Леди Смерть.

Мадам Пинс отдыхала, восседая гордой королевой среди своих пыльных фолиантов. Скучно, сказал бы кто-то, расслабляюще — с легкостью парировала бы библиотекарь. Запах, неповторимый запах книг, вдыхаемый ею, мягко щекотал гортань, спускаясь ниже — к трахеям, бронхам, наполняя до предела легкие. Ведьма искренне недоумевала, по какой такой причине библиотека не являлась самым посещаемым местом в Хогвартсе (в отличии от столовой, между прочим). Книги — знания, книги — сила… А те, кто не понимают этого? Что же, это уже их проблемы. Для мадам Пинс, как для истинного ценителя книг, библиотека в прямом смысле слова являлась раем на земле, а работа в библиотеке — в высшей мере блаженством. Длинные ряды шкафов, полнившихся несчетным количеством хранителей знаний, вызывали легкий холодок мурашек меж лопаток и ничем не объяснимое ощущение «бабочек в животе». Хотелось петь, танцевать, и школьная библиотекарь так бы и сделала, если бы, конечно, умела. В дальнем углу, на старом поеденном молью диванчике сидела девочка, которая в воображении мисс Ирмы была уже ее лучшей подругой, но, в силу их двусторонней социопатии, нейтралитет оставался нейтралитетом, не спеша перерастать во что-то большее. Миртл Уоррен дочитывала очередную книгу по истории, которую считала самым важным предметом в школе, огорчаясь квалификации профессора Бинса. — Извините, мэм, — Ирма Пинс даже не заметила ее передвижений ей навстречу. — Да, мисс Уоррен? — кивнула она, принимая самое гордое и независимое выражение лица, на какое только хватало ее актерского мастерства (очень скудного, кстати). — Могу ли я… пройти в запретную секцию? Дело было в том, что Запретная секция называлась «запретной» не просто так. Именно в ней начинающие Темные маги вдохновлялись опытом своих Великих предшественников, впитывали в себя азы Запретного колдовства. По этой причине попасть в секцию можно было лишь по разрешению профессора, предъявлявшегося библиотекарю в письменном виде. У Миртл такового не было. Однако, может день был свеж и ясен, может мадам Пинс благоволила юной когтевранке более чем, но вместо бесконечно долгих расспросов и отказа в итоге, Ирма лишь кивнула девочке, давая молчаливое согласие, роковое согласие, значимость которого оценить она вероятно никогда и не сможет. Дверь за Миртл захлопнулась, и мадам Пинс вновь осталась наедине с литературой, что была ей не просто «женой и любовницей», как выразился магловский писатель Антон Павлович Чехов, с чьим творчеством колдунья была знакома, далеко не поверхностно знакома, должно заметить. Ирма Пинс могла бы без вранья заявить, что книги заменили ей реальную жизнь, казавшуюся унылой и бесцветной в сравнении с пожелтевшими страницами, открывавшими двери в прошлое (то, что это настоящее скоро станет прошлым девушку, конечно, не волновало, но позже, читая уже литературу о начале двадцатого века, она будет находить «серебряный» век не менее интересным, чем «золотой»). Огорчилась ли она уходу девочки, невольно вошедшей в ее жизнь кем-то более значимым, чем просто некая блеклая личность? Нет, и в этом не было ничего удивительного. Мадам Пинс вообще редко на такие вещи обращала внимание. — Здравствуйте, дорогая Ирма, — оторвал ее от размышлений голос человека, которого она и не надеялась в такой день встретить в своём чертоге, ведь мало кто остаётся на зимние каникулы в школе. И уж точно вряд ли кто-то пожертвует временем, что можно провести в обществе семьи, на такого книжного червя, как она. На мгновенье девушка замерла, не поднимая взгляда от раскрытой книги: — Том… — не выдержав, расплылась в улыбке она. — Какой приятный сюрприз! *** Он вырос. Прошло четыре года, которые не могли не оставить его таким же беззаботным (именно беззаботным) и невинным, как в детстве. Оглядываясь в прошлое, Том мог в полной мере осознать, каким глупым и самонадеянным он был. Количество Пожирателей росло, как разрастается паутина паука-интригана: уже не жалкие тридцать первокурсников, больше половины Хогвартса было в его распоряжении, а имя Лорда Волдеморта было достаточно известным в определенных кругах. Расплывчатость грандиозных планов далекого детства со временем приобретала вполне конкретные черты. «Восстановим права чистокровных семей, позволим