Сокровище Эрганы

      Ни прикинуть, на сколько сотен кредов только что влетели любители пари, ни мысленно «поздравить» их с облегчением кошельков Дэл не успел. Не договорил ещё, а Лей уже стоял на коленях, оттягивая зубами синтекор в его паху. Поторопился, пока пугливые имперские тараканы не очухались да не нашептали хозяину вновь застегнуться наглухо — чиркнул впопыхах зубами по коже. Райли зашипел.       — Клыки втяни, бля… Я же просил отсосать, а не отгрызть мне, помнишь?       Лëгкий кивок Дэл ощутил одновременно с тем как цепкие пальцы впились ему в ягодицу, а его самого словно вышвырнуло в нереал. Вниз смотреть не хотелось — там воняло соперником. Хоть и живым произведением искусства от гениев генетики. Хоть не прокисшей клоакой жмырглы, как от Дирка, но альфой. Дэлин скривился, стараясь пореже вдыхать и не лезть к Риггсу с вопросами, почему, блядь, кирианские альфы такие вонючки. Оправдываться Лею всё равно было нечем…       И незачем — древнейшие были теми ещё прошаренными засранцами и, создавая биоконструктов по своему образу и подобию, не преминули заложить в их гены чёткий маркер, кто кого должен трахать. Омегам-то прикрутили цветочную замануху, а альфа, даже в коллапсе спермотоксикоза завалив под себя другого альфу, сразу должен был осознать — не трать на него время и семя, особь неебабельная. Но древнейшие, озабоченные лишь максимальным процентом выживаемости человеческих популляций, совсем упустили из виду, что в далёком будущем их создания тоже разовьются до приличной степени разумности. И в космос попрутся… Лоханулись создатели, не предвидели затяжных рутинных рейдов ко всяким гаммам-дельтам и прочим алфавитным загогулинам созвездий, коих во вселенной прорва несчитанная. Не учли, что альфам, запертым в стальных громадинах космических кораблей, выброшенным в жёсткое без- или малоомежье, придётся довольствоваться дырками, что обретались поблизости. Чаще, конечно, бетскими, хоть чуткие альфьи носы и корявило от нормальной безвкусности бет или убойных ароматов парфюма. Но Илия попал прямо в яблочко, полагая, что за имперскими альфами тоже не ржавело вальнуть друг дружку в койку, а Дэл сейчас ловил себя на том, что и надолго запертый с сослуживцами в чреве фрегата, не припомнил бы случая, чтоб глаза у него заслезились от вони. И поминутно сглатывать тошнотные комки в горле уж точно не приходилось, когда редкие и спонтанные взаимные обжимашки незаметно перетекали во взаимодроч. К обоюдному удовольствию — блевануть на плечо имперскому собрату по биостатусу не захотелось ни разу. Встроенный в гены маркер молчал или вякал совсем уж слабенько. А теперь от того, что сосёт у него альфа, и захочешь — трусами не отмахаешься. Фируанский кровохлёб его забери! Будто на лопошарика наступил: этих тварюшек на его родной Флавиане старались обходить подальше — лопошарики и с малейшего перепугу взрывались, как мини-бомбочки, забрызгивая всё вокруг густой, пахнущей клопами слизью. Риггс что, тоже клопов пережрал? Или в последний раз его мыл акушер в роддоме, сразу после рождения? Хотя… Дэлу казалось — раньше Лей не вонял так отвратно, хоть и выбешивал в край дурацкими завлекухами. Да что там, ещё каких-то десять минут назад от Риггса не пахло клоповником вперемешку с мочой бабуина! А теперь у Дэла зверски свербело в носу… Встроенный «стоп-игра!» наконец-то сработал? Очень «вовремя»! В аккурат, когда кожа на члене вот-вот растрескается от натяжения, а в яйцах жахнет, как из всех крейсерских орудий чохом… Хорошо, бедняга Ларс не дожил и не увидит, как он с перекошенной мордой тычет стояком в кирианский рот — обязательно загнулся бы со смеху. Или от передоза презрения… Дэл попытался отвернуться, надеясь, что гримаса отврата не навечно примëрзла к лицу, и в упор напоролся взглядом на ближнего страждущего: того ни вонь, ни гипотетические тварюшки не колыхали. Страждущий — тот самый главняк изыскателей, чьё телосложение больше походило на теловычитание, — не без труда наведя резкость в гляделках, заценил, как живописно раскинулись фестоны под ногами несостоявшегося бармена. Допёр сквозь похмельные заслоны в мозгу, что та же участь наверняка постигнет щупальца в бутылке, и ринулся спасать. Но вернуться с добычей обратно не повезло — высокий барный стул коварно свинтил в толпу призрачных близнецов, и главняк, не угодив костлявым задом на настоящий, распластался на полу. Зато в душевном объятии со спасëнными щупальцами.       