Easier to run / Легче убежать.

Скуало осторожно положил девушку на кровать и отошел к окну. Солнце светило прямо в глаза, ослепляя своими яркими лучами. На небе, как не странно, не было ни одного облачка. Относительно хорошая погода. Мужчина обернулся и увидел, как ее правая рука безвольно свисает с кровати. Из груди лишь вырвался вздох. Чем она думала, когда брала это чертово кольцо!? Да, благодаря этому неожиданному поступку, стало известно об ее атрибуте, но все же такая безалаберность не должна повториться вновь, и все-таки этого, по сути, не должно было случиться. Гроза обязательно поплатиться как-нибудь за этот проступок. Он себя мог угробить, так еще и ни в чем не повинную девчонку тоже! Дождь вытащил из кармана женское колечко с небольшим зеленым камнем. Занзас распорядился отдать его ей, так как кольцо Леви она использовать не должна, а делать ей специально, как для офицеров, пока рано, да, может, и не совсем нужно, уместно. Колечко не слишком сильное, способно проводить через себя лишь энергию для небольшой и средней атаки. Если слишком переусердствовать, то камень сломается, и человек останется без оружия. Так что слишком его напрягать нельзя. Что-то лучше, чем ничего. Он услышал некое шевеление, которое доносилось с той стороны, где была Катерина. Капитан обернулся, убрав вещицу в карман, и подошел к постели. Девушка смотрела как-то отрешенно в белый потолок и отчужденно трогала рукой себя за лоб. Лицо было белое, как мел, а в глазах читалась пустота. Леви-А-Тан прокомментировал такое состояние тем, что она не опытна и использовала свою силу чрезмерно красноречиво. В том смысле, что она переусердствовала и именно поэтому осталась без сил. Совершенно без сил. И капли не осталось. Конечно, сейчас мало-помалу сила восстанавливается, но на полное восстановление потребуется время. - Проснулась!? – Скуало не мог говорить тихо, а, может, и мог, но все равно такого одолжения делать этой девушке не собирался ни в коей мере. – И года не прошло! – Катерина поморщилась от громкого звука и помотала головой, мол, громкость на тон ниже. Ее рука вспорхнула и как-то сжалась, видимо, что-то показывая, но Суперби все не мог понять, что именно ей от него надо, и чего именно она добивается таким жестом. Пальчики дрожали, рука сжималась. Краем уха он услышал ее шепот. Она просила воды. Суперби хмыкнул и было хотел уже сказать, что бы сама встала и взяла, раз уж так надо, но передумал. Холодный стакан врезался в ее руку, а потом в нижнюю губу. Капитан придерживал вместилище жидкости ее рукой, держа руку, естественно, своей. Чуть теплые пальчики сжимали стекло. Катерина жадно глотала влагу, и с каждым глотком в ее газах все проступала ясность ума и осознание всех и вся. Она, наконец, выпила все и отпустила стакан. Скуао поставил его на место и, сев на краешек, отпустил ее руку. Она хлопала глазами и, казалось, боялась чего-то молвить, произнести. Прекрасно понимала, что ничего хорошего он ей не скажет и, тем более, не покажет. Знала, что виновата, что на нее будут ругаться и всячески выяснить причину ее необдуманного действия. - Ты зачем это чертово кольцо-то взяла, а? Руки чешутся? Так ты мне сказала бы, я бы чего-нибудь придумал, дабы ты пользу обществу принесла, а не неожиданные новости! – Она помотала головой и закрыла глаза. Все и так ясно. Не знает. А знает она, что могло случиться, если бы Леви попался кто-нибудь покрупней, если бы она не смога сориентироваться, если бы Гроза как-то себя не так повел или просто допустил, что бы в нее что-то попало? Могло много чего произойти! И большинство только из-за легкомысленного поступка! Нужно ткнуть ее носом в это, дабы неповадно было больше ошибки такого характера совершать. Все же в этой стычке было настоящее оружие, а не пластмассовое, неигрушечное. Попали бы разок, и все – конец игры, вы выиграли билет в один конец, в увлекательное путешествие под землю в Элизиум, Поля Асфодолей или в поля наказаний. Жизнь намного лучше, и никто, наверняка, не