Темной магии развиваться, прогрессировать!» — гласил лозунг его организации, и Том даже старался отчасти соответствовать своему имени. — Круцио, — лицо Вальбурги исказила жестокая улыбка, когда кончик ее палочки направился в сторону провинившегося ПСа. Посмевший оскорбить Тома должен познать страдания во всей их красе… — Вэл, — окликнул ее спокойный юношеский голос, сладкий как мёд и ядовитый как укус кобры. — Ты ослушалась моего прямого приказа? Том не угрожал. Не кричал. Он просто стоял и смотрел на неё тем взглядом, который не сулил ей ничего хорошего. — Повелитель, — ведьма привычно склонила голову, признавая власть своего Лорда. Чёрные кудри с легким шелестом упали на ее аристократически бледное лицо, а рука с зажатой в ней палочкой, коротко взмахнув, отменила действие заклиная. Реддл даже не обратил на это внимание. — Нет, Вальбурга, — голос юного лорда дрогнул. — На колени. Никто и никогда ещё перед ним не опускался на колени. Том и не требовал такого унижения от своих слуг. Но что-то в этой ситуации заставило его приказать Блэк упасть на холодный пол… Только вот что, понять он пока не мог. Не задавая лишних вопросов, Вэл упала ниц перед парнем. Том слабо улыбнулся, чувствуя нездоровое удовлетворение, но тут же нахмурился, вспомнив о провинности девушки. — Вальбурга, ты ведь умная ведьма, правда? — каблук Реддла неосознанно переместился на выступающий седьмой позвонок Блэк. — Но неужели так трудно было запомнить — никаких Непростительных в школе. Сложно, да? А мне, ты думаешь, легко объясняться потом перед деканом за ваши выходки? Он окинул сокурсницу взглядом, полным презрения — та даже головы не подняла, чувствуя давление, физическое и психологическое. — Пойдём, поговорим, — заключил он, взмахом руки подчищая память пострадавшему колдуну. На самом деле если бы не глупость юной Блэк, Том сам бы смог преподать неплохой урок провинившемуся, так как вина парня была действительно велика — он поджег книги. Это было абсолютно случайно, во время одной из тренировок Пожиратель направил случайно палочку с Инсендио в сторону стены, откуда проклятье отрикошетить на журнальный столик. Том действительно старался быть понимающим, но уничтоженные труды Герпо Омерзительного значительно подорвали его нервы. Глупость Вэл была вишенкой на торте. Последствия были не менее унизительными. — Ананасы? Засахаренные? Том, мой мальчик, как ты догадался о моем любимом блюде? — черепашье иссушенное лицо Горация Слизнорта перекосила улыбка искреннего детского восторга. — Да, профессор. Я просто подумал, что маленькое угощение было бы вам очень кстати к вечернему какао, — кивнул Том, вглядываясь в глаза зельевара. — Так о чем ты хотел поговорить? — Гораций развернулся спиной к юноше, убирая мармелад в стол. Том выдохнул, стараясь улыбнуться ещё естественнее, скрестил пальцы за спиной и начал долгожданный разговор: — Дело в том, что совсем недавно я вычитал об одном магическом… артефакте. Темном, очень темном проклятье, профессор. — В самом деле, мой мальчик? — Слизнорт уже успел убрать подаренные ананасы и слушал своего студента максимально внимательно. — Да, профессор. Это называется… хоркрукс. — Извини, Том? — Хоркрукс, профессор. Конечно, я ведом исключительно научным интересом, но все же, мне кажется, другие профессора могли бы истрактовать мою просьбу не так хорошо, как… Вы… — Но в чем же заключается твоя просьба, Том? — Гораций даже не скрывал интереса охватившего его. — Я бы хотел узнать, профессор, каким образом создаётся этот самый хоркрукс. Том тщательно подбирал слова, боясь того, что ещё миг, и его маленькая тайна будет раскрыта, а все его радужные мечты о светлом (относительно светлом, конечно) будущем накроются медным тазом. Слизнорт не догадался, не раскрыл, и Тома это устраивало более чем. — Но ты ведь только в теории, верно, Том? — осторожно спросил декан змеиного факультета. — Никак иначе, профессор, — слащаво улыбнулся Том. Уже покидая кабинет, он случайно наткнулся на чёрную макушки девушки, так и не покидавшей последней парты. Взгляд синих глаз и взгляд карих глаз, скрытых толстыми стёклами очков, встретились буквально на миг, но этого мига хватило на осознания. «Вот черт», — только и успел подумать Том, прежде чем скрыться