Бог устал нас любить

— Сара, запрыгивай, я подвезу тебя, — говорит Дерек, когда они выходят из школы, кивая на свою машину. Сара не горела желанием ехать с Дереком, но отказывать другу ей тоже не хотелось. С тех пор, как мистер Никсон купил сыну новую машину, Дерек стал всё чаще подвозить друзей куда им нужно, никогда не отказывая в просьбах поехать за город или банально за покупками. И говорить ему сейчас, что у неё нет ни малейшего желания ехать с ним, будет довольно неловко. Потому что объяснять ему, что, к сожалению, на машине она доберется до дома гораздо быстрее, чем пешком, ей не хотелось. Он наверняка будет спрашивать о причинах такого нежелания идти домой, а Сара и так с трудом заставила его поверить в легенду, что она просто ударилась о дверной косяк и именно поэтому у неё на губе рана. Поэтому, чтобы поддержать свою легенду, Сара послушно села в машину друга, мило ему улыбаясь. — Сара, а скажи… Вот она чувствовала, что ехать и просто петь песни, что играют по радио, им не удастся. Если со Стефани они уже миллион раз обсудили тему Вишни, драконов, кайфа езды на мотоцикле и вообще всё, что можно было обсудить касаемо драконов, то с Дереком они эту тему ещё ни разу не затрагивали. И Сара понимала, что рано или поздно это должно произойти, потому что он её лучший друг и был свидетелем всего, что тогда происходило на пляже. О поступке Коула за школой было принято решение молчать, а легенда Стеф — просто упала на руку, зацепившись за что-то. — Ты про Вишню, да? — вздыхает Сара и прикрывает глаза в предвкушении очередной лекции на тему того, что со взрослыми дядями гулять плохо и вообще он чёртов преступник. — Да, — грустно усмехается Дерек. — Что между вами? А что между ними? Нежность, притяжение, крышесносные поцелуи, её сумасшедшая влюблённость, его касания и бесконечное тепло? Они встречаются? Странное слово… Можно ли назвать то, что происходит между ними простыми «встречаниями»? А есть ли у них отношения? Он не озвучивал, да и стоит ли? Это в семнадцать лет нужно озвучивать каждый шаг на пути к отношениям, а Вишне уже вряд ли нужно это. — Он мне нравится. Очень, — она в смущении опускает глаза, рассматривая свои ногти, и ловит себя на мысли, что всегда краснеет, когда говорит о драконе. — А ты ему? — Как я могу отвечать за чувства другого человека? — искренне недоумевает О’Нил, но потом снова опускает глаза и добавляет. — Мне кажется, что да. Он столько всего для меня делает, говорит такие вещи, и… — Я понял. Не продолжай, — отрезает Дерек, останавливая машину у дома Сары. — Если всё хорошо, то я рад за тебя. В его глазах читается такая сильная грусть, что ей хочется рвать на себе волосы от того, что ей приходится становится причиной этой грусти. Она замечает, как тепло Дерек относится к ней, но они никогда не переходили границу дружбы, и оба знают, что никогда и не перейдут. — Спасибо тебе, — шепчет Сара, сдерживая слезы, и, прежде чем выйти из машины, крепко обнимает Дерека, отдавая ему всё своё тепло и благодарность за то, что смог так просто с ней поговорить, не читая нотаций и не залезая под кожу. Желания идти домой не было. Она не хочет видеть мать, которая с недавних пор живёт только в своём мире и вообще не обращает внимания на некогда самую любимую дочь. Видеть отца она не хочет ещё больше, потому что рана в душе болит гораздо сильнее раны на губе. Синяк скоро пройдёт, а то, что сломалось внутри, вряд ли можно излечить или замазать тональным кремом. Она бы с радостью сейчас пошла куда-нибудь на прогулку, сидела бы на холме или большой поляне и смотрела на пасмурное небо. Но с недавних пор плохих событий в её жизни было столько, что перспектива бродить непонятно где одной вообще не радовала, несмотря на то, что ещё совсем светло. Как выяснилось, и при свете дня можно напороться на большие неприятности.

