Сокровище Эрганы

      

***

      — Хреннормал? — спрашивал теперь медроб всякий раз, когда Дэл, свежий, как только что сорванный персик, и благоухающий ароматом геля после утреннего душа, укладывался на ложе медкапсулы. Спрашивал лишь для проформы — ежеутренние экспресс-осмотры выявляли, что пациенту, будь он кошкой, здоровья хватило бы на все девять жизней. А чудодействие «хреннормала» Райли оценил ещё в первый день. Точнее, вечер, когда в состоянии «крокодаха сожрал бы» притащился на камбуз. Успел заказать тройную порцию плавников и даже ополовинить еë, прежде чем огляделся и сообразил, что тошнотворная вонь торчит за каждым столиком. А ему сейчас не лопать положено так, что за ушами потрескивает, а сражаться с желудком, чтоб не явить миру съеденное немедленно. Но желудок сражаться с хозяином не хотел — запахов, вообще никаких, Дэлин почти не ощущал. И решил — без нюхалки жить легче.       А совсем не легче оттого, что вдруг образовавшуюся прорву свободного времени потратить было некуда ни с пользой, ни без: его не ждали теплеющие компании в баре, не звали катнуть партию в арк. Даже не цепляли уже ни словом, ни кулаком — надоело. И обещание коммандера отправить особо ретивых мордобойцев выжигать азалиус бластерами помнили все, хоть самому Илии было вообще не до того, чтобы встревать в разборки рядовых — он бесконечно зависал с яйцеголовыми на бесконечных совещаниях. Вместо имперца цепляли Лея, напоминая при каждом удобном случае, что неровно дышит пленник только в одну сторону — рыжую. И плевать хотели на то, что Лей понимал это лучше любого из них. Собственным ртом прочувствовал и нарываться на «любовь» завязал. Лишь иногда Дэл ловил на себе его взгляд — с явным вопросом, не наскучила ли ещё имперцу рыжая лихорадка, — и как никогда остро ощущал себя чужаком. Которого просто убьют, когда станет не нужен. Выйдет намного дешевле, чем тратить ресурсы мнемолабораторий на отработанный материал, которым Дэл как раз и станет. И проще, нежели гнать потом корабль к ближайшему аванпосту Империи — отсюда к чëрту на кулички, если учесть расстояние, — только затем, чтобы выбросить где-нибудь в пещерах астероида пускающий слюни овощ. Кириане хоть и отчаянные мудаки, но не настолько, чтобы внаглую светиться у имперских посадочных терминалов, рискуя кораблëм и командой. А Илия вряд ли захочет похерить ещё с полтора стандартных века отпущенных ему лет, всë, ради чего жил, родовое богатство и солидную военную пенсию — единственно затем, чтобы спасти никому не нужного на Кирии имперца. И главное — не нужного ему самому. Наречëнный? Всего лишь идеальный партнëр для зачатия идеально здоровых детей. Но где Илия и где дети! Дэл и в угаре пьяной расслабухи вряд ли смог бы представить его меняющим подгузник хнычущему карапузу. Илия — солдат. Хороший солдат. И выполнит любой приказ. А буйством гормонов переболеет. Через пару-тройку лет его организм, задавленный драконскими дозами химии, успокоится. Разве что после отомстит бесплодием за надругательство над собой.       Дэлин от такой перспективы, наверное, размудохал бы в мясо столько морд, сколько успел, или сжëг боевыми парочку жилых блоков, пока не сожгли его самого… Если бы не понимал весь расклад с самого начала. Однако кирианский расклад это одно. А его собственный стать кормëжкой для корняг не предполагал от слова вообще — Дэл всë чаще бессознательно сжимал ладонь в кулак, особым образом, так, чтобы чувствовать подушечкой большого пальца крохотный шрамик под линией сердца. И одëргивал себя. Это — на самый крайний случай. А пока… Кириане полтора стандарт-года окучивали один материк в поисках каких-то там знаний. И это — не считая времени на строительство базы и крах первых экспедиций. А на очереди второй: он гораздо