***
— Приветствую, Санс Скелет. Металикана привела Санса в одно иллюзорное место. Это была обширная и мрачная комната. Лишь красная ковровая дорожка вела к самому трону — где и сидел Сумеречный, в своей массивной экипировке из стали и свинца, с ярким розово-красным пером на верхушке его шлема. — Я ушла. Металикана тут же покинула эту комнату. Сумеречный, сидящий на троне, и изумлённый Санс остались наедине друг с другом. — Сумеречный… — засуетился Санс, — рад, что Вы согласились осмотреть меня. — Конечно, ты же часть семьи Тамагафков. Если с тобой не может никто справиться — значит, придётся заняться тобой мне. Мне жаль, что тебе не удавалось до этого дойти до меня. Я был занят важными делами. Извини за это. — Верю. Сумеречный махнул рукой. — Ложись на шезлонг, Санс. Слева от трона стоял подготовленный дорогой дубовый шезлонг с красной бархатной обивкой и с пуфом для ног. Сумеречный встал с трона, когда Санс лёг на него. — Уютно. Он подошёл к нему. — Это хорошо. Рядом с шезлонгом стоял стул, на который владыка сел. Сумеречный просмотрел на него. Санс осматривал эту комнату: она была такая мрачная, но красивая и необычная. Всё в чёрном и отполированном камне, выход в виде массивных дверей освещали бирюзово-голубые и красно-розовые свечи с двух сторон. Слева и справа были факела, стоящие на витринах в такой же каменной кладке, и над самим троном, что стоял поцентру вплотную к противоположной от двери стене, целая люстра с свечами. Свечи стояли на декоративном деревянном штурвале — на его концах, а по центру он был скреплён тяжёлой свиду цепью. Рядом с витринами были белые квадратные кашпо, засыпанные землёй. В них были всеразличные растения. — Для начала, пару… вопросов. Чтобы я точно знал, с чем мы имеем дело. Старайся отвечать вне зависимости от того, нравится это тебе или нет. — Постараюсь. — И так… с банального. Тебя беспокоят ночные кошмары? — И дневные. — Просто… кошмары во сне, да? — Да. Очень реалистичные и раздражающие. — Что тебе конкретно снится? Опиши тремя словами. Санс без раздумий выдал: — Смерть. Гастер. Папирус. — В каждом сне ты умираешь? — Фактически да. И каждый раз просыпаюсь в поту. Каждый ёбаный раз я верю, что это сон. Хоть я и могу их контролировать — с этими снами у меня нихера не выходит. — Ты изучал онейросмантию? — Магию снов? Пытался. Раньше работало. Теперь нихуя. — У тебя всю жизнь ночные кошмары или в особо стрессовых настроениях? Санс ответил не сразу: — Даже не знаю, какой ответ верный. — В смысле? — Всю жизнь в стрессе нахожусь. Но допустим второе — когда всё совсем хуёво… Когда всё не настолько хуёво — обычно я более-менее спокоен и меня не штырит. Хотя бывает что даже тогда посещают кошмары. Но они меня так не мучают… и они не такие реальные, справляться могу. — Сны тебя так сильно корёжат? — Да. Я сам не понимаю почему. Невольно язык Санса сам по себе стал развязываться. Он стал говорить очень размеренно и холодно, будто намеренно просто перечислял те или иные факты. Ещё бы, он не хотел ещё больше тонуть в дерьме, в котором и так уже погряз всем чем можно. А Сумеречному нужны лишь ответы на вопросы, никак не экспрекссия. — Либо я реально сошёл с ума и тот Чертополоховый суд оставил на мне свой осадок… среди других. — Ты уверен, что это именно Чертополоховый суд? — Я только в худших кошмарах представлял, что меня одновременно обрабатывают и Гастер и Папирус. Раскрытие лжи. Ругань. Оскорбления. Месть. Один возмущается, второй смеётся. Единственное, чего там не хватало — так это Гастера в качестве третьего членоносца. Хотя я не уверен, есть ли у него хуй вообще… пфхт. А если не Чертополоховый суд — то что могло на меня так сильно повлиять? Наивысшую точку стресса я получил именно там. — Начнём с того, что на тебя влияли долги, которые с тебя смог вытянуть Писсай. Ты же, вроде как, со своим братом встречался по серьёзному? — Да. — И ты боялся ему это сказать. Про долги. — Да. — Почему? — Он бы взорвался. Странно такие вопросы слышать