Дэл в замешательстве тряхнул головой: ощущение, что вынесло из реальности в чьë-то чужое кино, не отпускало. Всë-таки скосил глаза вниз и выругался — губы Лея, плотно обхватившие головку, и впрямь смотрелись охуенно. Это просто физиология — попробовал убедить себя Дэл. Шëл, споткнулся, воткнулся. Просто отсос. Способ избавиться от излишка гормонов — не самый скучный. Заботливый медроб, чтоб ему микросхемы тройным кукишем закрутило, наконец-то отвяжется… Головка с головой не согласилась: еë ласкали, гладили языком, посасывали — пока легонько, на пробу. И ни минутки на выгрестись из нереала Риггс ему давать не собирался: толкнул языком под уздечку ствола и длинным мазком соскользнул вниз, надеваясь ртом сразу до половины. Охрененно тёплым нежным ртом. Будто в одеялко завернул. А потом член всосало почти целиком — Дэл только нелепо взмахнул руками, как тонущий в последнем рывке удержаться на поверхности, — втянуло, словно во рту у Лея разблокировали вакуум-переходник прямиком в открытый космос. Перед глазами поплыло, и ладонь сама опустилась на белобрысый затылок. Сгребла в кулак отросшие куда длиннее положенного по уставу вихры. А глаза защипало солëным оттого, что безумно захотелось в своë «кино». Туда, где струится сквозь пальцы огненный шëлк и обнимают больной от возбуждения член желанные губы — все в мелких трещинках от холода… Маховик памяти вновь раскрутился назад, в тот день, когда тяжесть тела Илии плотно придавила колени. И Дэл не стал себя останавливать — сбежал из чужого фильма в мечту. В свою, где полыхало в кулаке пламя волос. Где скользили по члену любимые губы — прохладные, словно впитавшие эрганскую стужу. И раскрывались, позволяя толкнуться головкой за щëку, чтобы через мгновение дать соскользнуть по нëбу — глубже, в горячий до безумного контраста рот, обжать нахальную головку горлом. Дэл успел ещё пожелать остаться в этой своей мечте навечно… и опомнился, когда губы — реальные, жëсткие, тëплые — ткнулись ему в пах. Сморгнул, будто просыпаясь, и осознал вдруг… Нет никакого своего-чужого кино. Есть прогорклый, спутанный сизыми петлями дыма реал, а он сам — глубоко во всеобъемлющей жопе. Всего лишь членом глубоко в горле Лея — подсказал оклемавшийся мозг. Настолько, что на шее «бодигарда» отчëтливо вспух бугор кожи. Глотки у кириан резиновые, что ли? Риггс вроде бы не давился…       Неа. Лей всë-таки замычал, упëрся рукой ему в бедро, пытаясь вырваться. Дэл руку отбил, но подался назад, давая глотнуть воздуха. Выждал немного и снова задвинул, чувствуя, как льëтся по венам ярость, словно плетью подстегнув возбуждение. Лей стрельнул взглядом снизу, ухмыльнулся — Дэл в душе не чухал, как можно ухмыляться с набитым членом ртом, но у Риггса получилось. Краешки губ приподнялись, а с нижней потянулась тонкая нитка слюны — Райли поймал себя на том, что потянулся тоже. Поймать пальцем прозрачную вязкую каплю…       Ч-чëрт!       Отвернуться. Отвлечься. Уцепиться взглядом хоть за что-нибудь…       Чë-ëрт!!!       В углу с почившим автоматом какой-то мудак точно врубил гравилуч. Нет, гипергравилуч для захвата терпящих бедствие сверхтяжёлых грузачей! И даже у них, стальных громадищ, шансов вывернуться из такого захвата — ноль целых, ноль десятых. А хрупкому человеческому взгляду — вообще без вариантов… Впрочем, не больно-то и хотелось.       