стремится из всех сил туда попасть. Он грубо схватил ее за подбородок, мол, отвечай. Она лишь всхлипнула и, узко открыв глаза, тихонько помотала головой. - Еще раз, и я лично выкину тебя из этого замка, лично пинком под задницу выгоню отсюда. Лично. – Спокойный, казалось, голос, но до того холодный, ледяной и несгибаемый, что Катерины хотелось забиться под одеяло и дрожащим голосом сказать ему, что бы ушел. Не надо ей такой заботы, если это, конечно же, она, а не что-то другое. Он как будто ее за это убить готов, распотрошить, проорать ей во все уши, что она идиотка. Словно эта роковая ошибка кого-нибудь лишила жизни! - Врооой! Не молчи, отвечай, когда с тобой старшие по званию разговаривают! – Катерина приподнялась на локтях, к ней тонким ручейком возвращалась сила, и глянула на него так, что Скуало не посчитал больше нужным что-либо добавлять. Словно ей надоел его ор, его указки на ошибки. Она, казалось, на несколько мгновений стала какой-то другой. Помнится, такой же взгляд был и у ее матери, когда ей что-то категорически не нравилось. Он помнил все, что было в его жизни. Все яркие моменты и не очень. Иногда такую хорошую память хотелось изорвать на куски, оставив только самое нужное и необходимое. - Хватит, - прошептала она и, вздохнув, села. Скуало ничего не ответил, а кинул в ее сторону каким-то колечком. Катерина озадаченно уставилась на него и, спустя минуту, подняла его. Небольшой зеленый камень еле заметно светился, от него веяло какой-то простотой и успокоением. Она покрутила его в руках, но одевать не стала, вдруг чего, и она опять ходит в виноватых. - Одевай, одевай. Когда не надо одеваешь, а когда надо – фиг. – Скуало с неким замедлением смотрел на то, как она тихонько убирал прядь, закрывавшею ей обзор. – Учиться у Леви-А-Тана будешь премудростям атрибута Грозы. Без кольца никак, так что пришлось тебе его подыскать. Откровенно говоря, оно слабенькое, кто знает, какими именно силищами ты обладаешь. Вдруг ты способна только что-то убирать и прислужничать господам. – Девушка несколько погрустнела и надела бесстрастно кольцо. Равнодушно как-то и без какого-либо энтузиазма. - Хорошо. Какие еще будут указания или приказания? – спросила она опять же равнодушно. Ни радости, ни печали – ничего. В ее голосе не участвовали никакие струнки, которые бы его как-то приукрасили и сделали по живей, что ли. Капитан встал с постели, не зная, что и сказать. Ему на глаза попалась фотография, с которой на него глядел весь офицерский состав во главе с самим Боссом. Некоторые серьезные, а некоторые выглядят глуповато. Как бы то ни было, Суперби любил это фото. Люди, которые были изображены на нем, были настоящие. В том смысле, что они не строили из себя кого-либо, не фальшивили, а вели себя так, как позволяло настроение. - Пошли! – Скуало схватил ее за запястье, даже не ожидая какого-либо ответа, он и так поставил ее в известность – это уже много. Она пыталась что-то сказать, но быстро передумала, сосредотачивая все своего внимание на ногах, которые нужно было перебирать, дабы не повиснуть на капитане всей тушей, дабы он не стал ругаться и ворчать об ее хронической беспомощности. Коридоры сменяли друг друга, картины тоже. У девушки закружилось и завертелось все перед глазами, она чуть не врезалась в стенку, не рассчитав поворот. Они остановились. Его серые глаза изучали ее лицо. Катерина закусила губу и, боясь, смотрела в его ледяные глаза. Сейчас будет ругаться, орать на нее. Сейчас размахнется и ударит, развернется и плечом вожмет в стенку. Почему-то он вызывал у нее благоговение и некий страх. Он был человеком строгих правил, у него были свои тараканы, вернее, свои рыбы в голове, которые по аквариуму, под названием мозг, плавали очень уж непредсказуемо. Но получилось, конечно же, все не так кроваво и страшно, не так печально и неприятно. Его дыхание щекотало шею, его руки, как бы не повинуясь своему хозяину, действуя лишь на неких инстинктах и мимолетных желаний, прижали девушку