***

Не успела Стефани войти в дом, как на неё чуть ли не ураганом налетела мать, что-то громко тараторя и задыхаясь от скорости собственных движений. Она размахивала руками, нервно искала на комоде ключи от входной двери и старалась унять дрожь в руках, чтобы натянуть обувь. — Мам, что происходит? — недоумевает Стефани, бросая на маму странные взгляды. — Мы идём в полицию! Сейчас же! Мать Стефани выкрикивает это, чуть ли не срываясь на хрип. Вчера, когда она приехала из больницы в гипсе, та была на смене, а отец решил не травмировать супругу и ничего по телефону сообщать ей не стал. Сегодня же миссис Майерс пришла с работы и узнала, что у её ребенка сильный ушиб руки и теперь её рука обездвижена на ближайшие две недели. Стефани миллион раз успела съесть себе мозг чайной ложкой за то, что рассказала папе не легенду о падении, а правду о Коуле, только утаивая жуткие подробности о Саре и о своей поездке в больницу с лидером черных драконов. Отец, естественно, все как на духу выдал супруге, а у той в свою очередь чуть не случился инфаркт от страха. — Мам, стой, погоди! Ехать и писать заявление на Коула слишком страшно. Стеф, как и Сара, понимала, что ему, скорее всего, ничего не будет. Его родители влиятельные люди, даже слишком влиятельные, поэтому отмазать любимого сыночка им не составит труда. И пойти выше Никсона им тоже несложно. И Коулу потом отомстить девочкам будет несложно. — Давай не будем? Но мама Стефани была непреклонна, даже слушать ничего не хотела по поводу того, чтобы оставить этого идиота без наказания. Она не верила дочери насчёт мести и того, что ему ничего не будет, а только лишь хотела справедливости и плакала, когда смотрела на свою дочь с гипсом на руке.

***

Сара вошла в дом, стараясь не издавать лишних звуков. От понимания того, что ей приходится в собственном доме вести себя тихо, как мышка, начинало тошнить. Какого черта? Сотни тысяч "почему" расползались по мыслями Сары, и она грустно усмехалась. Почему все так? Почему она вдруг стала бояться лишний раз потревожить своего отца? Почему мать живёт своей жизнью? Почему? Каждый раз, когда она об этом задумывалась, предательский ком становится поперек горла, подталкивая к глазам непрошеные слёзы. Она не хотела плакать, но картина совершенно счастливой матери, беззаботно болтающей по телефону, заставила слезы таки вырваться наружу. Мать не заметила, когда пришла дочь, не заметила, как та готовила себе обед и плакала. Она не заметила ничего, кроме своего нового маникюра и отражения в зеркале, куда она смотрелась и поправляла прическу каждые пару минут. Сара — ребенок. И понять, какого черта случилось с её идеальным миром, она не в силах. Она копается в себе, проводит в раздумьях всё свободное время и пытается понять, в какой момент они свернули не туда. Но она не понимает. — Ох, крошка! Ты вернулась! — миссис О'Нил входит на кухню с сияющей улыбкой на лице и заваривает себе чай. — Час назад, мам... — шепчет Сара, потупляя взор в кружку с уже давно остывшим кофе. — Где папа? — Ой, — отмахивается миссис О'Нил, — не знаю и знать не хочу. Нет его, и прекрасно — меньше проблем. Сходим завтра по магазинам? Она говорит это так спокойно и непринужденно, будто бы и не было всех тех проблем, сложных разговоров, слёз, перемен в жизни. Будто бы они до сих пор та самая идеальная семья О'Нил, любящая друг друга самой сильной любовью. Будто бы отец не пьет сутками, а мать не гуляет с другим мужчиной. Будто бы Сара не плачет каждую ночь, замечая, что её жизнь катится в тартарары. — Если только после школы, — на лице Сары невольно вырисовывается улыбка, и она в надежде поднимает глаза. Провести время с матерью уже давно стало для неё практически мечтой, и сейчас, когда есть возможность поехать по магазинам, внутри Сары загорается огонёк надежды. — Ох, чёрт! Прости, милая, совсем из головы вылетело. Я после обеда уезжаю, как я могла забыть? Последние слова матери звучат уже приглушённо, потому что она говорит это, покидая кухню и закрывая за собой дверь. Из головы вылетело? Серьёзно? Она забыла о том, что её дочь учится в школе? Это край. Кажется, это херов край...