Скользить взглядом по телу Илии, едва прикрытому пеной шëлка было гораздо приятнее, чем пялиться на альфу у своих ног. Конечно, если не замечать, что омежьи бёдра собственнически лапают руки седого, а видеть только, как играют мышцы под кожей, блестевшей плëнкой пота, словно атласная. Как наливаются они упругой силой, выталкивая бëдра навстречу жадному рту, как вырисовывается мягкая впадинка сбоку на ягодице, чтобы через мгновение вновь расслабиться такой же мягкой округлостью…       Отворачиваться Дэлин напрочь забыл. Зачем? Когда ещё доведëтся увидеть такого Илию? Разомлевшего, заласканного, с растëкшимися кляксами засосов на шее и россыпью волос, укрывшей тонкой вуалью левую щëку. Только вот его глаза… Уже не море — затянутое тусклой ряской болото. Погасшие. Пустые. Словно в «зеркале души» отражаться было нечему — тело плавилось блаженством, с лихвой напитываясь нужными гормонами, душа же пребывала где-то далеко. И уж точно не в слиянии с душой капитана.       Дэлин охнул, сообразив вдруг… Глассита, мерцавшего в тусклом свете выблесками золотистых прожилок как дорогой мрамориал с Бриеры, местным «дизайнерам» не хватило, чтоб протянуть стойку от стены до стены — она перегораживала барное пространство чуть больше, чем наполовину. Могли бы обойтись дешëвым текстурным пластиком, но выпендриться-то надо… Выпендрились. А его, ещё когда Риггс, вынырнув из вулкана, оказался неожиданно близко, всё-таки дëрнуло в запоздалой попытке отшатнуться. Немного, но достаточно, чтобы стойка теперь не прикрывала почти ничего. И они с Леем, как на ладони, а Илия… Почувствовал наконец его взгляд и вздрогнул. Отёр ладонью губы, словно стирая вкус чужих поцелуев, и с явным вызовом лизнул нижнюю. Пыльные стекляшки сыпанулись мелким крошевом, затхлый налëт ряски вымыло с морских глаз — и они ожили, прояснились… И если бы глазами можно было печатать упрëки, Райли сходу словил бы целый талмуд. Всей затуманенной страстью башкой.       А ещё — они сцепились взглядами всего на какой-то миг, но Дэл чем угодно поклялся бы, что в этот самый миг Ли отдавался ему и никому другому. И не отпустил больше. Держал его взгляд своим, цеплял — глаза в глаза. Дыхание в дыхание — Дэл натурально ощутил, как выдох омеги оседает на губах пеплом сожжëнной любви. Казалось, дым сгустился вокруг, сжался, став почти осязаемым, и эта призрачная стена будто отсекла разом всё — слитые в серое марево звуки и запахи, оставив в реальности островок, где они принадлежали друг другу. Всего лишь руки протянуть, чтобы обнять ладонями любимое лицо, разгладить поцелуем морщинку меж бровей, поймать губами тëплый выдох… Почувствовать знакомый запах пота на горячей коже.       Лей уже не пытался ласкать его языком, лишь покорно принимал горлом, а Дэл даже не ощущал, что загоняет ему в глотку в том же ритме, в каком Илия вбивается в рот седого. Удовольствие, жгучее, яростное, одно на двоих, накрыло бешеным цунами — не увернуться, не выплыть. Только нырнуть как можно глубже, задержав в лëгких остатки воздуха. Дэл поневоле скрежетнул зубами, когда Илия с силой толкнулся бёдрами, насадив седого по самый кадык. Ровно за секунду до того, как Дэлина утянуло в водоворот наслаждения: он изливался в горячий рот, не чувствуя, как вжимает лицо кирианина себе в пах. И как Лей бешено дрочит себе, догоняя, не видел. Зато каждым нервным отростком впитал, как накрывает экстазом Илию, выплеснулся последними каплями спермы и отшатнулся, упëрся в жëсткое обеими руками — каким-то чудом сообразил, что рухнув всем весом на Риггса, попросту свернëт ему шею.       Отходняком после оргазма размазало по стойке надолго, и о том, что сделает Лей с его ртом, если захочет отомстить, — а он захочет, уже сейчас аршинными буквами светилось на лейской моське желание мстить долго и глубоко, — думалось вяло и не всерьёз.       — А ты горячий! Я, конечно, подозревал… Но нужно же было убедиться? Жаль, ебал не меня. Да? Его, — Лей красноречиво кивнул на угол, где Илия спихивал растëкшегося по его бëдрам седого, настойчиво хрипевшего про «ещё». — В мечтах. Хочешь правду? Мы все его ебëм в мечтах. Отсосать ему — за милую душу. Дырку вылизать — да-да-да и повторите. Но ни дюйма хуя в задницу. Дирку, кстати, тоже, потому тот и загибается от злобы. Илии плевать, у него принцип. Может, он ценный орлинитовый запас там хранит, проверить ни разу не дал. Или тот хмырь, что бабла ему за право первой ночи отвалил, хреново выебал. А у тебя тоже хреновый ёбарь в анамнезе? Принцип? Или запас? Принцип про запас? Да не сжимай кулаки, я без претензии проверить прямо сейчас! Но если захочешь трахнуться, мявкни…       — Навряд ли, — Дэл только рукой махнул — похоже, вышиб какую-то затычку в глотке Лея, и теперь из него пëрло. Но «ты воняешь, как пиздец» на языке удержал. И обошëл Риггса аккуратно, точно хрупкую напольную вазу. Что толку выговаривать кирианину, если самого попортило до мозга костей? Вонью глушило со всех сторон, и лишь в углу, где Илия стыдливо поправлял складки туники, разливалась вишнëвая свежесть. И только там теперь ему моглось дышать свободно.       