в темноте хогвартских коридоров. *** Том плохой. Очень плохой. Миртл Уоррен поняла это в тот миг, когда он в «научных целях» упомянул в разговоре с профессором Слизнортом о разрыве души на семь частей. Миртл прочла достаточно книг, чтобы определять злодеев да считанные секунды. И Том был злодеем. Когда он посмотрел на неё, уходя из кабинета, Миртл поняла, что это конец. В очереди жертв этого монстра по определению она теперь совершенно точно занимала первые места. Дыхание участилось, а в голове набатом стучало: «никто не придёт, никто не спасёт, ведь Том — лучший ученик Хогвартса, и профессора поверят скорее ему, чем какой-то нищей маглорожденной…» «Том увлекался Темной Магией, а значит, Темная Магия и поможет с ним бороться» — решила Уоррен, заходя в библиотеку. А когда мадам Пинс, не задумываясь, дала добро на посещение Запретной секции, девушка готова была утонуть в благодарности и признательности к этой чудесной женщине. — Миртл? Какая неожиданная встреча, — оторвал ее от прочтения спасительной литературы, голос, фактически зачитавший ей ее приговор. — Том… — спина покрылась липким холодным потом. Маленькая муха попала в опасные сети, из которых ей было уже не выпутаться — тем ужасней было это осознавать. *** Гулкое эхо шагов Тома разлеталось по подземельям. Он приближался ко входу в Тайную комнату. Миртл, семенящая за ним, начинала уже едва слышно поскуливать, заставляя Реддла теряться в непонимании того, что он при этом испытывает. С одной стороны девочка не была такой уж и плохой, даже как помеху ее можно было бы убрать, элементарно подтерев память. А с другой… А с другой стороны Миртл жутко его бесила. Ее аккуратность, счастливое детство, живые родители: все это так или иначе выводило Тома. А то, что Тома выводило из себя, как правило удалялось. «Убить — не убить», — стучали каблуки юноши по холодным ступеням. «Жить или не жить», — жалобно вторили ему робкие шаги Уоррен, что боялась отстать от него хотя бы на дюйм. Вторая дверь вновь заставила их остановиться. Распутье. Он ведь мог сейчас развернуться и увести девочку в гостиную Рэйвенкло. Заклятье Обливиейт займёт от силы минут пять. — Откройся, — прошипел Реддл двум резным змейкам, которые тут же отползли друг от друга отпирая дверь, ведущую в большой пустынный зал с высокими сводами. Миртл зажмурилась от света Люмоса, сорвавшегося с палочки парня. На секунду ей даже показалось, что она умерла, но это все же было не так. — Где мы? — тихо спросил ее Том. — Наследник Слизерина, — пробормотала вместо ответа Миртл. — Ты — чертов наследник чертового Слизерина. — Не ругайся словно грязный магл, — поморщился Том. — А то что? Не дашь мне сказать последнего посмертного слова? — неминуемая опасность будто придала девушке смелости, и дерзости с легкостью слетали с ее языка. — Нарываешься? — Том наклонился к ней, опалив ее лицо горячим дыханием. — Не играй со мной… не зная ставок… «Он просто глупый мальчишка с глупыми идеями. Просто глупый мальчишка», — раз за разом повторяла Миртл у себя в голове, надеясь, что это хоть как-то поможет. Она не хотела умирать. Не хотела. Сейчас ей было даже плевать на эту гребаную справедливость — только бы дожить до утра. — Весьма самонадеянно, — ответил на ее мысли Реддл. — Знаешь ли ты, какую опасность ты стала для меня представлять, лишь подслушав тот разговор? — Сотри мне память! Том сотри мне память, не убивай! — сорвалась на крик когтевранка. — Я разочарован, — покачал головой Том. — Очень разочарован. Такая умная девочка, но никак не поймёт… Миртл затаила дыхание. Поймёт? Значение происходящего доходило до неё убийственно медленно. — Хоркрукс, Миртл. Хоркрукс требует жертвы. Человеческой жертвы, Миртл. А я ведь не маньяк какой-то, чтобы убивать просто так, верно? «Маньяк, конечно, ты блядский маньяк, Реддл.» — Как громко ты думаешь, — хмыкнул Том. — И да, ты не знала, что хорошие девочки не матерятся? Уоррен замерла. В голове царила непривычная пустота. Какой смысл думать, если все ее мысли будут прочитаны? — Правильно думаешь, — в голосе слизеринца промелькнула гордость. — Я бы даже похвалил тебя, если бы это имело сейчас хоть какое-то значение. А так… Наве, — шипение парня было ещё более пугающим, чем тихий слишком ласковый шёпот. — ФАС!