***
Некоторое время назад… — Первый мой приказ, который я уже привёл в осуществление: Меттатон становится моим первым личным ассистентом или, как это называют в королевстве теперь, вице-король. «ЧТО?!» Андайн внутренне кричала. — Для меня большая честь принять такую должность, мой Король. — Я считаю, что Меттатон прекрасно подходит на данную должность, на репутацию в его случае я не смотрю. — он посмотрел на растерянную Андайн, — Я тебя поставлю в лидеры КГ, Андайн. У тебя работы будет даже больше, чем у Меттатона. — Да… нет! — опешила она, — Я не хотела и вообще я не об этом! Просто… просто… это тупо! Это же Меттатон блять!!! Меттатон едко прыснул. — Конституция Подземелья, кодекс КГ, параграф первый, страница восьмая, пункт второй: любой член КГ не имеет право оспаривать те или иные решения высших должностных лиц (как КГ, так и Подземелья) без существенных на это причин. — Да помню я! Но бля… а, х-х-х… фиг с тобой. Меттатон — так Меттатон… Рыба тут же покинула комнату.***
Спустя некоторое время… В кабинет робко вошёл Меттатон. Папирус смотрел в окно в величественной стойке и размышлял о своём. — Мой Король… — обратился к нему робот, — т… в… мне обращаться на «ты» или «вы»? — На «ты». — Папирус даже не обернулся. — Ты уже говорил с ними про Тамагафков и прочее? — Пока нет. Но на днях обязательно организую встречу. Папирус развернулся. — Но сначала… — он ухмыльнулся, — я поговорю отдельно с Сансом. — Мудрое решение, мой Король. — Меттатон. — напряжённо обратился к нему Папирус, — Ты можешь звать меня просто «Папирус». — Нет! — возразил робот, — Теперь ты официально «мой Король». Скелет ухмыльнулся. — Ну ладно. Пусть будет «мой Король». А что касательно Санса… Ооо, сука, — он звонко хлопнул в ладоши и стал их интенсивно потирать, — я этому придурку устрою разбор полётов, вовек не забудет. — Полагаю, у тебя есть план? — Да. Приглашу на эту беседу Гастера! — О-хо-хо-хо… Жесто-о-око, мой Король. — Он сам очень хочет с ним поговорить. Так чего же тянуть? Устроим ебучее семейное собрание. — Собрание, где ты и отец будете унижать старшего. Это очень иронично, мой Король. — Он это заслужил. Небольшое молчание. — Да. Заслужил. А вы — злобные гении. — Напомню, что это всё благодаря тебе… если хочешь, можешь побыть единственным зрителем на таком мапед-шоу. — Нет-нет, мой Король. Спасибо.***
Санс очнулся внезапно на улице. «Что… что происходит?» Он не помнил, как он вырубился. Ширококостный с тяжестью раскрыл глазницы. Душа отвратно вибрировала, чувствовалась сильная нервозность. «Чёрт, а…» Изначально ему показалось, что это всё сон. Санс быстро расстегнул куртку. «Блять… я весь вспотел… Совсем уже с ума сошёл.» Попытавшись подняться, Санс понял, что он — на кресле-мешке. «Удобно… гм.» И тут… — Очнулся, Санс? — голос учёного. Скелет тут же повернул голову. В тени стоял сам Гастер, в той же красной рубашке и чёрной дорогой жилетке на пуговицах, читал книгу: «Легенда о Лучшем Кошмаре — Некто». — Хотя о чём это я… конечно же очнулся. Скелет нервно глотнул. Очень нервно. Не сон? Гастер захлопнул книгу и убрал её в инвентарь. Санс начал панически осматривать не то комнату, не то двор. Это был богато обставленный балкон, везде обвитый лозой. Видимо, тот самый, на который его пригласил Папирус. А ещё он схож с тем балконом, где он в день убийства Асгора провёл время с братом. Но этот был побольше и мебели тоже. — Ты слишком перенапрягся. Ты же знаешь, что подобное тебе противопоказано? -…охуеть, а я и не знал. — ответил он хрипло. — Лучше не язви. Ты определённо сейчас находишься не на той позиции, где подобное приветствуется. Этот тон… Виндингс зол. Это куда хуже злого Папируса. — Что же, Санс. — он сел на кресло напротив, — Начнём нашу беседу. Ширококостный бешено бросал взгляды туда-сюда, не давая своему зрению и секунду сфокусироваться на чём-то конкретном. Но Папируса нигде не было. — Посмотри на меня, Санс. — он взял его за подбородок и безумно улыбнулся, — Тебе никто уже не поможет. Гастер говорил размеренно. Но скелет знал — это всё вранье. Сейчас начнётся. Руку он тут же убрал. — И нет, нервничать тебе очень рано. Мы же даже ещё не начали. Вдруг низкорослый почувствовал какую-то странную магию. — О, как ты встревожен-то… Нет, Санс. — говорил он всё мягче и мягче, — Рано. Очень рано. Ему действительно стало спокойнее. Но в глубине — нет. Сейчас всё начнётся. — Тебе предстоит многое выслушать. Ты и сам понимаешь, в какие дерби ты себя загнал… — А может и не представляет. — вдруг послышался до боли знакомый рык, — Ему и такое свойственно. Сейчас… всё… начнётся… — Возможно, Папирус. — отозвался учёный. Папируса нигде не было видно. Санс стал вертеться и искать его. — Санс. — обратился к нему Гастер. — Посмотри на меня. Нехотя скелет снова посмотрел на учёного. — Тебе нечего сейчас вертеться. Говоришь ты со мной. С глазу на глаз. Санс нервно глотнул. Это было очень страшно. Виндингс всегда начинает с простых разговоров, но потом может и перейти в большую агрессию. Он часто мог и его назвать ублюдком, мудаком, мусором, а может даже напичкать тяжелейшими наркотиками собственного производства или избить до полусмерти. Причем он был не одинок в своей злости: его крысы, работающие с ним, тоже смотрели на это. Но теперь с ним ещё и Папирус. А уж с ним попробуй поговори — хрен. То, что Виндингс скооперировался с ним, делало ситуацию еще страшнее. В такие моменты низкорослый скелет вспоминал все ужасы, связанные с Гастером. Сам Виндингс монстр спокойный, но даже его вывести можно, причём, порой он злится гораздо быстрее, чем тот же Папирус. Тогда учёный может реально слететь с катушек и устроить какую-то катавасию. Санс помнил это. Сделалось ещё тошнотворнее на душе. Но Папируса нигде не было. — Знаешь, Санс… — цокнул Виндингс, — пока я был мёртв, а ты жил эти плюс-минус полвека, пытаясь вернуть меня, произошло множество событий. И по мере моего возвращения, постепенно я о тебе ловил всё больше и больше любопытных вещей на слух. И не только о тебе. — краткое молчание, — Конечно, спрашивать я не видел смысла, ибо в нашем мире любят всё приукрашивать, да и не очень это этично с моей стороны. Но, каково же было моё огромное удивление, когда твой Папирус в один прекрасный день без агрессии заявился в мою лабораторию с обречённым настроением и, придя ко мне, часами раскрывал все возможные карты о вас. Санс дёрнулся. — Я и представить не мог, что эксперимент в плане психики настолько провален. И это я ещё не связываю ту хронологию событий, связанную с последними событиями. — Т-ты о чём? Всё же, заклинание, дающее спокойствие, частично работало. Санс говорил ещё более-менее уверенно, хотя внутри него всё так яро перемешалось, в такую ядрёную массу, что его с каждым разом всё сильнее передёргивало от дискомфорта. — Об одной из твоих первостепенных миссий. — Чего? — Помнишь… Санс услышал размеренные шаги где-то сзади. Они то удалялись, то приближались. -…как ты нашёл Папируса в том инкубаторе, когда я попросил тебя сделать уборку? — Ну, и? — Когда я выпихнул вас на улицу, у тебя одна из целей была… помочь Папирусу выжить. Воспитать его. Сделать