Сокровище Эрганы

      В длинном тесном тамбуре жилого яруса и яблоку упасть местечка не нашлось бы — поглазеть на пленника сбежалась едва ли не половина свободного от вахт персонала базы, а Дэл, ощущая себя продирающимся словно сквозь липкую трясину презрения, старался не слишком отставать от Дирка, «разрезающего» толпу впереди, как мощный ледокол корку океанского льда. И всю дорогу до каюты, мысленно награждая кириан такими эпитетами, от которых сгорели бы со стыда столетние проститутки в публичном доме для престарелых, мучился дилеммой: заржать или в край разозлиться. Живейшее кирианское любопытство и впрямь забавляло — белобрысые всерьёз надеялись разглядеть как у имперца рога из жопы растут или семь глаз вдоль позвоночника подмигивают? Но Дэла всё сильнее сносило во второй вариант, и он не раз ловил себя на мысли, что в бою всë-таки гораздо проще: болтается поблизости противник, так не будь жлобом — угости его порцией импульсара, на горячее подай фрейл-торпеду или «косточкой» ней-ана шарахни… Про тех же, кто окружали его теперь, следовало, как хотелось коммандеру, думать «наши», но думалось Дэлину хреновато, не взаправду и в том ключе, что с четверть этих новых «наших» он мог бы сложить здесь аккуратной горкой. Дэл даже крепче обнял свой мешок, чтоб не бросалось в глаза, как непроизвольно сжимаются кулаки — желание вмять шнобель в чью-нибудь бесцветную морду с каждым шагом становилось всё нестерпимее. Но здравый смысл осой зудел, что Илия вряд ли одобрит идею, а его самого, пожалуй, уложат быстрее, чем Дирк успеет обернуться — тот на пяток шагов впереди впечатывал в пол подошвы берцев, как гвозди в металл заколачивал.       Возвратившись в реальность, капрал в справедливом порыве посчитать кулаком имперские рëбра первым делом сгрëб Дэла за грудки, так скрутив ворот комбеза, что имперец захрипел. Однако порыв на самом старте и захлебнулся — Илия мстительной жажды не разделил и капральский боевой запал в момент охладил настойчивым нежеланием заиметь в пределах базы парочку трупов со следами, словно оба побывали шариками для гигантского пинг-понга. Дирк руки расцепил, неохотно и с гримасой такого омерзения, словно схватил по ошибке скользкого ванадейского соплемëта, а теперь предпочитал не слышать матюги позади, там, где Дэл, продираясь в толпе, отчаянно завидовал чмулхакам: полуразумные ящеры, даром, что мозгов им природа прикрутила шиш да немножко, догадались-таки отрастить по бокам длинные гребни — не очень широкие и с костяными «спицами» веером, соединëнными перемычками толстой кожи. Весьма полезное приобретение: когда оппонент начинал слишком уж борзеть и доходил до аргументации чем-нибудь больно бьющим, ящер попросту раскрывал гребни, тянувшиеся по обеим сторонам головы, шее и предплечьям. И те, кто не знал, что каждая «спица» такого гребня была не только острейшей, как идеально заточенная игла, а ещё и наполненной парализующим дыхалку ядом, нарывались очень круто. В смысле, покрывались нарывами от макушки до пят, пока катались по земле, раздирая пальцами или тем, что имелось вместо, распухшее горло. Неудивительно, что чмулхаки могли позволить себе роскошь иметь скверный характер и вежливостью не заморачивались. Дэлину сейчас и самому такой апгрейд не помешал бы — «ледоколом» Дирк служил неплохим, но за его спиной волна кириан торопилась сомкнуться, а каждому второму из встречающих до зарезу надо было пихнуть имперца хотя бы плечом. И Дэл всë чаще скрипел зубами, не позволяя ругательствам вырываться во всю мощь имперской глотки — покоцанные рëбра при каждом крепком тычке напоминали, что зря он перед вылетом позабыл дозаправить аптечку. Придëтся растрясти бодигарда на предмет каких-нибудь обезболивающих, когда они наконец доберутся до каюты…       То, что уже добрались, он заметил, чуть снова не отправив Дирка в полëт коротким, но основательным толчком. Только и успел подумать, что органично втыкаться в кирианские спины скоро войдëт у него в привычку.       — Окуляры расчехли! — прошипел капрал, с усмешкой кивнув на стену. Разумеется, ровную и гладкую, без малейших признаков хоть какой-нибудь двери. — Дом, милый дом!       