от тебя, Сумеречный, учитывая то, что Тамагафк — твой клан и именно тебе все деньги идут. Ну, не все, вероятно процент немалый. — Писсай ожидал, что твой брат придёт и разгромит весь Тамагафк в приступе ярости или выкинет нечто подобное. Да честно говоря, все мы это ожидали, потому что репутация у него… сам знаешь какая. Взрывной парень. Но нет, он просто до последнего не знал. — Он всё знал. Просто не говорил и собирал информацию с Меттатоном, чтобы устроить болезненную месть. Он такое любит, если придумает. А у Меттатона есть влюблённый по уши в него кузен Напстаблук, который уже у вас был. — Да, друг Металиканы. Он уже добровольно ушёл из Тамагафков. А насчёт твоего брата… мда. — Я не виню его в этом. Но из кошмаров он точно не скоро уйдёт. Он ещё та для меня головная боль. — Хорошо. Тебя беспокоит печать? Санс вытащил из кармана куртки осколок. — Вот, посмотри. Сумеречный тут же взял его в руки. — Угу… Этот рисунок…? — Да. Это печать. Его часть. На моём затылке. — Покажи затылок. — тут же скомандовал Сумеречный, переведя взгляд на своего пациента. Санс приподнялся и повернул голову. Даже снял куртку, чтобы Сумеречный мог оценить вид сзади. — Хм… У тебя на затылке только пару почти что затянувшихся трещин. — А ничего, что печать с осколком с внутренней стороны? — Ох… Чёрт возьми. Действительно. Подними голову и торс. Сядь прямо и повернись спиной к спинке шезлонга. Санс покорно встал. — Дай-ка я… Сумеречный встал и подошёл к скелету сзади. — Подвинься к спинке шезлонга, ещё раз. И воротник свитера спусти. Послышался лязг и металлическая перчатка упала на пол. Далее неожиданно для низкорослого тёплая и не такая уж большая, как показалось изначально рука, аккуратно зашла за его затылок. — С-сука… — прошипел скелет. — Что? — Неприятные ощущения. Это не лучшая зона, чтобы трогать скелетов, это так… к слову. — Я постараюсь аккуратнее. Прости. Сам понимаешь — надо. — Д-да… понимаю.***
Прошло около двадцати минут. Сумеречный отдал Сансу осколок. — Ты смог уловить печать? — Да. — И что скажешь? — Это… очень интересная печать. Скажу сразу, с магией Виндингса я знаком давно, но лично сталкивался пару раз. Честно сказать, твоя печать, которую он на тебя поставил… её функционал удивил даже меня. Что же, хах, Виндингс всегда умел удивлять своими интересными способностями в плане манипулятивной магии. — Да Виндингс-Хуиндингс, ясное дело, что он сравним с ёбаным богом. Сум скрестил руки. — Прежде, чем я расскажу тебе всю суть… позволь мне задать тебе ещё пару вопросов. — М? — Сразу говорю, что ответы на эти вопросы сейчас нужнее тебе, нежели мне. — Говори уже… — Во-первых, происхождение этого осколка. Как я понял — это осколок от твоего черепа, верно? — Да. — И откололся он у тебя…? — Когда Гастер и Папирус… эм… чуть не убили меня за всё то, что я натворил и сделал… случайно. — А после того, как вся эта история произошла и ты выбрал нашу сторону, т- — Я не выбирал вашу сторону. — вдруг перебил Санс. Сум замолчал. — Я пролежал без сознания две недели, прежде чем я проснулся и Андайн внезапно оповестила меня о том, что «мы свалили к Тамагафкам, сиди соси пизду». Моего мнения никто не спрашивал. — Ого. Даже так. — Не подумай, что я сейчас говорю что-то против, просто это было крайне неожиданно… и с этой мыслью мне нужно было смириться. Принять. — Хм. Ладно. — краткое молчание, — Когда ты оказался в Тамагафке и стал реабилитироваться, ты за собой никаких изменений не замечал? — В плане? — В плане-е… психической составляющей? — Эм. Нет. Такой же долбаёб как и обычно, что я должен был увидеть? — А если ты хорошо подумаешь? — Если ты думаешь, что я распустился, только потому что теперь я наконец-то живу один без излишней мозгоебли со стороны брата — нет. Мне даже этого не хватает наоборот. Хоть лицо Сумеречного не было видно, Санс почувствовал то, как он осуждающе смотрел на него. — Что? Я к нему привязан, всю жизнь с ним жил — а тут ебать. Сумеречный вздохнул. — В прочем, теперь я попробую провести полный магический анализ. Ещё надо бы одну мадам попросить о помощи. Она больше разбирается в подобных вещах, да и в целебной магии сильнее будет. — Нам её долго ждать? — Не особо.***
