Глава 2
21 января 2022 г. в 17:45
Проснулся он от ора борт-искина, вонзившегося в уши, как острой булавкой.
— Ближайшая звезда — Айн, эпсилон Тельца! — вопил борт-искин, и Дэлина даже кольнуло опасением, как бы компьютерный разум опять не закоротило. Только теперь уже от радости — струхнул, наверное, бедняга, когда нырнули в дюкер, чуть не до коматоза микросхем.
— Фигасе, прошвырнулись… А я всё проспал, — проворчал Дэл, торопливо подтянувшись на сиденье — тело, пристёгнутое блок-ремнями, сползло совсем немного, — и с недоверием огляделся. Но бортовая электроника и впрямь очухалась, когда их выплюнуло в обычное пространство. Сколько он проболтался в лабиринте дюкера, Дэл так и не понял — хронометр на приборной панели дал дуба вместе со всем электронным барахлом, а теперь снова принялся отсчитывать время с нуля. Но сейчас Дэлина куда больше волновало другое: индикатор запаса кислорода показывал всего двадцать процентов, и куда податься дальше — неизвестно. Точнее, ресурсов «Стилета» попросту не хватит дотянуть до какой-нибудь населённой планеты. Впрочем, голокарта тоже ожила и теперь исправно показывала их координаты в системе Айна, а созвездие Тельца хоть и не самый оживлённый перекрёсток космических трасс, но и не совсем глухой закоулок — летавшие транзитом имперские торговые суда здесь были нередким явлением, и всё же… «Я от погранцов ушёл, я из дюкера ушёл» — песенка Дэлина будет спета очень скоро, если в самое ближайшее время сюда не занесёт какого-нибудь торговца.
Однако ждать залётного торгаша, немо затаившись в засаде, было бы непростительной глупостью: рука Дэла сама потянулась к сенсору гиперсвязи, и — Mayday! Mayday! Mayday! — безмолвный зов вырвался в пространство тенью надежды. Теперь оставалось только ждать, когда сигнал примет оказавшийся поблизости торговец, и Дэлин максимально ограничил подачу энергии на ожившие движки, перебросив её на модули системы жизнеобеспечения — лететь куда-то смысла нет, а продержаться подольше стоит попробовать. Конечно, в окрестностях Тельца нередко шатались и рейдеры — этих шаромыжников тянуло к торговым трассам, как котов к сметане, — но сейчас он и пирата расцеловал бы, как родного брата.
Ждать пришлось немало: Дэл со всё возрастающим беспокойством следил за тем, как шкала расхода кислорода переползает отметку «девять», когда борт-искин ожил, сообщив, что в ближнем пространстве показался корабль.
— Неужели поживём ещё? — выдохнул с облегчением Дэл, переводя условное изображение с сетки голокарты на визуальный дисплей, и обескураженно умолк — стремительно «подраставший» на экране спаситель размерами и конфигурацией скорее напоминал крейсер, нежели торговую шхуну. Военные? Пираты здесь чересчур берега попутали, что ли, и разобраться с наглецами отправили боевую лоханку? Но почему прислали вояк, а не рейнджеров?
— Прямо по курсу — крейсер класса KSN-2000 «PERFECT», — охотно подтвердил его опасения борт-искин.
Но Дэлин и сам уже различил серебрившиеся на борту громадные буквы. PERFECT?! Мать его в звëздный свет! Дэла вновь тряхнуло мощным приливом адреналина: никому в Империи в голову не взбрело бы обозвать военный крейсер «Идеальным», и значило это только одно — ему фатально не повезло нарваться на кириан.
— Боже, ну почему ты не мог послать мне какого-нибудь зачуханного рейдера, да хоть объявленного вне закона во всей галактике? Уж с пиратами я как-нибудь добазарился бы! — процедил сквозь зубы Дэл.
Кирианский корабль спешил на помощь, только вот как «помогут» ему на борту, когда разберутся, кого спасли, Дэлин знал абсолютно точно — имперцы с кирианами воевали, сколько он себя помнил. То какую-нибудь планетную систему делили, то выясняли, кому нужнее стратегически важный дюкер, то чей-то адмирал встал поутру не с той ноги… Или не встал у адмирала. Теперь кириане предпочитали не помнить, что самим своим существованием обязаны Империи. А вернее, любопытным имперским археологам, которых хлебом не корми, только дай что-нибудь откопать — они-то и наткнулись на целую колонию замороженных эмбрионов на богом забытой планетке в сверхдальней жопе космоса…
Безымянная ледяная планета под номером QA-107 крутилась в системе Хана чёрт знает сколько тысяч лет, и именно там, вмёрзшие в слой вечного льда, обнаружились контейнеры с ячейками-шестигранниками, похожие на застывшие пчелиные соты.