Илия смурным взглядом из-под ресниц будто отшить пытался, но не рявкнул и не прогнал, когда Дэл подошëл совсем близко. И даже когда встал между раздвинутых ног. Только вздохнул. Как всхлипнул. Лизнул очерченные воспалëнной каëмкой губы. Дэлин склонился, обвёл следом подушечкой большого пальца, собирая влагу с болезненно-ярких губ. Ощутил, как тëплый язык мазнул по ней. Несмело. И втянуть палец в рот Илия не попытался, лишь чуть-чуть разомкнул губы. Будто приглашал.       Отказать Дэл сумел бы, только если превратился бы в камень. «Давай-давай, хлебни ещё отравы!» — насмешкой шорхнул где-то сбоку голос Лея. Дэлин даже не огрызнулся с досады от того, что самозваный бодигард потащился за ним, как фанат за капризной звездулькой. Сбивался, выдыхал, ловил второпях глоток воздуха и снова сминал омежьи губы своими. Подспудно ждал прилëта кулака, в челюсть или под дых, без разницы. А может, в бочину или по почкам — Илия мог приказать своим отметелить имперца в первоклассную отбивную, но… Он ответил. Не голодно и дерзко, как раньше. Нежно. Горько. Будто вновь прощения просил, только уже без слов.       Мир провалился в безмолвие — непроницаемое и душное, словно саван.       — Слишком много извинений на кусок времени. Это не к добру? А премьера тебе удалась. Я понял, зачем. Ты охуенно красив, когда отдаëшься, Ли. Но на «бис» я не останусь. Не могу смотреть, как тебя вылизывают другие. Потому что хочу сам. Вот здесь, — Дэл, чуть касаясь, провёл рукой по внутренней стороне его бедра. — И здесь, — с нажимом выгладил под яйцами. — И там, — нахально проник пальцами дальше, между ягодиц. — Но навязываться больше не стану. Подожду, пока ты сам попросишь. Не смотри паучарой. Ты чëтко напомнил, зачем меня сюда притащил. Но я люблю тебя. Так случилось. Можешь приказать своим псам забить меня до смерти. Или за периметр вышвырнуть. Всë равно — люблю…       — Да я тебя… я тебя… — Илия заледенел лицом, взглядом уколол со злостью, через край, стиснул в кулаке отворот его комбеза. Притянул с силой, с хрустом синтекора, грозящего вновь расползтись в лоскуты, и… Язык предательски залип, потерявшись в вариантах, как правдоподобнее солгать. А глазами лгать сложнее. В разы. Особенно, когда не хочется.       — Тоже, — закончил за него Дэл.       Уходил он в том же, обволакивающем липким саваном безмолвии. Недалеко, только до стойки. Махнул не добравшим нужной степени развинченности в пространстве — самообслуживайтесь. Стянул что-то, не глядя, из ряда разномастных бутылок — ядовито-лилового цвета и с сильным запахом лилий. Или каллопсий — папа сказал бы точно, но Дэл сроду не был докой в нюансах запахов всей этой цветочной херни. А теперь и вовсе только аромат цветущей сакуры различал отчëтливо. Запах страсти огненного омеги. Всë-таки Вишенка. Не соврали пауки. Какая восьмиглазая шваль смела торчать рядом, когда Илия пах так? Позади зашуршало, загомонило вполголоса: кто-то набивался проводить коммандера до каюты — предсказуемо нарвался на посыл расслабиться на чьих-нибудь гениталиях. Дэлин даже не обернулся. Вливал в себя жгучее пойло прямо из горлышка, смотрел остановившимся взглядом. И ничерта не видел. Хмель не брал его. Казалось, что не брал…       Очнулся он, когда вместо пойла хлебнул пустоты из бутылки, и вместе с тем чья-то рука легла ему на плечо.       — Эй, ты в порядке?       Только тут Дэл оглянулся. Серьёзно кивнул незнакомому белобрысому и двум его копиям, кружившимся позади в каком-то чудном миксе танго с фокстротом. Сжал кулак, буркнул «по одному, блядь!», сообразив, что отоварить разом всех белобрысых, вломившихся в его тоскливую нирвану, не получится. И упал.