Сокровище Эрганы

      Дэлин весь подобрался сжатой пружиной.        Вживую легендарный Wing Commander выглядел сущим мальчишкой — плечи широкие, но сам сухощавый, гибкий, ноги от затылка, в пламени длинных волос ветер запутался. И цветущее нежным румянцем лицо с безупречно гладкой кожей — такое могло бы быть у юнца двадцати стандартных лет от роду, а Ривай по самым скромным подсчётам возрастом уже за тридцатник шагнул. Впрочем, не зря болтают, что кириане омолаживаются по специальной системе. Разумеется, засекреченной — имперские бабёнки душу прозакладывали бы за чудодейственные препараты, за каких-нибудь пару недель «стиравшие» со всего организма, а особенно с лица, десяток лет. Но увы. Кириане жили долго и в сотню с полтиной лет выглядели на шестьдесят, однако жлобами были жуткими и делиться изобретениями со всем остальным миром не любили вообще. Да изобрети они простой горшок — и тот засекретили бы!       Дэл усмехнулся, сторожко разглядывая вселенское пугало. Это имперские омеги могли позволить себе быть двухметровыми шкафами с повадками бешеного бабуина, ломать ребром ладони кирпичи и хребты спинозубых ламбрусков, а к пятидесяти годам обзавестись морщинами, как стоптанные солдатские сапоги. Индиранским заморачиваться внешностью и в голову не тумкнуло бы. Паучьи альфы оближут от макушки до пальцев на ногах даже лысую моль с костлявыми коленками и задницей размером в два кулачка — лишь бы омега плодовитым был. Кирианские же омеги считались венцом совершенства. А тот, который подкатывал сейчас к Дэлу мягкой кошечкой — буйно-рыжий, словно сам бог огня поцеловал его в макушку, и с глазами цвета моря в солнечный полдень — был ещё и уникумом среди бесцветных сородичей. Да-да, одним из тех, кого нужно беречь пуще жизни, держать в банковском сейфе под надёжной охраной и ни в коем случае не позволять мотыляться по войнам. Как он вообще здесь оказался? Если бы небеса вдруг разверзлись, изрыгнув на планету целую эскадру кириан, или крепчайшие ферротетрановые щиты пошли трещинами, выпустив из недр планеты сотни чудовищ, Дэлин и то поразился бы меньше.       — Вот эта шлюшка-финтифлюшка и нагнала шороху на весь имперский флот? Fucking shit!       Его стремительно падающую челюсть любезно водворили на место мощным хуком слева.       — Про финтифлюшку щас обидно было… Кру-угом! Марш! — Илия рявком отогнал альф, ринувшихся подправить табло имперскому наглецу, и потёр ушибленный кулак. — Как самочувствие после экстремальной посадки? Сухие трусы не подать?       — Оставь себе свои бикини, — огрызнулся Дэл. — Но слить отстой не помешало бы! До клозета проводишь?       — И подержать, само собой?       — Всегда готов доверить самое дорогое в нежные омежьи руки! — Дэлин предусмотрительно отступил на пару шагов, утробно хыкнул и сложился пополам — длинные коммандерские ноги били, как и руки, без промаха, что он тут же и прочувствовал всей мошонкой.       — Ты меня лупить или оскопить сюда приволок? Шлёпнуть-то сто раз мог, пока я покоцанным гондоном в воздухе болтался! — просипел фальцетом Райли, старательно игнорируя вопли собственного рассудка по поводу «какого хера нарываешься, мудак?» и мудрые мысли про «засунь язык поглубже в жопу, если хочешь свалить отсюда целым куском». — А раз не шлёпнул… Требую неукоснительного соблюдения всех ста пятидесяти двух пунктов Галактического Уложения о содержании военнопленных!       — А до кучи узел маслом смазать? — коммандер впился пальцами ему в подбородок и дёрнул, заставив смотреть себе в лицо.       — Предпочёл бы смазывать его в твоей заднице! — изъявил желание Дэл ровно за секунду до того, как от очередной омежьей «ласки» чуть не вколотил нижние зубы в верхние и заценил крепость ферротетрана затылком. — На хрена меня ронять-то надо было? — пробурчал он, неловко перекатившись на бок — сплюнуть вязкий сгусток слюны со ржавым привкусом крови. — Ползком до твоей спальни быстрее, что ли?       — Райли, не заставляй меня вломить тебе так, чтоб ты сам себе язык откусил, — Илия протянул ему руку и будто бы в изумлении вздёрнул ровные тёмные брови. — Да не таращь зенки-то, вылупятся из черепка — назад не вклепаешь! Ты в самом деле думал, что мы не просекли, кого словили? Ты же у нас звезда, сто семнадцать разнесённых в пыль кирианских истребителей — это тебе не тушканчик пукнул! Птичку и пилота опознали, и надеялись взять тебя тёпленьким — на Кирии желающих намотать твои кишки на винт гораздо больше, чем у тебя кишок! А ты вдруг суициднуться захотел, весь кайф нам похерил! Собирались уж уважить твоё последнее желание и бросить в космосе подыхать, да на крейсере сочли, что к праотцам ты всегда успеешь, а послужить ещё можешь, пусть и не Империи… Затем и отдали тебя мне!       — Служить бы рад, прислуживаться тошно, — Дэл, мазнув презрительным взглядом по протянутой руке, рывком соскрёб себя с тетрана. — У вас, бойскауты, сортиры чистить некому?       — У нас есть вакантная птичка, — Илия глянул искоса, оценивая произведённый эффект. — Образовалась позавчера, когда сержанта Риккардо схарчил крокодах — зверюга гораздо меньше той, что чуть тобой не закусила, но жрёт, как не в себя. А у меня каждый человек на счету. Но и каждый паёк тоже, пленного за красивые глаза кормить не буду. Предельно ясно излагаю?       — А я-то уж вообразил, что ты по доброте душевной зверёнку башню состриг, — Дэлин утёр сочившуюся с разбитой губы кровь, сканируя взглядом коммандерский фейс — мягкие очертания скул и щёк, глаза в длинных стрелках ресниц, пухлые губы скривило презрением… Красивый — вива генетикам! — фейс. Подходящий бойцу, как ангельский лик чёрту, и совершенно взглядонепроницаемый. Дэлу и самому не мешало бы смастерить такой же мордрет пофигиста, чтоб получше замаскировать плеснувший, вопреки всему, шальной волной восторг — новейшие кирианские истребители уже слыли легендой во всём обжитом космическом пространстве. С чувством юмора у кириан тоже был перебор, но тут они и впрямь не промахнулись — их «Канальи», доканав противника в бою, сами исхитрялись кануть в дальние ебеня, даже будучи спелёнатыми от кокпита до хвостовых дюз коконом ан-излучения. Имперцы с индиранцами, в кои-то веки проявив завидное единодушие, дружно лили слюни на технологию сборки чудо-птички, шпионы из обеих держав лбы порасшибали, а кирианские контрразведчики нажили себе мигрень и уйму премий с повышениями по службе, регулярно упаковывая в тюрьмы желающих поживиться сведениями из секретных документов. Но даже в космосе отловить хоть один образец для разборки по винтикам и детального изучения до сих пор не удалось никому. «Как в воду канул!» — не раз бурчал и сам Дэл, безуспешно обшаривая гравилучом пространство, где всего мгновение назад торчал кирианский истребитель. А сколько раз он плевался с досады, когда вёрткая «Каналья» ускользала из-под неминуемого удара, оставляя Дэлина терзаться наичернейшей завистью! Сколько раз он, заражённый мечтой самому усесться за панель управления неуловимой «Канальи», висел на хвосте попавшего в прицел кирианина до последнего — только чтобы увидеть, как его снова изящно оставят с носом, и тогда кабину «Стилета» оглашали рулады отборного мата. А разве не это самое — сбычу мечт в чистом виде! — и предлагал сейчас хитрый искуситель? Дэлин Райли был пилотом до кончиков ногтей…       — Само собой, по доброте — как физию твою, со страху перекошенную, сквозь кокпит срисовал, сразу и подобрел… — Губы коммандера тронула едкая усмешка. — У цейтнозавра от твоей птички несварение желудка случилось бы, да ждать, пока скотина проблюётся, недосуг было, пришлось вмешаться. Так ты определился с ответом?       — Оно мне надо? — Дэл как можно равнодушнее пожал плечами — в то, что Вишенку скрутило вдруг приступом всепрощения, не верилось от слова совсем. — Выковырнешь из моей черепушки всё, что сможешь, и пустишь в расход, так какая разница, раньше или позже на корм червям отправиться? А в живых остаться мне точно не грозит. Или тебе на этой стылой планетке так мозги поморозило, что ты отпустишь с миром имперца, раскусившего секреты вашей чудо-птички?       — Черепок твой ковырять мне без надобности — что ты, рядовой летун, расскажешь особо ценного? А в расход могу организовать хоть сейчас, — обнадёжил Илия. — И боезапас тратить не придётся — выкину на ближайшей опушке. К червям ты, конечно, прибудешь кучей дерьма, переваренный желудком какой-нибудь зверюги, но это уже детали. А ещё, — взгляд ярких глаз полоснул, как лезвием, — в обмен на помощь есть варик стереть тебе фрагмент памяти — то, что увидишь и узнаешь на Эргане, — и подбросить до ближайшего аванпоста Империи…       — Складно поёшь! Но поверить тебе такая же дурная идея, как вообразить, что голодный хищник вдруг заделается вегетарианцем, — Дэлин даже восхитился тем, как, не моргнув честнейшими в мире глазами, лжёт кирианский сучонок. Стереть кусок памяти, не повредив мозг, невозможно — это Райли знал так же хорошо, как и то, что в нынешнем марте по стандартному летосчислению ему стукнуло тридцать два. Военные мозгоправы всех трёх грызущихся держав бились над решением проблемы, как рыбы об лёд: кириане испытывали свой destroy memory на пленниках-имперцах, имперцы выхолащивали память пленных кириан, индиранцы выносили мозги тем и другим. Без толку. Выделить из миллиардов мозговых клеток только «файлы» с нужной информацией, не прихватив попутно пару-тройку миллиардов ненужных, до сих пор не удалось никому. И какую участь уготовил ему лживый соловей, Дэл представил отчётливо: самому не раз доводилось видеть имперских бойцов, всеми правдами и неправдами выцарапанных из мнемолабораторий — пускавших слюни овощей с промытыми дочиста мозгами и пустыми, без единого проблеска мысли глазами. Им оставили лишь безусловные инстинкты, и до самой смерти пристанищем этим человеческим обломкам становились кельи скорбных приютов… Впрочем, долго они и не жили.       — Что скажешь? — вновь подпихнул его к решению коммандер, предпочтя не расслышать последнее замечание.       — Только не ври, будто с самого начала не был уверен, что я соглашусь и без угроз скормить меня местным зверушкам, — Дэл, опрометчиво растянув губы в ядовитой ухмылке, болезненно сморщился и обмахнул языком разбитую нижнюю — едва запёкшаяся корочка на ранке лопнула, залив губу кровью. — Уж кому-кому, а тебе ли не знать, что и самый худой на голову из имперских пилотов вряд ли упустит возможность хоть раз подняться в кабину «Канальи»! Лады…        Дэлин с деланным равнодушием скользнул взглядом по выстроенным ровным рядком истребителям. Рыжий стервь одним махом перечеркнул его и без того хлипкую надежду побыстрее убраться с неприветливой Эрганы, но… Что забыли практичные до мозга костей кириане на этом унылом комке земли?       — Можешь повоображать пока, что купил меня с потрохами. Которая из птичек теперь моя?       — С птичкой познакомишься завтра, — Илия коротко кивнул, приглашая идти за собой к ближайшему из жилых блоков. — Можешь повоображать пока, что тебе удастся угнать «Каналью». А до завтра попробуем привести тебя в чувство, не то истребитель сочтёт, что ему подсунули психопата… Что, неужели все имперские альфы такие неврастеники, без удержу страдающие словесным поносом?       — Никак нет, вашблагородие! — Дэл жалобно собрал брови домиком, и не надеясь, впрочем, что его вдохновенный пиздёж сойдëт за чистую монету, особенно после того, как коммандер влёт засëк — по глазам, что ли, прочëл? — лишь смутной тенью промелькнувшую мысль попробовать смыться на кирианском истребителе. — Я эксклюзив! Детство тяжёлое было! Папа страсть как хотел омежку, а когда и седьмой сын родился альфой, его терпение лопнуло. Меня лет до пяти наряжали в кружевные костюмчики и покупали мне кукол! Таких, ну ты знаешь, розовых пупсов в чепчиках и с игрушечными сосками. Но потом отец сам взялся за моё воспитание — пришлось напяливать грубые альфьи джинсы, кеды, и… учиться играть в футбол! Душевная травма на всю жизнь! Ох и намучаешься ты со мной!       — Что намучаюсь, я уже понял, — Илию намëком про куколок в чепчиках будто краем не зацепило, только голос его засочился таким проникновенным сочувствием, что насмешливое «подъëб засчитан» и за шелухой слов проявилось чëтче некуда. — Бедняга! Не уверен, что у кого-нибудь из наших завалялся пупс… Боюсь, даже плюшевого мишки здесь не найти, чтоб ты укладывал его спать с собой и обнимал ночами для восстановления душевного равновесия!       — Моё равновесие согласилось бы и на замену мишки тобой, — живо откликнулся Дэл, катастрофически запоздав с сожалением, что чересчур говорливый язык не отсох одновременно с пуповиной. Бантом завязать его, что ли? Длины как раз должно хватить…       — Забудь, — прохладно посоветовал Илия. — Я здесь не для того, чтобы греть постельки имперцам!       — Какая жалость! — разочарование Дэлу даже изображать не пришлось — вселенское пу́гало на расстоянии «руку протянуть» не пуга́ло ничуть. Совсем наоборот. Отодрать взгляд, намертво прилепившийся к спине омеги, красиво сужающейся от плеч к талии, и к тому, что заманчиво круглилось ниже, оказалось миссией невыполнимой. Черти побрали бы кирианских военных модельеров, очевидно считавших, что соблазнить врага в разы важнее, чем победить! Их комбинезоны из тонкого синтекора отлично сохраняли тепло и ни в малейшей степени не стесняли движений, но обтягивали тело, как настоящая вторая кожа, бесстыже вырисовывая всё, что обычная одежда скрывала от чужих глаз. Дэлин и себе однажды прикупил такой у залётного фарцовщика. Но щеголять в нëм посчастливилось всего только раз, на рождественской вечеринке, устроенной в кают-компании во время унылого рейда к дельте Ориона — сержант Ларс, едва узрев его в кирианском прикиде, потребовал немедленно снять «эту порношкуру», пока он сам не разложил Дэла на первой же подходящей поверхности.       — Я человек слабый, не доводи до греха! — обозначил проблему сержант, и Дэлин сразу ему поверил: слабоват был бета Ларс, могучий как древнеземной буйвол, ох слабоват… Но исключительно на передок — трахал всех, кто стонал под ним и активно подмахивал. И ни для кого не было секретом, что любвеобильный сержант затаскивал в койку не только бет и омег, но даже альф. Последнее Дэлина изумляло особенно — он был абсолютно уверен, что с бетой и омега не почувствует ничего, кроме сожаления за впустую потраченное время. Но Ларс на его сомнения только ухмыльнулся и предложил как-нибудь «сообразить на троих»…       — Не захлебнись, — участливо предупредил коммандер. Спиной, что ли ощутил низвергнувшийся из Дэлина слюнопад?       Метнуть шпильку в ответ на омежью колкость шебутной язык уже не сподобился: онемеешь тут… когда хозяин прочно залип на маячившую впереди задницу — произведение искусства от кирианских генетиков, обтянутое чёрным синтекором так, что обозначились и ложбинка между ягодиц, и соблазнительные ямочки над ними, — а хозяйская соображалка моментом стекла в головку, оставив голову где-то там наверху в одиночестве знать, что куда безопаснее почесать за ухом ядовитого келлонского шипохвоста, нежели пытаться смять в ладонях смачные булки этого рыжего очарования! То, что к симпатичной попке прилагался омега, распыливший на молекулы не один десяток имперцев, Дэлина не коробило — сам не был ангелочком в шёлковом подгузнике. А на войне, как на войне — либо ты отправишь к предкам вражеского солдата, либо он тебя туда спровадит, третьего не дано. Илия был хорошим солдатом. И всё-таки…       Дэл вдруг поймал себя на мысли, что идеально подогнанный коммандерский комбез режет глаз чужеродностью, как осклизлая рыбья чешуя на цыплёнке. Воображение тотчас сорвалось во все тяжкие: облачило омегу в потёртые джинсы и растянутый, крупной вязки свитер с высоким, под горло, воротником — и такой Илия, в воображаемом мире «утонувший» в глубоком антикварном кресле, поджав босые ноги, и греющий ладони о бокал с глинтвейном, показался вдруг куда более настоящим. Дэлин пару раз даже сморгнул, отгоняя видение, как бахрома по краю штанин обнимает косточки, выступающие на узких омежьих щиколотках, но на смену первому пришло другое: Илия, одетый лишь в лёгкую тунику с высокими разрезами по бокам — кирианская мода настырно пищала, что обнажённого тела должно быть как можно больше, — на крылечке маленького деревянного шале в горах, зябко обхвативший ладонями голые плечи в блёклой синеве наступающих сумерек…       Грешно тащить такого омегу на войну — сдался размышлениям Дэл. Конечно, кириане до сих пор не изжили обычай платить калым родителям омеги, а заполучить в свою жизнь такого как Илия можно не иначе, как облегчив банковский счёт на пару-тройку миллионов кредов, но неужели во всём их Содружестве не сыскалось толстосума, способного раскошелиться на право быть его мужем? Откуда Дэлину было знать, что и высокородный толстосум сыскался, и отстегнул не жалких два «лимона», а в пять раз больше, вот только выгодным семейным вложением упрямый Вишенка быть не захотел…       Индиранцы, величая коммандера «графом», не соврали ни на йоту — Илия и впрямь унаследовал бы графский титул, когда его отец, семнадцатый граф Шостхарт, почил бы в бозе. Но выходить замуж за того, кого укажут, отказался наотрез: обозвал титулованного избранника родителей бледной спирохетой и назло им загнал свою девственность за большие бабки какому-то денежному, но не сильно обременённому щепетильностью хмырю. С этими деньгами и смылся из отчего дома. Огненные локоны обкорнал, выбелил оставшийся куцый ёжик волос контрабандной краской, радужки глаз скрыл под блёкло-голубыми линзами, затарился мешком пилюль, нейтрализующих симптомы течки, и без лишней шумихи влился в дружную когорту курсантов Лётной Академии — последнее место во вселенной, где кому-нибудь из кириан стукнуло бы в голову искать блудного омегу. Пять стандартных лет оттрубил от звонка до звонка, нарастил мускулатуру, научился бить морды альфам и хоть с закрытыми глазами управлять любой летающей лоханкой. Ему повезло — сэр Ростан, тогдашний командир «Бариониксов», кривился, оценивая умения «птенцов» Академии, шипел, что утюг, запущенный в гневе нежной ручкой омеги, и то летит изящнее, но Илия всё же оказался одним из троих счастливчиков, принятых на службу в легендарную эскадрилью. Командирскую физию перестало корявить после первого же боя в системе Капеллы: про то, что стрелок может иногда промахнуться, безбашенный «птенец» слыхом не слыхивал, а пять восьмиконечных звёзд на фюзеляже его истребителя — по одной за каждого сбитого имперца, — и первый орден Мужества на парадном кителе заставили проглотить языки самых ярых любителей поучить молодняк жизни. Вышел из тени Илия много позже, когда Ростана накрыло взрывом фрейл-торпеды в схватке у Джансара, и атака «Бариониксов» захлебнулась всего на несколько секунд, пока в стройную диспозицию арахнидов не вломился, ощетинившись лучами импульсаров, истребитель Ривая. Пауков вышибли из созвездия Дракона, а Илия, решив вдруг, что ему в край осточертело скрываться, спустил в утилизатор свою коллекцию нейтраликов, избавился от линз и вновь отрастил волосы. Кирианские военные шишки еле оклемались от шока, узнав, что обезглавленную эскадрилью бросил в бой омега — фигурально посыпа́ли головы пеплом под едкие комментарии репортёров, втихаря шмонали подразделения звёздного флота на предмет скрытного нахождения там других омег, а заодно вытрясали души и анализы на подлинный биостатус из курсантов военных «вышек». Кирианскую общественность лихорадило на всех тридцати планетах. Служивый омега — да вы в своём уме? Служивый омега — плевок в карму всем альфам Кирии! Кирианский омега создан исключительно для того, чтоб приникнуть прелестным цветком к груди альфы, и никак иначе! Но шпынять самого героя победоносной Джансарской кампании всё же не посмели. Илия до упаду ржал над выспренними спичами омегозащитников по визору, пропускал мимо ушей советы доброхотов немедленно завязать со службой и втихомолку жалел папу — того общественность не пощадила, насовав полную панамку шпилек за то, что воспитал недостойного сына. И папино брошенное в сердцах «лучше бы ты умер!» воспринял, как должное…