к себе. Казалось, сердце замерло, казалось, она не может дышать, не умеет говорить, вообще не существует. Так тепло, так необъяснимо. Приятное ощущение того, как беспрепятственно ее рука скользит по ткани его плаща, в котором он практически всегда передвигался и по замку. Ему, видимо, удобно. - Что же ты дурочка-то такая! – Услышала Катерина и, закрыв глаза, почувствовала его дыхание на переносице. Она чувствовала его губы рядом, чувствовала, как грозно в его груди и уверенно билось его сердце. Она тянулась к нему, прижималась, Катерина все никак не могла встретиться с ним губами, все никак не могла пережить того, что однажды пережила. Эти несколько мгновений потеряли свою ценность, растворились в прах. Ее снова куда-то потянули за собой, поволокли в неизвестное место с неожиданной даже для самого Скуало целью. В голове не было и мысли, все было на ощущениях. Его тепло, его близость рядом, его досягаемый внутренний мир. Казалось, протяни руку, и твои пальцы коснуться чего-то высшего, легкого, но до того ценного, что ничего в мире не могло быть дороже данного. Так-таки и не поцеловал. Хотел, сделал для этого прилагающее, но все же вовремя остановился. В груди вдруг что-то екнуло, что-то побежало по телу, что-то бурлило и сотрясало все тело. Если бы он не остановился, разорвал бы ее, словно ненасытный зверь, которому с каждой минутой нужно было все большего и большего. Если бы не остановился, поимел бы ее в каком-то зачуханном коридоре. Он не понимал, что с ним тогда происходило. Словно тянуло его к ней невиданным магнитом, словно вдруг ему показали что-то прекрасное и недооцененное. Она тянулась к нему для того, чтобы он завершил то, что появилось в его мыслях. Касалась его спины, спрятанной под одеждой. И вновь, прервав данный сеанс, скажем так, они мчаться по замку, они бегут куда-то со страшной скоростью. Перед глазами все проносится с быстротой, мозг четко знает, куда именно нужно бежать. Наконец, они примчались к тому месту, которое вдруг захотелось посетить Скуало. Катерина посмотрела на знакомую дверь, которая вела в бассейн и непонимающе уставилась на варийского капитана. Тот пожал плечами и толкнул ногой дверь. Девушка вошла в помещение и вдохнула свежий, казалось, воздух. Как же она здесь относительно давно не появилась, воспоминания сразу же возникли белым дымком перед глазами. Как она жалась в уголок, как боялась капитана всеми частичками тела, как упала и ее спас тот, кто, казалось, рад бы был ее смерти. Она провела по лицу рукой, как бы снимая с себя наваждение. Катерина подошла к гамаку и села на него. Все же силы ее еще не в полной мере восстановились, и она не может в таком состоянии бегать, как горная коза по горам. Девушка несколько устала и поняла тот печальный факт, что ноги как будто налились свинцом, и дабы их куда-то перетащить, нужны огромное усилия и самое главное – желание. - Зачем ты меня сюда притащил? – Катерина не любила воду. Не любила, когда мокро и влажно. А тут он привел именно в то место, куда бы она ни за что ни за какие коврижки по собственной воле ни за что не пошла бы. Он подошел к гамаку рядом и стяну с себя плащ. Серебристые волосы запутались, растрепались. - Захотел – притащил. Не твоего ума дела. – Скуало стянул с себя и кофту, открыв взору девушки верхнюю часть своего тела. Катерина только сейчас увидела те шрамы, которые были частью капитана. Мелкие, небольшие или наоборот длинные, заметить которых может только слепой. У него было богатое прошлое, состоящее в основном из сражений, на кону которых стояла не мало – не много сама жизнь. Самое дорогое, что есть совершенно у каждого человека. - И все же? - проговорила Катерина, смотря на него, поглощая образ его, запоминая каждую частичку, дабы вспоминать потом и улыбаться во все тридцать два зуба. Скуало ничего не ответил, лишь пожал плечами и лег на гамак. Он и сам не понимал, что именно его привело именно в это место. Он любил воду, любил тренироваться-играть со своей акулой – Ало. Он