обширнее, и значит, у них с Илией ещё есть время. Даже пусть не с Илией, а у него одного — это уже немало. Ещё можно нащупать какой-нибудь выход. По крайней мере, попробовать. Но вся-то закавыка была в том, что «выходить» один Дэл теперь не хотел…       В то памятное утро после вечеринки он ещё поболтался над взлëткой, не решаясь сразу направить Кару прямиком в зеленоватую зыбь защитного поля: где-то в глубине души скреблось опасение, что приказ пустить его в расход, возможно, уже прилетел. И напрасно здравый смысл корячился, доказывая, что кириане не настолько расточительны, чтоб сжечь из-за него ещё и птичку, а Кара бухтел на «слишком много человечности» и даже вспомнил прибарахлëнные когда-то из лексикона Рика «трухло» и «ослиная задница». Снедаемый сомнениями Дэл выписал первый красивый круг над базой и подумывал зайти на второй, когда эфир принëс визуалку. Илию с безмолвным вопросом в глазах — когда уже имперец налюбуется пейзажем из одинаково серых типовых блоков?       — За «трухло» ответишь, — пригрозил вредной железке Дэл, хоть и зря пытался унять мандраж пока не расползлась рваными краями в защитке выжженная дезинтегратором дыра. А заодно пообещал вычистить всё дерьмо, что осталось в файлах памяти от Риккардо.       «Заноза под ногтем» обозначилась тотчас, как мерцающий зеленью купол остался далеко внизу, а сенсоры Кары засекли перекличку позади — дроны стайкой ос жужжали следом. Его всë-таки выпустили с базы. Но не из виду. «Так и не научился мне доверять?» — унëс эфир шпильку Илии. Ответа не последовало — Дэл его и не ждал. И улетать от базы не собирался. Всë-таки с шестью братьями рос и с детства усвоил: хочешь что-то надëжно спрятать — клади на самое видное место. Дразнить наблюдающих на вышке раньше времени не стоило, по крайней мере, пока он не изучит и не опробует возможности Кары. Все, включая заблокированные программными ограничениями.       А их, ограничений, которые Дэл-киборг чувствовал всë время, как костыли, мешающие ходить здоровому, откопалось больше, чем на бездомной собаке блох.       — Стирай! — приказывал Дэл, методично штудируя пункты программы и напоровшись на очередной «костыль». — Ты должен думать как человек, а человеческая мысль — птица вольная и ограничений не признаëт! В бою ты или съëбнул от костлявой, или ручкаешься с предками, третьего не дано! Стирай!       — Недопустимо! — ярился Кара. — Параграф двести тринадцать-«эс» регламента…       — Повторяю для тех, кто сам упрямая ослиная жопа! — Дэл уже не припомнил бы, в который раз распрощался с последней усохшей каплей терпения. — Либо ты выкрутился из пиздеца, либо вы с регламентом горите в аду — и не вопрос, кто ярче! Три, я сказал!       И Кара тëр. Металось как в горячке небо, рассыпаясь прахом облаков, а земля бешеной кометой летела навстречу, ощерившись клыками скал, извивалась змеями подземных ходов или сменялась обманчиво мягкой периной воды — лишëнный «костылей» Кара падал в пропасти, крутился волчком в лабиринтах пещер и рвал мощным «телом» толщу океанских вод на глубинах, где трещали, грозясь не выдержать давления, швы корпуса и крыльев. Сам копировал информацию с мозга живого, моделировал критические ситуации и учился выходить из них «по-человечески». Дэл его экспериментам не мешал, иногда хвалил, а порой забывался, и тогда в кибернетику вплеталось чересчур человеческого — Кара такое в воздухе рисовал, что плотоядно тянувшиеся вверх корняги с нежностью обвивали друг дружку вместо того, чтоб сцапать вертевшуюся над ними железку, крокодахи забывали жрать, а бледномордые наблюдатели плевались дальше, чем видели. Надо сказать, на последнее Дэл рассчитывал особо. Найти следящий маячок в кабине не трудно, но уничтожить рискованно — засекут сразу, а разнообразить своей жилистой персоной меню всёжрущей эрганской биоты не мечталось от слова совсем. Оставалось только ждать, когда кирианам осточертеет его пасти, ненавязчиво «подталкивая» к тому, чтоб осточертело быстрее — в край заманало уже болтаться, точно глупый щенок на поводке.       — Гиена имперская… Как он это делает? — корявило завистью Дирка. И от него, по цепочке, начинало корявить всех на вышке — Зак тащился туда всякий раз, как стойки Кары отрывались от взлëтки, чем в край уже выбешивал наблюдателей. — А повторить…       — Навернëтесь, как пить дать, капрал, сэр, — предрекал обычно очередной дежурный, меланхолично перемалывая зубами жвачку. — И останки ваши с земли соскрести не успеем — сожрут!       Дэл, хоть и улавливал перебранки на вышке, в завистливые тëрки капрала не вникал. Недосуг было — сплетал сознания в единый мыслепоток, а продвинутое кибернетическое всë ещё бухтело на «тормознутое» человеческое. Да и дерьма в файлах Риккардо разгребать пришлось не меньше, чем «костылей» в проге. Человеческое в Дэле фыркало и негодовало, пока он листал риковские «мемуары». Обычный бред влюблëнного по ноздри: заботливо сохранëнные файлы про то, как «коммандер впарил ему два наряда вне очереди», как вломил «за просранное нападение корняги», и куча байт мечтательного на тему «сегодня он, кажется, смотрел на меня по особенному». Отдельным файлом лежали воспоминания, как Рик целый один раз… Нет, не отымел коммандера, чего бы там ни плëл Кара. Всего-то отлизал ему. Дэл велел стереть это первым — перегруз памяти информацией про чужие секс-приключения ему нафиг не сдался. Свои воспоминания, как Илию лапали в баре, стереть бы… К «мемуарам» прилагались и бесчисленные снимки, наверняка сделанные тайком — нигде на этих голографиях Илия не позировал специально. Скорее наоборот — его ловили в кадр, стоящим спиной или вполоборота. Дэлин перелистал их все — смотреть на гордый разворот коммандерских плеч, идеальную спину в облегающих чешуйках синтекора и на то, как забияка-ветер обнимает пламенем волос точëные скулы, он мог бы вечно. Но стереть приказал — пойманные во времени чужие воспоминания жгли неприятием, лишним напоминанием, что Илия одинаково принадлежит всем и никому. А он в толпе этих «никому» вовсе третья жмыргла в десятом ряду. Хоть и наречëнный.       — Все тереть? Точно? И этот? — съехидничал Кара, выудив из закромов последний снимок, тоже сделанный исподтишка в тот самый «целый один» раз. — Должен заметить на всякий, сэр, что голографию облизывать бесполезно. Всё равно ничего не почувствуете!       — Да за ногу ж его перемать твоего создателя… — огрызнулся Дэл, попутно пожелав той заразе, что допëрла прикрутить птичке опцию «язва», столько же ночей дрочилова в одиночку, сколько грозит ему самому. Потому что водопаду теперь недолго осталось украшать собой стену в его берлоге. Всего лишь до вечера.       А вечером, в баре, сидя за облюбованным столиком под жадным витком волны, Дэл ещё терзался опасениями, что скажет или сделает Илия, если увидит новое «украшение» его каюты. На котором узкая неоновая полоска над кроватью обливала тусклым светом обнажённого мужчину. Лежавшего ничком на сбитой складками простыни. Риккардо наверняка жутко спешил, торопясь тайком запечатлеть на комм Илию, расплавленного негой оргазма, но самое вкусное ухватить успел. Россыпь золотистых искр в волосах, змейками огня липнущих к влажной спине. Тонкий, смазанный ручеëк пота, стекающий по изгибу ложбинки позвоночника к лопаткам. Всё ещё приподнятый зад и неправильный треугольник из тëмных капель родинок над узкой ладонью, оттянувшей правую ягодицу. Мокрый, приоткрытый анус и потëки вязкой влаги на промежности над отвисшей мошонкой. Том самом местечке, которое Дэл не раз зацеловывал во снах, мечтая, что когда-нибудь сны обернутся реальностью… А сейчас, вертя в пальцах «лепесток» инфопласта с сохранëнным снимком, поминал нелестными словами своë шибко проницательное кибернетическое «я». Которое, не целясь, влупило прямо в яблочко — губы саднили оттого, что Дэл без конца их облизывал. И уже всерьёз опасался всего за одну ночь — наедине с таким-то украшением во всю стену! — слизать их до самых зубов, когда бесцеремонный хлопок по плечу заставил его вздрогнуть.       — Свободно? — неслышно подошедший Бранко, не дожидаясь ответа, придвинул ногой стул и взгромоздился на него верхом.       — А если скажу «занято», ты свалишь? — Дэл, с неохотой вынырнув из нарисованных воображением картинок, изобразил оскал, с большой натяжкой похожий на дружелюбный.       — Не-а, — обнадëжил Бранко, вернув оскал сторицей. — Не кисло тебе в одно рыло небо пугать?       — Хочешь в компанию напроситься? Или просто спросить, как я «это делаю»? — сходу просëк Дэл и совсем поскучнел. — Капральские завидки воздушно-капельным путëм передаются, что ли?       — Во всяком случае, не половым… Зак, чтоб ты знал, не в моëм вкусе, — Бранко усмехнулся и вовремя сцапал его за руку — ровно в момент, когда Дэл счëл, что раз уж вечер перестаëт быть томным и нафиг не нужный компаньон навязывается внагляк, пора валить ему самому. — Знаю-знаю, не сказать, чтоб эта информация была тебе жизненно необходима, но погоди убегать. Я не спросить хотел, а попросить. Чтоб научил, как сдëрнуть тормоза у птички. И хотел не только я…       Бранко метнулся взглядом в сторону, а Дэл, глянув туда же, упрятал инфопласт в карман и чертыхнулся — за дальним столиком сидел ровно, точно штырь проглотил, сам оригинал его украшения. Это как надо было в раздумьях увязнуть, чтоб сидя у двери, вообще не видеть, кто в бар заходит!       — Руку отдай, — Дэлин мрачно кивнул Бранко и всë-таки поднялся.       — Без базара! — Локвуд тут же сделал лапки кверху. — Когда в игру вступают высочайшие, нам, сирым, только в партер!       — Зря ты подошëл… — коммандер дëрнулся так, словно лишь неимоверным усилием подавил порыв вскочить.       — Потому что ты не подошëл. Сам. Бранко подослал, — развëл руками Дэл. — Что, не по чину? Или слишком стрëмно?       — Слишком пахнешь, — отрезал Илия, а Дэлу пришлось сделать вид, что сильно занят архиважнейшим выдвиганием стула из-под столика. Пока торжествующая улыбка не стала отдалëнно походить на сочувственную.       — Ты попросил бы у своего медроба…       — Просил! — Крылья коммандерского носа заблестели бисером пота. — Я омега. И этот ваш ди-этан-как-его-там на меня не действует!       — Тогда коротко, — Дэл со вздохом задвинул стул обратно. — Я согласен. Только то, что я сделал с Карой, вашим программëрам точно не понравится!       — Ближе к делу! — Илия нервно побарабанил пальцами по столешнице, а Дэлу немедленно захотелось обнять их своими. Просто успокоить. Согреть. Дать понять, что не всё так плохо — ведь если в конце тоннеля тупик, совсем не обязательно тонуть в отчаянии. Даже если впереди глухой камень стены и кажется, что лабиринт обложил тупиками со всех сторон, всегда можно нырнуть в другое ответвление. И попробовать поискать лазейку. Неприметную дверцу в стене. Чтоб выскочить обоим. Вместе.       — Куда уж ближе… — Дэл отдëрнул руку, поймав себя на том, что в самом деле тянется обхватить пальцы Илии. — Я запишу на инфопласт все прививки непослушания, что мы наработали с Карой. И придëтся вправить мозги всем птичкам, или хотя бы тем, чьи «поводыри» не обделаются со страху и не сдëрнут в кусты. Потому что учить буду в настоящем бою — у тебя в команде не птенцы желторотые! Сам-то соскочить не надумаешь?       Илия ответил презрительным взблеском глаз.       — Тогда замëтано, — Дэл заметно повеселел и поспешил отойти. Не только Илии тяжко давалось выносить его рядом — хвалëный ди-этан-как-его-там в присутствии коммандера вообразил себя обычным аспирином, не иначе. И запах омеги рвал Дэлу ноздри, расплëскивался в паху волной липкого жара, пеленал слабостью ноги, развинтив их обе в ватные столбики. Организм доподлинно счëл, что стоять рядом с шикарным омегой — крайне глупо. Вместо того, чтобы лежать, обнимая горячее нагое тело. И не то, чтоб Дэл был с ним категорически не согласен… Но Илия вряд ли одобрит идею завалить его на стол прямо здесь. И то, что между ними — только между ними. Не для всей этой кучи народу, что, забыв поглощать свои плавники и синтебургеры, лупала теперь на них с большим интересом.       — Завтра, на рассвете, — бросил напоследок Дэл, отступая ещё дальше. Стараясь не думать о том, что кириане здесь не навсегда, и когда-нибудь от того, чему он научит коммандерских летунов, погибнут имперцы. Возможно, даже его сослуживцы с фрегата. Но где сейчас фрегат и где он? Никто не ринется ему на помощь. Никто. Да и он не припас себе страховки от того, что не придëтся первым встречать сослуживцев на той стороне, за гранью, где кончается жизнь…       — Завтра, — добавил Дэл уже твëрже, хоть не особенно и надеясь, что идеей «сдëрнуть тормоза» загорится кто-то ещё, кроме Илии с Бранко.       И откровенно прифигел, когда утром его поджидали на взлëтке все. Кроме Дирка. И ещё пол-базы народу протирало со сна глаза у блоков, вывалившись посмотреть, как одиннадцать «Каналий» выныривают в дыры в полотне защитки.       Этот и ещё два дня всë-таки убили на «ясли для птенчиков» — перепрошивку прог на прививки непослушания: Илия без обиняков дал понять, что не собирается рисковать личным составом без предварительной подготовки. А Дэл и представить боялся, что выслушивают сейчас летуны от искинов своих птичек. И утром четвëртого дня ободряюще подмигнул Илии, уже ступившему на платформу, чтобы подняться в кабину Ангела.       — Попробуем? — Коммандер казался невозмутимым, как скала — волнение выдавали только жëсткий блеск глаз и упрямо сжатые губы.       — Не пробуй, — посоветовал Дэл, направляясь к Каре, застывшему на тетране серой подмороженной глыбой. — Просто делай!       — И не вздумай играть в поддавки! Слышишь, Райли? — полетело ему вслед.       — Конечно, сэр! — Дэл в ответ просиял белозубым оскалом. Только они с Карой знали, что прикрутили прививкам непослушания ма-аленький такой секретик. В последний момент. Сбить прицелы ровно на один дюйм.       — Недопустимо! — завëл было свою пластинку Кара, когда Дэл второпях переделывал копии прог для всех остальных. — А вдруг корняги атакуют?       — По корнягам палит обычно не один ствол! — огрызнулся Дэл. — Кто-нибудь да попадëт… И вообще! Мы же здесь покрутимся, над азалиусом, а он почти что вегетарианец! Да и я не намерен ненароком перебить весь летучий конвой — изыскателям нужна защита!       — Сказал бы уж правду, что не намерен ненароком подпалить хвост Ангелу! — поддел электронный всезнайка.       — Не намерен заделаться вдовцом, даже не успев надеть Илии обручальный браслет, — уточнил Дэл. — Слушай, у тебя опция «ворчун» хоть иногда выключается?       — Нет, сэр! — свредничал Кара. И ворчал во все последующие дни: теперь болтавшиеся в воздухе над базой палили по нему всерьёз, и критических ситуаций подвалило — только выгребаться успевай. Впрочем, ворчал чисто для виду, чтобы живой не слишком уж зарывался, а между делом весь наработанный боевой опыт заботливо припрятывал в закрома и ощущал себя почти что человеком.       