Однако иезуитская усмешка у Дирка слиняла так же быстро, как появилась: недаром Дэл, уходя из каптëрки, косяки осматривал, словно хотел взглядом соскоблить с металлических стен слой за слоем. Может, опять ничерта не увидел бы, если б Илия не помог — поскрëб ногтем в нужном месте. Зато теперь Дэлин знал, что именно искать — символ-обозначение, едва заметный на металле и переливающийся, как масляный развод на воде. И приметил его без труда. Но гляделки у Зака чуть не выкатились из глазниц секундой позже — когда Дэл, скинув на пол свой мешок, уверенно, точно всю жизнь этим занимался, вычертил пальцем правильную ломаную на дисплее браслета. И провëл рукой у стены, а протянувшийся от браслета луч красного света тут же сменился голубым, без малейшего промедления разблокировав дверь. Створка гармошкой упала в пол, открыв комнату, по мнению Дэла, чуть побольше собачьей будки и почти пустую.       — Да ну? Не совсем безбашенный урод, каким хотел казаться, да? — неподдельное изумление Зака вмиг сменилось внимательным прищуром. Очень внимательным.       Дэл мысленно чертыхнулся — от маски раздолбая теперь уж точно ни осколочка не осталось! — и, обрывая возросшее не ко времени капральское любопытство, пинком запулил в каюту мешок и сам поспешил шагнуть следом.       — Бывшая берлога Рика! — ехидцей понеслось ему в спину. — Не обессудь, лишних апартаментов не предусмотрели-с… Кто ж знал, что дорогого гостя принимать придëтся!       — Фонтан завали, — Дэлин обернулся, состроив самую дружелюбную моську, на какую смог расщедриться. Что толку срывать на Дирке злость за собственную промашку? Неразумно и поздно. Сам виноват — быть идиотом никогда не умел… Но и лицедей из него фиговый получился. — Лучше сказал бы, где тут обезболивающие добыть можно!       Впрочем, не успело ещё прозвучать последнее слово, а Дэл уже понял, что зря полез с расспросами, всхлипнул оттого, что вздох разочарования вызвал новый болезненный спазм в груди, и тронул нужный сенсор на браслете. Всё равно проку от навязанного то ли бодигарда, то ли соглядатая — ноль голимый: уголки капральских губ скривила невыплеснутая ярость, и в качестве обезбола Зак выдал совет прогуляться пешком за периметр защитного поля, мол, мёртвые боли не чувствуют… Дверь бесшумно встала в пазы, оставив Дирка сопеть разозлëнным носорогом снаружи.       За спиной вдруг ворохнулось непонятное: Дэл, краем глаза углядев какой-то тëмный силуэт за плечом, мгновенно обернулся, но выпасть в осадок оттого, что капрал, кажись, как шустрый призрак, и сквозь стены просачиваться умеет, не довелось — с внутренней поверхности двери, отполированой до зеркального состояния, на него хмуро пялилось собственное отражение. Взмыленное, побитое, несчастное и вообще — краше в крематорий отправляют. Дэлин попробовал ухмыльнуться и передумал — тут же напомнила о себе разбитая губа. Ну да. Как он мог забыть, в чьëм логове оказался? Чтоб кирианин в военный поход да попëрся без зеркала? Это не кирианин, вас наебали! Сам же Дэл нисколько не возражал бы, если б зеркало чудесным образом исчезло. Зеркала он не любил. И они это чуяли, не иначе, платя ему той же монетой — Райли не вспомнил бы случая, чтоб они порадовали его отражением гламурного перца, от которого омеги писаются кипятком. И с чего бы? Над его внешностью генные инженеры не корпели — папашка с отцом склепали, как смогли, причём наверняка оба пропустили перед тем по паре шотов семидесятиградусного красненького с Ракии. А потому Дэл — недоразумение ходячее. Глаза и волосы темнее ночей на Вальштайне, где небо вечно затянуто толстым облачным слоем, и ни завалященькой луны, ни даже сияния звëзд никто там отродясь не видал. А кожа слишком светлая, сливочная, из-за чего братья, смуглые, как и положено нормальным брюнетам с Флавианы, всё детство дразнили его кимберийской пиявкой. Дэл обижался и ревел, но ровно до тех пор пока Дайон, старший из братьев, не устроил ему экскурс в террариум и не «познакомил» с той самой пиявкой. Во плоти. На пиявку — точнее, белëсого, мутноглазого пятифутового слизня, испещрённого кляксами чёрных бородавчатых наростов по всей туше, — Дэлин смотрел долго. А после плакать перестал и в корне сменил тактику, смекнув, что от слëз младшего брата отмахнуться можно запросто, а вот от летящего в нос кулака сложнее. Меньше всех от его наскоков досталось Дайону — старший, предусмотрительно появившись на свет за десять лет до рождения Дэла, был уже почти взрослым, и поди допрыгни до его шнобака! Остальным пришлось стоически отбиваться. Но спасало это всё меньше по мере того, как Дэл подрастал: спустя три раза сломанных носа и семнадцать — расквашенных в кровяное месиво, дразниться братьям расхотелось. Только «подрумяниться» хотя бы до светло-бронзового оттенка Дэлу это не помогло, как не помогали и упорные попытки загореть под лучами Чары. Папа, с мокрым полотенцем в качестве орудия возмездия и вспомоществования одновременно, как-то исхитрялся отловить его везде, куда бы Дэлин ни заныкался, будь то соседская крыша или дальний берег озера за городом — сначала Дэл огребал крепкого шлепка по заднице тем самым полотенцем, а после папа, обернув мокрой тканью его обгоревшие до волдырей плечи, жаловался, что половина семейного бюджета уходит на мазь, бинты и спреи. Не сподобились помочь и лампы во всех соляриях маленького флавианского городка: владельцы салонов, не иначе, научились ментально чувствовать приближение Дэла — стоило ему оказаться меньше, чем за двадцать футов от вожделенной двери, как на дверном табло ехидно высвечивалось «закрыто». Никто из владельцев не горел желанием платить за лечение от ожогов, особенно после того, как первого смельчака, рискнувшего пустить Дэлина в свой солярий, папа затаскал по судам. А на всякие там автозагары и прочие помазухи рассчитывать не приходилось — смуглокожие флавианцы не особо-то в них нуждались, и в торговых лавках их днëм с огнëм не сыскать было… Да и во всëм остальном природа всласть на Дэлине порезвилась: и нос у него с чуть заметной горбинкой, брови не ровными аккуратными дугами — тянутся чёрными гусеницами к вискам, подбородок ни разу не квадратно-волевой, как положено альфе, а губы… До обмена любезностями с кирианским «цветочком» выглядели приличнее. Теперь же нижняя, нежно-лилового цвета, распухла, будто накачанная силиконом. И левая скула, заметно припухшая от первой омежьей «ласки», сделала лицо похожим на слепок криворукого скульптора. Дэл загрёб пятернёй ото лба отросшую чёлку и сунул под нос отражению кулак с оттопыренным средним пальцем. Задаваться вопросом, нравятся ли Илии альфы с перекошенными мордами и утиными губами, даже начинать не стоило.       Закрытая дверь, даром, что исправно отразила унылые голые стены, простора каюте не добавила: давно, когда семейство Райли ещё проживало на благословенной Флавиане в системе Чары, отец будку габаритами чуть поменьше построил для Симуса — лохматого увальня размером с половину спасательной капсулы коскара. А папа, выкупивший Симуса у какого-то давно отошедшего от дел «вольного добытчика», не уставал убеждать всех вокруг, что увалень, добродушный дурашка, хоть и с клыками в палец длиной, шестью толстыми лапами и двумя хвостами — один висел лысой палкой, другой закручивался мохнатым бубликом, — всë-таки собака.       — Вылитый пëс! — уверял папа, тыча пальцем в картинки раздобытой бог знает где книжки про древнеземных собак. — Да вы взгляните на его уши!       Домашние плечами пожимали — пусть Сим будет собакой, раз уж папе так хочется, а соседи вовсе охотно поддакивали — они честно старались смотреть на уши, но больше косились на симусовские клыки и согласились бы, даже уверяй их папа, что Симус чистокровный дракон. И мимо дома Райли старались ходить пореже… Дэл, мелким пацаном не раз засыпавший в будке, свернувшись калачиком на широкой и тëплой собачьей спине, решил наконец, что убогая комнатëнка — не самое худшее, что может приключиться с ним на Эргане, и осмотрелся в поисках «жучков»-следилок.       