— Она подойдёт через несколько минут. — сказал спустя некоторое время Сумеречный, — Пока прими это. Он протянул Сансу чай. — Здесь снотворное в малых дозах. Будет проще, если ты поспишь. — А чем эта дама поможет? — Она очень сильная друидка. Профессиональная знахарка. Точно чем-нибудь поможет. По возможности постараемся избавить тебя от печати, — Сумеречный протянул чашку, — Лучше пей. Санс взял её в руки.***
Темнота. Глушь. Пустота. Холод. Санс открыл глаза. — А… О… Э… Он всё ещё находился в этой комнате. На шезлонге. — Я… я сколько тут пролежал? Голова болела мучительно, особенно затылок. Сансу казалось, что он испытывал сильнейшее похмелье после бутылки «Спиритуса». Лишь с невероятными усилиями Санс поднялся и осмотрел зал. Он был здесь один. Ни Сумеречного, ни его помощницы, ни души. — Есть кто-нибудь?! Ответа нет. — Ебать. Заебись. Санс осмотрелся. Возле шезлонга, помимо стула, стоял лабораторный столик на колёсиках, с какими-то зельями и травами. Ещё лежал ртутный градусник, ингалятор и много ваты. «А ингалятор тут нахуя? Да и вообще нахуя это всё здесь? Мы же мне печать собрались снимать, а не проводить цыганские фокусы… блять, опять в какое-то дерьмо попал что ли?» Лежала перекрытая трубка, которая вела куда-то назад и Санс обернулся. Возле столика, за шезлонгом, стоял ёмкий резервуар с сине-голубой яркой жидкостью, пестрящей магией с трубкой. «Сука, я даже предположить не могу, что это… голова болит пиздец…» Санс попытался встать. Когда он встал на ноги, он издал хрипловатый стон. — Сука, ЧТО СО МНОЙ БЛЯДЬ?! ГХ… Он схватился за голову и сжал зубы. — Ёбаный ж ты в рот блять… «А мож… я зря встал? Мне надо дальше лежать? А я рано проснулся…? Но СУКА НИКОГО ДАЖЕ НЕТ РЯДОМ!» Санс решил не мучиться и сел на шезлонг, но не лёг. — Мх… Сука… Неясно сколько прошло времени, но сначала Санс вообще ни о чём не мог думать. Только лишь чуть позже боль начинала постепенно стихать и в это же время вернулся Сумеречный: — О, ты уже очнулся. Санс резко обернулся: — ЧТО ПРОИСХОДИТ?! От такого он даже дёрнулся. — Успокойся! Я нейтрализовал печать. — А… Э… Да? А хули у меня башка так болит? — Это временно. Печать крепкая оказалась. Пришлось даже зельями тебя подпитывать. — Надеюсь, эти зелья несмертельные или типо того? — Нет, обычные обезболивающие. Ну и немного гемомагии пришлось в тебя ввести для стабилизации твоей магии. — Гемо… чё? — Гемомагия. Жидкость для стабилизации магии и здоровья. HP у тебя были всё равно чуть выше среднего, а магия… она была довольно враждебное и нестандартной. Поначалу на заклинания она просто не реагировала. В прочем, это безопасные херни, забей. Тебе ничего не будет. — А что она делала со мной? Ну, печать? — А вот поживём — и увидим. — ЧЕГО?! — Из тех рун, что я смог разобрать, я только могу сказать, что эта печать здорово влияла на твой разум. Я не знаю, что она сделает с тобой, но, как говорится, время экспериментов. — Влияла на разум? Каким, блять, образом?! — Очень экзотичным способом. Если автор этой печати никто иной как Виндингс, тогда я вообще не понимаю в чём смысл ставить такую ересь, учитывая то, что ты лишь эксперимент. — Охуеть как информативно. — сказал Санс. — Ещё что скажешь? — Эта печать была сильно повреждена. Что самое странное — ядро печати фактически уничтожено, но каким-то чудом печать продолжала на тебя действовать всё это время. Походу, она у тебя была многоядерная. — Ебать, а может у меня несколько печатей сразу стоит? — Нет, это именно многоядерная единая печать. Такие тяжёлые печати хороши не только высокой прочностью, но и большей вместительностью для наложения различных функций. Как я правильно понял — она блокировала некоторые твои эмоциональные всплески, а некоторые — вызывала. Она разным образом создавала в