из него нормального члена общества. Ты… сам как думаешь, у тебя из этих трёх названных пунктов сколько совпало? — Два из трёх. — Какой не совпал? — Э… Воспитание возможно? Ширококостный клялся: он понятия не имел, к чему клонил Виндингс. — Хм. Смотря на его почти что королевскую речь, хотя сам он находится в не самых светских компаниях, я вынужден не согласиться с этим. Гастер пригнулся к Сансу. — Он из-за тебя с ума сошёл. — прошептал Виндингс. Санс не нашёл, что ответить. — Ты понимаешь это? «С ума сошёл…? Что? О чём он…? Или это всё из-за Тамагафков? Да он из-за любого срыва рассудок теряет.» — Санс? Скелет ничего не отвечал. Гастер стал помалкивать в ответ, вынуждая его ответить хоть что-то. — Я… — спустя полминуты молчания с метанием взглядов то туда, то сюда, то в одну, то в другую сторону прозвучал Санс, — не знаю. — Стало быть, ты всё-таки не знаешь уровень своего грехопадения? — Я догадываюсь… Даже если Б-босс всё знает и ты узнал о нас… то тебе до этого какое вообще дело? — А такое, Санс, что именно из-за тебя, все проблемы, которые мы имеем на сегодняшний день, существуют. Причём, это настолько серьёзные и одновременно бесполезные проблемы, что хочется разбить лицо себе от такого конфуза. Ты думаешь, у его Величества так много времени, чтобы возиться с тобой? Санс снова промолчал. — Ты думаешь, у меня есть вагон времени на тебя? Скелет помутнел: -…ты уволил меня из-за этого? — А? Нет. Просто ты сам зациклен на себе. А ещё ты мне больше в принципе не нужен, Санс. Гастер встал и сделал шаг вперёд. — Ты себе и представить не можешь, насколько же ты стал в этом мире для всех бесполезным. Я не хочу вдаваться в огромные монологи о твоей слабости и неумении избегать некоторых ситуаций, которые можно было бы БОЛЕЕ, чем избежать, однако я не вижу в этом особого смысла, потому просто отмечу, что я в тебе очень сильно разочарован. Как и Папирус. Санс поднял голову. Гастер на него смотрел абсолютно пустым взглядом, будто не видел в нём чего-то живого, лишь вещь. — Я не буду обсуждать твои личные отношения с Папирусом, которые с сегодняшнего дня окончательно испепелятся. Я не буду обсуждать, что с тобой там конкретно происходит в Тамагафках и каким макаром ты вообще туда сунулся. Даже не буду обсуждать то, что ты едва не убил Эниллу вместе с Чарой. Про отношения с Ториэль… это ты тоже с Папирусом разбирай. В твои странноватые любовные игры я ни ногой, учитывая то, что я не совсем понимаю монстров в плане любви. Мне хватило о тебе историй от мисс Хейт про БП и от Папируса про него же. — Ч-что…?! — Мы знаем абсолютно всё. Треск. — Мы следили за вами всё это время, собирая любого рода информацию. Стук сердца. — Самое непосредственное участие в этом приняли в основном Меттатон и сам Папирус. Потом ещё Альфис, в знак исполнения ультиматума, установленный Папирусом, кое-что нашла из старых видеозаписей, также рассказала о твоих приключениях в Мире Мёртвых. Дрожь. — Именно из-за такой мелодрамы я и предпочитаю не влезать в подобные истории. Но в данной ситуации у меня попросту не было выбора. Твой замечательный брат спас меня… спас Подземелье. Спас всех нас. И тебя в том числе. Несмотря на то, что вы, на самом деле, в общем-то, весьма схожи… почему-то именно Папирусу сопутствует успех, в то время как ты грязнешь в постоянных злосчастиях и драмах. Обречение. — 🕈☟✡ 👍✌☠🕯❄ ✡⚐🕆 👌☜ ✌💧 🏱☜☼☞☜👍❄ ✌💧 ☟☜ ✋💧✍ ⚐☼ ☜✞☜☠ 👌☜❄❄☜☼✍ ❄☟☜☼☜ ✋💧 ☠⚐ ☹✋💣✋❄ ❄⚐ ❄☟☜ ✋👎☜✌☹📬 (Почему ты не можешь быть таким же идеальным, как он? Или даже лучше? Идеалу нет предела. ) Гастер стал говорить на языке Виндингс. Санс точно знал что это значит — он начинает злиться не меньше. С каждой репликой Виндингс становился всё гневнее: — ✡⚐🕆 ❄☟✋☠😐 ✋ ☺🕆💧❄ 🏱🕆❄ 💧⚐ 💣🕆👍☟ ☞🕆👍😐✋☠☝ ❄✋💣☜ ✌☠👎 ☜☞☞⚐☼❄ ✋☠❄⚐ ✡⚐🕆✍ 💧⚐ ❄☟✌❄ ✡⚐🕆 👍✌☠ 👍⚐☠❄✋☠🕆☜ ❄⚐ 👍☼☜✌❄☜ 👍☟✌⚐💧✍✏ (Ты думаешь, я в тебя, блять, просто так столько сил и времени вложил? Чтобы ты продолжал творить беспредел?!) Санс молчал. — ✡⚐🕆 ☟✌✞☜ ☠⚐ ✋👎☜✌ ☟⚐🕈 💣✌☠✡ ☼☜💧⚐🕆☼👍☜💧 🕈☜☼☜ 💧🏱☜☠❄ ❄☼✡✋☠☝ ❄⚐ 👍☼☜✌❄☜ 💧🕆👍☟ ✌☠ ☜✠✋💧❄☜☠👍☜📬 ✌🏱✌☼❄ ☞☼⚐💣 ☟☜☹🏱✋☠☝ ✋☠ ❄☟☜ ☹✌👌📪 🕈☟✋👍☟ 👍✌☠ 👌☜ 🏱☜☼☞⚐☼💣☜👎 👌✡ ✌👌💧⚐☹🕆❄☜☹✡ ✌☠✡ 💣⚐☠💧❄☜☼📪 ✡⚐🕆 👍✌☠🕯❄ 👎⚐ ✌☠✡❄☟✋☠☝📬 👌☜👍✌🕆💧☜ ✡⚐🕆🕯☼☜ 🕆💧☜☹☜💧💧📬 ✡⚐🕆 ☟✌✞☜ ☠⚐ ✌💧🏱✋☼✌❄✋⚐☠💧 ⚐☼ ❄✌☹☜☠❄💧📬 ✡⚐🕆🕯☼☜ ☺🕆💧❄ ✌☠ ☜💣🏱❄✡ 💧🏱✌👍☜📬 (Ты понятия не имеешь, сколько ресурсов было потрачено из-за попытки создать подобное существование. Кроме помощи в лаборатории, которую может исполнить совершенно любой монстр, ты ничего не можешь сделать. Потому что ты бесполезный. У тебя нет стремлений и талантов. Ты просто пустое место.) Точка кипения медленно, но верно достигала своего предела. — ☠⚐🕈 👎⚐☠🕯❄ 🕈⚐☠👎☜☼ 🕈☟✡ ✋❄🕯💧 💣⚐☼☜ 🏱☼⚐☞✋❄✌👌☹☜ ☞⚐☼ 💣☜ ❄⚐ ☜✋❄☟☜☼ 😐✋☹☹ ✡⚐🕆📪 ❄☟☼⚐🕈 ✡⚐🕆 ✋☠ ✌ 👎✋❄👍☟ 💧⚐💣☜🕈☟☜☼☜📪 ⚐☼ ☝☜❄ ☼✋👎 ⚐☞ ✡⚐🕆 ✋☠ ✌☠✡ ⚐❄☟☜☼ 🕈✌✡📪 🕈✋❄☟⚐🕆❄ 🕈⚐☼☼✡✋☠☝ ✌👌⚐🕆❄ 🕈☟☜❄☟☜☼ ✡⚐🕆🕯☼☜ ✌☹✋✞☜ ⚐☼ ☠⚐❄📬 ⚐☞ 👍⚐🕆☼💧☜📪 ✋❄ 🕈✋☹☹ 👌☜ 💣⚐☼☜ ✋☠❄☜☼☜💧❄✋☠☝ ✋☞ ✡⚐🕆 👎⚐ ☠⚐❄ 👎✋☜📪 👌🕆❄ ☼⚐❄ 💧⚐💣☜🕈☟☜☼☜ ✋☠ ❄☟☜ 👍⚐💣🏱✌☠✡ ⚐☞ ✡⚐🕆☼ 😐✋☠👎📪 👌🕆❄ ✡⚐🕆 🕈✋☹☹ ☝☜❄ ✋❄ ✌☠✡🕈✌✡📬 ✌☠👎 💧⚐💣☜ 🏱☜⚐🏱☹☜ 🏱☼☜☞☜☼ ❄⚐ ☼☜✞☜☹ ✋☠ 💧🕆☞☞☜☼✋☠☝📬 (Теперь не удивляйся, почему мне выгоднее либо тебя убить, либо тебя кинуть куда-то в канаву, либо любым другим способом избавиться, без беспокойства о том, жив ты или нет. Конечно, будет интереснее, если ты не погибнешь, а где-то сгниёшь в компании подобных тебе, но тебе это светит в любом случае. А страданиями некоторые предпочитают упиваться.) Слишком плохо. — ✋🕯💣 ✌☹💧⚐ ☝✋✞✋☠☝ ✡⚐🕆 ❄☟☜ 💧✋💣🏱☹☜ 👍☟⚐✋👍☜ ⚐☞ ☹☜✌✞✋☠☝ ✌☠👎 ☠⚐❄ 👍⚐💣✋☠☝ 👌✌👍😐 ❄⚐ 💣✡ ☹✌👌📬 ✌☹❄☟⚐🕆☝☟ ❄☟☜ 🏱✌🏱✡☼🕆💧 🕈✋☹☹ 🏱☼⚐👌✌👌☹✡ ☞✋☠👎 ✌ 💣⚐☼☜ 🏱☼✌👍❄✋👍✌☹ 🕆💧☜ ☞⚐☼ ✡⚐🕆 ☎⚐☼ 💣✌😐☜ 💣☜ 👎⚐ ✋❄✆📪 ✡⚐🕆 💧☟⚐🕆☹👎 🕈☼✌🏱 ✋❄ ✌☼⚐🕆☠👎 ❄☟☜ 👌⚐☠☜🖳 ☠⚐ ⚐☠☜ ☟☜☼☜ ✋💧 ☟✌🏱🏱✡ ☞⚐☼ ✡⚐🕆 ✌☠✡💣⚐☼☜📬📬📬 ☜✠👍☜🏱❄ ☞⚐☼ ✡⚐🕆☼ ☜✈🕆✌☹☹✡ 💧❄☼✌☠☝☜ ☞☼✋☜☠👎💧📪 🕈✋❄☟ 🕈☟⚐💣 ✡⚐🕆 ✌☼☜ 💣✋✠☜👎 🕆🏱 ✋☠ ❄☟✋💧 🏱⚐⚐☹📬 (Это я тебе ещё даю простой выбор — уйти и больше не появляться в моей лаборатории. Хоть Папирус наверняка и найдёт тебе более практичное применение (или заставит это сделать меня), тебе стоит намотать на кость: тебе тут никто больше не рад… кроме твоих не менее странноватых друзей, с которыми вы замешаны в этом омуте.) Хуже. Хуже. Ещё хуже. — 👌🕆❄ 🕈☜🕯☹☹ 👎☜✌☹ 🕈✋❄☟ ✡⚐🕆☼ ☞☼✋☜☠👎💧 ✈🕆✋👍😐☹✡📪 ❄⚐⚐📬 ✡⚐🕆 ☟✌✞☜ 👍⚐☠👎☜💣☠☜👎 ❄☟☜ 💧✌💣☜ ☠⚐ ☹☜💧💧 💧✋☠☞🕆☹ 🕆☠👎✡☠☜ ❄⚐ ❄☟☜ ☞✌👍❄ ❄☟✌❄ ❄☟☜ 💧☟⚐🕈👎⚐🕈☠ 🕈✋☹☹ 👌☜☝✋☠ 🕈✋❄☟ ☟☜☼📬 ✌☹❄☟⚐🕆☝☟ 🏱✌🏱✡☼🕆💧 ✌☠👎 ✋ 🏱☹✌☠☠☜👎 ☞⚐☼ ✋❄ ❄⚐ 👌☜ ✂💧🕈☜☜❄✂📪 ❄☟✌❄ ✋💧📪 ❄☟☜ ☹✌💧❄ ⚐☠☜📬 👌🕆❄ ✡⚐🕆 👎☜👍✋👎☜👎 ❄⚐ 👍⚐💣☜ 🕈✋❄☟ ☟☜☼📬 👎✋👎 ✡⚐🕆 ❄☟✋☠😐 💧☟☜ 🕈⚐🕆☹👎 💧🕆🏱🏱⚐☼❄ ✡⚐🕆 ✌☠👎 ☟☜☹🏱 ✡⚐🕆✍ ☠⚐ 🕈✌✡📬 ☜✞☜☼✡⚐☠☜ 🕈✋☹☹ 👌☜ ☼☜💧🏱⚐☠💧✋👌☹☜ ☞⚐☼ ❄☟☜💣💧☜☹✞☜💧 ✌☠👎 ✋☠ ❄☟✋💧 👍✌💧☜ ✡⚐🕆 🕈✋☹☹ ☝☜❄ ❄☟☜ 💣✌✠✋💣🕆💣 🏱☜☠✌☹❄✡📬 ✡⚐🕆☼ 🕆☠👎✡☠☜ ✋💧 ☠☜✠❄ ⚐☠ ❄☟☜ ☹✋💧❄📪 💧✌☠💧📬 (Но и с твоими друзьями мы разберёмся быстро. Ты обрёк ту же не менее грешную Андайн на то, что с неё разборки и начнутся. Хотя мы с Папирусом планировали, чтобы она была «на сладкое», то есть — последней. Но ты решил прийти с ней же. Думал, она поддержит тебя и поможет? Нет уж. Каждый будет отвечать сам за себя и в данном случае именно ты получишь максимальное наказание. Твоя Андайн идёт по списку после тебя, Санс.) Зрачки Гастера пропали. Его лицо стало максимально безумным. — ☟☜☼☜ ✌☠👎 ☠⚐🕈📪 💧✌☠💧📬 ✡⚐🕆 ☟✌✞☜ ✌☹💣⚐💧❄ ☠⚐ ⚐🏱❄✋⚐☠💧📬 ✡⚐🕆🕯☹☹ ☟✌✞☜ ❄⚐ ✌👍👍☜🏱❄ ✋❄📪 🕈☟☜❄☟☜☼ ✡⚐🕆 🕈✌☠❄ ❄⚐ ⚐☼ ☠⚐❄📬 (Здесь и сейчас, Санс. У тебя практически нет вариантов. Тебе придётся принять это, хочешь