Впрочем, рассматривать было особенно нечего — всë те же серые металлические стены, пол и потолок, узкое горизонтальное окно, забранное толстым армированным стеклом и решëтка кондера почти над самой дверью. Но ниоткуда не блеснуло отражением тусклого света что-нибудь похожее на глазок камеры, как Дэл ни приглядывался. Да и мудрëно было бы спрятать хоть что-то в комнате, где всей обстановки — нахохлившийся грудой пластика в углу кибер-уборщик и скрюченный презерватив с усохшим содержимым почти в самом центре пола. К нему-то Дэлина внезапно и шатнуло: из тела будто разом выкачали все силы. И скелет вплоть до самой мелкой косточки спëрли до кучи. Адреналиновый шторм схлынул, словно внутри накрылся жизненный движок, и Дэл, только теперь осознав, в каком напряжении пребывал всë это время, машинально шагнул вперëд. Еле удержался на подгибающихся ногах, попробовал ухватиться за воздух и снова шагнул, едва не рухнув на колени. Захотелось упасть прямо здесь, рядом со своим мешком, свернуться эмбрионом и выключиться из дурацкого мира хоть ненадолго… Но валяться на затоптанном полу было как-то не комильфо, а потому Дэл всë шагал и шагал, с трудом переставляя кисельные ноги, и уговаривал себя не падать, пока не добрался до окна и не оперся обеими руками на узкий карниз.       За окном, всего лишь в нескольких футах, чуть заметно мерцала зеленоватыми росчерками разрядов «плëнка» защитного поля, сразу за ней колыхались в наступающих сумерках густые сизые заросли, а Дэлин, выковыривая из нагрудного кармана плитку шоколада, думал о том, что если из каюты в самом деле идëт видеосигнал в какую-нибудь караулку, то на полу там сейчас валяются кириане. От смеха, глядя на его мотыляния от стены к стене.       Кромешная тьма упала внезапно, словно с потолка, стирая разом и сумерки за окном, и убогий интерьер. Дэл подскочил, как вспугнутый кошак, едва не поперхнувшись заброшенным в рот ломтиком шоколада, и «что за нахрен?!» вырвалось у него быстрее, чем тело, позабыв про немочь, сгруппировалось в боевую стойку, готовое отражать неведомую опасность. Но непроглядный мрак тотчас озарило тусклое сияние — узкие полосы под самым потолком, по одной на каждой стене, разгорались всë ярче, пока не залили комнату голубоватым светом, мягким и не раздражающим глаза. Опция «вечерний сумрак»? Серьёзно? Дэл даже офигел немножко… По-честному, конкретно офигел — на «освещение всех оттенков спектра в вашей каюте: от вечернего сумрака до утреннего сияния» не так давно наткнулся в рекламном буклете. Только тот буклет не для потрёпанных космических волчар печатали — для толстосумов, перевозивших свои телеса, раскормленные или удерживаемые в пределах элегантных костюмов усилиями диетологов, на кораблях премиум-класса. Каюты же того потенциального обитателя свалки космохлама, на котором Дэл улетал с Флавианы, освещались стандартно — жиденько-жёлтым, как младенческая неожиданность; на военных лоханках, по уставу, существовали два вида света — режуще-белый и тревожный красный, а кириане что, щедро раскошелились на сумрак для каждого? Ну да, сперва от щедрот своих каждой твари по харе, а после — в сумрак и на нары, пусть и гипотетические. Правда, Дэл сейчас не возражал бы даже против нар настоящих, но ничего, похожего поблизости не наблюдалось. Ни топчана никакого. Хоть бы коврик постелили… Не предусмотрели-с, мудилы белорожие… Мысли поплыли, отъезжая куда-то в астрал, и Дэл с вожделением глянул на свой мешок — прилечь опять захотелось невыносимо, а вечерний сумрак здорово к тому располагал…       Умная «будка», так и не дождавшись осмысленных действий от человека, сочла, что в постояльцы ей, очевидно, достался безмозглый инвалид, и активировала автономный режим обслуживания. Слева что-то скрипуче зажужжало, Дэла на автомате метнуло вправо… Но то всего лишь очнулся в углу кибер-уборщик: первую здоровенную кучу грязи засёк сходу — к ней и покатился, озабоченно мигая огоньками индикаторов на передней панели. Напрасно куча норовила улизнуть, шипела «да отцепись ты!» и пыталась пинками придать киберу направление в сторону латексной мумии в центре комнаты. Уборщик нарезал с десяток кругов вокруг, попробовал всосать мысок берца, допёр наконец, что такое загрязнение ему не по зубам и замигал ещё озабоченней. Дэлин, пользуясь его замешательством, ретировался за свой мешок, надеясь, что усосав двадцать семь пар носков без оленей, кибер, может быть, подавится.       