Общая развлекуха бесила одного только Зака — капрал крыл матом дежурных на вышке и метался у обзорных экранов, стараясь не закрывать глаза, пока Кара с Ангелом азартно лупили друг в друга боевыми. Взмывали почти отвесно, падали, как подрубленные, вертелись сбрендившими ветряками и серебристой пеной размазывались по воздуху, пропуская мимо себя лучи импульсаров вкупе с разбухающими плюхами фрейл-торпед. Бранко и Ко активно вписывали в их бардак виражи своей суматохи, и вскоре Дирк вообще переставал понимать, кто куда летит и в кого палит. Не раз он порывался разогнать предупредительными всю эту летучую кодлу, резвящуюся на грани смертельной опасности. И попробовал бы, если б не боялся сам огрести в этой неразберихе торпедой в борт. Выловил Илию, когда тот усталый, но довольный как гурман, угодивший на бесплатную раздачу деликатесов, рулил в свою берлогу — добился лишь совета вспомнить, что случается с идиотами, лезущими указывать командиру. Втихаря строчил кляузы начальству, особо напирая на ненужный и даже вредительский расход боезапаса. Но начальство, тщательно изучив представленные видеозаписи вкупе с отчëтами о расходах, задумалось. И, сочтя вдруг, что «в кои-то веки от имперцев какая-то польза», прислало транспортник с дополнительным боезапасом. А самому Дирку навешало пиздюлей. Фигурально, разумеется. Но обидно.       Что окончательно проиграл, Зак понял, когда к «имперской гиене» подвалили в баре Лей с ватагой сослуживцев: угодливо — сучары! — подливали ему канарейного, попутно уговаривая сдëрнуть тормоза и у боевых гравилëтов. Что, впрочем, не особо удивляло — на выпендрëж летунов над базой вываливали посмотреть все киснущие без дела. Капрал посмеялся и налил себе сам, загодя празднуя провал заведомо тухлой затеи… А потом в ярости отлупил кулаком стену. Когда летучая кодла, которой по всем правилам было положено смотреть на этих почти ползающих по земле недолëтков как бог на грязные ботинки, с завидным единодушием переместилась в азалиус. И с неменьшим азартом сшибала ветки, мочила подвернувшихся под залпы бластеров мокриц, чем провоцировала все окрестные корняги — и жгла их нещадно, опрометчиво выползших наружу. Азалиус шелестел громче, жалуясь, небось, на ненормальное уменьшение популяции мокриц, мокрицы жрали жареные корни — хорошо, что хоть эти не жаловались. А вскоре, не иначе, как общим решением всех околорастущих и разово заглянувших разжиться добычей, было постановлено, что удобоваримая прежде пища зачем-то усвистала чердаком. Далеко и хрен в курсе на сколько. Теперь пространство вокруг базы можно было счесть почти безопасным — корняги и прочие плотоядные предпочли держаться на приличном расстоянии. Только азалиусу деться было некуда, да Горелый захаживал, надеясь ещё урвать харч в полëте на гравилëте. Обломался — ему самому хвост подпалили и, что вообще уж по-свински, прямо под хвостом. Начальство, нешутейно увлëкшись их «тренировками», подогнало ещё один транспортник, а Дирк рисковал стереть себе зубы в пыль: едва ли не половина базы смотрела теперь на имперскую гиену глазами-сердечками. Дэла всë чаще дружески хлопали по плечу, подначивали беззлобно и тащили с собой в бар пропустить стаканчик-другой. Зака всем этим взъëбывало неимоверно — летунам с недолëтками что, они-то не женихи в отставке! Слабо утешало только то, что сам Илия, когда не старался наделать дырок в обшивке Кары, смотрел на всеобщего любимчика, как на отставной козы барабан. И имперец к нему с любезностями не лез: разговаривал коротко и по делу — «да, сэр!», «так точно, сэр!», «будет исполнено, сэр!». Коммандер играл желваками на скулах, но виду не подавал. И оба смотрели куда угодно, только не друг на друга: Дэл прятал под веками жадный блеск глаз, Илия — явно читаемое желание вбить это равнодушно-постное «сэр» в имперскую глотку. На базе поговаривали, что коммандер как-то резко полюбил вдруг «ваше благородие», а от «сэра» его почему-то воротит…