***

— Мам, пожалуйста! Стефани хнычет, совершенно не желая идти в чёртов полицейский участок, и дёргает мать за руку, как маленький ребенок. Но та, кажется, вовсе не слышит её, а только идёт напролом невзирая на крики охранника, что сейчас, вроде как, обеденный перерыв. Кабинет шерифа Никсона находился в самом конце коридора, но даже при входе на этаж можно было услышать два громких мужских голоса, обсуждающих явно не погоду или вчерашний футбольный матч. Аарон стоял в кабинете Никсона и грозно склонился над ним, опираясь на стол, когда дверь открылась, впуская в кабинет разъяренную женщину с испуганной девушкой. Две пары темных глаз уставились на мать с дочерью, явно пришедших сюда не просто так. Аарон бегло оглядел руку Стефани, зафиксированную гипсом, и стало заметно, как он сжал челюсти. — У меня обед! — грозным голосом произносит Никсон. — А у меня дочь избили, так что будьте так добры, отложите свой обед! Аарон усмехается этой боевой женщине, а шериф гневно хмурит брови, стараясь не выдать своего раздражения от прерванного разговора с лидером драконов, которого он уже давно мечтает посадить за решетку. И сейчас, когда их разговор перешёл на повышенные тона, и шериф надеялся, что Аарон расколется по поводу того, что наркотики в городе толкает один из драконов — в кабинет влетела эта фурия, с порога повышая голос на Никсона. — Ты не повесишь это на меня, Никсон, — шипит Аарон и разворачивается к выходу из кабинета, а когда равняется со Стефани, незаметно ей подмигивает, заставляя ту покраснеть в одну секунду.

***

— Я не смогла ей ничего сказать, Сара, прости! — шепчет Стефани на уроке химии, заставляя Сару закатывать глаза. — Ну ладно, Стеф, что уже. Подали заявление, да? Стефани кивает, опуская голову на руки, когда Сара громко вздыхает. Они обе уверены в том, что Коулу ничего не будет. Как и в том, что теперь он точно не оставит их в покое...

***

Лёгкий ветерок приятно развевал волосы, а осеннее солнышко сегодня грело совершенно неплохо. Дождливая погода уступила место теплым дням, радуя жителей города такими редкими солнечными лучами, что через пару дней снова уйдут на покой, возвращая такую привычную Сентфору жуткую мокрую погоду. Сара со Стефани спускались по ступенькам во двор школы, когда О'Нил услышала знакомый звук мотора. Она точно могла отличить его от любого другого звука, даже если рядом поставить точно такой же мотоцикл. — Ох, всё ясно, — заговорчески шепчет Стефани, отпуская руку Сары. — Передаю тебя в руки дракона и удаляюсь. Вишня беспрепятственно въехал во двор школы, снимая шлем и ослепительно улыбаясь Саре под удивлёнными взглядами всех учеников. Стефани кивнула ему и пошла в сторону парковки, где её уже ждал отец, когда Сара смущённо поплелась в сторону дракона, опуская голову, чтобы не выдать своей счастливой улыбки. — Привет, принцесса, — он без лишних слов притягивает её к себе за руку и оставляет на её губах влажный поцелуй, совершенно не заботясь о том, что это школа и их могут увидеть учителя Сары. О'Нил тихонько шипит, когда он касается губами ранки на её губе, и машинально прикладывает к ней руку, немного отстраняясь от Вишни. — Это что такое? Он в момент напрягся и взял её подбородок своими пальцами, не давая ей отводить взгляд. Он точно помнит, что после случая с Коулом её сладкие губы были невредимыми. — Да я ударилась о дверной косяк, забей, — О'Нил делает максимально непринуждённый вид, отмахиваясь и улыбаясь Вишне, который, судя по лицу, в легенду не поверил. — Невозможно удариться так, чтобы разбить одну губу. Это опять Коул, да? Сука, я ему хребет сломаю! В нём бушует злость, перемешанная с дикостью, которой Сара заметно пугается, отходя на пару шагов и давая ему время прийти в себя. — Это не он, прошу, успокойся... Рассказывать о семейных неурядицах не самая лучшая идея, Сара уверена. В начале... отношений?... хочется говорить только о хорошем и радужном, чтобы не грузить человека своими проблемами и не казаться перед ним каким-то маленьким испуганным зверьком, который ничего не умеет, кроме как дрожать и плакать. — Кто? — Мы поругались с отцом, и.., — из глаз катятся чёртовы слёзы, когда она вновь это всё вспоминает. — Чёрт, принцесса... Прости. Иди ко мне. Вишня притягивает её в объятия, чтобы закрыть её своими руками от всего этого гнилого мира. В нём бушует океан злости, и он готов хоть сейчас поехать к отцу Сары и втоптать его в землю, брезгливо морщась от его поведения. Мало того, что он постоянно сидит у них в казино, вызывая себе толпы девочек, так ещё и ведёт себя, как свинья, позволяя себе поднимать руку на Сару. Да она вообще единственный нормальный человек в этом чертовом городе, где сплошь и рядом одни сволочи — она среди них просто ангел во плоти. Какого черта ей достается в одночасье столько всего, что ей снова и снова приходится плакать? Почему он чувствует, что нуждается в том, чтобы помочь ей? Почему она так сильно нужна ему?