того или нет.) Он не вынесет этого. — ✡⚐🕆🕯✞☜ 💣✌👎☜ ☜☠⚐🕆☝☟ 💣✋💧❄✌😐☜💧📬 💣⚐☼☜ ❄☟✌☠ 💧🕆☞☞✋👍✋☜☠❄📬 (Ты уже достаточно совершил ошибок. Более чем достаточно.) — Я… я хотел сегодня об этом говорить с Папирусом… — начал говорить вдруг Санс настолько гнусным и безнадёжным голосом, что Гастер хмыкнул, — …я не понимаю… почему ты здесь? И как моя история относится к тебе?! — ✡⚐🕆 👎⚐☠🕯❄ 🕆☠👎☜☼💧❄✌☠👎 ✋❄📪 ✡⚐🕆🕯☼☜ ❄⚐⚐ 👎⚐🕈☠📫❄⚐📫☜✌☼❄☟ ✌☠👎 ☠⚐❄ ✌💣👌✋❄✋⚐🕆💧📬 ❄⚐⚐ 💧❄🕆🏱✋👎📪 ☠✌✋✞☜📪 ✌☠👎 🕈☜✌😐📬 (Тебе и не дано такое понять, ты слишком приземлённый и неамбициозный. Слишком глуп, наивен и слаб.) Санс сжал зубы, оскалив их. — Это… это ошибка… это всё обман… одна большая ошибка… Здравомыслие улетучивалось. — Вы не можете… н-нет… Санс почувствовал то, как начала скапливаться в нём магия и злость. — Вы… ничего не понимаете… даже слушать не можете… а т-точнее… н-не хотите… — ❄☟☜☼☜🕯💧 ☠⚐ 🏱⚐✋☠❄ ✋☠ ☹✋💧❄☜☠✋☠☝ ❄⚐ ✡⚐🕆📬 ✡⚐🕆 🕈⚐☠🕯❄ 💧✌✡ ✌☠✡❄☟✋☠☝ ☠☜🕈📪 💣🕆👍☟ ☹☜💧💧 💧🕆☼🏱☼✋💧✋☠☝📬 (Тебя нет смысла слушать. Ничего нового, а уж тем более удивительного ты и не скажешь.) Ширококостный сжал руки в кулаки. Стал дрожать от приходящего напряжения. — Конечно… — его голос стал чуть более стальным, — Чуть что — во всём сразу я виноват… хе-хе… — Так и есть. — послышался голос. — Это… уже за… Вспышка. — …гранью. Свет ослепил Папируса. С Сансом начало происходить что-то странное… Бинауральная форма. Одна сторона полыхает огнём, вторая — душной порчей. — какой смысл во всём этом, господа? — он снова стал говорить тем самым басовым голосом, — вот и я… не знаю. Но Гастер даже не шелохнулся. — ✡⚐🕆🕯☼☜ ✌☠ ✋👎✋⚐❄📬📬📬 (Ну ты и идиот…). — проговорил он. — Гастер… — снова послышался голос Папируса. Санс сбросил кресло. — Внимание! SP боевой единицы S1 упала до нуля! — … что делать? Санс резко обернулся и увидел стоящего Папируса. Всё это время он был практически сзади него. — Отойди, Папирус. — осипло прохрипел учёный, — Сейчас я его быстро успокою и тебе советую на это посмотреть, потому что он долбанный идиот. — Да я уж понял… Папирус отошёл в другой конец балкона. — Но я не собираюсь с ним возиться. Хочешь — бери себе. Мне такая шлюха не нужна в ближнем окружении. Гастер ухмыльнулся. — Подумаю над таким интересным предложением. Санс горел и тёк. Виндингс сделал шаг. — Это будет легко, с его-то ранами, которые ещё не зажили. Стоило Сансу атаковать — как Гастер тут же исчез. Он сиюсекундно оказался сзади ширококостного и… Гастер его тут же схватил за капюшон куртки, легко поднял над собой и, собрав в руку немного сил, БРОСИЛ! БАМ!!! Сила удара была настолько мощной, что Санс тут же ощутил ТРЕСК. Гулкий, хрусткий треск. Позвоночник едва ли не переломался. Голова приняла основной урон. Очень неприятные чувства, мягко говоря. Ширококостный тут же попытался встать, но Гастер сиюсекундно захватил душу скелета, полностью взяв его под контроль телекинеза. Бинауральная форма через несколько секунд стихла и низкорослый скелет ощутил ломящую волну боли по всему телу из-за невыпущенной активной магии. Санс лежал на спине, не способный даже кривляться от боли и хоть как-то шевельнуться: Виндингс был слишком силён, а раны после Ордена Крови и Асгора, а теперь ещё и после БФ, восстановились не до конца. Гастер сделал шаг вперёд и… ХРУСТ! Со всей силы продавил ему грудную клетку, вместе с рёбрами. Вверх взлетел водопад крови, который тут же разлетелся во все стороны, окрасив окружение кровавой жидкостью, а в следующий миг, на голову обрушился поток металла, окончательно вышибив из раздавленных несуществующих лёгких весь воздух. Санс, будучи тут же высвобожденным из телекинеза и ощутив на себе небывалую волну боли, с отвратительными хрипами и характерными последующими судорогами всё ещё пытался двигаться, кашляя и отплёвываясь, а в следующий момент головой ударился о тот же кафель, неудачно дёрнув головой, через мгновение в глазах всё померкло… Сам Гастер был с совершенно спокойным лицом, смотрел куда-то прямо.***
Санс раскрыл глазницы. Резко вдохнул холодного воздуха, быстро приняв сидячее положение. Это помогло чуть-чуть успокоиться. И тут Санс почувствовал очень странное ощущение. Ощущение… свободы? Какой-то странной и мнимой свободы? — Что… происходит? Я чувствую себя… так… странно? Или…? Санс осмотрелся. — Да какого хера, Виндингс… опять? Начал он теребить футболку, ощупывая кости. — Не опять, а снова. — прошипел Гастер. Санс и Гастер оказались в тёмном месте. Какой-то хвойный и дремучий лес, над ними было гнилое фиолетовое небо с зелёно-серыми облаками, а земля была вся в порче и порченном дереве. Было жутко холодно, хотя изначально казалось теплее. Сейчас Виндингс, стоя перед Сансом, с злостью в глазах смотрел на него, который рефлекторно ощупывал свою грудную клетку. Всё на месте. — Ты — моя ошибка, Санс. — Ха?! Нервозность отчасти сняло рукой. — Даже несмотря на то, что ты сопррржжжжжфффффффф… Виндингс стал говорить, но Санс слышал только очень навязчивые фоновые шумы. Очень громкие и фыркающие шумы, будто у телевизора пропал сигнал. Но эти звуки были слишком громкие и ширококостному снова стало не хорошо. А Гастер продолжал говорить. Сансу оставалось лишь непонимающе смотреть на разговаривающего учёного. -…ффффжжжжвно Папирус лучше и именно он станет моим лучшим творением. Санс удивился ещё больше: «Что… что это было?!» — Довольно интересно вырисовывается эксперимент, Санс. Хоть я отчасти и обязан тебе этим… я тебе достаточно отплатил тем, что ты вообще жив. То, как ты будешь выживать — теперь зависит от тебя самого. Вспомни, чему я тебя учил и как ты ранее уворачивался. И тут Санс перешёл в необычное наступление: — Чего блядь? — прохрипел он, — Что за хуйню ты вообще несёшь, психбольной?! Виндингс дёрнулся. Санс закрыл себе рот. «Что со мной?! Почему я себя так… странно чувствую?» — Хах. — усмехнулся Гастер, прервав неловкое молчание, — Не думал, что отключение функции сопряжённости может дать такой внезапный эффект. — улыбка чуть расширилась, — Неплохо, Санс. Неплохо. — склонил он голову, что не стало видно лица. Сзади Виндингса появилось несколько гастер-бластеров. — Но тебе это всё равно никак не поможет. Санс оскалился. — Какой же ты, блять, псих… — продолжал злиться ширококостный, — Нахуй я тебя воскресил вообще?! — Чтобы я смог продолжить своё дело, конечно же. — ответил Виндингс. — Какое нахуй дело?! — А это уже не твоё дело. — мурлыкнул он. Санс ничего не понимал. Всё было… очень странным. «Я чувствую себя так… будто я… это…» — Знаешь, Санс. Я скажу тебе так… — Гастер поднял голову, его глаза пульсировали красными дырками, а улыбка была едва ли не натянута до ушей. — Ты принадлежишь мне. Поэтому ты меня воскресил. — Ч… чего? Ветер стал сильно дуть. Ноги Санса от холода начинали трястись. — А что тут не понятного? Ты без Папируса, а уж тем более без меня — ничто. Это не ты понимаешь, это понимает твоё естество. Ведь только я, в случае чего, смогу полностью тебя восстановить. «Будто я… это…» — А Папирус-то тут блять причём? — Папирус — это несколько иная ситуация, с ним отдельные рассмотрения. — нездоровая усмешка, — А что насчёт тебя… ты же сам прекрасно понимаешь, что рождён изначально в инкубаторе и