тебе… помехи. — Чего бля? — На деле всё куда тяжелее, Санс Скелет. Ты себе и представить не можешь, как же она сильно на тебя влияла. — Ага блять, влияла. — цокнул Санс, — На меня вся жизнь, сука, влияет. — Вообще-то, она действительно на тебя влияет. Ты сейчас ведёшь себя как истеричный мудак. — Может я себя веду как «истеричный мудак», потому что меня в край заебали все эти пляски вокруг да около?! — Ты был скромнее до снятия печати. Она определённо на тебя влияет. — Может ты уже скажешь, что со мной?! Санс скрестил руки на груди. — Знаешь функцию «сопряжение»? — Сопряжение? — переспросил Санс. Скелет посмотрел в потолок. — Что-то слышал. Из уст Виндингса. — Это когда ты сопряжён с каким-то монстром. В теории печатей — монстр, с которым ты сопряжён и который поставил на тебя такую печать… грубо говоря, вертит тобой как хочет. — Что? — не понял Санс. — В каком плане? — В любом. Он может контролировать тебя полностью. От «А» до «Я». По сути, когда ты сопряжён с каким-то монстром — ты в его руках являешься куклой. Самое забавное, что сопряжение можно вычислить только путём полного магического анализа и только через непосредственный контакт, если ты не созаклинатель. Ещё у него есть система слежки — монстр, с которым ты сопряжён, с лёгкостью отследит твоё местоположение в любой точке мира. Уже в зависимости от самой печати, созаклинатель может и твои мысли прочесть, и в голову твою залезть, и в НМТ тебя без проблем сунуть, и кошмаров наслать, и телепатией с тобой разговаривать, и ещё много-много чего. Зависит от самого созаклинателя и его прихотей. — Ещё ты эмоционально зависим от созаклинателя. Санс и Сумеречный резко обернулись. Это была Ботаника. — Чего бля? — Не ори и позволь мне объясниться. — сказала Ботаника, посмотрев на ошарашенного Санса, — Я тебя тоже осматривала, пока ты был в отрубе. «Сумеречный упоминал, что ему должна какая-то баба помочь… И это БОТАНИКА? ТА САМАЯ?! ИЗ ВОИНОВ СВЕТА?! Выходит, она реально не умирала всё это время и просто залегла на дно? Или Виндингс её тоже воскресить с какого-то хуя решил?» — Мне даже пришлось в соответствующую литературу полезть, чтобы найти информацию про сопряжение. — друидка усмехнулась, — В прочем, я готова предположить одну херь, которую с тобой проделал Виндингс. Должна сказать, он — истинный гений этого мира и довольно странно, почему психомаги не используют «сопряжение» в качестве оружия. Всем своим видом Санс показал, что ему чертовски интересно. Ботаника подошла к Сансу и, нагнувшись, посмотрела в его глубину глазниц. — Смотри… Вспомни детство. Когда ты был лабораторной крысой. Когда Виндингс проводил на тебе испытания. Когда он тебя мучил. Когда он делал всё, чтобы ты чувствовал больше агонии. Когда ты постоянно блевал, плевался, ссал кровью. Когда на тебе гематом и трещин было больше, чем живых мест. Глаз Санса вспыхнул. Внезапно к нему стали приходить воспоминания. Капельницы, шприцы, таблетки, трубочки, лампы, постоянные хирургические вмешательства, постоянное воздействие магией. Всё это под взором и контролем Виндингса, пока Санс, в девяносто девяти процентах случаев просто… страдал? Страдал от боли? Да, это было охренеть как неприятно. Все опыты, что Виндингс проводил на нём, были для него крайне болезненными… ведь он был всего лишь ребёнком. Он помнил это всё… так отчётливо? А долгие годы почему-то утверждал, что «забыл». Или это Санс просто не хотел вспоминать всё это, вот и убегал от этих воспоминаний, от этого гнусного прошлого, с которого его нелёгкий путь в этой жизни и начинался? «Какого хуя…?» — Тебе никогда не казалось, почему в один прекрасный момент ты вдруг решил воскресить его? После всего, что он сделал с тобой? Санс ответил не сразу: — Я руководствовался больше хорошими воспоминаниями. Виндингс… Он… — Санс стал запинаться, пытаясь ответить на вопрос так, как он отвечал всем, но до него резко дошло, что он не знает, почему он воскресил Виндингса. Да, он говорил, что это «ради всеобщего