Поначалу не всех из людей накрыло бурным восторгом по поводу необычной находки — не раз и не два гласами вопиющих в пустыне звучали призывы оставить кладку неизвестных существ в покое и поскорее забыть о её существовании. Но услышанными большинством им было не суждено: вырвавшись в космос, человечество тянулось исследовать непознанное и тащило в свои закрома всё, до чего дотягивались его загребущие лапы, особенно, если настоящие хозяева этого всего сгинули в глубине веков. Последние ростки опасений засохли совсем, задавленные сразу двумя сенсационными открытиями — по расчётам учёных, время закладки контейнеров в лёд в стандартном летосчислении на удивление точно совпало с появлением на Земле человека разумного, а созданный при помощи компьютерных программ возможный облик существ, развившихся бы из этих эмбрионов, до мельчайших подробностей совпадал с человеческим. Антропологи ещё не продвинулись дальше предположений, ещё строили гипотезы и пытались отыскать доказательства тому, что сотни тысяч лет назад посланцы могущественной цивилизации прибыли на Землю, чтобы поспособствовать скорейшему появлению homo sapiens, а журналисты с дисплеев периодики и визоров уже визжали от восторга по поводу обретения человечеством «прародителей», заразив этим восторженным сумасшествием все обжитые людьми планеты. Последний барьер здравомыслия рухнул, погребя под обломками крохи разумной недоверчивости.
Извлечённые из «сотов» эмбрионы размораживали со всеми предосторожностями, и всё же из десятков тысяч жизнеспособными оказались лишь около пятисот. Их вынашивали суррогатные матери, и поначалу родившиеся в срок ребятишки ели, спали и пачкали подгузники, как вполне обычные. И никто тогда не задался вопросом, почему среди крепеньких здоровых малышей не было ни единой девочки.
Первый звоночек прозвенел через несколько лет: дети из «сотов» заметно обогнали в развитии сверстников — рослые для своего возраста крепыши поражали быстротой реакций и феноменальной памятью; нестандартными решениями математических задачек доводили даже кибер-преподов до чипозной трясучки и выгорания микросхем, а логические щёлкали, как орехи.
Второй звонок грянул, когда подросшие «прародители», едва вступив в пору юности, вдруг разделились на две почти равные группы, и для начала медиков огорошили парни из первой — в сильном возбуждении у оснований их членов вырастала заметная опухоль, которую сами они называли «узлом». Опухоли пробовали удалять, однако вырезать узел оказалось возможным лишь с самим членом, а калечить «прародителей» никто не позволил бы — узлоносцев, сочтя их опухоли ещё одной доставшейся от инопланетных предков особенностью, оставили в покое. И ни первый звонок, ни второй не взбаламутили трясину человеческого благодушия.
«Прародители» — узлоносцев и безузловых условно разделили на альф и омег — на рожон особенно не пёрли и способности свои напоказ не выпячивали. А на выдуманную репортёрами миссию по улучшению человеческого генома клали болт и альфы, и омеги — потенциальных мамашек потомства обходили десятой околицей, и восторги журналистов заметно поутихли оттого, что «прародители», все поголовно, оказались из «радужного сословия». Причём, спаривались они только со «своими», но с энтузиазмом кроликов. Узлоносцы, правда, втихаря бегали и налево — потрахивали обычных мужчин, однако однополые связи давно уже никого не шокировали.
Юноши-омеги ошарашить людей не спешили, зато когда уж взялись… Женского доктора, на приём к которому пришёл первый из них, беременный тройней, откачивали в реанимации. Медики запоздало хватились обследовать остальных — раньше никому и в голову не приходило искать у нормальных внешне парней женские матки! — и надолго зависли в прострации. Омеги, все до единого, были беременны, а никто же до сих пор не заморачивался родовспоможением у мужиков… Впрочем, омеги в опеке медиков не особо-то нуждались и плодились тоже как кролики — двойни и тройни у них были нормой.