ты с самого начала являлся лишь простым опытом. Я тебя те двадцать шесть лет, что ты и я жили до моего неуклюжего падения в Ядро, подстраивал исключительно под себя, понимаешь это, Санс? Ты — как программа, а я — компьютер. Программа не может существовать без компьютера, ведь как её открыть, если нет самого компьютера? — Что ты несёшь? — Отвечаю на твой вопрос «почему ты меня воскресил». Именно поэтому. «Будто я… это я?» — Блять, не прикрывайся! — злобно фыркнул Санс, — Ты просто больной наголову ублюдок!!! Гастер ещё шире ухмыльнулся: — В отличие от тебя, я не настолько болен. И не настолько обречён. — Твоя чрезмерная природная храбрость тебя же губит. — Это не храбрость, это моя злоба. — пшикнул ширококостный. Виндингс не прекращал ухмыляться: — Злоба на что? Почему-то сейчас низкорослый скелет ощущал небывалую ярость. С каждой секундой к нему приходили самые разные воспоминания, которые когда-то были неизбежно стёрты из его слабой памяти. Он вспоминал и понимал: Виндингс не хороший. Виндингс местами может быть даже хуже того же Стрейна. — На кого, а не на что… — кашель, — на тебя. — Почему же? Я ничего тебе плохого не делал, Санс… — НЕ ДЕЛАЛ?! НЕ ДЕЛАЛ БЛЯТЬ?! А КАК ТЫ ОБЪЯСНИШЬ ВЕСЬ ТОТ ТОТАЛЬНЫЙ ПИЗДЕЦ, КОГДА ТЫ МЕНЯ В ДВА ГОДА БРАЛ И ПИЧК- Душа тут же была захвачена Виндингсом. — Заткнись. — сказал он приказным тоном, не отпустив руку, — Это очень тупой вопрос с твоей стороны. Кажется, ты забыл, что эксперименты, которые были проведены на тебе и твоём теле с ранних лет, были нацелены на твоё же усиление. Ты за то время, что провёл в Тамагафках, не заметил то, как быстро ты повышал свой LVL? А какой урон наносишь? А что насчёт твоей боевой скорости? При достижении максимального FP ты вообще стал бы машиной смерти. Гастер ослабил магию и позволил Сансу говорить: — FP? Это что ещё за хрень? — Ты уже и не помнишь… FP (fighting point) — скрытый показатель, который показывает то, насколько ты и твоё тело натренированы. Повышается при регулярных и интенсивных тренировках. Значительно влияет при битвах, где ты и твой соперник имеют относительно равные статистики. Если у тебя FP больше — шанс того, что ты одержишь победу в битве, будет выше. — Да срать мне на FP… — А жаль. Ты ещё ни разу не достигал FP, равной хотя бы 70. — Может, за время твоей смерти смог. — Это можно легко проверить. И я проверял. Нет. Ты не набирал. Твой максимум — 58. У того же Папируса максимум равен 89 для сравнения. — Хули ты к Папирусу приебался? У него там миллион всего и я уже с ранних его лет убеждён, что он лучше меня, НАХУЙ ТЫ МНЕ ЭТО ГОВОРИШЬ КАЖДЫЙ РАЗ??? — Чтобы ты признал, что ты чёртов пустохват. Он становился всё храбрее и храбрее, напрочь позабыв о своей тревоге: — Спасибо, доктор Блядингс, но я не настолько аутист, чтобы не понять это с пятисотого раза. МНЕ И ОДНОГО ХВАТИЛО! — Как интересно на тебя влияет отсутствие сопряжения… — продолжил размышлять вслух Гастер. — Ты реально всегда такой? — Чего нахуй? Ширококостный сам не понимал, почему он так резко выдавал фразы, как выстрел пистолета. Сейчас было совершенно ничего не понятно. Виндингс ответно выдохнул: — Ничего, Санс. Щелчок пальцев… Гастер-бластеры, стоящие сзади и готовящиеся выстрелить… выстрелили. Мощные, бело-фиолетовые с проблесками красного, большие лазеры чётко попали в тело ширококостного… Боль. Разрушение. Крик.***
Санс закричал. Нога Гастера лишь придавливала грудную клетку, но не разламывала. Санс быстро пришёл в себя. — 👎✋💧☝🕆💧❄✋☠☝📪 💧✌☠💧📬 (Отвратительно, Санс). — сказал Виндингс. — ✋ 👎⚐☠🕯❄ ☜✞☜☠ 🕈✌☠❄ ❄⚐ ☹✌🕆☝☟📬 ✡⚐🕆🕯☼☜ 🏱✌❄☟☜❄✋👍📬 (Даже смеяться не хочу. Ты очень жалок.) Только сейчас низкорослый раскрыл глазницы и тут же сморщился от боли. — ✋❄🕯💧 ✌☹☹ ✡⚐🕆☼ ⚐🕈☠ ☞✌🕆☹❄📬 (Ты сам во всём виноват). — добавил учёный. Страх вернулся. Санс судорожно вздохнул, прежде чем несосредоточенно выдать: — М-мне… очень… жаль… — Конечно тебе жаль. — заговорил Виндингс нормальным языком, — Мне тоже жаль, что ты такой, мэх, грубое выражение, но — отброс. — Гастер резко убрал с его груди ногу. Санс всё ещё был в телекинезе и следующий удар стал столкновительным: Санса со всей дури отбросило в стену, да так, что он услышал новый треск своих костей. — ГХ!!! Гастер тут же отпустил его душу. Санс дополнительно грохнулся на кафельный пол. — Ууу… Санс всхлипнул. Адская боль не отпускала его. Он уже готов был потерять сознание. Он почувствовал то, как кровь начинала течь по его лицу, как из носа не прекращала течь жидкость, как во рту и в носу чувствовался привкус крови с железом. Он хотел отползти как можно дальше, но боль, которая уже лишила его речи, заставила его снова поднять глаза на Виндингса. — Ты совершенно бесполезен, Санс. Даже я не знаю, что с тобой можно сделать. — Гх… — В отличие от тебя, Папирус — прекрасный потенциал. Я это понял ещё со времён Коалиции. А ты стоишь у него на пути. Печально, что вы так привязаны друг к другу. Папирусу стоит от этого избавиться, ты знаешь? — Мх… — Когда ты ему станешь совершенно ненужным — мы выйдем на новый уровень. Ты изначально был никчёмным грузом, которого он долгие годы тащил за собой, когда в кратчайшие сроки смог стать самостоятельным, ответственным и хозяйственным. Я уже молчу о том, что ни одно испытание, по сути, ты не прошёл. — усмешка, — Ты не то, что не можешь убить человека… ты не можешь убить даже монстра, равносильного тебе же. Ты настолько слабый, что мне стыдно признавать, что именно ты — моё творение. Его глаза злобно блеснули, без магии. — Ты — мой позор. Ты — наш семейный позор. И для Папируса, и для меня, и даже для себя. Но посмотри ты на себя, Санс. Тебе плевать даже на свою судьбу, что уж говорить о других монстрах, которые тебе «важны». Но признай, что именно ты являешься тем самым дегтярным пятном, которое портит всю нашу династию… а точнее — вашу. Хотя, в общем и целом, я считаю вас обоих своими сыновьями. — краткое молчание, — А хотя нет. Сын мне только Папирус. Он достаточно идеальный, чтобы быть моим сыном. А ты — никто. Никто и звать тебя никак. Твой жалкий опыт, твой потраченный талант ничего не стоят в сравнении с тем, что делает твой младший брат. А он делает очень многое. И это ты должен знать. Так или нет? — короткое молчание, — Я ведь прав? — снова краткое молчание, — Конечно же я прав. И ты сам прекрасно осознаёшь, что ты — третий лишний в этой игре, а твоё существование настолько же бесполезно, как и существование предмета философии у мед-студентов. Санс внутри себя знал это: действительно, кому он вообще нужен? — Вставай, Санс. Санс пытался привстать. Он повернулся и стал пытаться встать на колени. Когда у него с трудом получилось сделать это, кое-что заострило его размытое внимание… «Ч-что…?» Среди осколков костей и стены, Санс увидел нечто странное. Он увидел примерно треугольный осколок своего черепа, затылочной кости, ту часть, где у него находились верхняя и нижняя выйные линии. Самый центр. Время будто замедлилось. Однако, его привлекло вовсе не то, что у него к чёрту разбит череп сзади. Сам осколок лежал кверху и была видна его внутренняя сторона. Его заинтересовала именно внутренняя сторона: она