***
Сара ехала, крепко держась за Вишню и зажмурив глаза, в которых опять стояли слёзы. Это ужасное начало учебного года выбило почву из-под ног. Ссора с отцом, ничего не видящая дальше своего носа мать, чёртов Коул... А если он не успокоится? Если опять полезет, захочет закончить начатое? Вряд ли Вишня сможет быть рядом всегда, вряд ли будет каждый раз спасать школьницу. Осознание этого больно бьёт куда-то под ребра. Слёзы катятся по щекам, сильный ветер их сдувает, а тепло, что исходит от Вишни, немного успокаивает. Он привез её к какому-то высокому дому. Обычный дом, без намека на какую-то особенность или оригинальность. Но она не задавала вопросов, а просто шла за ним. Молча, не испытывая никаких эмоций, она просто шла за ним. Он вновь переплёл их пальцы, как тогда, когда спас от Коула первый раз. Повел к лифту, не разрывая рук, стоял молча и хмурился. А Сара стояла и думала, очень много думала. Каждый день в её голове звучал только один вопрос: «В какой момент всё изменилось настолько сильно?». Когда она вынырнула из своих мыслей, она поняла, что они на крыше. Руки всё ещё сплетены, и Вишня ведёт её дальше, в сторону края. — Решил меня сбросить, чтобы было меньше проблем? Вишня останавливается и улыбается. Раз у нее есть силы шутить, значит, всё будет в порядке. Она сильная девчонка, она точно справится. А он ей, кажется, готов в этом помочь. — Идём, покажу кое-что. Он снова тянет её за руку и подводит практически к краю крыши. Весь Сентфор как на ладони: маленькие домики, школа, парк, огромный зелёный лес, что отсюда кажется каким-то ковром, такие маленькие машины и люди... Но страшно. Высоко, одно неосторожное движение — и ты можешь больше этого никогда не увидеть. — Красиво, правда? Вишня становится позади Сары и кладёт руки ей на плечи, немного наклоняясь, чтобы говорить негромко ей на ухо. Его близость вызывает мурашки, и страх высоты тут же проходит. Сара знает, даже если она захочет сделать чёртов шаг, он не даст ей упасть. Она чувствует это. — Смотри, принцесса, какой красивый город у нас. Лес большой, парк красивый, людей вон хороших сколько. Отсюда, сверху, видно всё. Но к сожалению, отсюда не видно того дерьма, что здесь есть. Его много, честно, я-то уж точно знаю. И Коул этот один из такого дерьма, которого становится только больше. Но хорошего всегда больше, малышка, и я очень хочу, чтобы ты не боялась. Хороших людей всегда больше, и, несмотря на всю херню в моей жизни, я верю в то, что всегда есть люди, которые придут на помощь, понимаешь? Его слова эхом отзываются в голове, проникая в самое сознание. Она не знает точно, в какой момент она заплакала, но точно помнит, что на словах о помощи рыдала взахлёб. И он обнял её. Со спины, крепко, покачивая, как маленького ребёнка, кутая в своих крепких руках и прижимая близко к себе, чтобы согреть. Её плечи дрожали от рыданий, а руками она закрывала лицо. Его тепло снова согревало и дарило успокоение, а эти слёзы знаменовали только то, что она отпускает этот страх и боль, которую ей причинил Коул. Вишня понимал её, и это помогло проникнуться ей. Его тоже однажды спас Аарон, и страшно подумать, что было бы, не встреть он его на своем пути. И он счастлив помочь Саре, он рад, что сейчас её слёзы не в полицейском участке, когда она пишет заявление об изнасиловании, а здесь, на крыше, в его объятиях. Он развернул её к себе и притянул ближе, поглаживая её спину и волосы. Она обнимала его крепко, цеплялась за кожанку, пытаясь в каждом прикосновении к Вишне найти успокоение. И она нашла его. С каждой секундой Саре становилось легче, страх и боль уходили на второй план, открывая доступ к реальной картинке происходящего. Она стоит на крыше, её крепко обнимает Вишня, гладит по голове, шепчет слова успокоения, покачивает... Сердце бешено забилось от понимания происходящего, ладони мигом вспотели, а она напряглась всем телом, не понимая, что ей делать дальше. Истерика кончилась вмиг, когда она почувствовала прикосновение теплых губ к её макушке. Такой нежный жест, такой невинный, такой нужный и правильный, что на её губах расцвела улыбка. — Спасибо, — тихо шепчет Сара Вишне в район груди. — Спасибо тебе. Снова. — Ерунда. — Это не ерунда! — вспыхивает Сара, отстраняясь от Вишни и поднимая голову, чтобы заглянуть ему в глаза. — Ты спас меня, понимаешь? Снова. В который раз уже? Да если бы не ты, да меня могли бы ещё той ночью в подворотне пристукнуть, когда я из дома сбежала. А ты помог тогда, потом ещё. И сейчас ты снова помог, и мне так неловко... Она его восхищает. Такая милая девчонка, совершенно ненормальная и сумасшедшая. То ведёт себя как маленький ребенок, то как серая мышка, то поражает его своей смелостью, вспыльчивостью и взрослостью. Он ещё никогда не встречал таких, как она. И, кажется, он больше не хочет никого встречать. — ...