блага», потому что Виндингс одарённый монстр и он способен на очень многие вещи. Да, он говорил, что Виндингс — какой-никакой, но всё же отец. Да, он говорил, что Виндингс — его друг. Но разве друзья так поступают? Разве Виндингсу сейчас есть дело до Санса? А до Папируса с начала знакомства, когда тот только покрывал его матом и винил во всех бедах этого мира? Разве Сансу действительно не безралично развитие науки в Подземелье? В ответах на этот вопрос Санс теперь не был уверен. Что-то переклинило в нём. Что-то заставляет его думать иначе. Воспоминания ли его вынуждают думать в другом направлении? Либо он уже сам забыл свою позицию? Или это Чертополоховый суд так повлиял на него? Что происходит? — Виндингс… он… Не всегда был таким. Когда я работал на него — было всё… иначе. — Санс внезапно говорил с трудом. Это было похоже на то, что Санса будто кто-то вынуждал говорить подобное. Каждое слово выговаривалось с натяжкой и явно было видно, что низкорослый скелет сам почти не верил в свои же слова. Он был шокирован с этого не менее. — Плюс… он… умер на моих глазах. Я… мог его спасти… Вообще… я… Я сам не понимаю… Я сам не понимаю, что я несу и почему… Я не знаю, блять, понятно? Сам ломаю голову и не ебу вообще! ПОШЁЛ ЭТОТ ВИНДИНГС НАХУЙ!!! Но Ботаника очень широко ухмыльнулась: — Это и называется «сопряжение», Санс, а точнее — его функционал. Одна из целей сопряжения Виндингса — пудрить твой разум до каши в голове, чтобы ты был безвольной куклой, за которую всё равно сделают тот или иной выбор. Ещё одна цель — ты его воскресил только благодаря печати. Ты в глубине зависим от Виндингса, потому что печать постоянно навеивала воспоминания о нём, причём, в таком ключе, чтобы ты точно помнил о нём всё хорошее, но забыл почти всё плохое. Поэтому ты почти никогда ничего не помнишь и легко мог простить много вещей. — То есть? — заинтересованно проговорил Сумеречный, который сам не до конца разобрался во всей этой истории, — По идее, Виндингс знал, что Санс сможет воскресить его? Поэтому позволил себе сдохнуть тогда, нежели мучиться? — Скорее всего да. А ты что, его смерть собственными глазами видел? — Считай что да. — Погодите… То есть… вы, блять, не шутите? Я воскресил Виндингса не потому что он нужен Подземелью, а потому что в моей башке какая-то неведомая хуйня, которая мне приказала это сделать? — Технически — да. — ответила Ботаника, — Понимаю, тебе сложно с этим смириться. Но… смирись. — Теперь на тебе нет печати. — сказал Сумеречный, — Память к тебе постепенно будет возвращаться, кошмары должны уйти. Ты вернёшь свою первоначальную оболочку, в которой был с самого начала. — Печати почти сорок лет, дорогой мой. — сказала Ботаника, — Она на нём стоит с подросткового возраста, когда ещё личность формируется. По идее, Санс сам не знает, кто он вообще на самом деле. Все годы, что он жил — он, по большей части, подстраивался под других. Да и так уж вышло, что он попал именно в ту среду, где ему не позволили полноценно стать тем, кто он есть. По крайней мере, так вижу я. — она посмотрела на Санса, — Тебе придётся очень несладко. Но, думаю, твои друзья из команды «СЛОВЯНЕ» с радостью помогут тебе по нормальному адаптироваться в этой жизни. Зрачки Санса давно пропали. Он осиплым и очень странным голосом лишь выдал следующее? — Сорок лет печати…? Ториэль сказала, что печати лет тридцать… — Я более точно могу определить возраст любой печати. Тебе её поставили в сентябре 19ХХ года. И тут Санса осенило…***