приходил сюда, когда было время, несколько раз за один день. Нравилось, когда вода ласкала кожу, нравилось, когда он чувствовал себя непосредственно в своей среде, ничем не обделенный. Вдруг из его плаща что-то выпало и опустилось буквально прямо у ног Катерины. Суперби это, либо не заметил, либо не посчитал нужным обращать на данный факт какое-либо внимание. А девушка подняла с пола неизвестную фотографию и, открыв ее, ахнула, не сумев сдержать наполняющих ее чувств и эмоций. Откуда? Как так? Руки вздрогнули, фотография опустила на колени. Она не думала, что когда-нибудь увидит свою мать на фотографии. Кажется, брат сжег все, что имелись у них, потому что горечь потери было не унять никак, правда, одну, конечно, оставил. Но только одну, которая хранилась в сейфе и не доставалась наружу уже очень долгое время. Просто, когда кто-нибудь видел фотографию Миры, то создавалось некое впечатление того, что она не погибла, что она жива, здравствует, искренне удивляясь всей канители, которая поднялась зачем-то. Именно из-за этого Лавлиэт решил избавиться от этих бумажек, которые сбивали с толку и мешали сосредоточиться на настоящем, на том, что бы продумать, что будет в будущем, дальше. У Скуало в кармане зачем-то лежала фотография, на которой были они с Занзасом, правда, им было не больше шестнадцати. А в серединке, улыбаясь, стояла она, мама Катерины – Мира Седеньо. Занзас смотрел на нее какими-то другими глазами, Скуало был несколько серьезен, жестокость так и читалась в его серых, стальных глазах. - Дай сюда! – Суперби заметил произошедшую пропажу и выхватил ее с того места, где она опустилась. – Вечно берешь то, что тебе не следует! Нос своей острый суешь не туда! - Ярости капитана не было придела. Ну как такое может происходить раз за разом!? Почему она берет то, что не надо, а то, что надо – нет! За что ему такое наказание-то, а? Чем он так нагрешил? – Откуда у тебя эта фотография. Откуда!? – Катерина вскочила с гамака, не в силах больше сидеть. Эта новость ее потрясла. Столько много лет прошло с ее смерти и тут ни с того – ни с сего обнаруживается какая-то фотография, которой и быть не должно, по сути. Как же тесен мир. - Не твое дело, откуда именно. Мы знали твою мать, когда были подростками – это все, что тебе можно, может, еще и нужно знать, - проговорил Скуало, глядя куда-то вдаль. Его самого заволокли воспоминания. Его затянули с головой обрывки неких фраз, действий. Катерина, успокоившись довольно-таки быстро, присела рядом и прикоснулась своим лбом его плеча. - Хорошо. Раз не рассказываешь подробности, значит, это не столь важно, значит, эта информация мне не очень нужна и важна. – Скуало вновь не стал ничего отвечать. Она права. Эта информация, которую он хранил в себе, втайне от всех, совершенно от всех, была очень грузна, своеобразна. Она могла с ума ее свести, могла лишить голоса, каких-либо чувств. Эта инфа могла просто разрубить ее жизнь на мелкие кусочки, если рассчитывать на то, что Катерина очень восприимчивый ко всему человеку, очень глубоко все воспринимает. Сам капитан узнал эту тайну случайно, поэтому и захлопнул клювик, так как его могли запросто испепелить из-за того, что у него очень длинные уши и неугомонные мысли. Он обнял ее, прижал к себе. Скуало достаточно ее изучил, чтобы понять, что ей сейчас не очень хорошо. Она вспомнила свою мать, вспомнила все то, что происходило ранее. Ее волосы пахли чем-то непонятным, неуловимым и побуждающим к каким-то действиям. Как какой-то дым, который проникал в легкие и дурманил мысли. Вдруг она вскочила и подошла к краю бассейна. Расправила руки, как какая-то птица, и закрыла глаза. Ей казалось, что вся та горечь уходит из нее, улетает. Она кидает ее, словно кто-то порекомендовал ей оставить Катерину в покое. Какой-то дух, ветерок. Девушка не могла передать все то, что чувствовала и осознавала словами или даже жестами. Открыв глаза, она усела на самый край, стянув обувь. Ласковая вода касалась обнаженных ножек. Легче