была… разрисована? «…что это?» — Вставать будешь? — спросил его Гастер. Кое-как прищурившись и бегло осмотрев осколок, Санс быстро берёт его и суёт себе в карман. Далее он лихорадочно пытается встать с пола. — МХ… Каждое движение отдавало резкой болью. Голова болела настолько невыносимо, было трудно дышать и думать. «Скорее бы все кончилось» — мелькнула мысль. Наказание длилось слишком долго, будто это одна целая бесконечность. От такой сильной боли в голове, тело почти не ощущалось. На секунду даже показалось, что Санс начал умирать. Когда боль достигла своего апогея, Санс вновь ощутил тяжесть ноющих костей. И его бросало из крайности в крайность. Ничего не утихало. Организм лихорадочно боролся с его измученным состоянием. Но и он не справлялся. Санс часто закрывал глаза и пытался как можно меньше шевелиться. Но боль всё наступала и наступала, словно привязанная к нему невидимыми канатами. Наконец-то, Санс встал и, жмуря глаза от слишком яркого солнечного света, уставился на живот Гастера. Учёный лишь скрестил руки, наблюдая за Сансом. И только сейчас ширококостный понял, что его полностью лишили магии. А потом он почувствовал исцеляющую магию. Его лечат. — Н-не надо лечить меня. — сказал Санс, — Я не заслужил. — Нет уж, умирать тебе очень рано. — ответил Гастер. — Даже не начинай эту суицидальную оперу, ты переживал вещи и похуже, а нечто подобное для тебя вообще должно стать обыденностью. — магия обволакивала ширококостного, — К тому же, ты сам виноват, что вынудил меня сделать это. Санс кисло промолчал. — Нам больше не о чем разговаривать. Последовала в ответ тишина. — Ты даже себе представить не можешь, насколько же ты жалок. — усмешка, — Честно, я сам удивлён, как ты вообще жив оста… — но на полуслове Гастер резко замолчал, — Нет. Знаю как. Благодаря тому же Папирусу. А ты его даже не ценишь. Жалкий. Неблагодарный. Думаешь, то, что он выжил в детстве благодаря тебе — твоя заслуга? Отчасти да, но дальше ты просто кинул его. И не прекращаешь предавать его, когда он тебе открывает свою душу. Следующий монолог Гастера Санс просто пропустил мимо ушей. Сосредоточиться было просто невозможно. Санс и раньше страдал от того, что в его черепе было слишком много мыслей, от которых избавиться было невозможно, так и сейчас его трясло хуже двенадцатибалльного землетрясения. — На этом всё. — сказал Гастер, тяжело вздохнув. Я ухожу. Оставляю тебя с Папирусом наедине. Ему есть что сказать… Папирус повернулся. — Папирус, друг мой. — учёный посмотрел на него, — Я и так немного перебрал… хоть отчасти я и восстановил ему HP, я тебя очень прошу: постарайся НЕ УБИТЬ его. Скелет промолчал. — Папирус? Ещё немного молчания, после чего Папирус явно недовольным голосом процедил: — Ничего не обещаю, но очень-очень постараюсь, папенька. Гастер тут же покинул комнату, растворившись в воздухе. Санс же стоял как статуя. Хуже уже не будет? Он этого не знал точно. Сначала братья смотрели друг на друга. Санс ощущал то, насколько же Папирус зол и что он будет делать дальше. Эта непредсказуемость высокорослого до жути раздражала. Но и на раздражение нет энергии — слишком боязно. Папирус же оглядывал шокированного Санса хищным взглядом, лихорадчно перебирая дальнейшие действия. Ярость кипела, сердце бешено билось, руки были крепко сжаты в трясущиеся кулаки, держать спокойствие было невозможным. Спокойствие… Папирус скрестил пальцы и проговорил: — Молитва о Спокойствии. С голубой аурой над головой, Папирус вальяжно встал перед Сансом. — Ну здравствуй, братец. — злобно, но не взрывоопасно начал он. Ширококостный поднял голову, посмотрел в недобрый взгляд брата. — Давно не виделись, если не считать той странноватой вечеринки с изнасилованием Асгора, а до этого ещё и с столкновением… так называемого «Ордена Крови», верно? Мне насрать, они для меня навечно Коалиция. Папирус снова сел на кресло, лениво облокотившись рукой о край, подперев несуществующую щёку и с какой-то долей усталости посмотрев на Санса. Его голос теперь звучал весьма монотонно, но с большим и нескрываемым напряжением и презрением. Но, подобная монотонность была очень незнакома Сансу. Это не в манере Папируса. — Вино будешь? — после небольшого молчания спросил Папирус, в ответ Санс мотнул головой, — Фрукты? Конфеты? Что ещё больше ненавидел Санс — так это то, что Папирус обладал такой невероятной переменчивостью настроения. То злой, то спокойный, то раздражённый, то никакой. И чёрт его знает, что на уме у него! — Б-босс… Я н-не ем с-сладк-кое, т-ты же в-в к-курсе… Дрожь скрывать было бессмысленно. Санс трясся не только внутренне, но и внешне. — А жаль. — буркнул Папирус, — Для мозга полезно сладкое. Ведь тебе сейчас придётся напрячь все свои невидимые извилины в твоём ненаглядном черепе, чтобы постараться убедить меня в том, что все твои действия в последний немалый промежуток времени, начиная с тех событий, когда у нашего милого Асгора Дримурра потекла крыша, несут в себе хоть какой-то здравый смысл и цель, в чём я о-о-очень сомневаюсь. Сейчас и Папирус был невероятно спокоен. Но тот смех, который ещё в коридоре был… Санс молчал. Зазвучала очень тревожная музыка. В его голове. — Присаживайся. — едко добавил Папирус. Что низкорослый, в общем-то, и сделал. Сел слева, нервно сложив руки вниз, скрестив колени. Высокорослый скелет с неохотой вздыхает, помотав головой и опустив взгляд куда-то вниз, будто нежелая видеть его вовсе. Но, потом поднял её и, сверкнув строгими глазницами, начал: — Начнём, непосредственно, с того, что началось. О твоей проституции с Тамагафками я и говорить не хочу, но… А тут ещё и чрезмерно спокойный говор Папируса, с его прожигающим до скрежета зубов взглядом. Ей богу, как Виндингс, когда он злой, ведёт себя! Только ещё хуже. Хуже максимально неадекватного Папируса в состоянии аффекта, пожалуй, может быть только такой Папирус — холодный, гневный, но в то же время и слишком спокойный. Это даже как-то странно — так он себя никогда не вёл. Или это так действует на него корона? — …придётся, молчать невозможно. Хотя, какая проституция в Тамагафках? От одной особы, которую вы «убили», я слышал, что у тебя в принципе опыт в этом большой и, смею предположить, наверняка очень для тебя ценный? «Он… и про Эниллу знает?» — Однако, как я только что сказал, начнём с того, что началось, там уже перейдём к твоим остальным приключениям на твой таз. Твои тёрки с Чарой. Что это был за нахуй, Санс? А вот это было неожиданно. Чара… Сколько времени прошло?! А Папирус это помнит?! Но… сопротивление более, чем бесполезно. Придётся ответить. — Просто одна просьба… — пролелеял скелет, — Постарайся меня не перебивать, если ты правда хочешь услышать… Самая нейтральная тема. — Услышать-то я услышу, но вот доверять ли мне твоим словам после всего произошедшего дерьма, Санс? — Решать исключительно тебе. — Воздержусь, но отмазки послушаю, давно не слышал, аж соскучился. Санс, пропустив язвительность мимо несуществующих ушей, вздохнул: — Мы… — изо всех сил ширококостный пытался унять своё волнение, но, у него это получалось очень плохо, дрожь в голосе и запинки в речи говорили всё сами за