Поэтому не говори никогда, что это ерунда, потому что это ведь точно не еру... Она прерывается на половине слова, когда он наклоняется и накрывает её губы своими. Шок. Непонимание происходящего и секундный ступор накрывают её с головой. Он целует её. Держит за шею, другой рукой за талию и целует. Тот, кого она рисовала ночами, тот, о ком мечтала во снах, тот, кого она искала в каждом прохожем. Тот, в кого она так сильно влюбилась. Он сейчас целует её. Она несмело отвечает на поцелуй и пробирается руками к его плечам, шее, волосам. Сара все ещё не верит в происходящее, старается прижаться поближе, чтобы понять, что это не очередной сон и он не расстворится, как мираж. Она поднимается на носочки, чтобы крепко обнять его, и позволяет его языку скользнуть внутрь, сплетаясь с её. Она так сильно дрожит в его руках от эйфории и наслаждения, что он невольно прижимает её ближе в попытках согреть. Их поцелуй сладкий, такой вкусный, что сносит крышу. Он очень нежный, неторопливый, такой идеальный, как описывают в романах. Её идеальный поцелуй, лучше просто не бывает. Потому что чувствовать вкус его губ — невыносимо приятно. Перебирать пальчиками его кудряшки и сплетать языки, чувствовать, как он гладит её большим пальцем по щеке, ощущать, как сильно бьётся его сердце, совпадая с ритмом её собственного. И он не отпускает её, а только целует ещё слаще, ещё сильнее, ещё нужнее. Бросает её за черту, заставляет её почувствовать себя абсолютно счастливой, вольной, как птица. Она, как горная река, впадающая в море, что называется Вишней. Он её море, но она в нём не тонет, а растворяется, сливается в единое целое. И этот поцелуй доказывает многое. То, во что она так верила всегда и теперь будет верить и дальше. В идеальность, любовь, хороших людей и счастье. Потому что здесь с ним идеально, она в него влюблена, она счастлива быть рядом и осознавать, насколько он хороший и нужный для неё человек. Его касания нужные, его слова и взгляды, всё это было нужно, кажется, всегда. И именно этого ей не хватало. А этот поцелуй... Он больше, чем нужен. Он был необходим, чтобы влюбиться в него ещё сильнее. Они отстранились друг от друга спустя долгих тридцать минут, тяжело дыша. Он смотрел в её глаза, что были полны теплоты и нежности, и в очередной раз восхищался. Осторожным движением он заправил локон волос ей за ухо, наслаждаясь её красотой, а потом, осторожно поцеловав её кончик носа, произнес: — Как ты? Я не испортил наш первый поцелуй? Испортил? Ей кажется, что он шутит. Да она бы с огромным удовольствием вырвала из памяти свой первый поцелуй прошлым летом с другом детства и подарила бы его Вишне. Он стал для неё тем, в ком она видит защиту, опору, нежность, идеальность, пример для подражания и влюбленность. Как он мог испортить поцелуй, если она о нем и мечтать не могла? Она широко улыбается, машет головой и утыкается лбом в его грудь, смущаясь. Как осознать всё произошедшее? Как принять тот факт, что они только что целовались, стоя на крыше? Как не улыбаться от понимания того, что тебя целовал человек, в которого ты так сильно влюблена? Он казался всегда таким далёким, взрослым, недосягаемым. Их случайные встречи дарили кучу счастья, за которым обязательно следовала грусть. Грусть от понимания, насколько они разные, насколько она ему не пара и им вообще не по пути. Но... Но сейчас он целовал её, так сладко, так долго, что до сих пор болят губы, и она верит, что мечты сбываются. И даже самое далёкое может стать предельно близким — Ты не мог испортить его... Она так мило смущается, что он невольно растягивает губы в улыбке. Этот поцелуй был порывом эмоций, но он оказался таким нужным, что оторваться от её губ было чем-то за гранью возможного. И он понимает, что это всё не слишком правильно, но... — Я всегда хочу быть рядом, принцесса, чтобы защищать тебя. Потому что я чувствую, что мне это нужно. И она расплакалась у него на груди. Только на этот раз от счастья.***