Катерине как-то стало вдруг, словно тяжелый камень упал с ее плеч и распался на несколько маленьких камешков, которые на старое место в виде единого больше не вернуться. Она почувствовала несколько шагов за спиной. Скуало приблизился ненамного к ней и смотрел ей в спину. Его стальной взгляд как будто прорезал в ней дырку. Катерина подвигала ножками, впервые в жизни ей было хорошо рядом с таким огромным скопление воды. Словно что-то ее отпустило, словно что-то перестало давить в некотором роде на грудь. Стало легче дышать, думать. Катерина закрыла глаза и улыбнулась. Приятно осознавать, что все хорошо, что все прекрасно. Вдруг ее ноги что-то коснулось. Что-то наверняка живое, слизкое и большое. Девушка распахнула глаза и увидела акулу, самую настоящую. Она вскрикнула и в мгновении ока оказалась рядом со Скуало, оказалась на нем, вскочив на него и схватившись, что было силы в женских ручках. - Акула-а-а-а-а!!! – запоздало завизжала она. Сердце билось ее, как сумасшедшее, она часто дышала, ее стала бить дрожь. Ее настроение и восприятие менялось так часто, что Скуало не пожалел, что родился мужиком. Бабы какие-то взбалмошные, непредсказуемые и ненормальные. Она повисла на нем, склоняя его к земле. Он, схватив ее, прижал к себе и кое-как донес до гамака. Капитан положил девушку на него, а сам, сев рядом, отдышался. Все же не пушинка она, взрослый человек, как не крути. Она сжала его руку, ища защиты и поддержки. Ей казалось, что сейчас из этого бассейна выйдет акула, перебирая хвостом, как ногами, выйдет и съест ее за такую безбашенную реакцию. - Это Ало. Моя Акула. Если я ей прикажу, только тогда она тебя затронет и станет за тобой охотиться. А я этого делать не собираюсь, по крайней мере, пока. – Вздох облегчения донесся до его ушей. Скуало сжал в ответ ее руку и опустился рядом с ней на гамак. Они были хорошие, крепкие и широкие. Он чувствовал на себе ее взгляд, ее странный взгляд, который вселял в душу какое-то спокойствие, необычайную все уверенность и еще что-то жгучее, которое опаляло и заставляло переносить какой-то душевный подъем. - Я не знала или забыла, - пробормотала Катерина, виновато касаясь его щеки носом. – Прости. – На что капитан кивнул, больше ничего не сделав. Такая близость физическая к ней заставляла наливаться все его тело чем-то едким и дурманящим. Еще немного и он просто не сможет себя контролировать. Еще немного и он сделает ей больно. Не специально, но обдуманно в какой-то мере. Еще немного и цепи, которые оставляют его в таком относительно нормальном состоянии, разлетятся мелкими кусочками в разные стороны. А она как будто специально прижималась к нему, все жалась и жалась поближе. Ее рука скользнула по животу, остановившись чуть ниже груди. Пальчики стали обрисовывать многочисленные шрамы, принося немного какой-то неприязни, но больше принося неизмеримого удовольствия, которое разливалось по телу, вознося буквально до небес. Голосовые связки отказались повиноваться, руки – что-либо делать. Его как будто схватил паралич, как будто он и с места сдвинуться не может. Как будто его сковали чем-то другим, нежели цепями. Чем-то невидимым и неподвластным пониманию, осознанию. Просто что-то сковало. Не туго. Он закрыл глаза, пытаясь дышать как-то размеренно и спокойно, не порывисто. Ее рука скользила по его телу, пальчики водили осторожно по шрамам. Катерина не смогла удержаться и поцеловала его в щеку. Еле касаясь губами кожи, еле ощутимо. Казалось, в теле что-то появилось, что-то побуждающее и неугомонное. Воздуха панически не хватало, в голове проносились какие-то странные и не совсем нормальные мысли. Почему же так хочется того, что уже было совсем недавно. Почему же опять хочется того жара, того пекла, которое, казалось, было совсем рядом в те минуты. Два сердца отстукивали каждое свой собственный ритм. Дыхание девушки щекотало его шею, заставляло вцепиться в ткань гамака и сосредоточиться на действия, дабы случайного не пропустить то, что он подавляет в себе.