Но на этом «будка» не успокоилась. Дэл стоически не шарахнулся в испуге, когда прямо в воздухе рядом с его плечом проступил неярким светом символ — почти близнец того, что открывал дверь в каюту, — а браслет требовательно курлыкнул, приглашая человека сняться уже с ручника и принять хотя бы минимум участия в обустройстве комфорта. Дэлин покосился на кибера. Тот как раз катался по другую сторону мешка, прикидывая объëм работы, и вид имел печальный — наверняка подозревал уже, что сегодня явно не его день.       — Пол вымой! — прикрикнул на него Дэл, не слишком, впрочем, рассчитывая на выхлоп уборщицкого трудового энтузиазма, но кибер внезапно послушался. Остановился, встрепенулся даже как-то радостно, засëк наконец злосчастный презик и пожужжал прямо к нему. По комнате разлился хвойный аромат моющего средства и резковато пахну́ло антисептиком.       — Давно бы так, — проворчал Дэл, вычерчивая на браслете новую ломаную, и… Его нервная система, без того перегруженная впечатлениями, навернулась в коллапс. Райли стартанул вбок так, что его основательно вшлёпнуло в стену. Как раз противоположную той, что тоже навернулась, хорошо, хоть не вся. Дэлин машинально потëр ушибленное плечо, стараясь не заклиниваться на том, что кому-то из кириан, наблюдающих интермедию «имперская блоха в загоне», наверняка уже поплохело настолько, что нормально ржать не можется, только слабенько похрюкивается в перерывах между приступами икоты.       К чести кирианской стены — это вам всё-таки не какой-нибудь хухры-мухры-имперский-сарай! — обвалилась она не с грохотом и тучей пыли, а очень даже культурно. Можно сказать, изящно осыпалась. Мелкими треугольниками. Куда осыпалась, Дэл так и не вкурил — треугольники, подлетая к полу, просто растворялись в воздухе, а кусок стены всё опадал, пока вытянутый треугольный проём не открылся в ней целиком.       Дэлин нахмурился. Проём слишком сильно смахивал на дверь — бес их разберëт, кирианских затейников, катастрофически не могущих обойтись обычной раздвижной дверью с датчиками движения, — но лезть туда, чтоб узнать, что за примочка кроется в темноте, которую едва разбавил тусклый свет сумрака, было как-то ссыкотно. А снова горевший у самого плеча «светлячок», между тем, настаивал — метнулся в проём, помигал там с явным нетерпением и налился наконец раздражённым красным.       — Блядь, сдохнуть от усталости спокойно не дадут! Ну ладно… — Дэл сжал кулаки, резко выдохнул, собирая по крупицам последние ошмётки решимости, и сделал к проёму целый один шаг. Крошечный. И ещё один — размером с половинку первого.       «Светлячок» вспыхнул так, что подсветились алым края проёма.       — Чем возмущаться там, лучше свет врубил бы! — Дэлин теранул рукавом потёкшую по щеке каплю пота и… «Светлячок» вдруг потускнел, будто смутившись, а небольшое пространство за проёмом тотчас осветилось — не «вечерним сумраком», но чем-то, больше похожим на «утреннее сияние».       Губы Дэла всё же осторожно растянулись в ухмылке, недоверчивой и довольной сразу — проём в самом деле оказался обычной дверью, за которой обнаружилась не какая-нибудь пыточная с прибамбасами вроде проваливающегося в тартарары пола, каменных катков с шипами и древней инквизиторской дыбы, а душевая кабина. С сенсорным дисплеем и множеством блестящих отверстий в отделанных матовым пластиком стенках — для мытья, просушки и массажа сжатым воздухом. «Будка», втайне негодуя, небось, на непроходимую тугость постояльца, даже расщедрилась на демонстрацию: из отверстий забили сначала тонкие струйки воды — Дэл и на своём «наблюдательном пункте» уловил свежий аромат морского бриза, потом полились волны тёплого воздуха, а под конец стенки, вкладываясь одним сегментом в другой, поползли вниз, трансформируя кабину в удобную купель-джакузи. Дэлин натурально