз десять уже успел пожалеть, что вообще прошел на этот чертов вокзал вместо того, чтобы сразу аппарировать вместе с Ри. — Потерпишь, — ухмыльнулся блондин, сдавливая его ребра еще крепче. — Да, — мальчик неожиданно отстранился. — С тебя отчет о незабываемой йольской ночи, проведенной в обществе трупов. На устах мальчика расцвела совершенно ребяческая улыбка, будто бы то, что он только что сказал, было какой-то шуткой, а не архиважной вещью. — Вообще-то, Ри — Смерть, — надулся Реддл. — А я и не о ней, — загадочно улыбнулся слизеринец. О чем сказал Малфой, Тому так и не удалось узнать — протяжный гудок паровоза перекрыл шумный веселый гомон детских голосов, и Абраксас успел лишь коротко кивнуть на прощание, запрыгивая в купе поезда, который буквально в тот же миг с шумом тронулся. — Ты готов? — спросила его Ри, которую он узнал, даже не оборачиваясь. Вещи он еще вечером переправил в поместье, а палочка всегда была при нем. — Да, — кивнул Том, и они бесшумно растворились в морозном воздухе утра. *** Замок был таким же, каким его запомнил Том в последнее свое там пребывание. Только лес, его окружавший, успел уже сбросить зеленый наряд, одевшись в белый саван из снега. Сверху витражей окон извивались причудливые морозные узоры, а обледеневшие стены и ступени, ведущие к самому поместью, казалось, пришли из какой-то древней, как и грядущий Йоль, сказки. — Нельзя жить среди такой прелести, — не подумав, бросил Том. — Это ты обо мне или о себе? — поинтересовалась Ри. Ответом ей послужил яркий румянец, запылавший на щеках мальчика. До Йоля оставалось еще несколько часов, который Том собирался потратить на что-нибудь полезное. И когда он вновь пошел в библиотеку, Ри не удержалась от колкости: — Шляпа точно не ошиблась, не направив тебя в Рейвенкло. — Ри, — проворчал мальчик, скорее, по привычке. — Да, Томми. Извини, забыла, что твои амбиции под стать одному лишь факультету твоего предка. Если не самому Салазару. — Ага, — фыркнул Том. — Не знаю как ты, а я отправляюсь в царство знаний! — Отправляйся. Не имею ничего против. Нет, Ри все же была слишком живой для Смерти. Том вообще не мог думать о ней как о Смерти. И сейчас, бездумно глядя в какой-то зельеварческий трактат (в котором Том, кстати, не находил интересным ничего ровным счетом), мальчик осознавал этот факт, как никогда ранее — Ри стала ему близка, как никто другой. Он… привязался к человеку, преступив свою старую клятву избавиться от эмоций. И он не находил к своему навязчивому ужасу в этом ничего ужасного. Книга давно лежала в стороне, открытая на первой странице. Том продолжал сидеть, изучая точку на стеллаже с пыльными фолиантами. Ничего не нарушало вязкой глухой тишины, кроме едва осязаемых звуков будто потусторонней мелодии, которая, между тем, звучала все громче и ближе. Это был зов. Зов, древний как сама Вселенная. Красивые, холодные переливы песни манили за собой. Будто бы именно его, Тома не хватало где-то там, где ему самое и место. И сопротивляться не было ни сил, ни желания… Том медленно, как загипнотизированный, поднялся с кресла, направляясь куда-то наверх, ведомый каким-то доселе незнакомым инстинктом, пробудившимся, казалось, именно сейчас, именно от звуков этой мелодии. Он должен идти. И Том поднимался по ступеням навстречу неизвестности, шаг за шагом преодолевая расстояние отделявшее его от этого древнего, неизученного и, несомненно, величественного нечто. На самом верху башни, обдуваемой со всех сторон холодным ветром, стояло оно. Том ещё не понимал, не хотел понимать того, что должно было произойти. Фигуру, укутанную в чёрное тряпьё было невозможно разглядеть, но это определенно была Ри. К Смерти со всех сторон слетались синие огоньки — словно мотыльки на свет. Они облепляли ее, укутывали своим сиянием, а она… продолжала петь. Подойдя к кульминации, девушка рывком скинула с себя балахон. Нет, выглядела она как обычно — то же белое платье, босые ступни, угловатые, как у подростка, плечи. Глаза. Том часто видел ее перед вызовами, но такой он ее не видел никогда. Чёрные брови расслабленно вскинулись наверх, будто в удивлении, рот слегка приоткрыт, позволяя ей петь, а глаза… глаза раскрыты неестественно широко и горят, словно два ярких зелёных факела. Она действительно манила к себе, завораживала… Но завораживала так, как может завораживать лишь океанское дно, предвещая смерть. — Ри… — прошептал Том, но его шёпот остался не услышанным. — К нам, иди к нам, — шептали тысячи голосов. — Помоги! Помоги нам, Том! Мальчик заткнул уши. Плевать, как он сейчас смотрится со стороны — только бы не слышать этих душераздирающих воплей. Не слышать эти голоса, которые были совершенно неправильными, неестественными… Понимание пришло неожиданно — огни, это были не просто маленькие сгустки света. Души мертвых, не нашедших покоя. Покоя, который им обещала Смерть, звавшая их. И Том мог уйти вместе с ними. Уйти туда, откуда никто ещё не возвращался… За осознанием происходящего пришёл страх. Абсолютно животный страх смерти. Том не хотел умирать. Он любил жизнь. Он хотел жить… Крики утихали, сходили на неразборчивое бормотание. В этот миг над лесом разразился ужасный вопль. Рот Смерти разорвался в страшной, кровожадной улыбке от уха до уха. Она кричала и кричала, кричала и кричала. И Том не мог сделать абсолютно ничего, чтобы прекратить эти крики. Ничего. Все самые сокровенные страхи мальчика, все самое темное, сокрытое в глубинах его души, нашло выход в этом вопле Смерти. Это был крик боли. Все человечество ощущалось гниющей, пылающей раной. И все кричало. И Том тоже кричал. Мальчик боковым зрением уловил, как Ри неловко рухнула на колени. Сил не было ни на что. А смотреть на Смерть было даже физически больно. Ри была просто воплощением ужаса. — О, Господи, — вырвалось из груди мальчика; он отполз от тела девушки, все ещё продолжавшем лежать на куче тряпья, представлявшего собой ее балахон. — О, Господи…