себя о состоянии, — м-мы это обсуждали. — Что именно? — Чару. — Ты мне только говорил о том, что она «убийца». — Да. — И? — Что «и»? — Это повод устраивать с ней смертельную дуэль? — Т-тебе она ничего не… рассказала? — Рассказывала. Но я хочу слышать не только её версию. — Н-ну… — протянул ширококостный, — Тогда… В кратце скажу, как всё началось. В один прекрасный день… мы с ней встретились в Хотлэнде, когда я шёл к Виндингсу. Тогда… тогда она была ещё в теле Фриск. И м-мы с ней начали ругаться… — глубокий вдох, — И тогда… как-то само всё п-пришло к тому, что я ей предложил клонировать тело Фриск, чтобы у неё было своё, а у Фриск своё. Н-ну, р-разумеется, у Гастера. Он зан-нимался чем-то эдаким, и-и, в-вроде как, сегодняшние опыты у него тоже стоят на г-генной инженерии и попытки клонировать тела, а… а так же… — Мне Гастер сейчас не интересен. — краткое молчание, — Ну, и клонировал он Фриск. И вы сразу пошли пиздиться? — Да. Об этом была… договорённость. — И какой же здесь смысл? — Я… не доверяю ей. И никогда не доверюсь. Р-рано или п-поздно… она может нас предать. Н-начать убивать снова. Н-начать свой геноцид, к которому она… так п-пристрастилась. — Санс ещё раз вздохнул, — Пойми, я не хотел тебя убивать вообще. Ты влез не туда, куда надо. И меня… взорвало. Как говорил Гастер — бинауральная форма появляется в следствие сильных эмоций. В том случае мной ов-владел гнев и я не смог подавить это в с-себе. Я… часто держу свои эмоции при себе — из-за ч-чего со мной могут происходить подобные вспышки. — Ну да, ну да… -…Со мной давно происходит нечто подобное, просто в одних случаях… никто не попадается под руку… а кому-то… везёт меньше. — Странно, почему во время Коалиции Справедливости тебя ни разу так не прорывало. А как всё хорошо — так сразу же намечается дерьмо! — вздох, — Я молчу уже про то, что было только что… но Гастер тебя забавно усмирил. — Меня прорывало. Бинауральная форма впервые у меня была ещё в Мире Мёртвых. — Это ты рассказывал. — Два месяца сплошного напряжения дают о себе знать. — Два месяца ебаться направо и налево? Ахуеть, напряжение, либо это тебе так очко раздолбили болезненно, отчего ты ёбу дал? — Ну… это уже другая история. — Я, значит, больше года реально с ума сходил из-за Асгора, но почему-то в бинауральные формы никакие не впадаю! Когда я просмотрел все файлы, которые мне дал И МЕТТАТОН И СЕКТА ГЕНОЦИДА, знаешь, как меня, сука, прорвало?! Я блять неделями не мог успокоиться! Впадал из крайности в крайность! И это ПОСЛЕ вашей СРАНОЙ БИТВЫ, где я не без твоей помощи чуть копыта не откинул! АХ ДААА… Чуть не забыл, так ещё я уже ТОГДА имел EP меньше 20, был уставшим, как настоящий мусульманский раб! И НИЧЕГО! Ебаться ни с кем не лез, в бинауральные формы не впадал, а даже наоборот — извлёк ещё больше пользу! КХМ. Долг за дом ты отрабатывал проституцией. Вопрос встречный: какого чёрта ты мне сразу не сказал, что проебал почти всё, что было? — Ты… ты был занят, Босс! Тебя третировал Асгор, а тут ещё я заявился бы! — И ИМЕННО ПОЭТОМУ, — сорвался он на крик, — НУЖНО БЫЛО ТРАХАТЬСЯ В ТАЙНЕ ОТ МЕНЯ?! Это ИЗМЕНА!!! — Я ЗНАЮ, Я ВИНОВАТ, БОСС! — Я, НАХУЙ, МОЛИЛСЯ, ЧТОБЫ ЭТОГО ДЕРЬМА НЕ БЫЛО, НО СУКА НЕТ, У НАС И ТАК ОТНОШЕНИЯ В ГОВНИЩЕ ЕБУЧЕМ, ТАК ТЫ ЕЩЁ МАСЛА ТУДА ДОБАВЛЯЕШЬ И ПОДЖИГАЕШЬ, И СРЁШЬ ТУДА ДОПОЛНИТЕЛЬНО, ЧТОБЫ НЕ ПРЕКРАЩАЛО ВОНЯТЬ!!! — Босс… Папирус протяжно прорычал, ударив себя по лицу. — Помнишь Коалицию?! — Ча… частично. — Помнишь тот прекрасный момент на горе, когда ты мне впервые рассказал о Гастере, так и не упомянув, что он мой отец? Ещё ты рассказывал о том, что в АКГ меня не принимали с первого раза. — Припоминаю… — А ещё, Санс. ТЫ ОБЕЩАЛ МНЕ БОЛЬШЕ НЕ ВРАТЬ И ГОВОРИТЬ ВСЁ, КАК ЕСТЬ. Со злости, Папирус хрястнул по столу. Санс тут же дёрнулся. Бокал вина вместе с стеклянной миской, наполненной какими-то конфетами, упали на пол. Послышался лязг и дребезг. Миска разбилась. Под ногами кроме фиолетово-красной жидкости оказались ещё и осколки, блестящие на солнце. — А что мы имеем на выходе? — голос сел, последовало краткое молчание, — Нихуя. — ещё молчание, — Абсолютное, пустое, бесполезное нихуя. С совершенно невозмутимым лицом, Папирус, привстав, взял ещё какую-то стеклянную посуду и швырнул её в стену, в сторону выхода из этого треклятого балкона. Она тут же разлетелась на части, издав громогласный дребезг. Снова сел. — Ты продолжал и продолжаешь мне нагло врать. — стало тихо, — А то, чем я сейчас швырнул в стену — называется, образно говоря, моим, сука, терпением. Гулкий хлопок в ладоши. — Как ты знаешь, я терпением в принципе не обделён, это больше один из моих основных роковых пороков. Но в последние два месяца… — запинка, вздох, — Даже больше, но… это уже и не важно, — ещё один вздох, — хочешь знать, где я был? И как я встретил твою горячо любимую Эни? Санс лишь виновато смотрел на Папируса. Это, казалось, лучшей тактикой… — Я, кажется, язык тебе не отрезал, Санс. И Гастер эдаким тоже не помышлял. Молчание тебя же погубит, брат. Грозный взгляд Папируса и виноватые глазницы Санса встретились. Смущение. Но делать нечего. — Где же…? — А ты не поверишь — у Гастера! — Так и думал… — проворонил он. — Ещё за… хрен пойми сколько времени, но оно уже и не важно, за несколько дней до того, как меня заставил АССгор найти Ториэль, когда я с Андайн прогуливался, дошли мы, значит, до дома твоего. Там случайно нашли пароль с инициалом ЛА, от сейфа какого-то. «БЛЯТЬ, СЕЙФ!!!» — И да, я тебе про сейф напиздил тоже, да-да-да. Папирус зевнул. — Попросили Виндингса найти сейф. Там был ключ. Ключ — к лифту. Под лабораторией, как ты знаешь, была Реальная Лаборатория, где мы ещё ранее на матрасе спали, ну, и по словам Андайн, Стрейна спаивали. А под РЛ есть ЕЩЁ ОДНА лаборатория, похожая на дурку. И именно там я торчал два месяца. Именно там жила все эти годы Энилла. Папирус нахмурился. — Пошёл я туда по приглашению Виндингса. Когда я был на больничном — я узнал, чем ты занимаешься. Он тут же взял другой бокал вина, залпом выпил, отбросил его куда-то в сторону, тоже в стену. Дребезг! — Ньех. Мне нужно было много времени, чтобы прийти в себя и не рисовать изощрённые картины. Я не хочу в подробностях рассказывать то, что я чувствовал в тот момент. Опишу одним словом — истерика. Большего тебе знать и не надо… Ньех! К счастью, ты всё время был на работе, ведь когда я узнал о твоём блядстве — было сказано, что долги ты «прикрыл». Но тем не менее, факт остаётся фактом — ты был бы трупом, если бы пришёл… Санс уже ни о чём не думал. — Спустя две недели моей «депрессии», я направился к Виндингсу… и всё ему рассказал со злости. От начала и до конца. И это касается не только Тамов, как ты мог уже понять. Я в принципе ему выдал всё о тебе… и о себе тоже, раз на то пошло. И в чём был смысл скрываться от него — я не понимаю. Отреагировал он куда спокойнее на то, о чём он знать не должен был, но всё равно узнал. Вздох. — Дальше началась весёлая афера. Вы с Андайн начали мне на шею садиться и мозг ебать, Меттатон подключился к защите моей задницы от вас двух… — зёв, — Но думаю, это уже не так важно, да и сам ты это