Только тогда появились первые научные институты по альфо- и омеговедению и новые направления в медицине, но люди, коих сами «прародители» прозвали бетами, ещё долго не замечали, что количество альф и омег среди них растёт в геометрической прогрессии. Опомнились лишь через пару сотен лет, обнаружив вдруг, что в правительстве Империи — почти сплошь одни альфы, на ключевых постах в крупных корпорациях, силовых структурах и армии — то же самое… Человечество слишком поздно сообразило, что взрастило у себя под боком расу почти сверхлюдей, способных задавить обычных и способностями, и численностью. Это и породило раскол в обществе. На счастье бет, большая часть «сверхов», сызмальства живя среди обычных людей, тихо-мирно уживалась с ними, не требуя особых прав и не помышляя существовать как-то иначе. Меньшая же разговаривала с «низшими» сквозь зубы и считала, что их место — на коленях перед альфами и омегами. Империю Терры спасла от гражданской войны лишь мудрость политиков, умело сыгравших на чувстве превосходства «сверхов»: раскольникам предложили делом доказать свою исключительность, применив суперспособности на освоении необжитых планет. Разумеется, пообещали и помощь на первых порах… Но те, кого вымораживало от того, что бетам хватило наглости возомнить себя равными им, от помощи отказались и выбрали новым домом Кирию — седьмую планету в системе Антареса. Туда и отбыли строить своё светлое будущее, забрав только самое необходимое — и не сгинули там, а неплохо так обжились в созвездии Скорпиона.
Теперь Кирия была столицей Содружества уже тридцати освоенных планет, и, казалось, всё разрешилось к обоюдному согласию, только более злейших врагов галактика ещё не видела: меж собой Империя и Содружество собачились непримиримее, чем даже с индиранцами — у кириан так и не перегорело доказать, что они лучше во всём. Больные перфекционизмом в последней стадии, они и самих себя взялись улучшать. Кириане стремились стать эталоном человеческой красоты, и им это удалось — не без помощи опять же гениев от генетики, колдовавших над цепочками ДНК так, чтоб ни один изъян не просочился в гены будущих поколений.
«Довыпендривались!» — оценил их усилия по выведению homo perfectus весь остальной мир. Кириане — рослые, сильные, с безупречно вылепленными мышцами и совершенными чертами лиц — и впрямь были образцом красоты, только вот различались теперь разве что формой ушей, носа и губ. И то не слишком. Все как один с волосами цвета платины и льдисто-голубыми глазами, они походили друг на друга, словно роботы, отштампованные по одному шаблону, и сами понимали уже, что явно хватили лишку с наведением красоты. Но на всякие там красители для волос и цветные линзы презрительно фыркали, заявляя, что уродовать естественную красу искусственной — дурной тон. Фыркали они и на предложения впустить к себе добровольцев из Империи, дабы попытаться натурально разнообразить внешность будущих кириан, однако ребятишек, изредка ещё рождавшихся темноглазыми и с оттенком волос хоть немного темнее пресловутого платинового блонда, берегли, как зеницу ока…
Дэлин с безразличием обречённого наблюдал за тем, как борт кирианского корабля заполняет собой весь экран. Более жестокую насмешку судьбы и вообразить невозможно — он ведь уже поверил, что спасся… Отчаянно хотел верить. А костлявая с косой всё-таки до него добралась. Ещё и объявилась в облике спасителя! «От Перфекта не ушёл…» — крутилось в голове логичное завершение его печальной песенки, а во рту разлилась едкая горечь. По поводу собственной участи Дэл ни секунды не заблуждался. Выпишут срочную в потусторонь. Но не в пример индиранцам — те просто пристрелили бы, сородичи-кириане будут убивать изобретательно и со знанием дела. А перед тем вытянут из его мозга всю нужную им информацию, причём такими способами, что, отправляясь к праотцам, Дэлин вряд ли уже будет сознавать, что умирает.
Попытка вновь перебросить энергию на движки обернулась напрасной тратой времени. Истребитель затрясло, как в припадке — выпущенный с корабля гравилуч уже замкнулся на корпусе, а движки выли на ультразвуке, силясь вырвать «Стилет» из смертельной ловушки. Но уйти ему не дадут. Да и некуда уходить, кроме…
Решение явилось мгновенно: снобизмом Дэл отродясь не страдал, но рассудил, что если уж сыграть в ящик — так хоть не за понюшку табаку. Рука всего на долю секунды замерла над приборной панелью… И решительно сдвинула тумблер, запускающий режим «камикадзе» — последнюю отчаянную возможность уйти, забрав с собой побольше врагов. «Стилет» вздрогнул, как раненый, когда точечными взрывами уничтожило сначала предохранители маршевого реактора, а затем разметало в хлам движки, и беспомощно рыскнул носом. Дэлин злорадно усмехнулся — сбиться с курса покалеченной птичке не позволят, а избыток энергии, которую теперь некуда тратить, уже плавит контур реактора. Пройдёт совсем немного времени — и реактор потечёт ручьями испепеляющего огня. А когда истребитель втянет в чрево крейсера, на посадочной палубе шлюзового ангара вспыхнет сверхновая. Совсем микроскопическая по меркам космоса, но её разрушительной силы хватит, чтоб разнести всё вокруг.