— Ну-с, пора вам в путь отправляться. — сказал Виндингс. Санс, Гастер и Папирус стояли возле выхода из лаборатории. Санс на руках держал своего маленького брата, а Гастер лишь ухмылялся и смотрел на них. — Ты меня… С Папирусом отпускаешь? — удивился скелет. — А зачем мне он здесь нужен? Ему никто пелёнки здесь менять не будет. Это лаборатория, а не детдом. — Ты с ума сошёл? — спросил Санс, — А я с ним что делать буду?! — А это уже твоя проблема, Санс. В конце-концов, ты можешь его просто убить. — НЕТ! — рявкнул Санс, — НИ ЗА ЧТО!!! Папирус крепче сжал Санса своими ручками. Он не любил, когда старший начинает повышать голос. Папирус прекрасно чувствовал его эмоции, хотя самому недавно исполнилось два года отроду. — Тогда делай, что посчитаешь нужным. Второй твой отсчёт пошёл. — Иди ты… — Удачи, сын. — Гастер щёлкнул пальцами. Одна магическая рука Гастера зашла за затылок. Санс почувствовал неприятное головокружение. — Э… это ещё что? — Просто проверил, как твоя затылочная кость с выйными линиями изнутри поживает после операции над магической модификацией мнемонических частей твоего мозга, а именно: затылочной доли и мозжечка. Потом спасибо скажешь. «Просто. Иди. Ты. Нахуй.» — Ага… «Мне что с мелким делать…? Одному хоть как-то можно было, а тут ещё… это…»***
— Тут тяжёлый случай. — сказала Ботаника. — Санс, тебе действительно стоит взять себя в руки, если хочешь выжить в социуме и не сойти с ума. У тебя история похлеще чем у тех же Дримурров и Франческо. — Дримурры и Франческо? А что с ними? — Я это как пример привела, дурень. Подробности не столь важны. — скрестила она на груди руки. — То есть… все эти годы… я…? — Ты обманывал сам себя. И всех остальных. Зачастую ты это делал неосознанно. — Только хер кому ты это объяснишь. — вставил Сумеречный, — Никто не поверит тебе в такую невероятную историю. Согласись — это звучит неправдоподобно. — Тебе придётся самому с собой разобраться. Совладать с собой. Найти общую гармонию. Я думаю, ты справишься… если у тебя хоть немного будет желания сделать это. — А ещё теперь ты точно можешь быть уверен в том, что Виндингс ещё тот злобный гений. — Кстати… да. Подумай, Санс. Может, Гастеру тоже нужен твой брат? Внутри Санса всё похолодело. — И Элиенц, и Гастер, и Иви… Все крутятся вокруг него. — Н-нет… — Мне кажется, это было даже более, чем очевидно. Просто Гастер отлично умеет обыгрывать всё так, чтобы было ничего не понятно. — Это… это блять логично… «ТВОЮ МАТЬ…» — Я тебя поздравляю. — сказал Сумеречный, — Вы попали в такую западню, что скорее всего из неё вы уже не выберетесь. Слишком много личностей нацелены на него. — Как… — Санса всего трясло то ли от злости, то ли от ужаса, — Как так вышло, ЧТО ОН ВСЕМ И СРАЗУ ДОРОГУ ПЕРЕШЁЛ?! — Откуда мне знать? — молчание, — Я бы не сказал, что он дорогу всем перешёл. Только Иви, насколько мне известно. Гастер изначально видимо на него планы имел, по-другому с ним и не свяжется какая-то теория, а Элиенц… чёрт его знает, он долбанутый изначально. — Какого хрена именно он блять… с хера ли он такой особенный вдруг стал? — Так случается, Санс. Помни, что ты тоже имеешь к нему отношение и ты стал тем, кто на это повлиял. — Да ёбаный в рот блять… Хотя… У него друзья есть. Как их там клан называется? Омутия, да? Вот пусть он там у них помощи и просит. А с меня хватит. — Правильно. — вдруг сказал Сумеречный. Санс хмуро посмотрел на него: — Правильно что? — Что не впрягаешься. Потому что мы тоже собираемся убить его. — И есть даже за что. — вдруг появилась Металикана, — Он сам подписал себе смертный ордер. Эх, а я-то надеялась подружиться с ним, даже несмотря на нелучшее отношение к Тамагафкам. Но теперь, в связи с последними событиями, которые я озвучу на ближайшем собрании, он совершил одну огромную ошибку. Санс замер. — А вообще — иди и обдумай происходящее. Тебе сейчас нужно себя проанализировать. Побыть наедине с собой. Если захочешь пойти под петлю — лучше сразу иди к нам, проведём очистку мозгов, чтобы скверные мысли тебе не мешали. — Для тебя это великая возможность начать жизнь с чистого листа. — улыбнулась Ботаника. Санс резко встал с шезлонга. — Что же… с… спасибо, э… господа. — Надеюсь, вы над ним хорошо поработали. — обратилась Ансет к Сумеречному и Ботанике. — А то Андайн за тебя очень волнуется. Но это секрет. — Да я это в больнице ещё понял… «Боже… да пошла эта Андайн к чёрту…» — А что эта печать ещё делала? — спросил Санс. — Мне нужны максимальные подробности…