знаешь. Но тут Санс спросил то, чего Папирус не ожидал, да ещё и более серьёзным тоном: — Не важно то, что ты в Монотачах состоишь? Папирус в ответ начал смеяться: — АХАХАХАХАХАХА! — …что? — БОЖЕЕЕЕ!!! АХАХАХАХАХАХАХАХА! Смех был зловещий, победоносный. А Санс лишь ждал ответа. — А Я НЕ СОСТОЮ В МОНОТАЧАХ, — проговорил он, когда подуспокоился, а затем показал Сансу «фак», — СОСИ БЛЯ. — Ч… — Видишь ли, — перебил высокорослый, — это было отвлекающим манёвром. Папирус встал. — А вообще, за всё это время я очень многое переосмыслил, Санс. Я узнал, кто на самом деле друг, а кто нет. И вы с Андайн явно не друзья мне, хотя казалось — вам доверял больше всего. — вздох, — Бывают в жизни огорчения, действительно… И всё бы ничего, я бы это пережил как-нибудь через бзики и истерики — только вот перешли дорогу вы не только мне. Что скажешь насчёт Меттатона? А ЧТО СКАЖЕШЬ НАСЧЁТ ЭНИЛЛЫ, САНС? — Энилла… о… она… Он перешёл на крик. — С КАКОГО ХЕРА ТЫ РЕШИЛ, ЧТО ОНА ЗАСЛУЖИВАЕТ НЕЧТО ПОДОБНОЕ?! — … — ЧТО?! А Я ТЕБЯ УДИВЛЮ — ОНА ЖИВА, САНС!!! «ЧТО?!» — И всё нам рассказала. — процедил он, — За Эниллу… я тебе отдельно… в… въе… ГХ! Папирус сжал кулаки от агрессии. — Я… Я очень держусь, чтобы не врезать тебе со всей дури. Очень держусь…***
Тик-так, тик-так. Сексуальное рабство (измена), битва с Чарой, вступление в Тамагафк, разрыв Меттатона и Догго, покушение на Эниллу, постоянные попытки докопаться, попытка вторжения в чужое пространство (воровство того же телефона и плевать что это была затея Андайн). Это наверняка не весь список того, в чём обвинял Папирус своего брата. Ещё бы! За время, что повествуется эта история, довольно сложно перечислить каждый пункт, где Санс провинился. И ладно, если бы это были единичные случаи, а главное — не такие серьёзные. Так уж вышло, что всё обрушилось одной лавиной — и теперь он получит по заслугам. Санс хоть и считал, что Гастера ему хватило, но тот быстро понял, что стерпеть Папируса будет сейчас самым тяжёлым испытанием на его хлипкую прочность. Различных доказательств и компромата с головой хватало, чтобы вести и терпеть этот ужасный суд. Шок ширококостного был непередаваем — Папирус знал абсолютно всё и каждый пункт он разносил в пух и прах, не принимая ни одну его отговорку. Оправдываться нечего — Папирус яростнее любого зверя и работал он по простой схеме: обвинить в чём-то, показать компромат, выслушать отмазку, а потом навалить ещё больше обвинений и оскорблений, как можно сильнее и ярче унизив его. Да… от этого Папирус в глубине получал самый лютый кайф. Он долго этого ждал. Очень, очень долго. Час. Нервы давали о себе знать. Они продолжали напряжённую беседу и всякий раз он то срывался на посуде, то стучал по столу, то топал острыми каблуками по кафелю, да так, что трещины появлялись. Сансу приходилось терпеть это и продолжать слушать, изо всех сил сдерживая свою истерику. Но под глазницами уже было немало рек несдерживаемых слёз и только остатки стойкости позволяли ему не зареветь на всю беседу от своего отврата и бесполезности. В конце концов все эти ежедневные, изматывающие и тёмные усилия не принесли никаких плодов и ему ничего не оставалось, кроме как тихо и глубоко вздыхать, слушая нескончаемые упрёки. Сжав кулаки, спрятанные в рукавах куртки так, что острые дистальные кости впились в ладонь, он всё терпел. Его глазницы смотрели на неугасаемую злость неумолкающего короля, из которого пестрила вся ярость, которую он активно обрушивал на него. Но когда король заметил, что тот плачет, он лишь перешёл в ещё большее наступление, ещё больше давя на него. Ему это нравилось. Ему было плевать. Два. Он давил морально на него так сильно, что казалось, он вот-вот раздавит его душу. Но это всего лишь громкие и матерные слова, отборные оскорбления и принижения того достоинства, которого уже нет. Душа сейчас была более плотной и тяжелой, чем просто его сознание, и с огромным усилием принимает устойчивый сокрушительный удар по и без того уничтоженной психике и самооценке. К горлу подкатывал противный большой ком. Санс отчаянно пытался жалеть себя. Но смысла в этом не было. Как и в отговорках. Папирус знает всё. Абсолютно. Три. Негуманный суд не прекращался. Единственное, чему был удивлён Санс — Папирус практически не поднял на него руку. Конечно, отрывался на других предметах. Но это пока что.***
Папирус хлебнул вина, Санс, сам того не осознавая, успел встать с кресла. Сейчас ширококостный вообще не понимал, что происходит и что будет дальше. Он уже не один час находится в подобном тревожном состоянии и готов был умереть, лишь бы эта адская пытка кончилась. — Я уже не знаю, забыл я чего или нет… — сдавленно произнёс король, — но тебе самому часом не казалось, что ты окончательно охуел? За эти три мучительных часа Папирус то и дело выписывал Сансу тридцать вердиктов. И всё же, это почти кончилось. Папирус глубоко вздыхает. — Из твоих мямлей я почти ничерта не понял. В общем, — рюмка с вином откинута с лязгом в сторону, — я и не удивлён. «…ты меня не слушаешь даже…» — Тебя слушать бесполезно, если ты к этому. — Санс дёрнулся. Совпадение или мысли каким-то магическим образом прочёл? — Твоего мнения тут не спрашивают. Оно не ценится. Как и ты — ничего ты не стоишь. Совершенно. Папирус встал. — Гастер был прав насчёт тебя. Ты лишь стоишь на моём пути. И большинство моих проблем исходят именно от тебя и твоих порочных увлечений. — Да Г-Гастер всегда п-прав… — И я тоже! — выкрикнул он. — Да. — смиренно ответил скелет. — А ты нет. — с издёвкой добавил король. — Да. — повторил он. — Пизда, Санс. — усмешка. — Мне. — с тем же смирением добавил ширококостный. Папирус на секунду удивился такому ответу. — Да, тебе. — вздох, — Но я даже и не знаю, что с тобой делать. Тебе смерти мало. А что хуже смерти — понятия не имею. «…я буду несомненно рад, если ты меня здесь и сейчас прикончишь…» — Знаешь, Санс… -…? — Ты чертовски мило выглядишь. Ширококостный с этого выпал. — Ч… что? — Говорю: чертовски мило выглядишь. Весь в крови… весь в испуге… в слезах… ньех… Ты бы видел себя со стороны. — Ч-ч-что-о…? — повторил Санс. Папирус дико улыбнулся. Не-не-не-не… Вот только давайте без этого? — Настолько прекрасно, что я не смогу удержаться. Треск. — Ч-ч-что?! Шаг вперёд. — Н-нет. Ещё шаг вперёд. — П-прошу тебя… На секунду показалось, что Папирус очень безумно улыбнулся, а в его глазницах вспыхнули огоньки азарта и возбуждения. — Я твоего разрешения не спрашивал. Скелет направил руку куда-то вниз. Спустя пару секунд, в этой же руке у Папируса блеснул нож на свете солнца и это послужило ещё одним поводом для визга. — Меня ничего не остановит. — проговорил он гнусно, — Даже если у тебя сейчас случится приступ какой-нибудь. Даже труп твой выебу из своего бешенства. Сейчас Папирус питался энергией Санса. Его испугом. Его ужасом. Санс чувствовал, что брат был едва вменяем. И он мог сейчас выкинуть… всякое. А нож в его руках — этому явное доказательство. А действия и мимики лица, которые Санс развидел на нём секунды назад, тот уже и забыл. — З-зачем… тебе нож…? — спросил испугано ширококостный. Папирус сделал шаг. — Сам