Они просидели на крыше почти до полуночи. Болтали о жизни, узнавали друг друга поближе, тонули в объятиях и сладко целовались. Она не верила своему счастью, не понимала, что это на самом деле происходит с ней. А он просто был спокоен. Ему хорошо с ней, с этой маленькой и странной девчонкой. Так хорошо чувствовать себя нужным и хотеть отдавать то хорошее, что есть у него внутри. Вишня давно не открывал ту часть души, где под глубоким слоем пыли жила нежность. Но сейчас он был ласковым котёнком, сам не ожидая того от себя. Гладить её щёчки казалось таким правильным, сидеть в обнимку на крыше и целовать её макушку, вдыхать цветочный запах её волос — слишком нужным сейчас. Любоваться её красотой, улыбаться её наивности, тонуть в её голубых глазах... Он не знает, что такое любовь, потому что ему никто её не давал. Но она так смотрела на него... Казалось, что прыгни он сейчас с крыши — за спиной раскроются крылья, которые выросли благодаря ей. Благодаря ее чувствам. Буквально за один день. Он в четырнадцать лет лишился всего, когда попал в плохую компанию. Ссоры с родителями, ненависть к вечно идеальному для всех брату буквально вынуждали его жить на улице, чтобы видеть семью как можно реже. Он стал изгоем слишком рано. Ребёнок не понимал, что он делает не так, но чувствовал — он не нужен. А потом друзья, что взрослее, первая сигарета на спор, бутылка пива, ещё сигарета. Развлечения становились взрослее, за сигаретами пошла травка... Под наслаждением и расслаблением он стал обчищать карманы прохожих, пассажиров автобуса, покупателей в магазинах. Он делал это так искусно, что его прозвали главным воришкой. На "честно заработанные" пошел частый алкоголь, вечеринки, первые девушки. Снова вечеринки, ещё более стремные компании, какой-то парень, продающий таблетки и уверяющий, что это не хуже травки. Безудержное веселье, фейерверки, свобода и эйфория. А потом дикие боли, рвота, требования новой таблетки. Ещё пару штук, а потом почти жуткая зависимость. Новые кражи, чтобы купить ещё дозу, новая таблетка, снова боль, рвота, болезненный вид и испорченная жизнь. Шериф Никсон поймал его, когда он украл золото из ломбарда, посадил за решетку. Жуткая ломка, боли, три дня криков и желания сдохнуть. Откуда появился Аарон, Вишня не знает, как достал его из тюрьмы — тоже. Помнит жуткую боль, помнит подвал, наручники и много воды. Доктора, какие-то уколы, боль, тошнота, рвота, головокружение, желание закинуться таблеткой и забыть обо всём. Но он терпел, понимал, что нужно, что это спасение. Долгая реабилитация, нормальное знакомство с Аароном и драконами, участие в боях без правил, множественные травмы, боль, снова желание все бросить. Он снова смог сдержаться, продолжая драться. Продолжал до тех пор, пока не сказал Аарону спасибо. Понял, что он спас ему жизнь, иначе давно бы уже валялся где-нибудь в земле, поедаемый червями. Нормальная жизнь, нормальная работа, огромная банда, что заменила семью. Он показал себя с прекрасной стороны, быстро стал лучшим другом Хиллу, его правой рукой. Презрение к наркоманам и тем, кто обижает слабых. Он стал помогать нуждающимся и чувствовал от этого прилив сил. Он точно знает, что не вернётся к той жизни. Это было давно и будто не с ним. Он сильный, взрослый, отдающий себе отчёт в действиях и умеющий сдерживать эмоции. Даже у школы, он мог хоть убить Коула, труда бы не составило. Но Сара, его Сара, что дрожала от страха в нескольких метрах от них, не дала ему сделать ничего плохого. Ей и так было жутко и страшно, зрелище с избиением она бы точно не пережила. И он счастлив, что пришел к тому, что имеет сейчас. Пусть через сложный путь, пусть ему пришлось многим пожертвовать, пусть. То, что сейчас — ценнее всего. И в какой-то момент Сара стала для него слишком большой ценностью. Он никогда так быстро не привязывался к людям, и если это не грёбаное чудо, то он не знает, что это. Наверное он почувствовал в ней родную душу, что так же требует помощи, как когда-то требовал он. И он поможет ей, точно знает. Будет спасать её от Коула, забирать ночью с улицы и отвозить домой с озера, когда она поссорится с подругой. Он чувствует, что сейчас всё иначе, не так, как всегда. Потому что он никогда так долго не целовался, никогда никого не целовал так нежно, никогда так долго не обнимал и не чувствовал себя грёбаным романтиком. Но ему нравится. Чёрт, как же сильно ему нравится...