Вязкую тишину в кабине взорвал истошный визг — борт-искин, поверженный в шок его сумасбродством, очнулся и заверещал, требуя немедленно передать управление автопилоту и обещая настучать в Адмиралтейство Империи сразу, как только они выберутся из этой передряги.
— Не скули, зато сдохнешь блистательно, — «утешил» наивный набор чипов Дэл и, уже не заботясь об экономии кислорода — мёртвым он ни к чему, — глубоко вздохнул. Ещё раз. И ещё. Верно говорят, что перед смертью не надышишься, но Дэл хлебал полной грудью спёртый воздух кабины и застывшим, невидящим взглядом смотрел только вперёд, на заполнивший визуальный экран сегмент корабельного борта. До старта в небытие шестьсот секунд — ровно столько, чтобы разогнать температуру неконтролируемого реактора до критической. Через десять минут всё будет кончено. Дэлин почти физически ощущал, как утекают в вечность последние отпущенные ему мгновения. Пятьсот девяносто девять — как каплями крови из разодранной вены, пятьсот девяносто восемь, пятьсот девяносто семь, пятьсот…
— Блядь! — Дэла вштырило почище, чем от взрыва, когда «Стилет», освобождённый из незримой петли, отбросило от приближавшегося корабля. — Блядь…
А что ещё скажешь, когда грёбаные сородичи и тут переиграли? На борту крейсера, хоть и дивились, наверное, тому, что беспризорная птичка порхает вдали от корабля-носителя, но тоже окопались не дураки. Озадачились, когда заметили вспышки на борту «Стилета», и быстро допёрли, что они означают. Как за секунды просекли и то, что взрыв истребителя в шлюзовом ангаре гарантированно провертит не предусмотренную конструкцией дырку в обшивке, а ворвавшийся в неё космический вакуум вкупе с давлением воздуха на корабле успеют раздолбать дохрелион смежных отсеков и вытянуть в открытый космос всех, на своё несчастье оказавшихся поблизости, пока бортовой искин не чухнется и не активирует аварийные переборки. Тяга гравилуча заметно ослабла, а после вовсе ушла в минус, и болтавшийся почти у борта «Стилет» отрыгнуло обратно в космос.
— Стервоиды помойные! Умные сволочи…— с горечью выдохнул Дэл. Плевать. Сценарий игры не на жизнь, а на смерть не слишком поменялся — у него в перспективе всё то же фаталити, разве что сгорать в пламени взрыва придётся одному. Плевать. Уже осталось… Сколько?
Борт корабля всё отдалялся, то пропадая с экрана, то вновь появляясь — отброшенный точно мощным пинком истребитель крутило в пространстве, как щепку. В глазах у Дэла солоно защипало — он со злостью отёр их рукой… И лишь в последний момент углядел протянувшийся к «Стилету» луч импульсара.
— Да я и сам вот-вот уже… — Дэлин чуть не рассмеялся над слабоумием кирианского индюка в командной рубке крейсера, но издевательский хохоток замер у него на губах — истребитель снова встряхнуло, когда на нём сомкнулись «клещи» гравилуча, остановив беспорядочное вращение, а залп импульсара угодил вовсе не в кабину. Мало того, на приборной панели вдруг разом погасли все индикаторы, только что суматошно мигавшие алым, предупреждая о нарастающем перегреве реактора.
— Ублюдки! — Дэл в ярости скрипнул зубами. Зря он вообразил, что сородичи дадут мгновенно сгореть во взрыве, даже не почувствовав боли. «Отрезанный» с ювелирной точностью реакторный отсек рванёт где-то позади, а ему, если не накроет огненным шквалом, жить останется ровно столько, насколько хватит энергии в накопителях и последних крох кислорода. И умирать он будет долго, мучаясь удушьем в кабине искалеченного истребителя — беспомощной песчинки, затерянной в бесконечной тьме космоса… Дэл выругался так душевно, что борт-искин зашипел змеюкой, грозясь вырубить лингвоадаптер. Под горячую руку Райли и его обложил бы, если бы «Стилет» не дёрнулся вдруг так, что блок-ремни впиявились Дэлину в грудь и плечи, вырвав болезненный вскрик. А на вижн-дисплее вместо корабля вдруг высветилось такое, что он в момент позабыл про зануду-искина.
«Каналья»! Совсем рядом, кажется, только руку протяни и дотронешься. «Канальи» ещё никого и никогда не подпускали так близко… Дэлину и щипать себя не пришлось в сомнении уж не мерещится ли ему — хищные обводы корпуса и характерный размах конфигурационных крыльев он узнал бы даже спросонок. Выходит, не с крейсера «Стилет» обкорнали ровно на один смертельно опасный отсек…