догадайся. — Н-нет… Шаг. Санс синхронно сделал шаг назад. Ноги начали трястись, стоять на них с каждой секундой становилось всё сложнее. — Да. Ещё шаг вперёд. Шаг назад. Вперёд. Назад. Вперёд. Назад. Санс упёрся в стену. — Н-нет… — прохрипел Санс. — Ум… умоляю… — его голос то садился, то поднимался, то дрожал, то становился монотонным, — не… не надо… Его бросало из крайности в крайность. Одному богу известно, что у этого ненормального сейчас в голове. И выйдет ли вообще Санс живым из этого сумасшедшего ада? Он мог бы телепортироваться. Но нет магии. Нет сосредоточенности. Он не сможет. Да и это точно будет дезертирством. Придётся… сдаться? Он и сам не заметил, как Папирус приблизился к нему. — Нет… Б-босс… П-папс… Не на- — НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ПО ИМЕНИ. — Арх! П-п-прос-сти… — взвизгнул он. Он до последнего молился, что хуже Виндингса уже ничего быть не может. В данной ситуации — может. Тем временем, хищно оскалившись, Папирус, взяв резко Санса за шкирку футболки, беспристрастно махнул ножом! Санс сжался так сильно, как только мог. Однако, Папирус лишь мощным взмахом, имеющий небольшое количество магии, криво рассёк футболку ширококостного с характерным рвущимся звуком, оставив на его грудной клетке не самый слабый порез, который тут же окрасился в красный цвет, а также оголив окончательно вспотевшие рёбра от волнения. Санс выдохнул. Но легче от этого не стало. Папирус прижал его к стене, схватив его за шею. — Это настолько возбуждает, ты себе представить не можешь. — голос его внезапно осел, будто скелета охватила странная истома. Санс не нашёл, что ответить, лишь опасливо раскрыв рот. Его зрачки постоянно то исчезали, то появлялись в виде маленьких красных точек. Ему оставалось только глотать воздух и наблюдать за Папирусом дальше. Он вообще больше не мог шевелиться. Слишком страшно стало. Тогда Папирус резко отбросил нож в сторону. Затем резко отстегнул накидку и скинул её вместе с шарфом. — Всё только начинается для тебя, милый мой. Рука потянулась к ремню. Папирусу хватало одной руки, чтобы избавить себя от лишней одежды, высвободиться. — …нет-нет-нет… п-прошу… — всхлип, — Б-б-босс… я… Санс почувствовал то, что хватка Папируса стала чуть сильнее, чтобы он ничего не мог говорить и оставшуюся часть предложения лишь вымученно прохрипеть. Прижав к стене его ещё сильнее, Папирус стал постепенно опускать Санса. Через несколько секунд ширококостный почувствовал то, как его ватные ноги касались холодного кафеля. — Умоляй меня сколько хочешь, — очень мутным голосом начал говорить Папирус, — мне это даже нравится. Я же говорю… Послышались металлические звуки, Санс смотрел куда-то в пол. — Я обожаю твою беспомощность. — взгляд снова стал размытым и только сейчас, когда Санс, приподняв больную голову, увидел перед своим лицом кое-что тёплое, большое, светлое и красное, он понял, что тот вообще находится на полу перед пахом Папируса, — Особенно теперь — когда я так долго этого ждал… — под конец его голос стал более пылким. Санс подозревал одну вещь: у Папируса есть кинк то ли на страх, то ли на стыд. И сейчас этот пример идеально доказывал это. И, судя по всему, подобные кинки у него проявлялись именно тогда, когда высокорослый начинал терять рассудок из-за чего угодно и в данном случае — неугасаемого гнева. Он терял всякие принципы и раритеты и его не волновало ничего. Ширококостный лишь пытался отстраниться. Но он был и так по сути вжат в стену. Санс, скривив лицо в самой искренней гримасе мерзости, пытался отвернуться. — Н-нет… — замотал он головой из последних сил, тянувшись куда-то вправо, — П-прошу теб… тебя… — его голос стал очень надломленным и тяжёлым. — Я не- Папирус свирепо оскалился, явно не принимая такой ответ. Взмах рукой… Папирус магией притянул к себе отброшенный ранее нож, после чего взял его за рукоять. Одно резкое движение и… Лезвие ножа едва касалось горла. Санс застыл, стараясь не произносить ни звука, и окончательно осознав, что Папирус церемониться с его всё наступающей истерикой точно не собирается, лишь снова завис. — Лучше делай то, что должен, Санс… иначе я действительно сделаю то, о чём потом очень сильно могу пожалеть, хоть ты и являешься самым отвратительным, грязным и бесполезным ублюдком, которые мои глазницы вообще видели за всю мою долбанную жизнь. Папирус действительно может сорваться. И он и впрямь был на грани. У Санса попросту не было какого-то выхода. Страх был слишком сильный, а разъярённость Папируса излучалась, казалось, на всё королевство. Низкорослый очень не хотел этого. Когда он зол, но ещё и возбуждён, отказать ему — всё равно что умереть. Но сейчас в принципе любое лишнее движение может лишить Санса жизни. Он и так уже потерял много крови и страдает от многочисленных травм по всем костям, ему казалось, он сейчас вот-вот откинется, лишь бы перестать находиться в этой невыносимо-мучительной ситуации. Но Папирус был настойчивее. — Внимание! Здравомыслие боевой единицы S2 ниже 25%! Где-то прогоготал бот. Папирус действительно почти невменяем. Чёрт… С самым жутким дискомфортом по всему телу и во всех изгибах души, Санс, всеми силами стараясь оградиться от всего этого и понадеяться, что это безумие рано или поздно кончится, открыл рот и вытащил язык с очень неуверенной готовностью. Из глазниц, от собственной ничтожности, брызнула новая порция слёз, на которые Папирусу было более, чем наплевать. Папирус вогнал свой член в его рот. Громкий хриплый звук эхом прокатился по всему его телу. Высокорослый тут же напрягся, а руки его вцепились в и без того треснутый череп Санса. — Ньех-х… Сейчас для него это было особенным удовлетворением. Папирус не скрывал получаемый кайф, а Санс покорно всё принимал, молясь, чтобы он не дай бог не поранился его острыми зубами. Сейчас за это ему точно отсекут череп. Движения становились ещё более беспорядочными. Санс начинал задыхаться. Судорожные нервозные глотки были слишком частыми, дыхания через нос попросту не хватало, чтобы хоть как-то успокоиться. — Ньях-ха… ха… — довольно урчал Папирус. Тот вздрогнул и напрягся еще сильнее, усиливая темп до безумия. Грудь тяжело вздымалась от прерывистого дыхания и полного расслабления. Санс напрягся ещё сильне и пытался хоть как-то уловить ритм движений. — На «хорошего мальчика» ты… нх… не тянешь никак, но порой это так мило, что ты всё же бываешь таким покорным. Таким, каким ты быть и должен, С-санс… Стали поступать новые слёзы из глазниц. Нужно было это пережить.***
Р А С К О Л.***
Спустя некоторое время… — Уже 16:15, где Его Превосходительство? — Меттатон посмотрел на Гастера. — Понятия не имею, но, кажется, четырёх часов ему мало. — краткое молчание, Гастер посмотрел в глаза Меттатону, — Предлагаю тебе, как королевскому советнику, начать данное собеседование. — У нас договорённость, что мой Король должен быть здесь, прежде чем мы начнём! — Введение хотя бы сделай. — зевнул Гастер, — Не думаю, что он обидится. Плюс, его нет уже приличное количество времени. А я пойду и проведаю его с Сансом. Он посмотрел на Маффет и Напстаблука, стоящих рядом. — Помогите Меттатону. Гастер тут же исчез.