ощутил, как провонявший потом комбез отслаивается с него сам собой, и большим удовольствием нырнул бы в бурлящую ароматную воду, но настырный «светлячок» снова запульсировал алым, явно зовя ещё куда-то…       Спустя полчаса Дэл, пусть и с разбитой губой, улыбался от уха до уха. А кто бы на его месте не улыбался, нечаянно обнаружив себя обладателем не только собственной душевой, но и персонального сортира с утилизатором последней модели, откидной кровати с пухлым матрасом, шкафа с приличным набором запаянного в целлофан одноразового постельного белья, стола и стула, правда, единственного… И даже — ошалевший от милости всевышних Дэлин, не зная, кому из богов вознести хвалу, на всякий случай вслух поблагодарил их всех чохом, — индивидуальной медкапсулы, нашедшейся за очередной дверью. Общий счастливый настрой портил только надоедливый кибер — драил пол истово, словно последний раз в своей машинной жизни, и грозно взрыкивал всякий раз, когда бывшая куча, поспевая за шустрым «светлячком», оставляла на свежевымытом полу пыльные следы от берцев. Дэл, задолбавшись огрызаться на каждый уборщицкий рык, допёр наконец скинуть обувку и растянулся на кровати, мысленно посылая одобрям-с кирианской обстоятельности. Уж что-что, а привычка к комфорту была у белобрысых в крови — поход походом, но постель должна быть мягкой, горшок тёплым, а обед по расписанию…       — Эй, а окно? — запоздало спохватился Дэл. — Я что, так и буду торчать в железном мешке без возможности взглянуть на мир?       — Можете выбрать голограмму-жалюзи по своему усмотрению, сэр, — отозвался вдруг бархатный мужской голос.       Дэл озадаченно ковырнул пальцем в ухе — за вежливым предложением ему явственно почудилось «оно тебе надо, тот мир?» — и завертел головой в поисках источника приятного голоса. Предсказуемо обломался, не обнаружив ни намёка на какой-нибудь динамик. И чуть не обложил ебланскую каюту — какого кандибобера, спрашивается, страдала немотой и водила его за «светлячком», как тупую козу на верёвочке? Но и озвученным предложением было грех не воспользоваться.       — О’кей, добряк. Шерон Илия Ривай. Обнажённый. Раком. Хочу, чтоб во всю стену… — Дэл перекатился на живот, подпёр ладонью щёку и мечтательно воззрился на окно, словно того уже в помине не было, а стену украшал собой голографический коммандер, причëм украшал охуенно — выгнулся, зазывно раздвинув ноги. От воображаемого вида нагой идеальной спины, переходящей в не менее идеальную задницу, в имперском организме даже силы зашевелились, но преимущественно те, что ниже живота.       — Запрошенный номинал в базе отсутствует. — Голос оказался той ещё сукой.       Дэл чуть склонил голову к плечу, прислушиваясь — голос в самом деле зазвучал попрохладнее? Самую чуточку.       — Шерон Илия Ривай. Обнаженный, — предпринял он попытку уступить. Тоже самую малость.       — Запрошенный номинал в базе отсутствует, — злорадно пыхнул голос.       — Шерон Илия Ривай, — умерил аппетиты совсем уж до мизера Дэл. — В любом виде!       — Запрошенный номинал в базе отсутствует.       Голос, похоже, разрывало между желаниями оставаться в рамках приличий и послать его самого раскрутить Илию на фотосет в стиле «ню» — раком, сраком, да хоть с флагом, если уж свербит невмоготу.       — Херовый у тебя сервис! — рассвирепел Дэл. — Отель минус пять звёзд! Чёрт с тобой, втыкай туда, что хочешь!       — Могу предложить изумительные виды природы! — голос засочился елеем, а вместо затянутого чёрным прямоугольника окна возник ниспадающий с высоты водяной поток — холоднющие даже на вид прозрачные струи разбивались о каскады гранитных уступов, укрытых кружевом тончайших золотых прожилок, и рассыпались в воздухе мириадами мельчайших брызг, образуя в лучах светила причудливые золотистые арки. Голография, поначалу бывшая размером не больше картины, на глазах «подросла» в ширину и высоту, пока не затянула переднюю стену полностью — в точности, как пожелал постоялец, — и выглядела эта застывшая во времени величественная красота в самом деле изумительно…       Дэл удручëнно махнул рукой.